Текст книги "Серебряный шрам"

Глава 6

Человек в большинстве случаев по своей натуре оптимист. Из-за того что на свете развелось слишком много юмористов, мы, к счастью или к несчастью, в любой ужасной ситуации в первую очередь предполагаем розыгрыш. Дурацкие шутки настолько тесно переплелись с реальной жизнью, что порой мы саму жизнь воспринимаем как дурацкую шутку.

Я слушал короткие гудки в трубке, и навязчивое ощущение несерьезности всего происходящего не покидало меня. Я должен выключить свет и сидеть здесь в ожидании каких-то указаний? Бред! Меня назвали по фамилии, но в этом не было ничего удивительного, потому что моя фамилия значится в учетной книге у администратора гостиницы. Меня запугивают, на меня пытаются повесить убийство Алексеева, но для чего, ради какой цели? Я не банкир, не политический деятель, не главный прокурор, с меня нечего взять, я – о, какой позор! – как альфонс, живу за счет девушки.

Я опустил трубку и, выйдя в коридор, еще раз осмотрел тело полковника. Здесь, к несчастью, сомнений нет – человек убит не понарошку. Убит на первый взгляд просто так.

Я ходил по комнате из угла в угол. Надо было взять себя в руки, сосредоточиться и принять какое-нибудь решение. Одно из двух: либо сейчас, немедленно вызывать милицию, либо каким-то образом уходить, не оставив следов, раствориться в ночи и как можно быстрее возвращаться в Россию.

Может быть, убийство Алексеева было запланировано давно, может быть, за ним охотилась оппозиция – в газетах чуть ли не каждый день сообщают о гибели российских военнослужащих в Таджикистане? А я случайно оказался свидетелем, и меня припугнули, чтобы не поднимал шума? Эта версия вроде похожа на правду… Хотя, если поразмышлять, есть загвоздка: откуда в таком случае убийцы могли знать фамилию человека, случайно оказавшегося в номере полковника? И еще: с какой стати они беспокоятся, чтобы не попал к ментам? Следуя логике, они должны были бы сами вызвать милицию, чтобы подставить меня… Не клеится. Значит, значит… все это делается под меня.

Я вышел на балкон, осторожно глянул вниз, по сторонам. Выдающаяся вперед балконная перегородка не позволяла увидеть меня из соседних номеров. Единственное – нас могли услышать, когда мы вышли перекурить.

Я вернулся в комнату, подошел к входной двери, прислушался. Тихо. От запаха крови к горлу подкатила тошнотворная волна, и я поскорее вышел на балкон.

Что им от меня надо? – думал я. Если я был бы опасен как свидетель по делу Глеба, меня предупредили бы сразу. Предложили бы, скажем, утром сваливать из Душанбе к чертовой матери. Это, конечно, было бы невежливо, зато логично. Что же остается? Бархатный сезон, Валери, казино…

Я почувствовал, что попал в десятку. История с тайным доходом, который ловко изъяли из «Магнолии» братец с сестричкой, похоже, продолжается. Не такие уж олухи работают в казино, чтобы в течение нескольких дней потерять пятьдесят тысяч баксов и двух сотрудников службы безопасности и при этом не предпринять ответных мер. Если это так, то их оперативности можно позавидовать. В Таджикистане достали!

Странно только одно: почему меня не взяли там, в Судаке, дома, в двадцати минутах ходьбы от казино?

Внезапно меня прошибло холодным потом. Валери! Я кинулся к телефону и еще раз позвонил в наш номер. Трубка молчала. Боясь предположить самое худшее, я стал думать, как мне поскорее выбраться отсюда, причем незамеченным. Выключил в комнате свет, беззвучно открыл дверь и выглянул в коридор. Дежурная уже восседала на своем троне. Она меня запомнила и на допросе не ошибется. Пройти мимо нее – значит, взять на себя самую тяжелую улику: пришел к Алексееву до убийства, вышел – после. В сказку про то, как некий злодей постучался в номер полковника и шарахнул его по башке железякой, никто не поверит – нет ни единого доказательства этой версии.

