Текст книги "Лекарство от жизни"

Андрей Днепровский-Безбашенный
Лекарство от жизни

(– Большое спасибо вам, доктор…)

Иван Степанович собрался жить очень долго, так долго, что даже планы построил на своё светлое будущее. Он был лихим оптимистом, и всё у него получалось. Ведь это так здорово, среди обычных серых будней быть оптимистом, то есть – человеком, который даже вместо крестов на кладбище всегда видит плюсы и радуется всему на свете.

Да, да, да! Это было именно так! Он радовался всему: новому дню, случайно залетевшей птичке на подоконник, бабульке возле церкви, которой не жалко отдать мелочь… И прочим мелочам он тоже всегда радовался, восторгаясь ими исключительно как-то по-детски. Ветер ласкал лицо и кончики его строгих ресничек, над головой всегда светило яркое солнышко, оно ему светило даже тогда, когда на улице шел дождь. Ведь солнышко светит на самом деле и в дождь, но только там – выше, за тучами, но это знают только лишь оптимисты. Остальные в дождь об этом как-то совсем не задумываются, стоят себе под зонтиками и только и делают, что уповают на плохую погоду.

Так всё бы и продолжалось у Ивана Степановича, если б одним прекрасным утром он не попил холодного молока прямо из холодильника. Мама всегда ему говорила: – Ваня, не пей холодное молоко из холодильника, а то заболеешь, но маму на этот раз он не послушал и попил холодное молоко прямо из холодильника. Наутро поднялась температура, так неслух оказался на приёме к врачу.

– Итук, итук… – робко постучался Иван Степанович в дверь терапевта, когда подошла его очередь. – К вам можно – просунул он голову через приоткрытую дверь, но тут на мгновенье осекся, услышав окончание разговора врача с кем-то по телефону, от чего ему стало как-то не посебе.

– Да, да! Готов, уже отошел! – переворачивал врач карту недавно здравствующего больного. – Вчера вечером, слава Богу, представился. В нашем морге лежит как огурчик, завтра можно похоронить. Что, что говорите…? Как чувствовал себя пред смертью? Настроен был очень оптимистично, говорил, аппетит хороший и что скоро выпишется, и выписался, правда, на тот свет… А умер, знаете быстренько, легко и вовсе не мучился – кивал головой доктор. – Оно, знаете, хорошо, когда так помирают. А то представьте себе, лежит человек, потолок сверлит взглядом и думает, что конец у него один, от этих мыслей потом заворачивается, от чего ему становится тошно и жутко невыносимо. Да, да, да… конец у всех один однозначно, вы совершенно правильно говорите… – услужливо закивал доктор в конце разговора, и, попрощавшись, положил трубку на аппарат.

– Входите – кивнул врач Ивану Степановичу, а потом, встав из-за стола, небрежно пододвинул ему ногой стул. – Садитесь, пожалуйста… – подозрительно посмотрел он поверх очков на своего пациента так проникающе, от чего во взгляде врача Иван Степанович заподозрил явно что-то неладное. Уж больно странно как-то его разглядывал доктор, от этого взгляда по спине у Ивана Степановича поползли колючие такие мурашки…

– На что жа-лу-е-тесь…? – нараспев спросил его доктор, не отводя блуждающего взгляда от пациента.

– Да вот, самую малость простыл, молока из холодильника, знаете ли, холодного хватанул… – подавившись воздухом от волнения, в кулак сухо закашлялся Иван Степанович.

– М…да… – вот если бы вы вместо молока холодного пивка хватанули, не так было обидно… – продолжал пристально рассматривать врач пациента. – Вон, какой кашель гулкий у вас, и вообще, налицо все признаки глухого туберкулёза самой что ни на есть запущенной формы… – взглядом сверлил доктор поверх очков уже начинающего белеть Ивана Степановича. – Ваш цвет лица говорит мне о том же, посмотрите на себя в зеркало, вы весь белый, как глист.

Тут Ивану Степановичу стало совсем плохо и он, качнувшись на стуле, невзначай приблизился к доктору.

– Не приближайтесь ко мне, возможно, что вы ещё и заразный! – замахав брезгливо руками, нервно соскочил доктор со стула. – Вот вам повязка-намордник, а то ещё чего доброго и меня заразите. Сейчас выпишу вам направление на анализы, и вы бегом, нет, вы меня слышите, пулей сдадите анализы и сразу ко мне без всякой там очереди, вы меня поняли…?! – переспросил врач пациента.

