Текст книги "История чудовища"

Чудом сдержав рвотный позыв, Виктор еще раз дернул схваченную трупом ногу и наконец-то высвободил ее. От страха ему удалось вскочить на ноги за пару секунд, забыв о боли в ране на груди и текущей по покрытому шерстью торсу крови. Сейчас он хотел лишь избавиться от этого чертового создания, что вновь начало ползти к чудовищу, отталкиваясь от камней тремя конечностями.

Пошатываясь, Виктор поспешил к каменной стене, поросшей плющом. Тварь поползла за ним, но ее замедлило то, что нужно было разворачиваться, а с одной рукой и переломанными от падения костями сделать это было трудно дажеей. Подойдя к стене, Виктор упал на колени около скелета, облаченного в стальной доспех, и дрожащей от слабости и ужаса рукой схватил полуторный меч с красивой витиеватой гардой. К этому моменту тварь уже развернулась и запрыгала к нему. Вся ее голова теперь была залита темной жидкостью с личинками. Из пустых глазниц текли превратившиеся в жижу мозги и мухи спешили покинуть излюбленное место. Череп трупа перекосило на бок, но челюсти по-прежнему щелкали зубами.

Виктор поднялся, занес меч над головой, ожидая наилучшего момента для удара. Он осознавал, что превратиться в медведя ему сейчас, с такой-то слабостью, будет очень сложно и… В голове промелькнула мысль: «Придется рвать пастью зловонный труп». От этого Виктора скрутило так, что новый рвотный позыв отдался горечью в горле и болью в затылке. Потому он решил убить тварь, не обращаясь в зверя. И вот мертвец был около него.

В удар была вложена вся сила. Полуторный меч блеснул в солнечных лучах, пробивающихся сквозь ветви сосны, растущей на краю разлома в потолке грота, и опустился на треснувший череп с ощерившейся пастью. Верхняя часть головы разлетелась на части, словно спелая тыква, по которой заехали палкой. В руках чудовища была сконцентрирована огромная сила и от удара челюсть и шейные позвонки сорвались с плеч трупа. Вместо головы остались пара серых кожаных ошметков, растекшаяся по полу смердящая субстанция и разлетевшиеся осколки костей. Но труп был жив!

Не веря собственным глазам, Виктор отстранился, когда изуродованная падением и насекомыми рука вновь к нему потянулась. Этого просто не могло быть! Но на рассуждения не было времени. Обойдя тварь со спины и, прижав ногой ее сильно брыкающееся тело к камням, Виктор занес меч и нанес колющий удар. Затем еще один и еще.

– Сдохни же ты наконец! – проревел он, вонзив меч в очередной раз и почувствовав, что сопротивления под ногой больше нет.

Тварь наконец-то сдохла.

Виктор выдохнул и с уходящим из груди воздухом его покинули и силы, на место которых заступила разгорающаяся боль. Ноги подкосились, и Виктор рухнул на колени. Перед глазами все поплыло и чудовище, превозмогая слабость, выжимало из себя последние силы, чтобы добраться до вороха сухой травы, где на плоском камне лежала тряпица с кашицей из лечебных трав. Из-за сильной пульсирующей боли сознание на мгновение отключалось. Придя в себя, Виктор стиснул крепкие, выросшие за последнее время и зубы и добрался до лежанки, после чего с облегчением лег на нее спиной и схватил с плоского камня тряпку с кашицей из лечебной травы.

– Ох, ч-е-ерт, – едва слышно прошипел он сквозь зубы, после чего резким движением прислонил густую кашицу из трав к ране.

Тело выгнуло от пульсирующей боли, а ярко карие глаза бешено уставились в потолок. Но через мгновение он уже потерял сознание, наплевав даже на то, что в грот могла свалиться еще одна тварь… Сил сопротивляться не было.

***

Мертвые придут и те, кто когда-то убивал, станут убиенными. Расплата близка. Кровавая дань будет выплачена. Рано или поздно нужно нести ответ за содеянное. И время ответа пришло.

