Текст книги "Ведьма"

Андрей Егоров
Ведьма

***

Моя жена была ведьмой. Она умерла, бросившись из окна однажды зимой. Кто знает, какая сила заставила ее совершить это нелепое самоубийство. В последние дни она вела себя беспокойно. Бродила по комнатам. Сидела у окна, закусив губу. Я пытался расспросить ее, что происходит, чем я могу ей помочь. Но она не желала со мной говорить. Глядела на меня как всегда в последнее время – с презрением, уходила в свою комнату и запиралась там надолго.

А потом ее не стало. Такой будничный и простой поступок. Однажды шагнуть в пустоту, выбрав смерть. Если бы она была сумасшедшей или ее пожирала неизлечимая болезнь – я бы мог принять этот шаг. Но она была абсолютно здорова, единственной ее странностью являлось увлечение оккультизмом. Правда, интересовалась она им в той степени, когда невинное хобби начинает напоминать фанатизм.

Своим поступком Анна доставила мне жестокие страдания. Ее не отпевали в церкви. В посмертной записке содержалось подробное указание, как именно ее следует похоронить – на Тушинском кладбище, без музыки и без священника. В могилу кинуть три щепотки соли, две древесного пепла и четыре гнутых гвоздя. За гробом шла ее мать, старая полусумасшедшая женщина. В самоубийстве Анны она винила исключительно меня. И потому не удостаивала меня даже взглядом, гордо несла собственное горе, выпятив нижнюю губу. Насколько я знал, последние годы теща постоянно прикладывалась к бутылке, почти не выходила на улицу и все свое время тратила на то, что следила за соседями. Утрата дочери, которую она, вообще говоря, никогда не любила, стала для нее возможностью оправдать свое бесцельное существование. Впоследствии она вся погрузилась в свое несчастье, сделала у себя в квартире своеобразный иконостас, оклеив все стены в Аниной комнате детскими ее фотографиями. Я навещал ее потом несколько раз. Каждый раз визит заканчивался пьяной истерикой и воплями: «Убирайся, убийца!»

Что касается меня, то я любил Анну по-настоящему. Я все не мог поверить, что ее больше нет. Хотя гроб с телом опускали под землю в моем присутствии, и я лично кидал на крышку комок земли, мне все время казалось, что это неправда. Что Анна жива. Что она вот-вот появится, позвонит в дверь, придет из магазина, с работы, с собрания Ордена.

Мне вспоминались дни нашего счастья, которое давным-давно миновало. Пикничок у пруда с друзьями. Тогда она еще не успела с ними рассориться. Праздничные ужины, которые мы иногда устраивали. Впоследствии она стала есть особую пищу, приготовленную по специальным рецептам – никакой соли и хлеба, только мясо. Наше одиночество. Я так потом скучал по нашему одиночеству. Иногда мне просто хотелось остаться с ней вдвоем и говорить обо всем, как в самом начале, когда мы были молоды. Но с возрастом ее стали заботить совсем другие темы, нежели меня. Невинное увлечение оккультизмом с каждым годом становилось все серьезнее. Разговорам со мной она предпочитала общение с коллегами по Ордену. Часто приходила домой поздно. Иногда за полночь.

Пару раз я видел издалека этих людей, встречая Анну вечерами. Их отличала особая осанка и горделивое поведение – они, словно знали что-то такое, что неведомо всем остальным. И явно выделяли себя из толпы. Вокруг них были простые люди, а они обладатели тайного знания, являли собой особую породу – сверхлюдей. Чем меня сильно раздражали. Я пытался обсудить с ней ее знакомых, но каждый раз натыкался на глухую стену непонимания. Мне было сказано, что я, во-первых, далек от этого, чтобы судить, а, во-вторых, и сам несовершенен.

– Ты не слишком увлекаешься оккультными науками? – спрашивал я у жены, потому что волновался за нее – она не только все больше отдалялась от меня, она отдалялась даже от реальности.

– Волнуешься, что твоя жена станет ведьмой?! – Она смеялась. – Не бойся. Ведьмой быть хорошо.

Несмотря на некоторые опасения, я старался убедить себя, что, по большому счету, все в порядке. Просто я несколько преувеличиваю. В конце концов, она счастлива, а что может быть важнее того, чтобы ваша любимая чувствовала себя хорошо, чтобы каждую секунду жизни она ощущала, что существование ее наполнено смыслом. Я смотрел на Анну и радовался. И думал, что так будет всегда. Но вышло иначе.

Ее не стало.