– Д…, д…, да, я вас понял… – заплетающимся языком подтвердил пациент, и уже было собрался на выход, как в дверь кабинета влетела заплаканная медсестра, отшвырнув Ивана Степановича в глубь кабинета.

– Доктор, срочно спасайте меня и выручайте! – взмолилась она сквозь слёзы.

– Что такое, в чем дело, что случилось…? – всполошился врач не на шутку.

– Я анализы перепутала… – вытирала слёзы молоденькая сестричка. А он везде меня ищет и хочет – убить…!!! Ааааааа…!!! – прильнула она к плечу доктора окончательно разразившись слезами. Её плечи тряслись, а по щекам дождевыми ручьями текли солёные горькие слёзы.

– Кто?! – округлились глаза у врача.

– Ну, этот, кому я анализы перепутала…

– А ну, расскажите-ка милочка всё по порядку… – как мог, успокаивал врач насмерть перепуганную медсестру.

– У меня буква «Ц» куда-то пропала – продолжала рыдать медсестра.

– Ну, пропала и Бог с ней, потом найдётся, стоит ли из-за этого так волноваться…?

– Она из фамилии больного пропала, поэтому я анализы и перепутала…

– Как так выпала…? – сняв очки, застыл в удивлении доктор.

– Я взяла карту с фамилией Иванцов, потом на секундочку отвернулась, мне принесли новые карты, а они у меня со стола упали. Я стала искать карту с фамилией Иванцов, но нашла только лишь Иванова и подумала, что мне показалась или же буква «Ц» просто куда-то выпала из фамилии – рыдала молоденькая сестричка. – Один больной был Иванов, а другой Иванцов, вот я их местами и перепутала, анализ Иванова вложила в карту Иванцова… а он меня за это хочет – убить…! – опять разразилась медсестра крокодиловыми слезами.

– Цэ, цэ, цэ – цээээ! Какая коварная буква? – задумчиво почесал врач подбородок. – Всего одна буква, а из-за неё такие неприятности возникают… Так кто? Иванов или же Иванцов вас хочет убить?! – допрашивал доктор сестру.

– Да какая теперь разница! Главное, что б – не убил…!

– Чёрте что получается, понавыдумывают себе почти одинаковые фамилии, и, поди их потом, разбери. Ну, всё, успокойся моя лапонька, на водички попей, я тебе успокоительную таблеточку выдам… – продолжал доктор успокаивать медсестру.

– Где эта сука?!! Я её убью!!! Я научу её грамоте!!! – вдруг послышался топот бегущих ног по ту сторону коридора, от чего медсестра вздрогнула и съёжилась ещё больше.

– Доктор, миленький, не выдавайте меня, пожалуйста, я вас очень прошу… Я всё, всё для вас сделаю… – жалобно лепетала и пряталась за врача девушка, совершенно обезумевшая от страха.

– Нет, нет моя лапонька, нет моя кисонька, не дам я тебя в обиду. Мы сейчас вызовем психиатрическую помощь и сдадим этого буйно-помешанного в психушку, пусть они там с ним колупаются… – трогательно вытирал врач девичьи слёзы.

– Ну, а вы что там, в углу стоите как столб, бегом на анализы! – крикнул врач на Ивана Степановича. – Что уставились, не видите, человеку плохо! И что за народ в поликлинике, обидели такую красивую девушку, прямо свиньи неблагородные! – топнул ногой терапевт.

Иван Степанович хотел, было сделать врачу замечание, что свиньи неблагородные не бывают, но потом делать замечание передумал, как-то вдруг не до этого ему стало.

Он, судорожно путался в названиях кабинетов для сдачи анализов, перед глазами у него всё поплыло, дома в окне поликлиники закачались, оптимизм куда-то вдруг улетучился, который как ветром смахнуло. И вот наконец-то собрав в кучу анализы, он вновь очутился в кабинете у доктора.

– Хм… да… – хмуро разглядывал доктор бланки с анализами. – Странно, эти анализы у вас хорошие, а вот на этом бланке мой предварительный диагноз окончательно подтвердился. Поздновато вы к нам обратились батенька, с большим этаким опозданием… Тут, как говориться, медицина бессильна – широко развёл доктор руками. – У нас у врачей обычно не принято говорить больным о таких страшных диагнозах, но я, знаете ли – реалист, а реальность, сами понимаете – вещь очень упрямая.