Глава 4
Ингредиент

Потеря сознания плавно перешла в болезненный сон без сновидений, а тот перетек в маслянистое пробуждение и возвращение к реальности. Кто-то шумел в гроте и чуткий слух чудовища это уловил, заставив все тело встрепенуться. Раскрыв глаза, он повел носом, улавливая отчетливую, но менее резкую вонь твари, свалившейся ранее в грот. Также пахло пылью, птицей и теплом – это был Тишка.

– Давно не виделись, Тишка, – поздоровался Виктор, проверяя пальцами примочку на груди.

– Здорово, – небрежно ответил домовой. – Я смотрю, без меня ты опять попал в неприятности. Это оживший труп, верно?

– Догадаться несложно, – убедившись в том, что примочка как следует, держится на груди, ответило чудовище. – Такая вонь может идти только от гнилого мяса. Но мне кажется, ты что-то знаешь, не так ли?

– Хм… Потому и прилетел, – прочистив горло, пробурчал Тишка. Затем раздался характерный звук удара кремня об огниво. – В городе произошло нечто странное… Как видно, и у тебя тоже.

– Да, – произнес Виктор, усаживаясь на травяной кровати. – Это тот богатырь, которого я убил дней десять назад. Видишь, у него руки нет…

Тишка даже не посмотрел на распластавшееся тело с тучей мух над ним и мечом в спине. Ударив еще раз кремнем по огниву, он принялся раздувать сухую солому, зашедшуюся от выбитых искр. Вскоре солома разгорелась, и домовой уселся около костра и начал подбрасывать тонкие веточки на съедение пламени.

– Ты не поверишь, – опираясь спиной на скалу, проговорил Виктор, смотря на смердящее тело, – но он испустил дух лишь после того, как я снес ему башку, а потом несколько раз ткнул мечом в спину. Что это такое, приятель?

Подбросив в окрепшее пламя еще пару веток, Тишка развернулся к безголовому телу и с силой почесал когтистой лапой подбородок, о чем-то раздумывая. Как всегда в моменты задумчивости, его лоб сильно морщился.

– Понятия не имею, – наконец-то высказал он, разведя сильные лапы в стороны.

– Ну, а в городе чего случилось?

– Три мертвых стражника, – ответил Тишка. – Сегодня поутру их сожрали крысы…

– Крысы? – не поверил в услышанное Виктор. – Крысы сожрали трех стражников?

– Да, крысы! – рыкнул домовой, явно недовольный тем, что его перебили. – Как судачат люди, утром, когда на рынке еще не было покупателей, а только торговцы, раскладывали товар, тогда-то и случилось нападение. Трое стражников стояли на площади, когда отовсюду полезли крысы. Говорят, что было их не менее сотни, а то и больше. И не обращая ни на что внимания, они бросились на стражников серой волной. Вонь, говорят, стояла чудовищная. Точно как здесь, полагаю. Да, тебе стоит убрать этот кусок го…

– Чего со стражей? – вернул чудище домового в нужное русло.

– Чего? – невесело усмехнулся тот в ответ на вопрос. – Налетели крысы на стражников и начали грызть их за те места, которые не защищены сталью доспехов. Под колено, на внутренней стороне руки, за голову, но это тех, кто шлем не успел напялить… Если верить слухам, то крысы буквально за пару минут превратили закованных в сталь вояк в изуродованные трупы. Двоим буквально сожрали лица, так как шлемы они на головы не надели. Третий попытался убежать… Но, как известно, с перегрызенными сухожилиями далеко не удрапаешь. Вот и он не убег. Стражник оказался в шлеме, но истек кровью от укусов. И знаешь что?

– Ну? – не без труда поднялся с подстилки Виктор, придерживая примочку на груди.

– Крысы сдохли, как только растеклась кровавая лужа под последним стражником, и он испустил дух. И крысы, как молвят людишки, воняли потому, что сгнили в тот же момент, как издохли.

Чудище подошло к костру и кряхтя село около потрескивающего пламени.

– Или они уже были мертвы, – предположил он, указывая на тело.

