Текст книги "Драгун. За храбрость!"

Глава 6. К Нухе

Эскадронные трубачи выдували из сияющих, начищенной медью труб сигнал «Утренняя заря». Из селения слышался бой ротных и полковых барабанов русской пехоты. Расквартированные в нём и в полевом лагере солдаты разбирали оружие и выходили на утреннюю поверку.

– Отделение, в три шеренги становись! – скомандовал Гончаров, завидев шедших в их сторону господ офицеров. – Резцов, бегом в строй! – прикрикнул он, завидев метавшегося у шатра драгуна. – Быстрее, тебе говорю, рохля!

– Пуговица с погона слетела, – придерживая розовый[5]5
  Полковой цвет нарвских драгун розовый, в этом цвете были обшлага, погоны и выпушка на воротнике.


[Закрыть] матерчатый лоскут, бормотал «низкий Ванька», заскакивая на своё место. – Как же с таким погоном-то в строй вставать, Тимофей Иванович? Ведь заругает их благородие!

– Тихо ты! Прижми пока его, дурень, – ругнулся унтер-офицер. – Взвод, сми-ирно! Господин подпоручик, в строю тридцать один человек. В лазарете трое. Незаконно отсутствующих нет!

– Вольно, – отдал команду Копорский и козырнул. – Повестка на сегодня, драгуны, всё та же. После утренней поверки обихаживаем лошадей, далее будет завтрак и занятие по полковому учению. После обеда два часа на отдых. Первое отделение младшего унтер-офицера Гончарова готовится заступить в ночной караул. Будете охранять генеральский штаб. Разбейте людей на три смены. Проверьте, чтобы в каждой был старший из самых расторопных. Внешний вид и оружие должны быть у всех в наилучшем состоянии. Ну, вы и сами понимаете, их превосходительство и наш полковой командир никакого небрежения не потерпят. Пароли вам скажут уже по самому заступлению. Взвод, равняйсь! Смирно! Первая шеренга – шесть шагов, вторая – три, шаго-ом арш!

– Ох и суетной же сегодня караул нам выпал, – лёжа на топчане, рассуждал Чанов. – Прошлый, говорят, так вообще ти́хонький был. Курьер только в охранении десятка казаков от Шемахи с пакетом прискакал, да генерал со своей свитой пару объездов по лагерю сделал. А так всё начальство в доме бека по большей части сидело. А сегодня словно бы улей, туда-сюда, туда-сюда вона как все бегают. Иванович, ты, случаем, не знаешь, почто такая суета?

– Да будто бы мне кто чего скажет, – откликнулся, отмахнувшись, начищавший сапоги Гончаров. – Может быть, к маршу готовимся, только вот куда? На Баку или к ханской Нухе, кто же его знает.

Посмотрев в приоткрытую дверь на дом, который занимал генерал Небольсин, Тимофей оглядел большое помещение сарая, отданное под размещение караула. Бодрствующая смена сидела на лавках, привалившись к стене с оружием в руках, отдыхающая лежала на топчанах и на сундуках, скинув сапоги.

– Гляди, как быстро темнеет, – проговорил он озабоченно. – Вон часовых уже перед входом еле видно. Пора менять. Так, отдыхающая смена, встаём, оправились, сапоги обтёрли, и выходи все во двор! Бодрствующая на их место ложится.

Пятеро драгунов, натянув сапоги, расправили мундиры и, закинув мушкеты за плечо, потопали вслед за отделенным командиром.

– Стой, кто идёт?! – донеслось от стоявших у крыльца.

– Смена караула! – откликнулся Тимофей.

– Пароль?!

– Самара! – ответил он на вопрос часового.

– Смоленск, – произнёс тот отзыв. – Проходи, Тимофей Иванович. Мы уж думали, вы забыли про нас, вона какая темень.

– Забудешь, ага, как же, – проворчал пристраивавшийся с правой стороны от входа Герасим. – Небось, меньше других стоять выпало. А я и вздремнуть даже толком не успел.

– Разговорчики, Антонов! – буркнул менявший караул Гончаров. – Хочешь, чтобы дежурный офицер или адъютант всем выволочку устроил? Заступил на свой пост и стоишь молча!

– Да стою я уже, – пробормотал тот.