Я чувствовал себя зверем в клетке, приговоренным к смерти, и из коридора снова метнулся на балкон. Пятый этаж, если учесть, что первый занимает фойе. Высота – метров двадцать. Даже если бы внизу был зеленый газон вместо бетонных плит, прыгнуть решился бы только самоубийца. Я посмотрел наверх. Балкон надо мной отличался от остальных. Летающей тарелкой нависала белая «Кросна», зеленые ящики с цветами, разлапистые ветви пальмы… Этот номер отдан под офис. Если не ошибаюсь, там размещается какое-то посольство, кажется пакистанское – в фойе перед лифтом видел табличку-указатель. Влезть туда, если некуда больше деваться, в принципе можно, но неприятностей от этого будет намного больше, чем если вломиться в обычный жилой номер.

Свесившись с перил, я посмотрел вниз. Этажом ниже свет не горел… Что ж, в своем поселке я уже создал прецедент и побывал в чужом номере. Верно говорят философы: история человеческой жизни – спираль, все в ней так или иначе повторяется.

С этой мыслью я перекрестился и закинул ногу на перила, затем опустился на них животом и стал медленно сползать вниз, пока не коснулся перил подбородком. Ноги мои болтались в пустоте, я не видел, где опора, и в животе у меня внезапно похолодело от страха. Одной рукой я нащупал на уровне груди горизонтальную перекладину и, повиснув на ней, опустился еще ниже, затем еще и еще. Последняя моя опора – железный крюк – торчала из днища балкона, и я повис на ней, ухватившись одной рукой. Теперь, кроме автомобильных крыш и парадного подъезда далеко внизу, я увидел прямо под ногой перила нижнего балкона, разжал пальцы и благополучно приземлился на перила обеими ногами, сразу же спрыгнул к балконной двери, присел и минуту отдыхал, приходя в себя и прислушиваясь.

Номер, по всей видимости, был свободным, потому как в сумраке комнаты я различил аккуратно заправленную кровать, взбитые подушки и свежие полотенца, лежащие в изголовье. Но балконная дверь была заперта. Пришлось влезать через форточку – головой вперед, и вся эта акробатика закончилась тем, что я грохнулся на пол и довольно сильно ударился лбом о подлокотник кресла.

«Так тебе и надо, – сказал я себе. – Хотел приключений – получай. Но это еще цветочки…»

Я открыл входную дверь – благо что замки во всей гостинице были стандартные и для того, чтобы отпереть изнутри, ключа не требовалось – и вышел в коридор. Прикрыл дверь, не спуская глаз с дежурной, которая, в свою очередь, не отрывалась от телевизора, и пошел к лестнице, чтобы не задерживаться у лифта. Дежурная лишь мельком взглянула на меня и ничего не спросила.

Валери была в номере. Она стояла посреди комнаты с белым, как потолок, лицом и широко раскрытыми глазами смотрела на меня, словно не узнавала.

– Кирилл! – простонала она. – Это ужасно!

– Где ты была? – крикнул я с порога. – Я дважды звонил! Что, говори! Что случилось?

Я схватил ее за плечи, тряхнул, чтобы она поскорее пришла в чувство, затем выбежал в коридор и на два оборота запер дверь.

– Я была в баре, – еле слышно сказала Валери и покосилась глазами на картонную коробочку, лежащую в центре журнального столика.

– Что это? – спросил я.

– Мне передали… Я не могу, меня тошнит…

Она, пошатнувшись, вышла из комнаты в душевую. Я взял коробочку в руки. Размером она была с литровый пакет молока. Сверху печатными буквами было написано: «АРИКЯН В.А.». Я приподнял крышку.

В коробочке лежала крыса – без головы и с голубеньким бантиком на хвосте.

