Текст книги "Стреляй, напарник! Месть тьмы"

Крики, звуки ударов, треск ломаемой мебели – всё смешалось в какофонию, перекрыть которую не удалось даже уникальному голосу Долорес Франтиковны. И неизвестно как надолго могло затянуться сражение, если бы не резкая вспышка света, оглушающий треск и дождь мелких осколков стекла и металла, посыпавшихся на драчунов. Конфликт был погашен на корню.

Враз остывшие бузотёры, прикрывая головы руками, завертели головами по сторонам, пытаясь осознать, что же произошло. Те из присутствующих, кто не участвовал в драке, видели, как яркая молния, ударив со сцены, разнесла висящую под потолком люстру буквально вдребезги, и теперь с благоговейным ужасом смотрели на источник демонстрации небывалой мощи. Потом и все принимавшие участие в побоище постепенно также сосредоточили внимание на сцене.

Стоящая на ней Долорес, казалось, до сих пор источала жар от кипящего в ней праведного гнева. Словно богиня Немезида, она готовилась вершить правосудие, карая виновных, причастных или хотя бы подозреваемых. Между пальцев её приподнятой руки поигрывали маленькие молнии, давая понять всем и каждому, что дальнейшее неподчинение будет строго наказано.

И как знать, может быть, дальнейшие события на этом незадавшемся инструктаже воссоздали бы в миниатюре события утра стрелецкой казни, но распахнувшаяся входная дверь впустила в помещение невысокого, полноватого мужчину в зелёной толстовке с мультяшными мышками на груди. Почему-то, собственно, эти мыши и яркая надпись «Майне кляйне пи-пи-пи!» на толстовке заставили каждого в зале улыбнуться, напрочь забывая о только что бушевавших страстях.

Доктор Борменталь, а вошедшим был именно он, приложил руку к груди и, склонив голову набок, обратился к капитанше, всё ещё готовой пускать молнии в тех, кого сочтёт виновным:

– Дико извиняюсь, Долорес Франтиковна, я буквально на одну минуточку, по очень важному делу. Кстати, здравствуйте.

Не дожидаясь ответного приветствия, док бегло осмотрел зал, привстав на цыпочки, и, не видя того, кто ему требовался, наконец позвал в полный голос:

– Варвара Андреевна! Варя, где вы?

– Я здесь, Алексей Сергеевич! – откликнулась девушка, выходя из-за спины здоровяка Ефимова.

– О, замечательно! – счастливо засиял Борменталь. – Давайте быстренько идите за мной и ребят своих тащите. Вы мне срочно нужны.

– Но они ещё не прошли инструктаж! – опомнилась наконец Долорес. От её бушующего гнева не осталось и следа, теперь в её взгляде, устремлённом на доктора, читались неуверенность и подозрительность. – Кроме того, именно в отношении их я сейчас собираюсь устроить дисциплинарное разбирательство.

– Боюсь, что именно сейчас все разбирательства придётся отложить, – не моргнув глазом парировал док. – Обстоятельства складываются таким образом, что группе Варвары Андреевны надлежит покинуть инструктаж, не проходя его вовсе.

– Что за бред вы несёте, Алексей Сергеевич? – чуть ли не зашипела капитан. – Какие такие обстоятельства? И по какому праву вы вообще их собираетесь забрать?

– Не по праву, а согласно распоряжению вышестоящего начальства, – невозмутимо ответил заступник, ловко извлекая из борсетки сложенный лист бумаги и передавая его даме. – Вот прочтите, пожалуйста, это письмо непосредственно для вас. Думаю, оно снимет все ваши дальнейшие расспросы.

Пока несостоявшаяся Немезида читала переданное ей письмо, хмурясь от его содержимого всё больше и больше, Борменталь дождался Варю с группой и, кивком головы указав им на выход, торопливо скомандовал:

– Все быстренько выходим, быстро и тихо. Во дворе ждёт машина.