– Сменившиеся – за мной! – скомандовал унтер, и Блохин с Хребтовым затопали вслед за заступающими на другие посты.

Расставив людей у ворот и на заднем дворе, Тимофей повёл сменившихся к караулке.

– Ничего интересного не слышал? – спросил он негромко у Лёньки. – Вон сколько беготни нынче было. Все старшие сегодня у их превосходительства собирались.

– Главный от казаков с егерским майором у крыльца разговаривали, – ответил друг так же еле слышно. – Не всё я там разобрал, но вроде как нам на Нуху приказано идти.

– Не покорился, значит, Селим-хан, – заключил Гончаров. – Из селений горцев к себе собрал и отбиваться от нас надумал.

– Похоже на то, – согласился с ним Блохин. – Есаул этот майору говорит, что непростое нам дело предстоит. Ханская столица в удобном месте выставлена, оборонять её легко. Да и подходы непростые, кругом горы, быстрые реки, холодно. Лучше бы, дескать, на Баку нас двинули, там, у моря всё бы полегче воевать было.

– Ладно, начальству виднее, куда нас посылать, – вздохнув, произнёс Тимофей. – В Нуху значит в Нуху. Заходите, братцы. – Он кивнул на дверь караулки. – Пока вон на лавках рассаживайтесь. Не спите только, а то сегодня, сами знаете, в дежурных суетной офицер из Томского полка. К каждой мелочи придирается. Калюкин уже кулаком в морду получил.

Через два дня после караульной службы при штабе отделение Гончарова стояло в общем строю сводного отряда на большом сельском выгоне. После смотра генерал Небольсин похвалил войска за хороший внешний вид и строевую выучку.

– Скоро, братцы, нам предстоит жаркое дело, – оглядывая ряды, крикнул он, горяча коня. – Там, за горными вершинами, – продолжал Небольсин, махнув рукой на север, – лежит столица мятежного Шекинского ханства, коварный правитель которого Селим-хан отверг власть нашего императора и нарушил данную ему присягу, переметнувшись в стан врагов. Так пойдём же и накажем мятежников! Покажем, что русского солдата не страшат заоблачные вершины и стены любых крепостей! Ура, братцы!

– Ура! Ура! Ура-а! – ревели солдатские шеренги. Поход на Нуху начался.

Неделя пути прошла в относительном спокойствии. У дозорных казаков были две небольшие перестрелки, да перед основной войсковой колонной случился обвал, чуть было не накрывший собой роту егерей из пятнадцатого полка. Стрелки облазили вокруг все скалы, но никакого присутствия неприятеля не заметили.

– Может, само собой случилось? – гадали солдаты, оглядывая крутые горные склоны. – Тут вон один камешек сверху сорвётся, а к низу уже цельная тыща валунов слетит.

Первая настоящая стычка случилась у переезда через речку Кюнгютчай. Казачий дозор, подошедший к воде, обстреляли с противоположного берега, и он быстро откатился назад. Авангард из драгунских эскадронов был на месте уже через час, и, спешившись, кавалеристы повели огонь по мелькавшим среди камней горцам.

– Сейчас, как и тогда, у селения, сюда пушечки подкатят, и под их прикрытием пехота реку перемахнёт, – забивая пулю в винтовальный ствол, проговорил Кошелев. – И правильно, чего же это сломя голову да под пули лезть?

Горцы ждать пушки не стали, один за другим они выскакивали из-за камней и бежали по дороге в сторону ущелья.

– Уйду-ут. Дотянем, все так уйдут, – сказал недовольно Огнев. – Илья Петрович, прикрой огоньком? – попросил он Самохваловского. – А я со своими через речку перебегу. Пока это мы всех тут дождёмся! Эскадро-он! Слушай мою команду! – Выскочив из-за камней, он выхватил из ножен саблю. – За мной! В атаку! Ура!

– Ура! – выскакивая следом, крикнул Копорский. – Взвод, за мной! Вперёд, братцы! Ура!

– Ура-а! – сотня драгун с криком влетела в стремительное течение горной реки. Балансируя и стараясь не сверзиться в ледяную воду, бежал со своим отделением и Гончаров. Глубина тут была чуть выше колена, но на стремнине попробуй ты пробеги быстро. Вот впереди бежавший драгун, как видно, поскользнулся на камне и, расплёскивая фонтан брызг, сверзился в воду. Его тело подхватило и понесло течением вниз.