Я вышвырнул коробку через балконную дверь. В комнату зашла Валери, вытирая лицо полотенцем. Глаза ее были красными, будто она долго плакала.

– Кто тебе это передал?

– Бармен.

– И что?

– Ничего. Положил мне на стол, сказал, что просили передать лично в руки.

– А кто просил?

– Я спрашивала – он говорит, что какой-то мужчина.

Если бы не убийство Алексеева и телефонный звонок, я точно воспринял бы эту посылочку с обезглавленным грызуном как идиотскую шутку. Валери была здорово напугана, и я счел нужным промолчать о том, что стряслось со мной.

– Валери, – сказал я как можно спокойнее, предугадывая, однако, ее реакцию, – сейчас, не тратя ни минуты, мы возьмем свои вещи и уйдем из гостиницы.

– Куда? – слабым голосом спросила она.

– Куда угодно – в парк, в горы, в пустыню, но тут оставаться мы больше не можем.

– А как же Глеб?

– Если ты хочешь, чтобы мы ему помогли, нам, как минимум, надо остаться живыми. А в гостинице этого я тебе обещать не могу.

– Хорошо, – она кивнула, положила полотенце на кровать и растерянно осмотрела комнату.

– Валери, быстрее! – сказал я.

Она открыла дверцу шкафа, стала перебирать платья, потом свое белье – с места на место.

– Валери! – крикнул я и схватил ее за плечо. – Ты понимаешь, что все делать нужно очень быстро?

И сам стал заталкивать в сумку ее вещи.

– Не кричи, умоляю, – прошептала она. – Господи, что теперь с нами будет?

Вдруг под окнами пронзительно завыла сирена. Я выскочил на балкон. На площадке у парадного подъезда тормознули две милицейские машины и темно-зеленый «уазик» с надписью «Комендатура». Гремя сапогами, к входу побежали вооруженные автоматами солдаты.

Я вернулся в комнату. Валери, как пьяная, склонилась над сумкой, бессмысленными глазами глядя на раскиданную по кровати одежду.

– Уже можешь не торопиться, – зло сказал я ей.

Этого не может быть, подумал я, не может быть, чтобы так быстро, за каких-нибудь пять-десять минут после моего побега обнаружили труп Алексеева и вызвали милицию и комендатуру. Значит, те, что меня предупреждали по телефону, играют серьезно.

Я взял Валери за плечи и посадил на кровать перед собой.

– Сядь. Давай поговорим, пока у нас есть время. Быть может, сейчас мы с тобой расстанемся, и очень надолго, и надо расставить все точки…

Она в самом деле была пьяна – я уловил запах спиртного, к тому же шокирована «подарком» и потому соображала с трудом.

– Ты куда-то уходишь? А я? Ты хочешь оставить меня одну, благородный капитан?

Мне показалось, что в ее глазах блеснули искры издевки, и я наотмашь дал ей пощечину. Это не помогло, Валери отскочила в угол, схватила подушку, готовясь защищаться.

– Не подходи! – закричала она. – Я позову милицию!

– Дура! – Я в сердцах ударил кулаком по столику. – Ты можешь спокойно меня выслушать?

Она замолчала, но в ее глазах все еще плескалось море страха.

– Вокруг нас раскручиваются нехорошие дела, и я хочу понять, какую роль в них играем мы с тобой. Я хочу, чтобы ты ответила: кто мог знать, что мы летим с тобой в Душанбе?

Валери отрицательно покрутила головой, пожала плечами:

– Не знаю…

– В казино никто не мог узнать об этом?.. Не знаешь. Ладно. Тогда ответь: до того как ты пришла ко мне домой, не получала ли ты каких-нибудь писем с угрозами и требованием вернуть деньги? Может, были анонимные звонки?

– Звонки? – Валери задумалась, наморщила лоб. – Нет, звонков не было, вот только…

– Что – только?

