Текст книги "Тайны Звенящих холмов"

Стребляне вернулись.

Захрипели раненые лошади, кулями повалились на землю мечники, утыканные стрелами и сулицами.

В какое-то мгновение отряд победителей, расслабившихся от ощущения победы, уменьшился вдвое.

– На Дорогобуж! – Решма ударил пятками в бока и помчался вперёд по тропе.

Стовов, изрыгая проклятия, последовал за ним.

Мечники в смятении бросились следом. Их провожали свистящие стрелы и сотня ненавидящих глаз.

Когда Оря Стреблянин вышел на тропу, заваленную телами, он упал на колени и поднял руки к небу:

– О Даждьбог, Стрибог, Велес и Мать-Рысь, заклинаю вас духами земными и подземными! Защитите детей и жён наших, и да будет так! – Он припал горящим, рассечённым лбом к земле, которая ещё дрожала от ударов копыт, бессильно закрыл затылок руками и завыл, протяжно и горестно.

Укрытый своей звериной шкурой, он был похож на умирающего от ран старого волка, поющего последнюю песню.

Стребляне скорбно стояли вокруг него, неподвижные и немые, и только один раз они взволнованно зашептались, когда на реке, около столба Матери-Рыси из воды поднялось нечто бесформенное, косматое и громадное и рухнуло обратно, словно внизу было не два локтя воды, а бездонный омут.

Глава 4. Медведь-гора

Чудин Искусеви вернулся в заброшенное волчье логово, когда над лесом безраздельно царствовала ночь и лесные духи.

Он принес вяленого мяса, полную тыквенную флягу воды и тёплые овсяные лепешки.

В поспешно брошенном стреблянском лагере он прихватил ещё несколько десятков неплохих стрел с гусиным оперением и пару тугих ореховых луков, усиленных дубовыми накладками.

– Волки. Очень много волков вокруг. Странно для такой безлунной ночи. – Он искусно высек искру железным кресалом и с первой попытки запалил небольшую пригоршню сухих листьев, а от неё тонкую сосновую ветку. – Что-то непонятное происходит в лесу. Стребляне просто так не покинули бы стоянку и не прекратили наших поисков. Я знаю Претича, того змеиного сына с двузубой рогатиной. Отчаянный смельчак. Он просто так не ушёл бы. – Искусеви при тусклом свете лучины осмотрел раны Эйнара: зазубренные железные наконечники двух стрел прочно вцепились в кровоточащее мясо чуть выше колена. – Сейчас я промою рану и постараюсь остановить кровь. Когда мышцы оправятся от удара и расслабятся и в ране наберётся немного сукровицы и гноя, можно попробовать надрезать кожу и вытащить наконечники. Мне кажется, они не смазаны ядом, хвала Тролльхьярин, стребляне в этом году не успели собрать траву-колюку, а змеиного яда у Рагдая им получить не удалось. Они с Рагдаем в ссоре.

– О Один Всемогущий, лучше бы ты, чудин, не говорил про яды, мне вдруг сделалось гораздо хуже! – расстроенно заёрзал на боку Эйнар. – Я помню, как Тюра отравила на пиру свою служанку Флетегрет за то, что та переспала с её любимым дружинником Остаром. Какое зелёное лицо было у Флетегрет! Бр-р-р-р…

– А что сталось с Остаром? – неожиданно заинтересовался этой историей Вишена. Он пробовал тетиву из оленьих жил на стреблянском луке и, оставшись довольным, положил его рядом.

– Что с ним станется, с Остаром. Он берсерк. Зная, что его ждёт та же участь, в ту ночь подбил на побег троих дружинников, прихватил пятерых рабов Гердрика и на его ладье ушёл в Треннелаг, к конунгу Гелану, который на следующий год собирался идти на Миклгард с большой дружиной. – Эйнар мечтательно закатил глаза. – Тюра – младшая дочь Гердрика. Глупец этот Остар, что спутался с Флетегрет, мог бы после смерти Гердрика стать конунгом в Страйборге, иметь большую дружину, самую большую во всей Ранрикии.

– А дальше? – Вишена поближе придвинулся к Эйнару, который отчего-то перешёл на шёпот.