– Держись! – Парня подхватили Чанов и драгун из первого взвода.

– Не останавливаться! Вперёд! – прокричал, обернувшись, капитан. – Перестреляют всех, коли замедлимся, вперёд, братцы!

Только тут Тимофей заметил, что по ним ведут плотный огонь. Вот свистнула над головой пуля. Вскрикнул и выронил мушкет шагах в пяти унтер из взвода Комаровского.

«Если сейчас все отбегающие горцы вернутся – хана!» – мелькнула в голове паническая мысль.

– Ура-а! Быстрее, братцы! На тот берег, быстре-ей! – Гончаров поднял над головой мушкет и прибавил хода. На берег он выскочил мокрый по самую каску и бросился вслед за Огневым. Высунувшееся из-за валуна длинное ружейное дуло блеснуло пламенем и окуталось дымом, капитан резко дёрнулся и схватился за руку. Тимофей проскочил мимо него и с ходу влепил прикладом горцу в голову. Его товарищ попытался хлестнуть саблей драгуна, и клинок рубанул по казённику мушкета, высекая искры.

– На-а! – Удар носком сапога в пах – и горец, взвыв, упал на бок.

– Хэк! – Пробегавший мимо Герасим проткнул его штыком.

– Да зачем, – пробормотал Гончаров. – И так он уже не боец был.

Пара десятков ханских воинов неслась сломя голову в сторону ущелья, их преследовали спешенные драгуны.

– Ваше благородие, как вы?! – Тимофей, развернувшись, подбежал к командиру эскадрона. – Кровит у вас сильно, перетянуть руку нужно!

– Ничего, Гончаров, ничего, – зажимая рану, прошипел капитан. – Главное, что кость цела. Ты беги к своим, беги.

– Лекаря! Лекаря сюда, командир эскадрона ранен! – Тимофей замахал призывно рукой.

В его сторону бежал эскадронный трубач и с ним два драгуна из нестроевых.

– Беги, беги! – Огнев махнул здоровой рукой. – Попробуйте татар нагнать.

Тимофей подхватил свой мушкет и засеменил вслед за отбежавшим по дороге эскадроном.

– Вот ведь дурень, в горячке штык сразу не пристегнул, – бормотал он, вынимая клинок из ножен. – В следующий раз так может и не повезти. Думать нужно головой, думать всегда!

Впереди хлопали выстрелы, на дороге лежало несколько трупов горцев, тел в русских мундирах среди них видно не было.

«В панике отбегают», – думал Тимофей, стараясь догнать эскадрон.

Вот и ущелье. Навстречу, придерживая хромавшего драгуна из отделения Плужина, вышли двое.

– Всё уже, можешь не спешить! – крикнул Тимофею Дерюгин. – Утекли татары. Там у них кони за поворотом стояли, они на них запрыгнули и дали по дороге дёру. Попробуй их пёхом догони!

Вслед за троицей из ущелья показалась толпа драгун. Во главе её шёл заместитель Огнева штабс-капитан Кравцов и взводные офицеры.

– Гончаров, живой! – воскликнул обрадованно Копорский. – А я гляжу, нет тебя, неужто, думаю, подстрелили!

– Да я, ваше благородие, около господина капитана задержался, – ответил Тимофей. – Потом уж следом припустился, да вот уж не сумел догнать.

– С Сергеем Ивановичем худо?! Что с ним?! – одновременно с Копорским воскликнул и штабс-капитан. – Он ведь первым через реку перебежал. А потом глядь, его с нами и нет!

– Да всё хорошо, живой их благородие! – успокоил их Гончаров. – Руку немного поранило. Там уже лекари с ним.

– Плужин! – обернувшись, позвал унтер-офицера Кравцов. – Со своим отделением останешься пока в ущелье. Наблюдайте, чтобы татары не подскакали свободно к переправе. У коноводов коней заберём и ваших тоже подгоним.

