Текст книги "Шахматы"

Глава 3

Павла Скороходова в школе прозвали Ролексом – по знаменитой марке швейцарских часов. Обычный подросток по своим способностям и пристрастиям, он имел одну необычную черту – в любой момент мог без часов сказать, сколько сейчас времени с точностью до секунд. При этом много дней он мог даже не смотреть на стрелки.

Мать и отец поначалу поражались этой способности Павлика, появившейся начиная с того момента, как он научился говорить и узнал, как измеряется время. Но измучившись с тем, чтоб вытянуть из ребёнка ещё какие-нибудь необычные дарования, бросили это дело и перестали считать сына вундеркиндом.

Сын же из-за этого не особо и пострадал. Доучившись до восьмого класса, он начал строить какие-то планы в жизни, неизвестные его родителям, а потом пропал. В прямом смысле этого слова.

Родители объявили розыск, но меры ни к чему ни привели. Через пару лет дело закрыли, и родители, уже успокоившиеся к тому времени, приняли версию следствия о том, что парень просто утонул в одном из многочисленных водоёмов, коих великое множество было в окружающих город лесах. Теперь только краткая надпись на надгробии гласила о том, что человек по имени Павел Скороходов вообще существовал.

Но он не погиб.

Однажды Ролекс с друзьями играл в войнушку в одной заброшенной школе. Двухэтажное здание было построено около двадцати лет назад на краю одного из многочисленных обрывов городка, где жил Ролекс, но при вводе в эксплуатацию оказалось, что осыпи обрыва не дают уверенности, что однажды школа не обвалится туда вместе со своими учениками и учителями.

Здание осталось – и стояло затем несколько лет серым монолитом, зияя пустыми окнами и привлекая детвору во всей округе своей загадочностью, лабиринтом помещений, лестничными пролетами без перил и особенно – пустыми стенами, на которых можно было безнаказанно писать краской что угодно.

Спрятавшись в одном углу подвала во время «обстрела», Ролекс сидел и ковырял пальцем одно странное углубление в грязной серой стене, почти не видимое в темноте. Вдруг на Ролекса хлынул яркий свет, и он свалился во внезапно и бесшумно открывшуюся нишу в стене, сразу и захлопнувшуюся.

Запищав от страха, Ролекс увидел себя зажавшимся в угол странного для заброшенной школы помещения: оно было размером с большой лифт, чистые и гладкие металлические стены не имели кнопок. Лифт нёсся куда-то в пространстве. Как подсказал Ролексу поднявшийся вдруг желудок – вниз.

Двадцать две секунды ужаса – и двери снова бесшумно открылись, впустив влажный кондиционированный воздух с запахом сирени. Ролекс ошалевшими глазами смотрел на четырёх человек в светло-зелёной армейской форме со странным оружием на бедрах, стоявших по обе стороны от лифта и жевавших какие-то булочки.

Помещение не имело шикарного интерьера – в нём было две безликих двери, белые на сером фоне стены, и белый же письменный стол справа, на котором стоял телефон. Больше в комнате ничего не было. Один из людей, молодой мужчина с только пробившимися усами, уронил булочку и тут же схватился за оружие. Другие с сомнением посмотрели на странного человечка, который полулежал в лифте. Старший подошел к столу и кратко что-то сказал в телефон.

Так по ошибке Ролекс оказался у Скунсов. Нельзя сказать, что Скунсы плохо с ним обращались, но работать заставляли по двенадцать часов в день – переложили на него свои обязанности по уборке помещений базы. Обедать Ролекса пускали в общую столовую под присмотром дневального, который и должен был прибираться, а спать отводили в кладовую, где воняло крысами и старой поношенной одеждой. Эта кладовая и стала для Ролекса моментом прозрения.