– Я сейчас вспомнила… Была какая-то странная встреча. В Вильнюсе, недели две назад. Мы с Глебом гуляли по центру, там, в старой части города, много открытых летних кафе, и Глеб предложил выпить кофе. Я села за свободный столик, а Глеб пошел к стойке. И в это время ко мне, со спины, подошел незнакомый мужчина. Раньше я никогда его не видела. Он был в широкополой шляпе и в темных очках. Лет сорока, волосы с проседью, тоненькие усики, похож то ли на грузина, то ли на армянина…

– И что?

– Он склонился надо мной и сказал всего несколько слов. Я не помню их точно, но что-то вроде: «Не очень-то раскидывайтесь чужими деньгами – вам их возвращать». Я не сразу его поняла, обернулась, а он улыбнулся и добавил: «Простите, я обознался». И быстро ушел… Я о нем сразу же забыла, даже Глебу не рассказала.

– Ты больше никогда его не видела?

– Нет, никогда.

– Он говорил с тобой по-литовски?

– Нет. В старой части Вильнюса проживает еще много русских, и не было ничего удивительного в том, что прохожий обратился ко мне на русском языке.

– А Глеб не рассказывал тебе о чем-нибудь подобном?

– Нет, не рассказывал. Один раз, правда, вспомнил тебя. Незадолго до вылета в Душанбе, когда мы занимались оформлением груза, он сказал мне, что я напрасно оставила тебе свой адрес. Глеб сказал, что не очень-то доверяет тебе и что ты якобы можешь пустить по нашему следу легавых или вышибал.

– И что ты ему ответила?

– Я сказала, что немного научилась разбираться в мужчинах… Ты куда?

Я встал и снова посмотрел с балкона вниз. Кажется, автоматчики перекрыли все входы и выходы из гостиницы. Я вернулся в комнату.

– Ответь мне еще на один вопрос. Я уже задавал его тебе, но хочу повторить: кому ты звонила вчера вечером?

– Господи! – Валери привычно закатила глаза вверх. – Сколько можно повторять! Рамазанову! Низами Султановичу! Адвокату Глеба!

– Я звонил туда, – ответил я, не сводя с нее глаз. – Но там никто не поднимает трубку.

Валери сделала недоуменное лицо и покачала головой:

– А ты, оказывается, шпионишь за мной…

– И все-таки?

– Адвокат, который специализируется на том, что помогает честным людям выпутаться из сетей наркомафии, не станет разговаривать по телефону с незнакомыми людьми.

– Но он должен хотя бы поднять трубку!

– Не обязательно. У него наверняка телефон с определителем номера. Если ты заранее не оговаривал свой звонок – секретарь просто не соединяет.

– Это его квартира?

– Нет, юридическая контора.

– Где она расположена?

– Я не знаю. Не была там ни разу. Мы встречались в сквере.

– Звони ему сейчас и рассказывай, что произошло.

– Я же тебе объясняю, что это бесполезно. Каждый телефонный звонок должен быть заранее оговорен… Долго ты будешь меня еще допрашивать?

– Все, Валери, все… Теперь послушай меня. Полчаса назад полковника, к которому я ходил, убили.

– Что? – на выдохе произнесла Валери.

– Я стоял в это время на балконе. Кто-то постучал в дверь, Алексеев вышел, а через пару минут я нашел его лежащим в душевой с проломленным черепом.

Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами и медленно качала головой.

– Этого не может быть, Кирилл. Это просто ужасно.

– Потом позвонили. Я думал, это ты, и взял трубку. Кто-то назвал меня по фамилии и посоветовал оставаться в том номере и ждать каких-то указаний.

– Кирилл! – воскликнула Валери. Голос ее дрожал. – Это он!

– Кто – он?

– Мужчина в шляпе!

На ее лице застыло выражение суеверного страха.

– С чего ты взяла, что это он?

– Тот, кто тебе звонил… Он картавил?