Полтора десятка драгунов остались караулить дорогу, все остальные отправились к броду. Здесь уже царила суета. На правом берегу сновали нестроевые из драгунских эскадронов и егеря. Они сносили и складывали в ряд убитых горцев, которых уже было около дюжины. Отдельно лежало два тела, закрытых с головой епанчами. В одну кучу были свалены ружья, сабли, пояса с пороховыми рожками и прочая амуниция. Через реку под ободряющие крики унтеров переходила рота пехотинцев. На левом берегу в колоннах стояли воинские подразделения, гарцевали на лошадях штаб-офицеры и подкатывали обозные повозки. Ведя за поводья коней, в реку медленно завели жеребца полковника. Конь испуганно прядал ушами, сидевший верхом на нём Бомбель оглаживал его гриву и что-то приговаривал. Вслед за полковым командиром в воду вступили и кони штабных офицеров.

– Станови-ись! – скомандовал штабс-капитан Кравцов. – Встали, встали в общий строй, братцы! Разобрались в четыре шеренги!

Въезжавшего на противоположный берег полковника уже встретило какое-то подобие строя.

– Вольно! – Он махнул рукой рапортовавшему офицеру. – Почему на тот берег без команды перешли?! А если бы вас горцы там отрезали? А если бы у них большие силы там были?!

– Господин полковник, это был мой приказ. – Капитан Огнев подошёл сбоку с перевязью через шею. – Штабс-капитан не виноват, я отдал приказ воспользоваться отходом неприятеля и, заняв противоположный берег, преследовать его дальше.

– Господин капитан! – выкрикнул в гневе Бомбель. – Вы отдаёте себе отчёт!.. – Оглядев замерший строй, он махнул рукой. – Потом, не при подчинённых. Эскадрон свой заместителю будете сдавать?

– Никак нет, господин полковник, – ответил тот. – Рана несерьёзная, прошу оставить меня на командовании.

– Ну-у, хорошо, – нахмурившись, пробурчал Бомбель. – Казачий дозор пока через реку не прошёл?

– Никак нет, – ответил за капитана Кравцов. – В ущелье одно лишь наше отделение пикетом выставлено. Горцы ускакали по дороге прочь.

– Владимир Францевич, да подгоните же вы казаков! – обернувшись к майору Кетлеру, выкрикнул в сердцах Бомбель. – Их превосходительство спросит, а у нас ещё разъезды к Нухе не ушли. Что мне прикажете ему отвечать?

– Сию минуту, господин полковник. – Тот козырнул и, развернув коня, вступил опять в горную речку.

Двое последующих суток стычек с горцами не было, войска генерала Небольсина приближались к столице Шекинского ханства – Нухе. За три версты от крепостных стен Селим-хан решил дать русским сражение. На выходившую из гор в долину русскую колонну он кинул свою многочисленную конницу.

– Татары! – нёсся с криками казачий дозор. – Татары скачут! Тьма!

– Трубач, сигнал «Атакует неприятельская кавалерия»! – скомандовал ехавший с авангардом майор Кетлер, и в воздухе поплыл тревожный напев.

– Эскадронам спешиться! Коноводам отвести коней в тыл! Фронтом к долине, в две шеренги станови-ись! Оружие к бою! Штыки надеть!

Выхватив из бушмата мушкет, Гончаров отдал коноводу Чайку и сместился вправо. Всё его отделение деловито щёлкало крышками полок замка, проверяя затравку, отстёгивало клапаны лядунок, примыкало к дулам штыки, а со стороны долины в облаке пыли уже накатывала голосящая масса неприятельской конницы.

– Не робей, братцы! – донёсся крик майора. – С флангов нас не обойдут, с тыла не вырубят, поспешили басурмане, теперь им только лишь в лоб переть, а тут их уже ваша пуля и верный штык встретят. Стой твёрдо, спину врагу не показывай, труса не празднуй, и с Божьей помощью все устоим.

На душе от этого уверенного голоса стало как-то спокойнее.

– Устои-им, а чего нет? Сколько раз уже вот так отбивались!

– Первая шеренга, це-елься!

Прищурив левый глаз, Гончаров «поймал на мушку» нёсшегося в первых рядах горца.

– Пли-и!