– Что я тебе, скальд? А где тогда рог? – притворно рассердился Эйнар, однако продолжал: – Гердрик послал в погоню своего брата Эддли, а сам с горя пошёл зимой на кельтов, и неожиданно очень удачно. Взял много золота и рабов. А Эддли в этот момент гонялся вокруг Гетланда за конунгом Геланом и Остаром или наоборот и чуть не подох без пресной воды. Разозлённый тем, что вместо добычи ему досталась его же ладья с обрубленной башкой, он встретил Гердрика в Страйборге и убил. Двое дружинников Гердрика спасли его золото и пообещали умирающему конунгу вернуть его Тюре и Хельге, когда из Хельгеланна приедет старший брат Олаф и установит в Страйборге порядок.

– Какая красивая сага! – растрогался Вишена. – Да ты, Эйнар, настоящий скальд.

– Ну и дубина же ты, Вишена! – расхохотался Эйнар. – Эти два дружинника с чужим золотом на горбу были Вишена Стреблянин и Эйнар Рось! Ты же сам был на том пиру, где отравили служанку Флетегрет, а потом сам ходил с Гердриком на кельтов. А с Остаром-берсерком дружки-попойщики были и вместе не раз бывали на женской половине!

– А-а… То-то, я смотрю, имена такие знакомые и события. Вот, думаю, всё как в жизни. А это про нас, – разочарованно протянул Вишена.

Он уже насытился мясом и лепёшками и то и дело тёр кулаками слипающиеся глаза.

– Я вот что хочу сказать. – Искусеви закончил промывать ногу Эйнара, осторожно вытащил из раны торчащие обломки стрел и наложил жгут. – Претич обязательно вернётся мстить за своих утром, когда рассветёт и можно будет читать следы. Он найдёт нас. Нужно уходить отсюда как можно дальше, пройти по ручью, сколько сможем, пока в холодной воде не занемеют ступни. Потом нужно идти в лес Спирк, где можно построить хижину и подлечить раны. Потом я могу отвести вас в землю Маарахвас, где живёт мой род. Оттуда вы сможете следующим летом вернуться в Свеаланд.

– Нам не нужно в Свеаланд. Нам нужно в Страйборг, что в Ранрикии, или в Полтеск, к князю Ятвяге, – хмуро сказал Эйнар.

– Забудь теперь про Полоцк, Эйнар. Пока мы не найдём то, что потеряли у Журчащего Крапа, мы отсюда не уйдём, – ответил Вишена и начал заворачивать в кусок холстины остатки трапезы. – Чудин прав, отсюда нужно уйти. А там посмотрим. Да поможет нам Фрейр-заступник!

– Если вы знаете какие-нибудь заклинания против оборотней, сотворите их. А если не знаете, сожмите покрепче свои обереги потому, что стребляне ушли не сами, их принудили к этому, – сказал Искусеви, зачарованно глядя на догорающую лучину. – Я видел вокруг множество медвежьих и волчьих следов. Медведи не козы, чтобы ходить стадом, а волки не собаки, чтобы вокруг них выплясывать.

– А может, лучше переждём шабаш? – неуверенно предложил Эйнар, но Вишена уже решительно выволакивал его из логова. – О Один Всемогущий, спаси и сохрани!

В кромешной тьме они двинулись на шум ручья.

Вокруг непрерывно что-то ухало, летало над головой, обдавая лица холодными волнами ночного воздуха, неподалёку под чем-то тяжёлым трещал валежник и повсеместно слышался неясный шорох, словно несметное множество зверей резвилось в брачном танце.

Не пела ни одна ночная птица, не звенели насекомые, не квакали жабы, только где-то вдали у Волотова болота тоскливо и жутко выл волк да высоко в ветвях испуганно шипела рысь.

– Да будь оно проклято, это золото, вместе с Гердриком и всем Страйборгом, – скрипел зубами Эйнар, опираясь на плечо Вишены. – Чтоб я ещё хоть раз забрёл в Гардарику?! Да тут ни одного города, наверное, нет, только становища…

– Не скрипи так зубами, Эйнар, волков распугаешь.

– Шутник, ты, Вишена, как я погляжу. Сам-то, небось, уже все штаны обмочил.

– Проклятье! – Искусеви прислушался. – Идём на звук ручья, а уклон постоянно вверх.

– Ну и что? – подал голос Эйнар. – Значит, ручей за этим холмом.

– Здесь, за Каменным полем, нет высоких крутых холмов, таких как этот. Только Медведь-гора.