И не было больше года…

Все это время я жил, словно во сне. Со смертью Анны во мне, будто, оборвалась самая главная жизненная струна. Я потерял интерес ко всему, что происходило вокруг. Снег таял, по асфальту бежали ручьи, на деревьях набухали почки, потом зеленые листья желтели и осыпались, на лужах с утра лежала корка льда, и вот на землю снова ложился первый снег. А я писал унылые депрессивные картины, которые никто не хотел покупать.

А затем она вернулась.

Я и раньше знал, что со смертью ничего не кончается. Точнее – мне так казалось. Как может настоящий художник поверить, что такая бездна эмоций и чувств, какую представляет собой любой человек, может вдруг оборваться, стать пустотой, ничем! И вот я получил зримое подтверждение тому, что смерть – это еще не конец.

Анна на четвереньках ползла ко мне со стороны своей комнаты. И улыбалась. Нехорошая это была улыбка. Смеялся только рот. А зеленые глаза, которые я всегда так любил, оставались холодными. При этом они сверкали, как пара изумрудов. Еще никогда ее глаза не пылали так ярко. Я не шевелился. Сидел в кресле и смотрел на нее. Кровь застыла в моих жилах. Но не от страха. Я чувствовал в этот момент оцепенение от восторга. Она вернулась. Я любовался ею. Она была прекрасна, как никогда. Мне даже показалось, что она скинула несколько лет. В последний год у меня в бороде засеребрилась седина. Морщины на лбу прорисовались отчетливее. А ее лицо оставалось гладким. Пышные рыжие волосы блестели. Она приблизилась, потянулась ко мне, рот ее почему-то задергался. Мне вдруг показалось, что она испытывает жестокие страдания. Но я по-прежнему не двигался, боясь спугнуть ее. Внезапно она исчезла. Секунду назад была здесь – и пропала.

Я привстал и упал обратно в кресло в изнеможении. Что это было? Игра моего воображения?! Даже для художника я всегда был излишне впечатлительным и эмоциональным. Или я утратил здравый рассудок? «Если она придет снова, – сказал я себе, – я согласен быть сумасшедшим. Лишь бы она снова пришла».

Прошла почти неделя, прежде чем она появилась вновь. Я также, как и в тот раз, сидел в кресле, – после ее первого визита, я часто проводил в нем время, ожидая, что она навестит меня. Все повторилось в точности. Она появилась из-за двери своей комнаты и поползла ко мне. Я заметил, что на ней серые лохмотья. На теле ее местами проступили синяки. Ногти Анны, за которыми она всегда ухаживала, оказались обломаны. Сухие губы шептали какие-то слова, но я ничего не мог разобрать, словно она говорила на незнакомом языке. Она протянула ко мне руку, лицо ее подергивалось, как от боли, а глаза молили о чем-то.

– Что ты хочешь мне сказать? – пробормотал я. – Что я должен понять?!

Она исчезла также внезапно, как и появилась, оставив меня пребывать в тумане неизвестности. Я отчаянно мучился вопросом, что стало с Анной после смерти. Почему она выглядит такой несчастной? И что ей нужно от меня?!

Здание школы, где проходили собрания Ордена, я нашел без труда. В актовый зал проходили люди – мужчины и женщины. Я насчитал не меньше пятидесяти человек. Я собирался тоже пройти внутрь, но меня остановил высокий крепкий парень:

– Вам кого?

– Я тут ищу кое-кого. Он должен быть здесь.

– Кого именно?

Я посмотрел на него внимательнее – и понял, что в зал меня не пропустят, слишком решительный у него был вид, и сдался.

– Похоже, я ошибся. Это собрание общества анонимных алкоголиков? Нет? Какая досадная оплошность.

Он ничего не ответил. Даже не улыбнулся. Смотрел на меня стеклянным взглядом, как манекен.

Я вышел на улицу. Закурил. Присел на лавочку у ближайшего подъезда и стал ждать. Если бы кто-нибудь спросил меня, кого конкретно я ожидаю, я бы, наверное, не смог ответить. Но как только он появился, я сразу понял, что ждал его. Высокий седоволосый мужчина в длинном пальто, в его походке читалась властность и сила. Я догнал его.

– Здравствуйте…

Он смерил меня высокомерным взглядом и ничего не ответил.

– Вы меня, конечно, не помните. Я муж Анны Федотовой. Меня зовут Александр.

Он по-прежнему молчал. Его лицо хранило непроницаемое выражение.

– Анечка умерла прошлой зимой. Я вас видел несколько раз вместе и подумал, вдруг вы…

– Что вам угодно? – спросил он. У него оказался звучный, благородный баритон. Я не уловил в голосе и тени сочувствия – только раздражение.

Я растерялся. В самом деле, что мне от него нужно. Не могу же я сказать ему, что неоднократно видел свою умершую жену, что она является ко мне в виде призрака и о чем-то

...

конец ознакомительного фрагмента