Там были: детали скафандров, далеко не таких примитивных, как на картинках с Гагариным и Титовым; старые, никому не нужные отчёты; сообщения из других звёздных систем о поставках продовольствия; записи споров с начальством о финансировании базы; приказы, почему-то никуда не подшитые, о приёме в штат и снятии с довольствия; акты имущественной проверки базы, где проскальзывали такие пункты, как «аннигилирующий бластер», «транспортный корабль класса планета-спутник», «аптечка с противоядием от мегатеронов со спутников Проциона А»; баллоны с какими-то газами, неизвестными Ролексу; сломанные переговорные устройства; несколько монет неземного происхождения, найденные Ролексом на полу; книги с пейзажами, где реки текли по воздуху (воздуху ли?), а в небе висела двойная звезда, а также разные другие обычные или невероятные вещи..

Через некоторое время после утомительного бдения над протирочной машиной был ещё один момент прозрения. Среди справочников и старинных отчётов базы Ролекс нашел документ, предназначенный строго для персонала лазарета, в котором определялись нормы введения в пищу персонала депрессанта. Депрессант предназначался для дозированого добавления рядовому составу, которого на базе были сотни штатных единиц. Не настолько много, чтобы они не могли работать и корчились от рвоты над гальюнами, но настолько, чтобы крамольные или мятежные мысли о предназначении базы обходили их головы далеко по околице.

Ролекс сидел тогда в углу на топчане, слушал разговоры нескольких техников о девочках и автомобилях и чувствовал, что на лбу выступает пот. Он тоже любил покушать еду с кухни, но, видимо, не отупел за месяц пребывания на базе настолько, чтобы не понять, что он прочитал только что. Взяв смету, напечатанную чёрной краской на пластиковой карточке, он быстренько засунул её в груду хлама подальше, чтобы никто, не дай бог, не заметил, что он её читал. Эта научная фантастика, думал Ролекс, не настолько великая часть моей жизни, чтобы умереть за неё. Лучше я помру дома и от старости.

На земную армию и милицию в деле спасения Ролекс перестал полагаться уже давно – они перед базой как кролики перед волками. Но вот Лемминги… Эти американские зверушки, о которых Ролекс лишь мельком слыхал на базе, стали его надеждой. Но не прыгнет ли тогда Ролекс из огня да в полымя?

Тогда до встречи с Лизой оставалось три года.

А сейчас Лиза смотрела на странного паренька и не знала, что сказать. Он же улыбнулся.

– Слушай, я есть хочу. Я давно не ел. Где здесь можно поесть?

Лиза потрясённо покачала головой, показала рукой в сторону и сглотнула, – Там есть столовая. А… что это всё? Я ничего не понимаю.

Ролекс подумал и предложил:

– Слушай, у меня денег нет. Давай ты меня покормишь, ты же недалеко живешь. А я тебе всё расскажу. Я у тебя ничего не украду, не бойся. Идёт?

– Да, – ответила Лиза, – только… Я домой не могу, там мама. Давай, я принесу тебе сюда. Тут пять минут! У меня картошка варёная есть – будешь картошку?

– Да, давай так! На свежем воздухе картошка – самое то.

Лиза кивнула и, спотыкаясь на ровном месте, побежала к дому. Этот парень со странным именем стоял перед её глазами, но Лиза почему-то перестала бояться его: что-то располагающее в Ролексе было. Но что за чёрт! Совершенно русский парень, который знает, что такое картошка, вылезает из космического корабля, созданного явно не на Земле.

Дома мамы, слава богу, не было, и Лизе не пришлось объяснять, зачем она забирает картошку, оставленную Лизе же на обед. Взяла и выбежала вон, чтобы через три минуты стоять с кастрюлей перед Ролексом, сгорая от стыда и кляня себя за то, что картошка несолёная, а кастрюля – с чёрным неотмытым налетом гари. Надо же такую гостю принести!

Ролекс поблагодарил Лизу, нежно пожал ей руку в благодарность и только было сел на камень, предложенный ему Лизой, как на небо набежала тучка, верхушки деревьев затрепал прохладный ветерок, и совсем уж некстати на Лизу и Ролекса упали первые капельки дождя.

Ролексу это, видимо, тоже не понравилось, потому что он взглянул на Лизу, подмигнул ей и сказал:

– Сейчас я всё устрою.