– Один Справедливый, опять медведи? – Эйнар шумно выдохнул. – Я говорил, что нужно было отлежаться в норе, а не идти со слепым проводником в полной тьме. Эй, Вишена, куда ты меня притащил?

– Быстрее назад! – Искусеви развернулся и поспешно зашагал вниз по склону. – Проклятье! Здесь не было этой засеки, только что тут проходили! – Он перешагнул через несколько поваленных деревьев, переплетённых своими сучьями, и протянул руки, готовясь принять раненого. Вишена сгрёб Эйнара, и в этот момент лес до мельчайшего листика, до последней былинки осветился ослепительно-белым заревом, которое начало медленно опускаться где-то около Лисьего брода.

Неясный гул возник и пропал.

– Планида Тумак, о которой пел убогий Лочко! Опять! – Искусеви благоговейно посмотрел на зарево и отчего-то улыбнулся.

Вишена, застыв как изваяние, глядел совершенно в другую сторону, туда, где среди гигантских валунов, почти на самой вершине холма, стояли три высоких человека. Тот, что был в длинной белой рубахе, с посохом, держал на поводу приземистую, широкогрудую собаку, которая скалила длинные белые клыки на оседающее зарево.

Люди на холме смотрели в сторону Лисьего брода, не обращая внимания на неожиданных гостей.

– Один Справедливый посылает нам удачу! Погляди: вот кто увёл наше золото! – еле удержался от крика Вишена и, уложив Эйнара на землю, вытащил меч. – Ну одного-то я точно зацеплю! Эйнар, бери лук и держи их на прицеле! Чудь! Очнись, помоги, за мной!

Зарево догорало.

Незнакомцы уже заметили Вишену и его спутников, но удивления не было на их лицах.

Собака угрожающе зарычала, сверкая круглыми глазами, и встала на задние лапы, пытаясь сорваться с повода.

– Остынь, Люток, это те люди, что предупредили нас о нападении вероломных стреблян.

– Стой! Это кудесник Рагдай! – закричал Искусеви, пытаясь удержать варяга за подол рубахи, но Вишена пнул его ногой в живот и потряс мечом:

– Это тот старый вор, что увёл наше золото!

Спутники Рагдая вытащили мечи и выступили вперёд.

Они оба были в длинных, до колен, кольчугах, головы их прикрывали металлические шишаки.

Вишена несколько замедлил шаг, раздумывая, как подступиться к этим воинам, когда услышал спокойный голос:

– Твоё золото лежит там, где ты его зарыл. Оно в безопасности. Опусти оружие и следуй за мной. Я должен тебя отблагодарить. – Рагдай улыбнулся. Вишена видел широкое лицо, обрамлённое короткой рыжей бородой, глубоко посаженные светлые глаза, длинный нос с горбинкой, высокий шишковатый лоб.

Он смотрел на Рагдая, чувствуя, как невольно опускается меч.

– Никто не сможет упрекнуть Вишену Стреблянина в трусости! Пусть сначала твои телохранители спрячут оружие!

– Верник, Креп, опустите клинки. Вишена, следуй за мной, тебе и твоим товарищам ничего не угрожает. – Кудесник повернулся и вошёл в расщелину между валунами.

Собака, оглядываясь, последовала за ним.

Верник и Креп сняли шишаки, обнажив совсем юные лица, и начали спускаться к Эйнару, намереваясь помочь, но Вишена буркнул:

– Я сам, – и грозно нахмурился.

В просторной пещере, куда Вишена внёс Эйнара, по стенам горели пеньковые фитили, плавающие в глиняных плошках со свиным жиром, стояли грубо сколоченные подставки с пыльными фолиантами, сосуды из серебра, золота, глины и прозрачного горного хрусталя, хранившие разноцветные порошки, жидкости, камни.

Под каменным потолком висели гирлянды трав, кореньев, змеиных шкур, а также связки распиленных оленьих, лосиных и турьих рогов, копыт лошадей, зубров, медвежьих когтей.

Перед ещё не остывшим кузнечным горном с наковальней располагались сиденья, украшенные грубой резьбой, большой стол с остатками умеренной трапезы, широкая лавка, застеленная потёртыми шкурами.

Справа, в неглубокой выемке пола, лежала груда замысловатых инструментов, куски руды, странно блестящих металлов, горка древесного угля, штабель берёзовых и сосновых поленьев.