– Сколько…? – дрожащим голосом спросил доктора Иван Степанович.

– Что сколько – не поняв, переспросил врач…? Вы что, хотите купить себе жизнь…?

– Сколько осталось мне жить… только честно…? – умоляюще посмотрел на терапевта горем убитый больной.

– Месяц, от силы два… – приговором прозвучали слова терапевта, от чего судьбой придавленному Ивану Степановичу стало ещё хуже, чем было.

От осознания действительности ему вдруг стало трудно дышать, а во рту сделалось, словно в духовке. Больной воочию стал ощущать, как извилины в его голове начали потихонечку выпрямляться

– Ща я достану успокоительную таблеточку и найду другой вам стаканчик, что бы потом самому мне не заразиться, а повязочку знаете ли, не снимайте, через неё так и пейте, а таблеточку под повязку. – Вот, вот – хорошо, вы у меня молодец, ещё немножечко поживёте – одобрительно кивал головой доктор.

– Я мог бы, конечно же, вас положить в туберкулёзный диспансер, но я не хочу вас обманывать. Там вам уже не помогут… Там вы будете дожидаться своей собственной смерти, будете лежать весь в трубках и капельницах и каждую секунду думать о своей неминуемой гибели, и никакие лекарства вам теперь уже не помогут, вы будете умирать от удушья, а это такая мучительная кончина, так что лучше уж сразу, что бы не мучиться… – наконец-то остановил консультацию врач.

– Скажите доктор, а как это, сразу…? – скрючился и заплакал от безысходности пациент.

– Ну, я тут право не знаю, поэтому не буду вам ничего говорить, вы без меня сами решайте… – сочувственно выдохнул доктор. – А сейчас извините, пожалуйста, мне пора на обед.

Иван Степанович шел домой пришибленный словно как обухом топора, его мысли сосредоточиться не могли, а только лихорадочно вертелись и путались. Его скоро должны были серьёзно продвинуть по службе с ощутимой прибавкой оклада, а ещё через пару лет он должен достроить свой дом, а потом съездить за границу на отдых и ещё купить себе шикарную иномарку и кататься на ней всем на зависть и себе на радость. А теперь ему предстояло неожиданно – умереть…

– Как мне теперь со всем этим быть? На моё место поставят другого… Дом так и останется недостроенный, отдыхать я теперь уже никуда не поеду, разве только на кладбище, и иномарку уже не куплю… О господи! О чем я дурак только думаю, о чем? Мне жить-то осталось всего ничего… Здесь надо думать, как без мук умереть, а я всё о благе пекусь да себя дорогого жалею… – по дороге хватался за голову горем убитый Степанович.

– О, боже! – ходил дома он из угла в угол. – Да что же мне теперь делать, что делать? Как быть? Мне уже ничего не поможет. Всё хорошее в моей жизни прошло, а дальше будет только плохое, да такое плохое, что хуже уже просто некуда… Вот как жизнь меня пришибла и крутанула, теперь срочно надо найти способ, как быстро уйти на тот свет и не мучить ни себя, ни других… Только какой? Застрелиться я не смогу, я никогда не держал в руках никакого оружия, да и где его взять…? О, боже… – второй раз схватился Иван Степанович руками за голову.

Он хотел бросить курить, а теперь ему предстоит умереть курящим.

– Да какая разница, курящим ты умрёшь или же некурящим…! – нервно махнул он рукой.

– Иван Степанович вдруг представил себя на полу мёртвым, кругом всё в крови, мозги на стене, рядом с телом валяется карабин… – от чего он брезгливо поморщился, и его всего как-то страшно так передернуло.

– Нет!!! – дико кричала его душа внутренним голосом, только не это! Срочно нужен другой способ!

Больной вышел на кухню и стал искать нож, которым обычно разделывал мясо, он где-то слышал, что японские самураи раньше делали себе харакири, для этого нужно было воткнуть нож в живот, а потом повернуть, но всё равно, смерть наступит не раньше чем через час.

– Нет!!! – опять дико заорала его душа. – Нож, кровь, это такая гадость… Только не это!!!