В тот же момент огромная машина мгновенно прыгнула вбок и вверх, словно резвый котенок, и перевернулась на сто восемьдесят градусов. Бесшумно, блеснув боком как звездой.

– Заходи! – пригласил Ролекс, и Лиза увидела, что перед ней кабина, как в автомобиле, только вот приборов в ней, как ни странно, нет. Два обширных удобных кресла, обтянутых синей материей, приглашали сесть и отдохнуть. Перед креслами – журнальный столик, чья металлическая ножка как бы вытекала из пола и изящно перетекала в круглую, также металлическую столешницу сантиметров шестидесяти в диаметре. И всё.

Лиза осторожно занесла ногу за тонкий борт, села в левое кресло и, наконец, задала тот вопрос, который не давал ей покоя:

– А это что, космический корабль?

Ролекс засмеялся:

– Нет, нет. Это Пассионария.

Он уже сидел рядом с Лизой. Она вдруг заметила, что в какой-то неуловимый момент над их головами оказалось стекло, закрыв кабину сверху, и капельки дождя плавно стекают по нему. Пахло как и в овраге – свежей травкой. Лиза заметила вдруг, что до сих пор слышит голоса птичек, поющих несмотря на дождь, – кабина не отсекала звуков окружающего мира.

– Я сам придумал ей название, – похвалился Ролекс с гордым видом, – это значит «пламенная», с французского. Красиво, да? Когда мне её дали, у неё был шестизначный номер, но это не по мне. Я и переименовал сам для себя. Она очень хорошая. Пассионария – не космический корабль, потому что она не летает. И не в космосе.

Ролекс руками уплетал картошку, поставив кастрюлю на столик.

– Понимаешь?

Лиза не понимала.

– Фантастики начиталась? – ухмыльнулся Ролекс, – Там очень ограниченный взгляд на вещи. Она не летает, потому что летание – это просто один из способов перемещения. Вот если ты, например, идёшь, ты перемещаешься в пространстве с помощью движений ног, отталкивая себя от земли в сторону. Полёт – это отталкивание в сторону от воздуха. Полёт в космосе – отталкивание от пространства, струи пламени или от себя самого. Но Пассионария не летает. Она перемещается.

Видя, что Лиза закрывает глаза и сейчас начнёт сходить с ума, он объянил:

– Смотри. Пассионария сейчас здесь. В следующий момент она, если я захочу, очутится в сантиметре выше, но она не переместится через пространство. Она просто очутится в этом новом для неё положении. Ей для этого не надо преодолевать расстояние. На ней спейсер стоит – это прибор, создающий телепортацию.

Теперь Лиза начинала понимать.

– То есть, если ты захочешь, она просто попадёт в центр Земли. Я поняла!

– Точно! – улыбнулся Ролекс и отдал Лизе пустую кастрюлю.

– Я с лёгкостью могу заставить Пассионарию двигаться как обычный космический корабль – внешнему наблюдателю так покажется. Однако тогда я просто попрошу её очень быстро менять местоположение в направлении одной точки. Миллиметр, ещё миллиметр, ещё, ещё, ещё… Создастся иллюзия движения.

– И когда такую изобретут? – спросила Лиза, и тут же осеклась, поняв, что сказала глупость.

– Изобрели уже, – пошутил Ролекс, – а вот машину времени пока нигде в известной мне Вселенной не изобрели. Так что можешь считать Пассионарию объективно существующей.

Лиза оглядела кабину.

– Тут совсем нет приборов. Или я их просто не вижу?

– Да, приборов нет. Машина управляется мыслью.

– Ты телепат? – Лиза с опасением взглянула на Ролекса, но в глазах всё же проскочила смешливая искорка.

– Нет пока. Хотя на самом деле все люди – телепаты, просто в маленькой степени. Конструктор, что придумал Пассионарию, пошел другим путём. Вместо того, чтобы усиливать способности человека, работающего с неподатливой материей, он просто научил приборы улавливать обычный уровень колебаний человеческой мысли, вот и всё. Это не что-то мистическое, просто дело техники.