Слева от горна виднелась массивная дубовая дверь, усиленная железными полосами, рядом была ещё одна дверь, поменьше. Она была приоткрыта. За ней был виден короткий коридор и ещё одна пещера, еле освещённая плошками.

– Опасаясь вероломства стреблян, мне пришлось перебраться в свою мастерскую, – сказал Рагдай, усаживаясь около небольшого очага, дым из которого уходил в трещины между камнями свода. – Это место прекрасно подходит для работы, но совершенно непригодно для житья. К тому же несколько тревожит близость к мёртвым, покоящимся в этом холме, которыми кто-то в последнее время стал сильно интересоваться.

– Ты рано испугаешь гостей, Рагдай, – звучным, певучим голосом сказал Верник и, подойдя к невысокому круглому ограждению из камней, бросил внутрь деревянное ведро на верёвке. Это был колодец. Эйнар успел дважды загнуть пальцы на руках, прежде чем ведро достигло воды.

– Ты недооцениваешь их, Верник. Их не так-то просто испугать, – улыбнулся кудесник и жестом указал гостям на стол. – Подкрепитесь, после такой ночки нужно хорошенько поесть и отдохнуть. Ешьте, а Верник тем временем приготовит целительную мазь.

– Да отблагодарят тебя боги за гостеприимство, – ответил Вишена, усаживая за стол Эйнара и усаживаясь сам. – Но расскажи нам о себе хоть немного! Кто ты, почему живёшь в этой глуши, отчего не ладишь со стреблянами и почему не едешь в Миклгард, где привечают книжников? – Вишена помедлил и добавил: – И где наше золото!

– Правильно, я должен многое объяснить, тем более у меня есть кое-какие мысли о вашем пути, – ответил Рагдай, наблюдая, как руки Вишены и Эйнара вцепляются в жирного рябчика и разрывают его на аппетитные куски. – Сначала о золоте, которое находится не очень далеко отсюда: на берегу ручья, рядом с Кавыч-камнем, на самой границе Стреблянской земли. Оно на месте. Скоро вы сможете в этом убедиться. Я случайно застал вас, у меня там были дела.

– Странные, должно быть, дела в такой глуши, клянусь Одином, – давясь рябчиком и горстями клюквы, проворчал Эйнар.

– Теперь немного обо мне. Когда-то давно, когда стребляне только обживались на этих землях, сюда пришло ещё одно большое племя – с Востока, из-за пологих гор Алатырь и Урай. Они знали железо, огненное зелье, даже помнили песни о незапамятных временах, когда с Севера ползли Ледяные горы и реки разливались до небес. Стребляне звали их роци. – Рагдай сделал знак Вернику, чтобы тот добавил в целительную мазь для Эйнара ещё какого-то порошка. – Они были очень высоки ростом и умели видеть знамения в движениях планет. В одной междоусобной стычке большая часть их погибла. Оставшиеся в живых похоронили мёртвых в холме, на котором когда-то пировали великаны…

Вскоре после этого одна стреблянская женщина родила двух мальчиков, которых волхи признали чужаками и хотели убить, но мать ночью бежала из селения и спустилась с ними на плоту по Стоходу и дальше, до самого моря. Она долго скиталась, прежде чем попала в Миклгард. Там она попала в рабство и вскоре умерла. Оба её уже повзрослевших сына стали воинами императора Маврикия. Один из них погиб при осаде Фессалоник, а другой, отличившись во Фракийских походах, стал начальником конного отряда телохранителей императора. Когда Маврикия казнила чернь, погибла и вся его охрана. Но у начальника отряда телохранителей был единственный сын, которого спас и взял на воспитание книжник Борисфен. Этот мальчик спустя годы оказался здесь, совершенствуя свои знания и желая принести пользу на земле своих предков. И, так или иначе, кое-что ему удалось сделать…

Вишена кивнул, отставляя в сторону опустошённый кубок, вытер с бороды остатки хмельного мёда:

– Значит, ты и есть тот мальчик, судьба которого знала такие испытания, так, Рагдай?

– Ты догадливый, Вишена. Это он и есть, – отозвался Эйнар, лицо которого разгладилось, после того как Верник наложил на его рану повязку, пропитанную снадобьем.

– Завтра Верник вынет наконечники из раны, и ты к вечеру сможешь ходить, – сказал Креп и похлопал Эйнара по плечу.