– Баба-ах! – раскатисто прогремел первый залп, и пороховое облачко от сгоревшего пороха заслонило неприятеля. Пальцы, по привычке выхватив из лядунки новый патрон, уже поднесли его ко рту. Хрусь – зубы рванули плотную провощённую бумагу, скусывая самый кончик.

– Вторая шеренга, огонь!

По ушам с двух сторон ударили выстрелы, рука чуть дрогнула, и немного пороха просыпалось мимо полки. В первой шеренге – такое себе занятие стоять, когда вторая прямо из-за тебя в упор лупит. Ладно, ничего, слегка оглохнешь вначале, потом уж привычнее будет. Крышка замка захлопнута, приклад мушкета у левого сапога, а в его ствол сыплется основная часть заряда. Теперь сюда же пулю прямо в бумаге, примнём всё плотнее шомполом. А орущая масса ханской конницы уже совсем близко! Успеем, нет ли ещё раз ударить?! Заряжено! И Тимофей прижал плотнее приклад к плечу.

– Первая шеренга, огонь!

Палец потянул спусковую скобу, и выстрел его мушкета вплёлся в общий ружейный залп.

– Вторая шеренга, огонь!

Неподалёку от русского строя пули свалили несколько десятков всадников и коней. К сверкавшим на солнце штыкам подскакало только лишь с десяток самых отважных.

– А-а-а! – Горец вздыбил коня и, осаживая его, хлестнул кривой саблей наотмашь. Клинок просёк каску резко отпрянувшему Мирону и не достал до его головы самую малость.

– На-а! – Калюкин с Ярыгиным, подшагнув, ударили одновременно штыками. Ванькин вонзился татарину в ногу и, видать, задел своим жалом животное. Конь опять вздыбился, и Стёпкин штык прошёл мимо цели.

– Да чтоб тебя! Зараза! – выругался Тимофей, перехватывая мушкет левой рукой. – Вот ведь какой юркий, посечёт ребят!

Правая рука выхватила пистоль из кобуры, отжав курок, он выскочил из строя и с пяти шагов разрядил его в горца. Пуля ударила всадника в бок, и он выпал из седла на землю.

– Перезарядиться! – разнеслась по шеренгам команда майора. – Стоим на месте, братцы! Держать строй!

Откатившаяся вглубь долины ханская конница скрылась в клубах пыли, зато теперь проступила густая толпа неприятельской пехоты, шедшей в сторону русских.

– Ого, эдак они всей массой на нас скоро навалятся! – проговорил озабоченно Ярыгин. – Где же наши-то?!

– Не бои-ись, Рыжий, сейчас выйдут, – хмыкнув, проговорил Чанов. – Мы авангардом за версту от них шли. Небось, совсем скоро подтянутся.

Словно в подтверждение его слов позади раздались командные крики, и из дорожного поворота показалась голова колонны Томского пехотного полка.

– Ваше высокоблагородие, к вам вестовой от генерала! – крикнул майору штаб-трубач.

К Кетлеру подбежал унтер-офицер и зачастил с докладом.

– Эскадронам рассыпать строй! – скомандовал тот, выслушав вестового. – Принять всем вправо!

Мимо протопали первые роты пехотинцев, командиры развернули их из походного строя в боевую колонну. Обгоняя сбоку строившихся, вперёд пробежало несколько сотен егерей. Они рассыпались в цепи перед пехотинцами и пробежали чуть вперёд. На поле захлопали редкие пока ещё выстрелы.

– Штуцерники палят, – узнав особый бой винтовальных стволов, уважительно проговорил Блохин. – У них за четыре сотни шагов стрелки уверенно лупят, стволы чуть длиннее наших, а значит, и прямой бой лучше будет, но и наши, конечно, хороши. – И ласково погладил казённик своего кавалерийского штуцера.

Из-за поворота с грохотом выкатились орудийные передки.

– Дорогу! – прокричал скакавший впереди на гнедом жеребце артиллерийский капитан.

– Вправо принять! Дорогу пушкам! – рявкнул Кетлер.