И, больше ничего не объясняя, сам же первым покинул зал. Воронюк, переглянувшись со своими подопечными, украдкой взглянула на уже второй раз перечитывающую текст Долорес и, как Борменталь, кивнула на двери, приказывая своим скорее ретироваться. На выходе Тимохин не удержался и, найдя взглядом Шпака, громко, на весь зал, пожелал ему:

– Кури-кури, скотина, умрёшь от никотина!

И, получив от лейтенанта тычок в спину, вылетел в коридор…

Оказавшись внутри минивэна, который сразу же стартовал, увозя дока и оперативную группу в неизвестном направлении, Варвара приступила к «разбору полётов».

– Тимохин, объясни ради бога, почему ты такой дикий? Чего ты на людей бросаешься?

– Это на кого я бросаюсь? Когда такое было?

– Сейчас в лоб получишь. Ты хочешь сказать, то, что сейчас произошло в зале, это нормальное поведение адекватного человека?

– Ни в коем случае, люди себя так не ведут, – согласился он. – Но я вам сразу сказал, что этот тип – баран упёртый, потому и вёл себя соответствующе. Чего вы ещё от этого урода ждали?

– Ты вообще о чём? Я тебя не про Шпака спрашиваю, я о твоём поведении говорю. Ты как псих кидаешься на всех, кто тебе не нравится.

– Напраслину возводите, товарищ лейтенант. Вон Ашас мне тоже не нравится, но я же на него не кидаюсь. И на Долгорукова, кстати, тоже, хотя он тот ещё жучара…

– Не переводи тему!.. Отвечай за то, что сейчас натворил. Зачем ты сцепился с этим хамом? Зачем инструкторшу нарочно злил? Чего тебе спокойно не сиделось?

На некоторое время в салоне повисла тишина, пока Александр старался собраться с мыслями, а остальные терпеливо ждали его ответа. Наконец, отвернувшись к окну, Тимохин спокойным, но с некоторой долей напряжённости голосом спросил:

– Скажите, Варвара Андреевна, вот когда упомянутый нами Шпак, несмотря на ваши вежливые просьбы, так по-хамски вас послал, не буквально, но всем своим действом он именно это и сделал. Послал. Так вот, вам разве самой не захотелось ему, как вы мне сейчас грозились, в лоб дать?

Прямой вопрос требует прямого и честного ответа, и, секунду поколебавшись, девушка раздражённо подтвердила:

– Да, хотелось. И в лоб, и в глаз, и в челюсть. И вообще, хотелось эту сигарету ему огнём в нос вставить. Но, – Варин голос возвысился, сменив раздражённые нотки на поучительные, – я этого не сделала. Я сдержала свои первобытные порывы и поступила, как полагается цивилизованному человеку. Не кричать, а говорить. Не хамить, а объяснять. Не бить, а аргументировать. Вот как следует поступать человеку разумному. И тебе, Тимохин, тоже давно уже пора становиться человеком, а не прямоходящим животным.

Александр с возмущённым видом оторвался от окна и, поизучав взглядом свою начальницу, не менее поучительным тоном произнёс:

– Знаете, товарищ лейтенант, я никогда себя животным не считал. И уж если на то пошло, я вообще считаю себя зеркалом, в котором каждый видит отражение своих действий и манер. Если передо мной, как вы выразились, человек разумный, то он увидит во мне те же положительные качества, которые проявляет сам. Но если я вижу перед собой козла, роющего копытом землю и готового пырнуть меня своими рогами, то он получит от меня то, что заслуживает. То есть по рогам или между рогов.

– Вы поглядите, какой правильный нашёлся! – с возмущением хлопнула в ладоши Варвара, пока остальные разумно не вмешивались в разговор. – Получат от него то, что заслуживают. А кто ты такой, чтобы решать, кто чего заслуживает? Почему ты взял на себя роль судьи людских поступков? Ты что, может, считаешь себя эталоном человеческой нравственности и вершиной морального поведения?