Но тут Ролекс прервался, потому что Лиза хрюкнула в кулачок:

– Что-то вот этот предмет не подходит для высшего воплощения человеческой мысли! Ха! – она держала в руках распрыскиватель для промывания окон – полулитровый баллончик с пульверизатором на конце и рычажком для пуска струи.

– Ну… – Ролекс сконфуженно улыбнулся. – Я же землянин, страдаю ностальгией, можно сказать. У меня ещё, – он потянулся рукой назад, за кресло, и порылся там в невесть откуда оказавшемся ящичке, – мяч футбольный есть, вот…

Мяч Ролекс, впрочем, тут же запихнул обратно.

Тут Лиза заметила ещё одну странность, о которой не преминула сказать Ролексу:

– А как так получается, что звуки настолько легко проникают сквозь кабину? Её словно и вовсе нет, а дождя не проникло и капли.

– Что-то много вопросов сразу! Ладно. Тут есть определенный физический закон, и, по-моему, он известен даже физикам Земли – вся материальная вселенная это, по сути, волновое движение: частички материи и энергии колеблются с разной скоростью, то есть частотой.

Может быть, знаешь, что через зелёный бутылочный осколок весь мир видится зелёным? В этом случае частота зеленого света резонирует с частотой веществ в зелёном стекле. Таким образом зеленая волна может просочиться сквозь структуру зелёного стекла, а вот частоты других цветов – нет, они застревают.

Подобно же и Пассионария – я настроил её так, чтоб она не пропускала материю с частотой воды, но в то же время она пропускает материю с частотой звука. Могу настроить так, что листья с деревьев будут пролетать и падать на тебя, пока мы здесь сидим, а звуки не будут проходить. Ну и так далее – как воображение позволит.

Но тут Ролекс встрепенулся.

– Слушай, нам надо спешить. Нас засекут.

– Засекут? Кто?

– Кто? – Ролекс явно был огорошен её вопросом и посмотрел на Лизу, что-то в ней высматривая и не в силах выговорить ответ.

– Ну да, кто, откуда? Представь: ты встретил космический корабль на пороге твоего дома – что ты о нём знаешь? И ещё один вопрос у меня к тебе есть – ты зачем сюда прилетел, то есть прибыл?

В кабине повисла тишина, и лишь через несколько секунд тихий ангел отлетел. Ролекс серьёзно посмотрел на Лизу и спокойно сказал:

– Зачем прилетел? Лиза, я прилетел сюда за тобой.

Глава 4

Максим Караванов бежал по одной из тихих вечерних улочек лизиного города, тяжело дыша. Надо успеть сообщить первым. Когда сигнал прозвенел в его холостяцкой комнате, словно набат, Максим не мог поверить – как давно такого не было!

С тех пор как он подрядился работать внештатным осведомителем Скунсов, лишь два раза звонил неприятный дребезжащий звоночек в белой коробочке над дверью, который техник прикрепил шесть лет назад. И оба раза премия уходила другому. Хорошо, что локатор в коробочке тянет максимум на пару километров, и очередь за премией сегодня к куратору не выстроится.

Но теперь удача его не покинет! Максим надеялся с помощью премии расквитаться с алиментами, бывшая жена совсем озверела и грозилась забрать их по-плохому. А потому вперёд!

Макс свернул из переулка Набокова на улицу Гурина, которая выходила в лес. Похолодало, и через промокшие от пота брюки стало неприятно сквозить – давно не приходилось бегать двадцать минут без остановки. Да и печёнка ни к чёрту. Ладно, всё равно.

Вот она, заброшенная школа. Ворота с уже давно сбитым подростками ржавым замком. Где там эта бумажка? Максим залез в задний карман и чертыхнулся – тетрадный листок с рисунком местонахождения тайной панели, открывающей лифт, оказался сырым от пота и порвался на три части в неуклюжих заскорузлых пальцах. Но текст было ещё видно.

Вот он, подвал… Этот угол, углубление… Макса ослепил яркий свет. Он забрался в лифт и прислонился к стене.