Я в мгновение вспомнил голос человека, говорившего мне по телефону: «Вацу’а, слушай внимательно…» По моим глазам Валери все поняла. Она сжалась в комок, будто неожиданно резко похолодало, и прошептала:

– Кирилл, мне страшно.

– Тебе страшно! – Я вскочил с кровати. – А тебе не было страшно, когда вы с братишкой проворачивали ворованные деньги? Товар возили туда-сюда, прибыль подсчитывали и надеялись, что вам все сойдет с рук? Не было страшно?.. В Вильнюсе вас совершенно однозначно предупредили, но ты, с виду умная девушка, развесила ушки и не въехала, что уже идешь по лезвию бритвы. Затем второе предупреждение – по сфабрикованному делу арестовывают Глеба. И снова до тебя не доходит, что вас давно вычислили, вас пасут, вас предупреждают – с каждым разом все жестче. Глупенькая девочка, ты кидаешься за помощью ко мне, к простому матросу, чтобы он подтвердил на суде невиновность Глеба. Ха-ха-ха! – Я огромными шагами ходил по комнате и был, наверное, страшен в своем гневе. – И вот уже я у них на крючке, и теперь уже с моей помощью из тебя будут выбивать деньги. А потом еще проценты заломят! И будут правы, детка, сто раз правы. Потому что вы украли у них деньги, а красть нехорошо! – Я погрозил Валери пальцем, вздохнул и спокойнее добавил: – Когда Глеба осудят на десять лет с конфискацией, а тебе принесут на подносе мою голову вместе с головкой несчастной мышки, – не жмись, отдай им деньги. Иначе очередной жертвой станешь ты или какой-нибудь близкий тебе человек.

Я закончил свою речь. Валери была потрясена. Я налил ей в стакан минералки, она жадно выпила. Потом я сказал:

– А сейчас мы начнем действовать. Первое: спустись вниз и посмотри, что происходит в фойе. Можно ли выйти на улицу.

– Хорошо, хорошо, – закивала она. – Сейчас…

Она совсем потеряла голову и, раскрыв шкаф, чтобы накинуть на плечи кофточку, застыла перед ним с открытым ртом.

– А где вещи?

– Валери! – взревел я. – Включи мозги! Они нам сейчас очень нужны!

И кинул ей сумку, набитую одеждой.

Она не обиделась на грубость, схватила кофточку и выскочила из номера. Как только дверь за ней закрылась, я тотчас подсел к телефону. Чушь собачья! Секретарь адвоката, видите ли, соединяет только точно в оговоренное время! А если время не терпит? А если ситуация сложилась критическая?

Я набрал 23–42, но и на этот раз трубку никто не взял. Я сидел перед аппаратом и тарабанил пальцами по столику. В конце концов, подумал я, на Рамазанове свет клином сошелся? В Душанбе других адвокатов нет?

Я взял карту гостя. На ее оборотной стороне был напечатан список справочных телефонов: администратора гостиницы, ресторана, камеры хранения, медпункта. В последней графе значилось: «Выход на городскую АТС – через „0“.

Эту надпись я прочитал трижды, пока до меня окончательно дошло, что это значит. Я набрал «0», затем «09». Ответила справочная.

– Девушка, мне юридическую консультацию.

– Какого района?

– Любую.

– Тридцать семь – девятнадцать – два нуля.

Все верно, подумал я, кладя трубку на место. Шестизначный номер, как и должно быть в крупных городах. Я безнадежный кретин! Это у меня дома четырехзначный номер, потому что поселок. А здесь четырехзначные – только внутренние, для АТС гостиницы. Выходит, Валери звонила в какой-то гостиничный номер.

Я позвонил администратору.

– Девушка! (Все администраторши, кассирши, продавщицы, независимо от возраста – девушки.) Телефон знаю, а номер комнаты приятеля забыл. Не поможете?

– Какой телефон?