– Да уж, – вздохнул Тишка, отправляя в пламя более толстые ветки, от чего вверх взметнулся столп искр. – Ты знаешь, как я отношусь к людям, но такой смерти, от крыс, черт бы их побрал, и врагу не пожелаешь… Быть сожранным заживо. Чушь какая-то… Тут этот в грот свалился, хотя уже давно служит едой для червей и мух. В городе крысы убивают стражу и гниют в тот же миг… Может, проклятие какое?

Виктор грустно усмехнулся, поднимаясь на ноги и направляясь к смердящему телу богатыря, коего он убил уже второй раз за последние десять дней.

– Чего ты зубы скалишь-то? – выпятил Тишка нижнюю беззубую челюсть. – Может, есть мысли получше, чего это такое, ежели не проклятие, а?

Виктор же, отбросив в сторону примочку, что уже была бесполезна, одной рукой прикрыл морду с чувствительным носом, а второй схватился за рукоять полуторного меча. Раздался звук соприкосновения кости с металлом, и тело черноволосого богатыря чуть колыхнулось от высвобожденной из гниющей плоти стали. За лезвием протянулась густая субстанция, похожая на смесь гноя, крови и личинок мух. Встряхнув мечом, Виктор отделался от большей ее части и поспешил к костру, чтобы жадно схватить менее смердящего воздуха.

– Я знать не знаю, что это такое, – ответил Виктор, усаживаясь подле Тишки на бревнышко и беря из кучи солому для растопки. – Надеюсь не проклятие, потому как мне и одного хватает.

– Опять ты начал, – поднял Тишка очи горе. – Если бы не проклятие, как ты любишь повторять, то сейчас был бы ты мертв после тычка кинжалом в грудь, вон того, воняющего, точно сральня за трактиром, богатыря.

– Перестань говорить глупости! – прорычало своим грубым голосом чудище, оттирая соломой меч. – Меня бы никто не ткнул, не будь я тем, кем сейчас являюсь. Никто бы не объявил на меня охоту и никто бы не упал ко мне в грот, где мне приходится зализывать раны и скрываться от глаз нормальных людей, будь я обычным человеком.

– Глупости говоришь, – ответил домовой, поводив беззубой челюстью из стороны в сторону и сплюнув в сторону трупа. – Ты уже тот, кто ты есть. Ты для людей – чудовище. И я не устану тебе это повторять раз за разом, пока в твоей косматой башке это не усвоится. Если не поймешь, что ты не такой, как люди, то рано или поздно загонишь себя в могилу, пытаясь объяснить им, кем являешься на самом деле. Усвой, что ты монстр для них, и живи с этим.

Тишка наблюдал за тем, как яростно давит чудище на меч сжатой в кулаке соломой, слушая его высказывания. Его звериная морда ничего не выражала и он, как обычно, молча слушал, пока его рука не соскользнула с лезвия и сталь не впилась между большим и указательным пальцем. Через секунду из раны начала капать темно-красная кровь, но Виктор не обратил на это ни какого внимания. Казалось, он даже не заметил, как глубока рана.

– А я не хочу, – заговорил он наконец, бросив пучок соломы в костер. – Не хочу быть чудовищем. Я не хочу, чтобы на меня охотились, не желаю быть мишенью для стрел. Мне опротивело жить в пещере и жрать, что попало. Знаешь, Тишка, я хочу взять и искупаться в горячей баньке, хочу выйти из нее и всю ночь куражиться с девкой в постели. Хочу гулять на праздниках. Хочу смеяться и напиваться до потери сознания…

– Хочу просыпаться не от какого-то шороха, – продолжил он, безразлично рассматривая стекающую по руке кровь, – а оттого, что выспался. Хочу быть человеком, а не чудовищем.

– Попомни мои слова, – помолчав, сказал Тишка, переведя взгляд на приятеля. – Когда-нибудь стремление стать человеком убьет тебя. Я надеюсь, что не увижу этого.

Встряхнув рукой и отправляя капли крови на раскаленные головешки, от чего те недовольно зашипели, Виктор поднялся на ноги и подошел к бочонку с самогоном, выдергивая из него пробку здоровой рукой. Порез он подставил под выплеснувшуюся жидкость и зашипел от боли, но руки не отнял. Промыв рану, Виктор подставил две кружки и наполнил одну доверху, а другую – до половины.