Сразу три вопроса, но парень не спешил отвечать ни на один из них. Хмурясь, он буравил Варвару взглядом, она не менее мрачно смотрела на него. Так продолжалось достаточно долго, пока лейтенант не добавила в их спор новую порцию аргументов:

– Ты, Тимохин, в следующий раз, прежде чем решать и судить, кто чего заслуживает, взгляни на себя со стороны и вспомни, что ты всё-таки не дикарь-одиночка в глухом лесу, а человек, живущий в социуме. Здесь установлены свои рамки приличия и формы поведения, которые позволяют нам сосуществовать друг с другом. Будь по-другому, мы бы не жили единым обществом, а старались выжить в полной анархии. Помни об этом и почаще задавай себе вопрос, а имеешь ли ты право судить других, не осудив сперва самого себя. Ведь в том, в чём ты обвиняешь других, можно также обвинить и тебя. Так почему они заслуживают наказания, а ты нет? Подумай об этом на досуге.

Закончив тираду, девушка отвернулась к окну и, сложив на груди руки, погрузилась в раздумье. Александр, в раздражении поиграв желваками, поступил так же, уставившись в другое окно. Теперь молчание в салоне повисло надолго, пока спорщики, дуясь друг на друга, рассматривали пейзажи за стёклами, а остальные попутчики деликатно старались не лезть под перекрёстный огонь.

Наконец доктор Борменталь, слегка прокашлявшись, решился обратиться с вопросом к Долгорукову:

– Всеволод, голубчик, а подскажите-ка мне, пожалуйста, правильно ли я понял, что на инструктаже имела место ссора между нашим общим товарищем и неким Шпаком?

– Ну да, что-то типа ссоры имело место, – осторожно подтвердил тот, оглядываясь на насупившихся Варю и Сашу.

– О, так вы называете это ссорой? – тут же влез с комментарием возмущённый Ашас. – Стыдитесь, Всеволод, у вас редкий талант преуменьшать размеры свершившейся трагедии. Доктор, послушайте меня, как более компетентного свидетеля тех событий. Там имела место вовсе не ссора, а самая настоящая разборка, с наездами, взаимными оскорблениями и крупномасштабной потасовкой. Понять, в чью пользу она завершилась, не представляется возможным, так как сражение было прервано решительными действиями капитана, положившей конец всем распрям одной-единственной, но довольно мощной молнией из собственной руки. И да, я подтверждаю, что действующими сторонами вышеперечисленных безобразий являются Шпак и наш дорогой друг Тимохин. Но если что, то я был на его стороне!

– Печально, – посетовал Борменталь, массируя пальцами переносицу. – В том зале собралось почти с полсотни народу, а вы, Александр, умудрились повздорить с двумя из них, которых как раз стоило бы оставить в покое.

– Не понял, – вышел из своих раздумий Саня. – Капитана, допустим, и вправду не стоило злить, тут я каюсь. С ней как-то непроизвольно всё вышло. Но почему надо было поощрять хамство Шпака? Он что, какой-то мажор, сынок бугристых родителей?

– Парадокс заключается в том, – пустился в пространные пояснения док, – что у него… кстати, его зовут Владимиром, так вот, у Владимира замечательные родители. Да-да, обычные, но очень хорошие люди. Его мать медицинский работник, не сверхвыдающийся талант, но очень отзывчивая и ответственная. А его отец – герой труда, проработавший всю жизнь на заводе и принимавший участие в ликвидации аварии на ЧАЭС. О них хорошо отзываются родные и знакомые. И вот у таких родителей вырос не совсем воспитанный сын. Он с малых лет отличался наглым и грубым поведением. Будучи учеником старших классов, он уже имел приводы в полицию и состоял на учёте в подразделении по делам несовершеннолетних. Дальше больше, но перечислять все его, так сказать, заслуги утомительно. Просто поверьте мне на слово, Владимир очень неприятный человек.

– Сволочь, одним словом! – вынес свой вердикт Александр.

– Вот, опять! – встрепенулась Варвара, присоединяясь к беседе. – Опять ты выносишь своё суждение о других, а ведь сам ничем не отличаешься от него.