Прямо на въезде в долину расчёты расцепляли орудия и, тут же развернув их жерлами к неприятелю, катили уже дальше руками. Пехотная колонна прошла сотню шагов и встала. На неё надвигалась огромная толпа ханской пехоты. Вооружённые чем попало шекинские воины бежали безо всякого строя, в руках у многих из них были сабли, копья, мечи, и только лишь у самой малой части виднелись старинные ружья. Цепи егерей ударили по ним частой россыпью выстрелов и отбежали под защиту основной колонны. А вот уже и она сама окуталась облачками порохового дыма. Толпы неприятеля, понеся потери, заметались и отхлынули резко назад. В это самое время пять русских пушек выкатились на прямую наводку и ударили вдогон дальней картечью.

– Коноводам подать коней! – играл сигнал штаб-трубач.

– Верхом рубиться будем, – проговорил негромко Копорский, поглаживая эфес сабли. – Вон и казаков сюда тоже подогнали. Гончаров, Пинегин, на флангах будете, по себе равняйте строй. В бегство обратим неприятеля, дальше уже команда рассыпным строем скакать будет, а пока так в две растянутые линии скачем.

– Слушаюсь, ваше благородие, – ответил каждый из унтеров.

Вот и коноводы с лошадьми. Вскочив в седло, Тимофей потрепал гриву Чайки, приговаривая:

– Спокойно, спокойно, моя хорошая.

Оглушительно грохотали пушки, в ноздри бил запах сгоревшего пороха, кобыла беспокоилась и прядала ушами.

Селим-хан, заметив бегство своих пехотинцев, опять бросил в бой свою конницу, и снова, как и в прошлый раз, она совсем немного не доскакала до русских позиций. Под губительным картечным и ружейным огнём шекинские всадники разворачивали своих коней, спеша отступить.

– Шаго-ом! – прокричал Бомбель, приняв командование всей русской конницей. – Дирекция движения – прямо!

Выстроенные в две шеренги эскадроны тронулись туда, где сейчас на поле гремела смерть.

– Аллюр рысью! – отдал новую команду полковник, ускоряя ход эскадронов.

Гончаров дал Чайке шенкелей. Обойдя справа колонну своей пехоты, драгуны выскочили на усыпанную трупами равнину. Конница неприятеля стремительно откатывалась, и перед ними была толпа спешенных ханских воинов.

– Аллюр галопом! – гремели строевой сигнал трубачи. – Атака! Атака! Атака!

Выхватив из ножен саблю, Тимофей крутанул её над головой.

– Ур-ра-а! – его голос слился с сотнями других.

– В карьер! – ревели трубы, подгоняя кавалеристов. Растянутые по фронту шеренги драгун летели на неприятеля, блестя на солнце клинками. Гончаров нёсся в первой. Перед глазами мелькали фигуры людей, чёрные шапки, выпученные от ужаса глаза, раскрытые в крике рты, ружья, клинки, жала копий…

– Э-эх-х! – Привстав на стременах, он с оттяжкой рубанул первого, второго воина, третий сбоку ткнул его копьём, и наконечник рванул кожу лядунки. «Не останавливаться, вперёд!» – мелькнуло в сознании, и он подхлестнул Чайку. На полном ходу она грудью сбила одного горца, втоптала второго и рванула вперёд. – Ура-а! – Хлёст по голове, по шее, по поднятым рукам, по древку копья. Хлёст! Ещё хлёст! Хлёст! Хлёст! Хлёст! Кровью обрызгало лицо, руки, мундир.

Две линии кавалеристов прорубились сквозь густую толпу и вынеслись на открытое место.

– Разворо-от! Равняй линии! – разнеслась команда полковника. – Вперёд, братцы! Ура-а!

– Ура-а! – Драгунские эскадроны с примкнувшими к ним казаками понеслись обратно, рубя ошалевших от страха пехотинцев. Никакого сопротивления русской коннице уже не было, неприятель в панике бежал к своей крепости. Для кавалерии наступило время кровавого пира. Рассыпав шеренги, рубили бежавших до самых городских садов. Со стен крепости ударили пушки, и в воздухе просвистели ядра.

– Аппель! Отход! – сигналил трубач.

Тяжело дышавшая Чайка лёгкой рысцой скакала в ту сторону, откуда только недавно она начинала свой бег. Правая рука у Тимофея совсем занемела. Вытащив из сумы ветошь, он протёр красные разводы на клинке и загнал его в ножны. Всё было липкое от крови, и этот особенный, такой уже знакомый запах сечи.