Иван Степанович пошел на балкон и бросил взгляд на бельевую верёвку, в его голове нарисовалась картина, как он весь синий висит на люстре, тут приходит жена… падает в обморок…

– Нет!!! – снова разорвал тишину внутренний голос.

– А может броситься на землю с балкона…?

– Нет!!! – Там слишком низко, у нас же второй этаж – одновременно прокричали душа Ивана Степановича вместе с внутренним голосом. – Только покалечишься, и будешь лежать как дурак с переломами в травме туберкулёзного диспансера, если же там такая окажется.

Тут Иван Степанович вспомнил, что где-то там в шкапчике далеко у него была спрятанная коробочка с ядом и надписью: – «Лекарство от жизни». Они с женой хотели как-то выбросить эту коробочку, да вот что-то не выбросили, подумали, что пригодится. Родственник когда-то болел раком, и что бы долго не мучился. Таблетки те действовали конкретно, после приёма пять минут и готов, говорят ощущение, вроде бы как засыпаешь, всё происходит тихо и совсем безболезненно.

Иван Степанович сидел в кресле и потихоньку прощался с жизнью и со всеми родными, в мыслях просил прощения, кому причинил зло, вспоминал всякие мелочи, которые как в калейдоскопе вспыхивали в его голове разноцветными эпизодами, потом на секунду отвлёкся, закрыл глаза и вдруг представил свои похороны:

Его коллеги и сослуживцы попеременно меняясь, несут гроб с ним на кладбище, за гробом жена вся в слезах, провожает в последний путь, её ноги подкашиваются, супругу поддерживают, она смотрит на его бывших друзей, ищет взгляды сочувствия…

– Пам, пам пабам!!! – траурной медью гремит похоронный оркестр, от чего всех пробивает ужасный озноб до седьмого холодного пота и ещё этот самый… под кожей лютый невыносимый мороз, от которого кровь в жилах сразу сворачивается и застывает.

Но Иван Степанович ещё в гробу, его ещё не предали земле, а расстояние тем временем до могилы всё сокращается и сокращается…

– Фу черт! – как конь замотал головой Иван ибн Степанович. – Так сразу нельзя! Надо сначала бы водки махнуть, а потом закусить этой страшной таблеткой, и всё! Так уйти в мир иной будет значительно легче, пока домой не вернулась супруга.

Иван Степанович вышел на кухню, достал из холодильника водку, налил двести грамм, врезал, занюхав рукавом по привычке, потом снова налил и опять врезал… Потом пошел на балкон и не спеша выкурил последнюю сигарету. Вернулся в комнату, перекрестился… и решительно проглотил таблетку от жизни.

И только он её проглотил, только закрыл глаза в предчувствие комфортабельной неминуемой смерти, как рядом раздался телефонный звонок, который резко оборвал всю эту мучительную процедуру.

– Аллёу… – снял трубку Иван Степанович.

– Мне срочно нужен Иван Степанович! – прозвучал голос на том конце провода.

– Иван Степанович – слушает! Кто говорит…?

– Иван Степанович, дорого вы мой человек, это говорит ваш лечащий врач, я еле нашел ваш телефон, тут, понимаете ли, вот какое дело оказывается, дело в том, что вы – совершенно здоровы! Просто наша сестра опять анализы перепутала, мы ей за это обязательно строгий выговор влепим с занесением в личное дело, что б впредь неповадно было анализы путать, а то они там всё время болтают между собой и на фамилии толком не смотрят, сколько из-за этого неприятностей было, мы с ними обязательно разберемся, сурово накажем рублём, а вы завтра к нам, я вам больничный на целый месяц вперёд выпишу, что бы вы отдохнули, а то, переволновались наверное и перенервничали… – Аллё! Аллё! Иван Степанович, вы меня слышите? Я вас жду завтра утром, только, пожалуйста, никому, ну сами знаете, бывает в жизни разная путаница, с кем не случается…

Конца монолога Иван Степанович уже совершенно не слышал, телефонная трубка повисла на его упавшей руке… До его сознания уже начала доходить вся суть наиглупейшей ситуации, в которую он попал, и может быть, она бы дошла до сознания полностью, но действие яда уже почти сделало своё черное дело.

– Большое спасибо вам, доктор… – это была последняя мысль, которая мелькнула в его голове.

Андрей Днепровский – Безбашенный.

17 мая 2006 г