– О нет! – строго опроверг её заявление Борменталь. – Вот тут, Варюша, я позволю себе с тобой не согласиться. Да, у Александра присутствуют в характере некоторые жёсткие черты, но всё равно его психотип разительно отличается от психотипа Шпака. Приведу конкретные примеры. Оба они грубы, вспыльчивы и склонны к агрессии. Но при этом Тимохин однажды попал с переломанными рёбрами в больницу из-за того, что выступил против толпы хулиганов, защищая более слабых ребят. А вот Владимир в похожей ситуации, наоборот, руководил толпой, избивающей одного парня из-за девушки, которая нравилась самому Шпаку. Теперь понимаешь разницу в их поведенческой линии?

Почему-то не желая отвечать на такой простой вопрос, Варя мельком глянула на дока и, не говоря ни слова, опять отвернулась к окну. Борменталь же немного подождал ответа, но, поняв, что скорее всего его не получит, хмыкнул и обратился к остальной компании:

– Вот с таким, мягко говоря, неприятным человеком вы сегодня повздорили.

– Ну таких, как он, полно, – скептически проговорил Александр. – Что же, нам всех их бояться и спускать на тормозах все их милые шалости?

– А вот тут вы не правы, – кусая губу, не согласился с ним Борменталь. – Но мерзавцы всегда ярче себя выпячивают, чем порядочные люди. И проблема в том, что Шпак протеже Долорес Франтиковны.

– Ого! – воскликнул поражённый Всеволод.

А Ашас протяжно присвистнул и, склонившись, дружески хлопнул Тимохина по плечу.

– Друг мой, вы таки конкретно попали. За то непродолжительное время, что мы имели удовольствие лицезреть эту «очаровательную» даму, я получил полное представление о её характере и могу с уверенностью составить ваш гороскоп на будущее. Так вот, Александе́р, у вас отныне нет будущего. – Понизив голос до доверительного шёпота, который, однако, был слышен по всему салону, он предложил: – Примите мой совет. Во время сегодняшних ночных событий найдите где-нибудь точку прорыва и падите смертью храбрых в бою с нечистью. Поверьте, для вас это наилучший вариант в создавшейся ситуации.

– Отвали! – хмуро буркнул парень и уточнил у дока: – Значит, Шпак пользуется покровительством капитана Долорес?

– Да, – подтвердил тот. – Только она капитан Лигунова. Долорес – это имя и вкупе со званием не произносится.

– Скажите, доктор, – опять-таки осторожно влез в разговор Всеволод. – А как человек с такими характеристиками, как у Шпака, попал в протеже к старшему офицеру? Как он вообще попал в штат Комитета? Разве у нас нет психологов, которые проверяют людей на профпригодность во время вербовки?

– Ну, психологи конечно же есть, – ответил Борменталь. – Но Шпак был принят на работу в обход отдела кадров, по личной инициативе Долорес Франтиковны. Да-да, представьте себе, – добавил он, видя удивление на лицах собеседников. – Ему, честно говоря, светил тюремный срок по какой-то уголовщине. Но вместо этого в связи с ходатайством капитана его взяли в Комитет оперативником, на испытательный срок, который длится уже три года.

– Бардак! – злобно фыркнул Тимохин. – Кругом один блат и коррупция.

– Увы! – Борменталь вынужденно развёл руками. – Я бы сказал, что «вот в такое нелёгкое время мы живём», но это была бы неправда. Ибо эти два понятия – блат и коррупция – существуют в человеческом обществе испокон веков. И боюсь, что они неистребимы.

– Ну как неистребимы? – не согласился с ним Долгоруков, на которого порой накатывало желание подискутировать на социальные темы. – Всё зависит от социального строя. Вот если бы удалось построить коммунизм, не тот социализм, что был в СССР или что есть сейчас в Китае, а тот самый коммунизм, где от каждого по способностям, каждому по потребностям… Так вот, при таком строе коррупции просто не было бы места. Потому что там у руля стояли бы люди, заинтересованные не в личной выгоде, а в успехе общих предприятий и деяний. Следовательно…

– Да не мели ты чушь! – резко оборвал его Тимохин. – Где ты найдёшь таких людей, чтобы стояли у власти не за собственный интерес? Вся беспросветность человеческого общества в том и заключается, что к власти лезут алчные, корыстные люди, для которых понятия чести и совести вообще не существует. Только личная выгода толкает их на этот путь. Под выгодой я имею в виду не только денежный интерес, но и прочие соблазны: кому-то нравится слава и почёт, кто-то упивается ощущением самой власти. Но в любом случае спутники этих людей – тщеславие, алчность и корысть, а раз так, то никакого другого общества, кроме капитализма, с ними не построишь.