На входе стоял солдат, игравший в тетрис на детской электронной игре, и Макс доложился:

– Региональный осведомитель, регион двадцать восемь. Важность – максимальная!

Солдат взглянул на Караванова и пробурчал, что он идёт на рекорд, и если Максим переоценил важность своего сообщения куратору, то он ему этот тетрис известно куда засунет. Но Караванову было уже всё равно – деньги не должны были пропасть.

Он рявкнул солдату, чтобы тот занимался свои делом, за что получил прикладом и был пропихнут в коридор, где и побежал, гулко ступая, по известной ему траектории. Дверь куратора состояла из двух створок красного дерева, обитых жёлтым металлом по низу и не закрывавшихся между собой.

Макс распахнул створки и тяжело ввалился в дверь. Куратор сидел один и пил кофе из маленькой чашечки. Пахло сиренью, негромко звучала какая-то медленная классическая музыка. На столе не лежало ни одной бумаги. Лицо куратора скривилось в легкую гримасу.

– Что ещё? Кто такой?

– Наблюдатель… уф… регион двадцать восемь… Сигнал.

Белая фарфоровая чашечка медленно, в такт тихому вальсу, выпала из рук куратора с побелевшим мгновенно лицом и упала на блюдечко, словно вещая судьбу.

– Господи… Там же чёртов Ментор! – куратор обмяк, но тут же вскочил и ткнул пальцем кнопку на правой стороне стола, – Срочно! Здесь Лемминг! Оповестить международный уровень! Здесь Лемминг!

Куратор осел в кресло.

– Господи, хоть бы это не было связано с Ментором… Иначе меня прибьют. Меня точно прибьют… – куратор сидел и бубнил под нос, не видя ничего вокруг себя, в том числе съёжившегося, стоявшего у входа Караванова, не ожидавшего, что его новость произведёт такой фурор. Наконец он решил напомнить о себе.

– Господин куратор! Ввиду полезной для Вас новости хочу напомнить Вам, что осведомителю, который сообщил о полезной информации первым, полагается премия.

– Полезная информация… Полезная информация… – куратор поднял недоумённые глаза на Максима, секунду-другую вспоминал, кто это. Потом его лицо медленно исказилось гримасой ненависти, куратор покраснел и проорал, привстав и наставив на Караванова трясущийся палец:

– Пошёл вон! Вон!!!

Наблюдателя словно пинком вышвырнуло из кабинета. Как побитый щенок, он поплёлся по коридору обратно, забыв, зачем пришёл.

Ролекс же, открывая Лизе в эту секунду цель своего прибытия, ничего не забыл.

– В смысле – за мной? Тебе не ко мне надо. Если ты на такой машине здесь находишься, ты представитель внеземной цивилизации! Или ты хочешь меня похитить? Для опытов?

– Лиза, я прибыл за тобой.

О, тон голоса Ролекса переменился! Это был голос зрелого человека, ставящего ультиматум.

– Я не могу сейчас сказать тебе, что будет, но прошу сесть в Пассионарию. Это безопасно.

– Я уже здесь сижу, не так ли?

– Ты всегда по первому требованию сможешь попасть обратно домой. Если ты начала считать это домом, – Ролекс с какой-то затаённой мыслью улыбнулся.

Лиза поёрзала.

– Ну, если ты считаешь, что я должна с тобой куда-то полететь, ну… – Лиза колебалась скорее для приличия, – Я согласна, но ненадолго, чтобы мама не волновалась. Но я сомневаюсь, что смогу чем-то помочь.

– Хорошо. Через секунду мы очутимся в офисе Верховного Командования.

Стекло машины внезапно потемнело на мгновение и снова посветлело. Но теперь перед машиной простирался не мирный овраг и не травка перед ручьём.

– Кажется, насчёт безопасности я немного преувеличил, – извиняющимся тоном тихо произнёс Ролекс. Он несколько секунд пытался справиться с машиной, но Пассионария словно умерла и не отвечала, стоя на месте как вкопанная.