– Ну а я Вишена Стреблянин, единственный сын Сной из Сурожа. Со мной Эйнар Рось из Ранрикии и Искусеви из Маарахваса… – начал Вишена, выискивая глазами, что бы ещё такого отведать из еды.

– Не нужно рассказывать твою историю, я её знаю. Закапывая золото конунга Гердрика у Кавыч-камня, вы так орали друг на друга, что всё мне стало известно. В этом нет нужды, – усмехнулся кудесник. – Вы с Эйнаром очень шумные, настоящие берсерки. Благодаря тому, что вы сшиблись на каменном поле с Претичем, он не застал нас врасплох, когда мы были в нижней галерее. Мы услышали этот бой. Теперь я хочу отблагодарить вас. Креп, принеси подарки.

– Ты льстишь нам, кудесник. Мы не берсерки, мы просто викинги!

Креп скрылся за дверью и вскоре вернулся, неся в руках два добротных меча с продольными разжелобками:

– Эти мечи изготовлены до того, как стребляне пришли к Стоходу. Очень давно.

– Да ладно. На них нет ни одного ржавого изъяна, – ответил Эйнар, рассматривая рукоять в виде двух орлиных голов, глядящих в разные стороны. – Хороши мечи. Обвернём рукояти сырой кожей, и всё, даже грани доводить не нужно. Острые.

– Это действительно хорошие мечи. Древние мечи из погребения, – сказал Рагдай. – Они сделаны из небесного железа, падающего иногда на землю в виде огненных звёзд. Если к этому железу добавить несколько редких металлов и правильно обработать, оно никогда не будет ржаветь. Это сплав.

Вишена взял меч и плашмя ударил им об пол.

Высокий звон наполнил пещеру.

– Да, я однажды видел такое оружие в Свейской земле. Это хорошая сталь. Мы благодарны тебе, Рагдай, клянусь Фрейром, это прекрасное оружие. Но это слишком высокая плата за нашу скромную услугу. И поднятый шум. Мы остаёмся у тебя в долгу, Рагдай.

– Учтивая речь. Она мне по нраву… Хорошо. Ладно… Я рад, что мечи вам понравились. Вашему осторожному товарищу я потом тоже что-нибудь подберу. Попроще… – улыбаясь, сказал Рагдай и жестом пригласил Искусеви подсесть к столу.

Но тот усиленно замотал головой и указал на остатки еды, захваченной им в стреблянском лагере, которую он сейчас и разложил на своих коленях.

– Теперь о главном. Звёзды привели нас сюда и сделали так, что мы встретились именно тогда, когда мне необходима помощь, – скорбно склонив голову, продолжал Рагдай. – В лесах, лежащих вокруг Медведь-горы, некогда успокоившихся, после того как сюда пришли стреблянские племена, началось тревожное движение. Что-то ещё, незнакомое мне, появилось в чащах. Я ничего не понимаю, а с лесными жителями теперь не могу общаться. Сбылось предсказание древних рун, и пришла планида Тумак, или змей Валдута, как это называют стребляне.

– О каких жителях леса ты говоришь, кудесник, о стреблянах или чуди белоглазой? – спросил Эйнар, любуясь мечом.

– Нет, варяг, я говорю о духах леса, воздуха и воды, о тех, кто в лесу выше самого высокого дерева, а в поле ниже травы, – сказал Рагдай.

– Тролльхьярин! – вырвалось у Искусеви. – Повелительница леса, храни меня Фрейр!

– Ясно, всякие там лешаки, водяные дедушки, кумахи, кикиморы и оборотни, – кивнул Вишена. – Но что мы-то тут можем сделать? Мы бессильны против духов, кумаха проникнет в нас так же легко, как в любого другого. А против земных врагов у тебя есть эти дылды. – Варяг указал на Верника и Крепа и подтолкнул локтем Эйнара.

– Мне нужно, в самое ближайшее время, отправиться к Матери Матерей, вниз по Стоходу, к Урочищу Стуга. Креп должен остаться с Лютоком здесь, охранять гору. В дороге со мной могут приключаться всякие неожиданности, и я хочу, чтобы вы с Эйнаром сопровождали меня, – сказал Рагдай, гладя собаку, которая, услышав своё имя, неслышно подошла к хозяину из своего угла и села рядом.