– Не откажусь, – принял Тишка свою наполовину заполненную кружку. – Сегодня день богат на события, а ведь еще даже не вечер. Надеюсь, боле ничего необычного не будет.

– За умерших стражников, – подняло чудовище кружку, произнеся слова негромко своим звериным голосом.

Домовой ничего не сказал, но кружку едва заметно приподнял, после чего осушил в несколько глотков и громко выдохнул, вытирая тыльной стороной запястья выступившие от крепости самогона слезы.

– У тебя перекусить-то есть чего? – через какое-то время спросил Тишка, оглядываясь по сторонам в поисках чего съестного.

– Около подстилки лежит ворона, – ответило чудовище, возвращая меч в руку скелета, который безразлично сидел у стены уже долгие годы, направив свои пустые глазницы в темную часть грота, где выход был завален дубовыми бревнами. – Можно зажарить.

– Гм… откажусь, пожалуй, – поспешил с ответом домовой, переведя взгляд к травяной кровати Виктора, где, и правда, лежала тушка вороны. – Не дело есть того, в чьем облачении летаешь.

– Как хочешь, – пожал плечами Виктор, отходя от скелета и идя к бочонку с самогоном.

Взяв бочонок, он поднес его к телу, кишащему всякого рода насекомыми и личинками, и, откупорив, поднял над останками богатыря и густо полил его. Рой мух тут же взмыл над гнилой массой, громко жужжа от недовольства. Чудовище же, отмахнувшись от них здоровой рукой, поставило деревянный бочонок и взял из рук Тишки раскаленную докрасна головешку, после чего поднесло ее к облитому самогоном трупу и бросило на тело. Пойло было крепким и вспыхнуло быстро, спалив в момент большую часть кружащих над телом насекомых взрывным воспламенением.

– Вони не оберешься, – заключил домовой, глядя на разгорающийся неподалеку костер, топливом для которого служило гнилое мясо, кожаная броня и волосы.

– Зато теперь есть не так сильно хочется. Ворону приберегу на завтра.

Оба вновь уселись на бревно, глядя в горящий костер. Через минуту вонь от сгорающего богатыря стала ужасно тошнотворной, и домовой предложил подождать, пока все не прогорит, на свежем воздухе. Виктор согласился. Несмотря на рану, открывшуюся сегодня при стычке с ожившим трупом, Виктор быстро восстанавливался благодаря звериному здоровью и используемым для заживления травам. Оба дубовых бревна он с гримасой сильного напряжения все же убрал из прохода, и они покинули смердящий грот, выбравшись навстречу зеленому лесу.

– Надо бы тебе провизией запастись, – предложил Тишка, вновь запрыгнув на каменную глыбу, чтобы вести разговор наравне. – Можно овец поворовать, которых пасут перед лесом, или ловушку какую придумать, чтоб зайцев ловить или лосей… Как, кстати, – заинтересовался Тишка, наморщив лоб, – ты ворону поймал? Это довольно умные птицы.

– Камнем подбил, – ответил Виктор, явно раздумывая над чем-то другим. – Залетела в грот, а у меня рефлексы и меткость хорошие.

– Ага, – согласился домовой, прихлопнув когтистой лапой муху, которая уселась ему на плечо, – но провиант тебе нужен, а то так голодать станешь.

– Нет, – произнес Виктор, смотря в чащу леса своими ярко карими глазами.

– Что значит «нет»? – усмехнулся Тишка, оскалив беззубую от клыка до клыка нижнюю челюсть. – Друиды, вроде как, колдовать еду пока не умеют, или я ошибаюсь? А ворон, уж извини, ты не насбиваешь, чтобы прокормиться… Ах ты ж, мать твою! – встрепенулся домовой, округлив свои и без того крупные черные глаза. – А ежели в грот я бы залетел и ты меня как ту ворону… камнем, а?

– Ты ворон, – пояснил Виктор. – И глаз у меня острый, я тебя вмиг от другой птицы отличу. А ежели боишься, то превращайся в кота или в кого там вы, домовые, трансмутируете?