Всеволод, судя по его виду, готов был отстаивать свою точку зрения, но Ашас вовремя задал доктору насущный вопрос, положивший конец всем дальнейшим дискуссиям:

– Куда мы едем, док?

– За город, – просто ответил Борменталь.

– Видим, что не в центр. Но куда именно за город нас везёт этот катафалк?

– Уф! Зачем же так мрачно? – удивился доктор. – Поверьте, друзья мои, эта машина ещё никогда за всё время её эксплуатации не перевозила покойников.

– Не уклоняйтесь, пожалуйста, от темы, – сдержанно попросил двойник. – За сравнение с катафалком извиняюсь, но в остальном прошу вас не увиливать и ответить по существу. Куда нас везут?

– А сам не догадываешься? – раздался Варин голос. – Посмотри на дорогу, прикинь направление и пошевели мозгами. Ответ-то на ладони.

Тимохин переглянулся с двойником, нахмурился, но и ему ничего не пришло в голову.

– Блин! – выругался он наконец, сбитый с толку. – Ну не в «Тинаки» же нас везут, в самом-то деле. Не время сейчас по санаториям прохлаждаться.

– Ох, Тимохин! Тёмный ты человек! – разочарованно вздохнула Варвара. – На аэродром нас везут, в «Приволжский».

– На военный аэродром? – не поверил Долгорукий, и Саша вслед за ним повернулся за подтверждением к доку. – На фига? Что мы там забыли?

Борменталь с каким-то сожалением пожал плечами и, суетливо достав из борсетки второй конверт, протянул его лейтенанту.

– Вот, Варвара Андреевна. Новый приказ для вашей группы. Я его не читал, но могу быть твёрдо уверенным, что с патрулирования на правобережье вас снимают. Мне поручили забрать вас с инструктажа и, доставив на аэродром, передать с рук на руки майору Сулинову. Могу предположить, что вас прикомандировали к его батальону на всё время операции.

С некоторой долей сочувствия взглянув на лица внештатников, он добавил:

– Да, друзья мои, похоже, вас отправляют в зону боевых действий.

– Только через мой труп! – проревел майор, перекрывая мощью своего голоса царящий на аэродроме шум. – Слышишь, только так и не иначе. Я не возьму с собой на операцию эту цирковую труппу!

– Анатолий, успокойся, – увещевал его Борменталь. – Всё не так уж и плохо.

– Не так уж и плохо?! – не унимался Сулинов. – Да хуже и быть не может! Я этот сумасшедший квартет и в баню бы с собой не взял, а ты требуешь от меня тащиться с ними на боевые действия!

– Ну, во-первых, не я требую, а начальство. Во-вторых, вчера ты с этой группой вроде бы вполне хорошо ладил, так тепло с ними попрощался, а сегодня-то что случилось? Артачишься, словно тебе детишек из детского сада прислали. Ведь они уже опытные оперативники, прошедшие неслабое боевое крещение. Вспомни «Гэлакси», до прихода Аскера они весьма неплохо держались.

– Неплохо держались?! – Градус скептицизма в голосе командира «волкодавов» зашкаливал за немыслимые пределы. – Да задержись Нигматулин хотя бы ещё на пять минут, мы бы этих героев со стен и с пола отскребали.

– А не явись они туда раньше вас, – пошёл с козырей док, – на тебя и капитана, возможно, уже похоронки были бы выписаны.

Это замечание попало, как говорится, не в бровь, а в глаз. Анатолий Викторович набрал воздуха в лёгкие, явно желая продолжения на повышенных тонах, но, как видно, не находил достойных аргументов, а потому и стоял надувшись, бешено вращая глазами и судорожно сжимая-разжимая кулаки.