– О Фрейр Всемогущий, неужели Мать Матерей действительно существует! – воскликнул Искусеви и вскочил на ноги, отчего Люток злобно оскалился и утробно зарычал. – Моя бабка говорила, что если Мать Матерей проведёт руками над головой человека, то он не будет знать болезней и ему всегда будет сопутствовать удача. Кудесник Рагдай, возьми меня с собой!

– А мы с Эйнаром свободные люди, викинги, и идём только туда, куда хотим мы. – Вишена строго глянул на Искусеви, но затем неожиданно развеселился. – Или с тем, кто больше заплатит.

– Я учёл это, Вишена. Вот вам дополнение к мечам из небесной стали… – Рагдай сделал знак, и Креп поставил на стол небольшой глиняный горшок, в котором Вишена обнаружил золотые хорасанские и геджасские дирхемы, а также несколько очень старых, с ладонь, монет, с изображением восьмиконечной звезды, вписанной в круг из цепочки рунических символов.

– Ты меня уговорил, кудесник, – засмеялся Вишена, запуская пальцы в золото. – Эй, Эйнар! Согласен?

Но Эйнар не ответил.

Он блаженно храпел, уронив голову в миску с клюквой.

Глава 5. Мстите за своих

Когда Стовов рукой в кольчужной варьге остановил свой отряд, до земляного вала и частокола Дорогобужа было не более ста шагов.

Решма удовлетворённо кивнул.

Место для остановки было выбрано удачно; тропа делала крутой поворот, и всадники были сейчас скрыты от возможных наблюдателей из-за тына густыми зарослями орешника.

Слева и справа лежал возделанный пал, на котором среди ржаных суслонов торчали обугленные пни.

На поле не было ни души.

– Смотри-ка, Корогод, стребляне что, суслоны в копны для скирд не вяжут? Так и кидают? Ну, дикие… – тихо сказал один из мечников, повернувшись в седле к своему соседу.

– Дубина ты, Ледень, суслоны погниют или пересохнут. Все вяжут. И стребляне тоже. Это ты дикий… – пробасил Корогод, поигрывая шипастым кистенём на длинной рукояти. – Попрятались они все.

Стовов обернулся, злобно глянул на мечников:

– Ещё слово, головы разобью, клянусь Велесом! Тише давай…

Ледень неосознанно пригнул голову за свой щит и прикусил язык.

Солнце уже коснулось верхушек сосен и расстелило по земле неровные, длинные тени. Вечерняя заря медленно окрашивала слоистые облака на горизонте в пурпурные тона, а на другом краю неба голубой свод быстро синел, показывая первые, ещё неяркие звёзды.

Лошади нетерпеливо перебирали копытами, обёрнутыми от шума в войлочные мешочки, иногда взбрыкивали, раздували бока, пытались сбросить с морд полотняные обвязки и раздражённо заржать.

Мечники, как могли, сдерживали их, подёргивая поводья и выгнутые шеи.

Стовов медлил. Он по-прежнему внимательно вслушивался в звуки, доносящиеся из-за частокола, при этом лицо его приобретало всё более лисье выражение.

– По-моему, они там молятся своей драной кошке, – шепнул он Решме, который уже начал терять терпение. – Они, наверное, уверены, что Оря до сих пор держит брод. Даже сторожу не выставили. Перережем всех. Возьмём логово на копьё и перережем, клянусь молнией Перуна! – Он величественно выпрямился в седле и указал на Ацура с Сигуном. – Переберитесь через тын. Откройте нам ворота.

Варяги нехотя слезли с коней и, придерживая шлемы, мягко пробежали, огибая орешник. Отряд медленно двинулся следом.

Варяги беспрепятственно достигли тына, с силой всадив в него по два своих метательных топора, один над другим, полезли по ним, как по ступеням.

Было слышно, как они с лязгом спрыгнули внутрь укрепления.

Загрохотал падающий засов.

Ворота пошатнулись и рухнули наружу, подняв облако пыли и наполнив окрестности гулким эхом, которое слилось с воинственным воплем дружины, двинувшейся на приступ.

Треща стягом, нахлёстывая коней и надрывая глотки, воины Стовова ворвались в Дорогобуж, но тут же, в недоумении, закружили на небольшом утоптанном пятачке, перед большой избой, сложенной из сажённых бревен:

– Тут нет никого совсем!

– Ушли все и скотину, поди, увели!

– Скавыка, погляди там, в кузне, а этих дедов старых толкай, гони сюда!