Навстречу кавалеристам бежали цепи егерей.

– Молодцы, драгуны! Дали вы им прикурить! – кричали задорно стрелки. – В капусту басурман порубили!

– Ага, пока вы зелёные от них бегали! – подкалывали егерей кавалеристы.

– Да мы ретираду по команде делали! – неслось в ответ.

Полковник Бомбель оставил эскадроны на майора Кетлера, сам же отъехал к генеральской свите.

Отведя походную колонну к ручью, майор разрешил всем спешиться и привести себя в порядок.

Около воды ещё оставалась зелень, и Тимофей, спутав передние ноги Чайки верёвкой, расседлал её.

– Мало травы, – покачав головой, заметил Кошелев. – Осень на пороге, да её и летом среди камней не больно нарастает. То ли дело у нас в Рассеи, вот где пасись – не хочу. А тут без фуражира никак.

– Пошли за водой, Федот Васильевич, – предложил, показав на ручей, Гончаров. – Пока тихо, лошадей напоим, да и сами кровь, пот смоем. Лёнька, бери ведро! – сказал он другу и махнул рукой. – А то Герасим всё вычерпает.

– А чего, ежели вы телитесь! – крикнул тот, стоя в воде, которая доходила до середины сапог. – Стойте себе дальше, балакайте, точно тогда вычерпаю!

Вынув из седельных сум скатанные кожаные вёдра, драгуны шли к ручью, где смывали с себя всю боевую грязь, после чего, набрав воды, возвращались к лошадям. Те уже немного отстоялись после горячки боя, и теперь их можно было поить.

– Обозные едут! – разнеслось по берегу.

В сторону спешенных эскадронов катило с полдюжины повозок.

– Пей, пей, сейчас овса ещё принесу, – погладив морду Чайки, проговорил ласково Тимофей. Та высунула морду из ведра и, обдавая драгуна брызгами, громко фыркнула. – Ну будя, будя, не хулигань! – проворчал тот. – А то сухаря у меня не получишь.

Схватив торбу, он поспешил к повозкам. Около них уже толпились драгуны.

– По два гарнеца[6]6
  Гарнец – мера сыпучих тел: 0,5 четверика, 3,28 литра; 1/32 осьмины, 1/8 четверика; 1/4 ведра.


[Закрыть] велено давать, не более, – донёсся знакомый ворчливый голос, и Тимофей поспешил на него.

– Дядька Захар, насыпай от души, – попросил он и подмигнул земляку.

– Здрав будь, Тимофей… – И, зацепившись взглядом за Аннинскую медаль и унтерские галуны на мундире, добавил уважительно: – Иванович. Сильная рубка сегодня была?

– Да не-ет. Легко татар сбили.

Отмерив положенное, Захар покосился на стоявших в очереди и сыпанул в торбу лишний черпак.

– Сена нет, извиняйте, господин унтер-офицер, только один овёс, а за сухарями вон к той повозке, к Бабкину вам надо.

«Хорошо иметь земляков в обозной команде», – думал Гончаров, открыв торбу. Антип прямо в неё на овёс положил пять плотных сухарных кирпичиков и незаметно сунул ещё два.

– Для прынцессы твоей балованной, – проговорил, хмыкнув, он.

– Слышал, вас в полковой обоз переводят? – полюбопытствовал Гончаров, поднимая торбу.

– После похода, опосля рождественских обещали, – произнёс нестроевой драгун. – У Захара там приятельство с полковым каптенармусом сложилось. В Тифлисе будем теперяча мы квартироваться. Глядишь, в скорости и семьи из Уфы сюда выпишем.

– Дай-то Бог, – улыбнувшись, сказал Тимофей. – Соскучились ведь, небось?

– А то-о! Три года уже прошло с рекрутчины, – ответил тот, вздохнув. – Детишки подросли, чать, и не узнают даже отцов.

– Ну всё-ё, не задерживай! Опосля поговорите, – донеслись голоса из-за спины.

– Всем хватит, не гоношись! – откликнулся басом Бабкин.

– Ладно, и правда, Антип, потом поговорим, а то вон люди волнуются. – Тимофей кивнул головой за спину. – Подходи, братцы, кто там следующий?! – И пошёл в ту сторону, где паслись лошади.