Пока они, майор Сулинов и доктор Борменталь, препирались друг с другом, обсуждаемая ими группа тихонечко стояла поодаль и ожидала своей участи. Прячась в тени минивэна, Варя с Всеволодом с тревогой следили за жарким диспутом начальства, а бесшабашные «близнецы» – Саша и Ашас, – забравшись на крышу машины, как дети, во все глаза смотрели за бурной деятельностью, развернувшейся на аэродроме.

И посмотреть было на что, ибо масштаб командировки боевых частей Комитета поражал своим размахом. Вообще-то на аэродроме «Приволжский» базировалась истребительная авиация, но сегодня все МиГи либо стояли в ангарах, либо барражировали высоко в небе, охраняя воздушное пространство вокруг базы. Безопасность никогда не бывает лишней.

А на взлётных полосах вместо них хозяйничали транспортники. Бесконечным, казалось бы, потоком одни машины сменяли другие, заправляясь, принимая на борт людей, технику и грузы. Загруженные транспортные самолёты тут же уходили на взлёт и уносились в небо, беря одним им ведомый курс.

– Александр, – бывший эмиссар обернулся к своему прототипу, даже не исказив его имени, настолько он был впечатлён открывшейся перед ним картиной, – объясните мне одну загадку. Я плохо считаю или батальон Сулинова по размеру не уступает римскому легиону?

– Насчёт легиона ты хватил лишку, – откликнулся тот. – В легионах по пять тысяч человек, а тут едва ли полторы наберётся.

– Но ведь и полторы для батальона много. Разве я не прав?

– Прав. Но присмотрись внимательно, здесь ведь не только комитетские бойцы. Вон те, в зелёных «камках», стопудово какие-то армейские подразделения. А вон те, в серых, это скорее всего спецотряды МВД, СОБР там или ОМОН.

– А что, Комитет и армией с полицией командует? – изумился Ашас.

– Не знаю, но почему бы и нет? – пожал плечами Александр. – Возможности Комитета не то чтобы безграничны, но весьма широки.

– Но зачем привлекать посторонних, разве ваше руководство не доверяет собственным «волкодавам»?

– Доверяет, – секунду подумав, ответил Саша. – Но при этом желает подстраховаться. Ты же знаешь, что кроме магов и монстров в диверсиях будут задействованы наёмные бандформирования. Так почему бы не использовать против них армейцев и полицию?

– Всё равно непонятно, что ж «волкодавы» сами не справятся с наёмниками? – не унимал свою любознательность эмиссар.

– Чушь, – фыркнул его собеседник. – «Волкодавов» набирают из отставных военных. Полагаю, они отлично умеют драться с кем угодно. Хоть с пришельцами из космоса. Но вряд ли руководству Комитета удалось узнать точное количество и состав всех сил противника, которые будут задействованы во время вторжения. А вдруг их тупо больше, чем предполагалось? Так зачем распылять собственные силы, если в ответственный момент каждый боец может оказаться на счету. Вот комитетское начальство и использует специалистов из смежных организаций.

– Хм! – В голосе Ашаса проскользнуло сомнение. – С одной стороны, это разумно. Но с другой: а вдруг «соседи», назовём их так, наткнутся на смежные отряды диверсантов? То есть на отряд наёмников, усиленный, например, магами или монстрами, а то и теми и другими разом. Ведь не подготовленные к таким перипетиям солдаты могут растеряться и завалить всё дело. Разве это оправданный риск?

– Ты невнимателен. Я уже говорил, присмотрись. К каждому армейскому или полицейскому подразделению прикреплены взводы «волкодавов». Их легко узнать по металлическим кейсам с «рэпами» и «ипками».

– С чем? – не понял его Ашас.

– С РПРами и ИПКашками, – терпеливо объяснил «консультант».

– А-а, это ваше комитетское спецоружие.

– Вот-вот! – подтвердил внештатник. – Оно самое. Кейсы эти ты и раньше видел, они довольно специфичные, перепутать их с другими сложно. Так что, получается, наши отряды в некотором роде смешанные.

– Эй вы, туристы! – раздался снизу голос Варвары Андреевны. – Слезайте с крыши, а то майор при виде вас двоих бесится всё больше, Алексею Сергеевичу всё труднее его уговаривать.