Это определённо был не офис командования. В огромном ангаре размером с целый аэропорт под блёклым освещением нескольких прожекторов стояла кучка машин, похожих на настоящие маленькие космолёты с обилием сложных деталей, как и положено, и отдалённо напоминающих современные самолёты Земли, которые Лиза видела по телевизору.

На балконе, на вышине около трёх метров по всему периметру ангара стояли люди с нацеленным на Пассионарию оружием – не менее тысячи человек. Тишина и дула орудий со всех сторон. Лиза оторопела.

Рядом с Пассионарией стояла группа Скунсов с блестящими трубками в руках и в серых костюмах, похожих на водолазные. Один из них резким жестом трубки показал Ролексу и Лизе переместиться от Пассионарии влево, к дверному проёму. Несколько Скунсов из группы стали крадучись обходить Пассионарию с обеих сторон. Ролекс остался на месте, придержав двинувшуюся было Лизу.

В ту же секунду Лиза почувствовала, как в её правый висок что-то больно воткнулось, почувствовала, как чьи-то пальцы резко и крепко, не щадя, ухватились вокруг её шеи, и услышала от Ролекса таким чуждым тоном сказанные слова, что ноги её подкосились.

– Стой смирно, стерва! К праотцам отправиться захотела?! Эй вы, недоноски, мне нужен ваш начальник, и быстро, быстро!

В рядах Скунсов проявилось мгновенное движение – такого они не ожидали. Двое, однако, из группы «водолазов» сорвались и исчезли в проходе. Ролекс оттащил апатичную Лизу к машине и, заложив ногу на ногу, прислонился к Пассионарии.

Скунс с трубкой двинулся было ближе, но Ролекс озарился такой бесовской улыбкой, что того передёрнуло. Он мгновенно отступил.

– Вояки… На свалке вам место, с крысами воевать, а не с Ментором! – Ролекс в открытую издевался с усмешкой на лице, – От одного парня штанишки обмочили! Чего смотришь, свинья? Начальник когда будет?

Через две минуты в помещение чётким шагом вошёл человек в черной с золотыми галунами форме, худой и с осунувшимся лицом. Кажется, он только собрался сказать что-то и открыл рот, но Ролекс его опередил.

– Говорить здесь буду я. У меня в руках сейчас, как вы знаете, Ментор, и если вы не хотите через полвека превратиться в пацифистов-Леммингов, я жду через пять минут сто миллионов земных долларов на моём счету в банке Содружества. Отпечаток пальца – вот!

Ролекс достал из кармана какой-то календарик и кинул его в лицо чиновнику. Календарик летающей тарелкой врезался тому в лоб. Чиновник суетливо несколько раз хватанул воздух, в котором только что был календарик, игральной картой упавший на пол.

– Выполните – получите Ментора в теле, послушного и тупого. Не выполните – я стреляю, и он преспокойно закончит начатое у Леммингов. Всё ясно? Ну же, ясно?

– Но… Вы же знаете, у меня начальство, и…

– Так беги скорее докладывать, идиот!!! Я долго ждать буду?! Минута!

Трясущийся представитель буквально убежал, приказав солдатам убрать пушки. Уложившись (!) в срок, он прибежал обратно, остановился перед Ролексом и отдал расписку о переводе денег.

– Теперь прошу отдать нам Ментора.

– Пространственная защита снята?

– Защита?

– О боги! Как я попаду отсюда на Землю?! Да стой ты! Опять, что ли, начальству побежишь докладывать? Скажи просто техникам, чтоб отключили.

Золотопогонник повернул голову и что-то вполголоса сказал «водолазам». Один из них, в свою очередь, по переговорному устройству в запястье руки что-то сказал ещё кому-то.

В кармане Ролекса что-то пискнуло. В ту же секунду он, резко подхватив Лизу, нырнул в Пассионарию, и место где она стояла, мгновенно стало пустым. Но перед этим солдаты на балконе успели нажать кнопки высвобождения заряда.

И пушки выпустили свои лучи.