– Двадцать три – сорок два.

– Минуточку… Четыреста двадцать вторая.

Телефон – великая вещь, но эта истина была для меня слабым утешением. Я сидел, поддерживая голову руками, и глупо улыбался. Кирилл Вацура, сказал я себе, не пытайся понять то, что понять тебе не дано. Куда тебя занесло? Зачем ты оставил свое убогое холостяцкое жилище и полез туда, где мрачный преступный мир плетет свои хитроумные сети для таких вот, как ты, простачков? Кому теперь верить? За что ухватиться, как узнать, куда несет ураган, что впереди, в густом тумане, и скоро ли ждать своей смерти?

Вбежала Валери – возбужденная, глаза горят, волосы на лицо спадают.

– Ну? – спросил я ее.

– На дверях милиция и солдаты стоят, проверяют у каждого, кто входит и выходит, карту гостя и паспорт. Несколько врачей в белых халатах, тетка какая-то зареванная, ее там допрашивают или что – не знаю.

– В очках, в красной кофте?

– Кажется, да.

– Это дежурная по четвертому этажу. Если она меня заметит, Валери, то я пропал. Меня сразу же заберут… Ты хорошо поняла, что я сказал?

– Я поняла, только… Только тон у тебя какой-то странный.

– Он странный, Валери, потому, что я хочу точно знать, кто меня продаст. О том, что меня видела дежурная, теперь знаешь только ты, и если она придет к нам в номер вместе с ментами, то в отношении тебя мне уже все будет ясно.

Валери приоткрыла рот, медленно поднесла руки к груди:

– Ты хочешь сказать, что я… что я тебя…

– Я хочу сказать только то, что сказал, – перебил я ее. – А сейчас воспользуемся моментом, пока дежурная внизу, и проведем, так сказать, очную ставку. Пойдем!

– Куда?

– К Низами Султановичу. Оказывается, он живет двумя этажами ниже, в четыреста двадцать втором номере.

– Кирилл! – Валери отошла от меня на шаг. – Что ты мелешь? С чего ты взял, что Рамазанов живет в нашей гостинице?

– Это долго объяснять, проще спуститься и убедиться в этом самим.

Я почти насильно вытащил ее в коридор, взял под руку и подвел к дверям лифта.

– Кирилл, ты сумасшедший, – тихо сказала мне Валери. – Тебя сейчас увидят, и ты все испортишь.

– В моей жизни уже все настолько испорчено, что дальше некуда… Заходи, не стесняйся!

Мы вошли в кабину лифта и спустились на четвертый этаж. Я сразу увидел, что дверь в четыреста пятнадцатую открыта настежь, у порога толпятся люди, несколько милиционеров пытаются разогнать зевак. За столом дежурной сидела незнакомая мне женщина.

– А что здесь случилось? – спросил я ее.

– Человека убили, – почему-то шепотом ответила она. – Проломили голову.

– Ужас, – сказал я.

– Сейчас убийцу ищут. Здесь не я дежурила, я из другой смены, а была Мария Васильевна. Ей, бедняжке, крепко достанется. Нельзя было посторонних пропускать на этаж. А она даже не заметила, как из этого номера убийца вышел.

– А кто первым труп нашел?

Женщина пожала плечами:

– Говорят, кто-то сообщил в милицию. Они поднялись сюда и сразу пошли в четыреста пятнадцатый. Дверь была не заперта, открыли – а там, значит, мертвый лежит.

– Какая жизнь страшная началась, – сказал я, и женщина охотно согласилась со мной. – Но мы, в общем-то, по другому делу к вам. Вы не скажете, в четыреста двадцать втором сейчас кто-нибудь проживает?

Женщина подняла крышку стола, где хранились ключи, тронула брелок пальцами и вспомнила:

– А из двадцать второго постоялец уже давно уехал. Недели две, наверное, будет. И с того дня мы никого не заселяем. Там потолок сыплется, мы давно уже вызвали ремонтников, но администрация почему-то деньги строителям не перевела, и так все тянется, тянется…

Я многозначительно посмотрел на Валери. Она пожала плечами.