– Да хоть бы он вообще его не уговорил, – посетовал Ашас, тем не менее выполняя приказ лейтенанта. – А то лично я как-то не очень горю желанием тащиться в горячую точку, чтобы лечь там грудью на амбразуру.

– От твоего желания тут ничего не зависит, – осадила его девушка. – Приказ о нашей приписке к отряду майора Сулинова выдан, а значит, никуда ни мы, ни он не денемся. Отправимся все вместе хоть к чёрту на рога.

– Весело, – прокомментировал Ашас подобную перспективу. Но интонации его голоса напрочь опровергали значение комментария, явно склоняясь к противоположному мнению.

Тем временем доктор Борменталь, видимо, решил поставить точку в затянувшемся споре. Достав из борсетки очередной запечатанный конверт, он протянул его другу и сочувствующим голосом произнёс:

– Как человек военный, ты, Анатолий, понимаешь: приказ есть приказ. А значит, как бы тебя ни раздражала группа Воронюк, взять их с собой ты обязан. Вот, держи сам приказ и обрати внимание, кем он подписан. Тут уж не поспоришь и выше головы не прыгнешь. Мы обязаны подчиниться.

Расстроенный вид дока говорил, что ему и самому было не в радость провожать свою воспитанницу в самую гущу сражений (а сомневаться в этом не приходится, ведь майор не будет избегать боевых столкновений), но, как он только что сам выразился, подчиниться они обязаны.

С какой-то обречённостью майор не взял – выхватил конверт и сжал его в кулаке. Распечатывать его и читать приказ смысла не было. Оформление конверта не оставляло сомнений о его принадлежности к кабинету руководящего Совета. А содержание приказа только что поведал Борменталь, в чьей честности и компетентности Анатолий Викторович ничуть не сомневался. Врать никто не станет.

Раз док говорит, что Воронюк со своей группой приписаны к нему, значит, так оно и есть. Тяжко выдохнув, он набычился и направился в сторону внештатников. Как рыбка-прилипала за акулой, рядом с ним семенил толстячок Борменталь, готовясь в случае излишней вспыльчивости заступиться за Воронюк и её бойцов.

– Отделение, становись! Равняйсь! Смирно! – грозно прорычал Сулинов, подойдя к компании у минивэна.

Сила его голоса была такая, что не только Варя и Всеволод, но и не служившие никогда Саша с Ашасом моментально и в точности выполнили команды, вытянувшись так, что хоть на плакат с агитацией перепечатывай. Смерив их самым строгим взглядом, майор продолжил:

– Итак, ханурики! С этого момента слушать меня внимательно и выполнять все мои указания в точности и беспрекословно. Ясно?

– Так точно! – хором гаркнули оперативники.

Майор недоверчиво осмотрел всех четверых, словно сомневаясь в искренности их ответа. Дольше остальных подвергся осмотру Тимохин, от которого Сулинов вечно ждал какого-нибудь подвоха и по протокольной роже последнего видел, что тот вновь готов к саботажу и своего шанса не упустит. Но так как в данный момент Александр никакой активности не проявлял и не издавал ни звука, придраться было не к чему.

– Хорошо, – всё ещё недоверчиво проворчал командир «волкодавов». – Берите свои пожитки и шагом марш к остальным.

Он кивнул на десяток бойцов, отдыхающих возле двух пикапов.

– А какие пожитки? – робко поинтересовался Ашас. – Нас забрали с инструктажа и привезли прямо так, налегке.

Он немного погрешил против истины, поскольку налегке были не все. Варя держала в руке металлический кейс, с которым они свершали свои подвиги в достопамятный вечер в кафе «Гэлакси», а у Александра был заплечный рюкзак, набитый неизвестно чем под завязку. Но сам бывший эмиссар и Всеволод действительно были без всего, если не считать поясной сумки у внештатника. Лицо майора сделалось мрачнее тучи, обернувшись к Борменталю, он спросил, указывая на минивэн:

– Надеюсь, команда просто не в курсе, что их амуниция внутри салона?