Решма, не слезая с коня, угрюмо глядел, как Ацур и Сигун пинками распахивают двери утлых, приземистых строений, светят факелами внутрь, как торопливо спешиваются мечники, навешивая на седла уже ненужные щиты, как Скавыка и Ломонос, гогоча, толкают к князю древками копий стариков в рогатых шапках с бронзовыми бляхами.

Старцы пошли спокойно, продолжая тянуть что-то заунывное, время от времени ударяя своими посохами в небольшие бубны:

– Чегир-звездой заклинается всяка гадина нечистая… Да уймёт она приворот, оборот всякий и лихое дело… – разобрал Решма их слова и покривился, когда над его ухом, надсаживаясь, вдруг заорал Стовов:

– Тороп, Ледень, Корогод, Жеребило, Шуй! Живо в лес, разведать округу. След найти! – Он был вне себя от ярости; лицо сделалось пунцовым больше обычного – ноздри раздулись. – Проклятье, хитрые змеи, думают схорониться в чаще!

– Мы их найдём, Стовов! – крикнул Корогод, поднимая коня на дыбы. – Всё козье дерьмо со стёжек не соберёшь, гусям клювы не заткнёшь, а примятой травы до утра не распрямишь!

– Ну, волхи стреблянские, челом бьёте или как? Где сородичи укрылись, говорите мне быстро, где ведун Рагдай с выкормышами своими? – пророкотал Стовов, направляя своего коня на стариков.

Один из волхов, сторонясь ярого натиска, приложив руку к груди, ответил:

– Кто ты таков, что нарушил границы нашего мира и, презрев все обычаи, являешься с мечом в жилища наши, прервав жатву и жизнь? Так знай, лихой человек, что кони твои уже вкусили прикрыш-травы, а люди твои освещены звездой Маняк. Горе тебе!

– Ах ты, пустобрюхий, князя своего не узнаёшь? – Стовов выудил из-за пояса трёххвостую кожаную плеть и что есть силы ударил старика по голове. – Я вам, собачьим детям, такую виру назначу, устанете свои головы отрезать, клянусь Даждьбогом! Не куницей, не белью, головами будете платить!

Упав на одно колено и хватая руками разом вспухшее от удара лицо, волх хрипло крикнул:

– Ты нам не князь, Стовов, мы вольный народ!

– Ах ты, признал меня всё же, сорняк! – Стовов неожиданно и злобно рассмеялся. – Рабское племя! Вольный, значит? Хорошо, когда четыре коня раздерут тебя на части, ты будешь вольным! Эй. Скавыка, приготовь коней. А этих… – Князь указал плетью на двух других волхов. – Укоротить головы!

Скавыка хмыкнул, вытащил меч и начал, примериваясь, поворачивать к старикам своего коня.

– Пусть падёт проклятие на твою голову… Да растерзают когти Матери-Рыси твою душу и тело, и Валдута… – Волхи отбросили бубны и подняли тяжёлые посохи, намереваясь защищаться.

Решма, до этого с любопытством наблюдавший, как дружинники, покрякивая, рубят топорами большой, грубый ткацкий станок под соломенным навесом и увлечённо бьют о стену глиняные горшки, плошки, миски, крынки, услышал отчаянные выкрики волхов и подъехал поближе:

– Стовов, эти длиннобородые люди тебе пригодятся. Их можно поменять на Орю и Рагдая. Если Рагдай, конечно, у стреблян, – сказал он.

– Откуда ты знаешь, что они согласятся? – Глаза Стовова свирепо сощурились. – Неплохо бы! Время и людей сбережём, разрази меня гром!

– Почему думаю – долго тебе объяснять. Не ухватываешь ты такие вещи быстро…

– Что? Чего ухватывать быстро… – Князь тупо уставился в спину медленно отъезжающего Решмы и хмыкнул. – Вот голова же у товарина… Эй, Скавыка! Погоди их рубить!

Скавыка в последний момент, окликнутый князем, едва изменил полёт меча и только сшиб клинком рогатую шапку с головы одного из стреблян.

Она, кувыркаясь и бренча, полетела на крышу кузницы и повисла там, на коньке, взирая на Стовова оскаленной рысиной мордой.

Стовов плюнул и, взглянув поверх тына, увидел над лесом, в направлении Лисьего брода, три жирных чёрных дыма, уходящие столбами в меркнущее вечернее небо:

– Проклятый Оря, успел-таки упредить всех своих сородичей.