– Мария Васильевна, вы сказали? – снова обратился я к дежурной. – А когда она снова заступает?

– Завтра в шестнадцать ноль-ноль.

– Спасибо, – поблагодарил я дежурную, и мы пошли к лестнице.

– Кирилл, – сказала Валери, когда мы спускались вниз. – Ты можешь мне объяснить, что ты хочешь узнать?

– Я хочу понять, как ты могла разговаривать с Рамазановым, позвонив в пустующий уже две недели четыреста двадцать второй номер.

– Я тоже хотела бы это понять, – ответила она, – и тем не менее я все-таки с ним разговаривала… Куда ты меня тащишь? Ты хочешь нарваться на дежурную, которая тебя запомнила?

– Я хочу выпить чашечку кофе в баре. Заодно поговорить с барменом.

В бар мы проскочили незамеченными. Там было душно и сильно накурено. Посетители громко обсуждали убийство полковника. Мы заняли тот же столик, за которым вчера сидели с Алексеевым. Валери незаметно открыла сумочку, вынула несколько купюр и, пряча их под ладонью, придвинула ко мне.

– Возьми, сам рассчитаешься, – сказала она. Затем, что-то вспомнив, снова полезла в сумочку, вынула прямоугольную пластинку размером с пачку сигарет и так же незаметно протянула ее мне. – Спрячь это у себя, – шепотом сказала она. – Да не маши ею! Спрячь в нагрудный карман и храни как зеницу ока.

Я затолкал пластинку поглубже в карман и, подняв руку с деньгами вверх, щелкнул пальцами:

– Бармен! Принеси-ка пару бутылок коньяку! И три рюмки!

Плотный мужчина в белой рубашке с короткими рукавами и с бабочкой, туго затягивающей воротник, незамедлительно появился перед нами с двумя бутылками, рюмками и тарелочкой с шоколадом. Неплохо его выдрессировали военные, подумал я и, улыбнувшись бармену, придвинул к нему свободный стул.

– Присаживайтесь к нам!

Бармен расставил выпивку на столе, учтиво поклонился и, сожалея, развел руки в сторону:

– Не положено. На работе.

– Всего на пару минут! – Я проявлял настойчивость.

– Ну, если только на пару, – согласился бармен и сел рядом с нами.

Я откупорил коньяк, плеснул в рюмку бармена, себе и Валери. Я выпил, бармен пригубил, а Валери к рюмке не притронулась.

– Я хотел у вас уточнить насчет маленькой коробочки, которую вы передали моей девушке, – сказал я.

– Простите, что-нибудь не так?

– Нет-нет, не беспокойтесь, никаких к вам претензий. Вот только мы никак не можем вспомнить, кто из наших знакомых ее передал.

– Сожалею, но этот человек не назвал себя.

– Может быть, вы сумеете описать его внешность?

Бармен на минуту задумался.

– Зрительная память у меня всегда была хорошей, это, знаете ли, уже профессиональная привычка… Так, ему под сорок, одет в свободные светлые брюки и зеленую шелковую рубашку. Хорошо причесан, волосы немного седоватые. Похож на кавказца, как сейчас говорят… Что еще? Ах да, с тоненькими усиками! Заказал он стаканчик сангрии, у стойки выпил и ушел. Раньше я его здесь никогда не видел.

– А в его речи вы ничего не заметили необычного?

– В речи? А что может быть необычного в речи? Речь как речь, – бармен рассмеялся. – Чистый русский язык… А впрочем, по-моему, он немного картавил. Кое-кто из наших политиков очень похоже говорит, пародировать можно… О, простите, меня уже заждались!

Он еще раз поклонился мне, даме и встал. Вежливый мужик, подумал я, провожая его взглядом.