– Увы, нет, – с сожалением развёл руками доктор. – Я запросил для них экипировку, но получать её было некогда. Однако, – спешно добавил он, поднимая руки в успокаивающем жесте, – наш сотрудник забрал амуницию вместо меня и уже везёт её сюда. Надеюсь, будет здесь с минуты на минуты.

Сулинов скрипнул зубами, но сдержал гневный порыв. Указав рукой на ближайший Ан-26, он твёрдо произнёс:

– Этот наш. Сейчас заканчивается заправка, и мы приступаем к погрузке. Если до её окончания ваши шмотки не привезут, то полетите, как выразился ваш приятель, налегке.

И, уже направляясь к своим «волкодавам», он на секунду обернулся и добавил с мстительной ухмылкой:

– Или не полетите вообще!

Не сказав больше ни слова, строгий командир отправился заниматься служебными делами, которые он был вынужден прервать из-за неожиданного визита дока с Вариной группой.

– Знаете, друзья мои, – задумчиво взял слово Ашас, когда майор достаточно удалился, – я уже в душе тайно надеюсь, что докторский курьер опоздает и не привезёт нам выше упомянутые «шмотки». Ибо лететь куда-то, где в тебя, возможно, будут стрелять, как-то не очень хочется. А уж лететь туда в сопровождении столь сурового шефа, который может под горячую руку и сам тебя пристрелить, так это уже вообще предел всяческих мечтаний, выдержать которые мои слабые нервы попросту не смогут.

Если этим пылким признанием он надеялся вызвать у коллег поддержку, одобрение или, наоборот, возмущение и протесты, то ничего этого не последовало. Все просто молча глядели на суету аэродрома, понимая, что через минуту-другую им предстоит влиться во всё это с головой.

– Алексей Сергеевич, – нарушила молчание Варвара, наблюдая, как взлетает очередной Ан, закончивший погрузку, – а каковы ваши планы и задачи? Вы летите с нами?

Надежда, звучавшая в её голосе, говорила об огромном желании видеть наставника рядом, когда, как говорится, запахнет жареным. Но, увы, Борменталь лишь рассеянно улыбнулся.

– Сожалею, Варенька, на меня у начальства другие виды. И как бы мне ни хотелось отправиться туда с вами, – он кивком головы указал вслед улетающему Ану, – мой путь лежит совсем в другую сторону. И задачи у меня немного иные.

– Очень жаль! – искренне посетовала девушка. – Майору в отряде не помешала бы магическая поддержка в вашем лице.

– Ну, дорогая моя! Не мы решаем, где кому службу нести. А что касаемо магической поддержки, так у Толика она есть. Да-да, представь себе. Братья Назаренко недавно получили ранг адептов белой магии. А заместитель Сулинова…

– Который Сухарь?

– Сухарь, – подтвердил док. – Так вот, он уже год как имеет диплом колдуна первой степени. В общем, с магией в их отряде всё в полном, как говорится, ажуре. Ну и ко всему перечисленному, в твоём лице они получили хоть и младшего, но медиума.

– Вот именно, что младшего, – недовольно пробурчала Варя. – Я с винтовкой лучше управляюсь, чем со спиритизмом.

– Ну-ну, не надо, – искренне запротестовал док. – Не наговаривай на себя. Вызываешь и заклинаешь духов ты не хуже, а то и лучше многих из нашего отдела. И кое-каким иным фокусам я тебя обучил за время нашей стажировки. Так что для этих брутальных вояк, – он кивнул в сторону «волкодавов», – ты являешься очень ценным приобретением на сегодняшний день.

– Вот именно, день. А воевать придётся ночью.

– Не утрируй, – одёрнул её наставник. – День, ночь, какая разница. Общую суть ты поняла. Так что прекрати разводить демагогию и сопли, лучше приободри своих бойцов, как минимум двое из них что-то захандрили.

Варвара оглянулась, пытаясь понять, о ком говорил док. Действительно, Долгоруков и Ашас выглядели немного скованными, заметно нервничали и явно нуждались во внимании. Чего не скажешь об их третьем товарище, ибо Тимохин выглядел и вёл себя так, будто собрался выехать на пикник. Кстати, рюкзак за его спиной только усиливал это впечатление.