– Нашли, нашли! – вдруг раздалось у кузницы.

Несколько мечников там обступили Ацура, выволакивающего из клети кривляющегося стреблянина в одних изодранных портах.

– Кулю, кулю – баба! На, выколи глаза, сын под окошком, свин под лукошком. Пора, что ли? Кто идёт искать? – блаженно заорал стреблянин и, поймав на себе цепкий взгляд обернувшегося Решмы, осёкся.

– Лочко! – удивлённо вскрикнул один из волхов, невзирая на то что ему самому грозила смерть. – Ты почему не ушёл?

Лочко вывернулся от Ацура и начал потешно приплясывать:

– Гуси-лебеди летели, через камушки глядели, либо ворох, либо промах, либо на горе сидели!

Решма изумлённо выкатил глаза, но через мгновение снова овладел собой и нарочито равнодушно отвернулся.

– Претич, сын Малка, не ходил бы ты на гору по колдунов и чародеев, а то Валдута-змей пожрёт, – крикнул Лочко в спину Решмы и вдруг, упав в пыль, начал кататься, трясясь всем телом и ударяясь затылком.

– Брось его, Ацур, – сказал пожилой мечник, стоящий рядом с варягом. – Не видишь, ушибиха у него. Прогневал, видать, он Кумаху. Не тронь, замараешься только сам.

Когда задымил в ямах семенной овёс, наполняя сумерки сладковатым дымом, послышался конский топот и на двор влетел злой и красный от скачки Ледень, без щита, копья, шелома, на взмыленном коне:

– Стребляне! Много! Там! Шуя подстрелили! – Он неопределённо махнул куда-то в лес рукой.

В Дорогобуж, гремя оружием, ворвались следом Тороп, Корогод и Жеребило.

Корогод как стяг держал перед собой шест, с насаженной на него большой носатой головой.

У Торопа через седло свисала темноволосая скулящая баба в длинном, затканном бисером балахоне и лаптях.

– Их там сотни, стреблян… Стовов, князь… Еле ушли от них! – крикнул Корогод, размахивая кистенём, на шипах которого болтались лоскуты чьей-то бурой кожи.

– О Перун Всемогущий, так это ж голова варяга Борна! – задохнулся воздухом Стовов, приглядевшись к трофею Корогода.

– Да, Оря начал было собирать пустые головы дураков, а потом решил раздаривать кому попало, – сказал себе под нос Решма.

Пользуясь тем, что никто на него не смотрел, он приблизился к затихшему Лочко и процедил сквозь зубы:

– Какого лешего ты тут остался? Хочешь всё дело загубить, урод…

– Ставить ворота! Готовьтесь к осаде… Разжигать факелы, все на тын! – загремел Стовов. – Недобитый Оря идёт к нам сам!

Перед тем как ворота были восстановлены, в городище влетел ещё один всадник на низкорослой пегой лошади.

Увернувшись от случайной стрелы, выпущенной ему в лицо, всадник спрыгнул с коня и проворно воткнул у ног свой меч:

– Я Кречун, гонец Водополка Тёмного, князя Предславля и Словенца. К купцу Решме!

– Это что ещё за кикимора такая тут прискакала ко мне? – зло спросил Стовов, оглядывая лоскутную рубаху гонца, в прорезе ворота которой что-то ярко блеснуло.

– Будь добр, Стовов, не злись… Это наши торговые дела, про товары всё… Клянусь венком Ярилы, – негромко, но твёрдо сказал Решма. – Займись пока Орей со стреблянами. А я со своими займусь…

– Чего? – не расслышал князь, оглушённый теперь возбуждёнными криками своих воинов.

– Гуси-лебеди летели, через камушки глядели… – снова затянул Лочко и, пошатываясь, побрёл вдоль тына, у которого редкой цепочкой расположились мечники, уже посылающие в сторону леса стрелу за стрелой.

Там, за тыном, непрерывно гудел рог.

Ответные стрелы с глухим звуком впивались в тын, тыкались в соломенные крыши и землю двора.

Звенели тетивы, ухали, разгибаясь, луки, стрелы прилетали с резким свистом взлохмаченного оперения.

Иногда лес оглашался радостным воем, когда кто-то из мечников Стовова кулём падал вниз, с пробитой шеей или головой.