– Ладно, – буркнул домовой, вновь усаживаясь на камень. – Ведь и верно, что глаз-то у тебя острый, но в следующий раз поймай лучше зайца, а не ворону.

– Я вот что решил, – прислонившись к камням спиной, проговорил Виктор. – Пора с этим заканчивать…

– Это с чем же?

– Со всем, – многозначительно вздохнул Виктор. – Ты знаешь, сколько зелий я уже переварил, чтоб вернуть свой человеческий облик?

– Хм… На моей памяти раз десять-то точно варил, – почесал Тишка лоб, насчитывая неудачные попытки приятеля. – Уж не с ними ли ты кончать решил?

Пропустив слова домового мимо ушей, Виктор продолжил:

– Я прочел один рецепт в старой книге и авторства она не имеет по понятным причинам. Так вот, в ней описан случай моей друидской мутации, а потом, в отличие от всего, что я прочел, написано, как бороться… Есть рецепт, и он может вернуть мой человеческий облик и…

– Прекрати! – отмахнулся Тишка от приятеля, как от назойливой мухи. – Ты, черт бы тебя побрал, приготовил не менее десяти зелий и ни хрена не сработало! Так чего ты гонишься за собственным хвостом? Живи таким, какой есть! Свыкнись уже с этим!

– Дело в том, – спокойно продолжил Виктор, – что не могу я так жить и тебе меня не понять…

– А как же иначе, ага.

– Рецепт содержит в себе один ингредиент, который получить крайне сложно, и я все это время старался найти ему замену и так ни к чему и не пришел. Будь у меня тот компонент, так я вновь бы стал человеком, понимаешь?

– Еще как понимаю! – вскочил на камне Тишка. – Понимаю, что ты болван! Но, так и быть, скажи, что же это за такой редкий ингредиент для твоего варева?

Виктор усмехнулся уголками пасти, от чего на свет показались желтоватые клыки. Казалось, он готовится к реакции домового на слова, которые собирался произнести. Тот же скептически взирал на чудище, явно не веря в волшебные травы и тому подобное вранье, чем может утешить себя безнадежно больной.

– Слюнная железа упыря, – произнес Виктор. – Вот такой компонент мне нужен.

Оба молчали. Тишка, услышав, присел на камень, смотря на Виктора, как на полного дурака, который решил потушить костер, сев в него голой задницей. Молчание затянулось.

– Ты, я так полагаю, собираешься достать эту самую железу, верно? – наконец-то проговорил домовой, и голос его веял спокойствием, что само по себе было удивительным. – И единственный упырь в округе – это Сима. У него, да?

– Да, – безразлично ответил Виктор, почесывая косматую голову.

– Гм… гм… Дело в том, – прокашлялся Тишка, – что у тебя есть два варианта: продолжать искать заменители этому компоненту или бросить варить зелья вовсе. Я советую второй вариант.

– Нет, – сурово ответил Виктор. – Мне уже давно пора разобраться с этим убийцей. Именно из-за него охотники приходят за мной, думая, что убийство пьяниц моих рук дело. Эти убийства не прекратятся, пока упырь не умрет, к тому же, мне нужна его слюнная железа. Без этого компонента мне не вернуть свой облик.

– Если попытаешься ее достать, то умрешь! – не выдержал наконец Тишка и закричал. – Ты либо совсем головой двинулся, либо хочешь концы отдать! Упырь порвет тебя, как волк шавку! Ты это понимаешь? Стоит тебе к нему сунуться и – тебе конец!

– Успокойся! – поднял руку Виктор. – Я кое-что понимаю и с жизнью прощаться пока не собираюсь, потому хватит причитаний и безосновательного страха! Как только моя рана заживет, я добуду эту чертову слюнную железу и вспорю брюхо чертову упырю!

С этими словами он развернулся и устремился в узкий проход грота.

– Есть много более приятных способов сдохнуть! – выкрикнул ему вслед Тишка, но из грота раздались стуки, говорящие о том, что Виктор заваливает вход бревнами дубов.

Фыркнув себе что-то под нос, Тишка сплюнул, подпрыгнул на камне и, сделав кульбит в воздухе, обернулся большим вороном, взмыл над верхушками деревьев и помчался на юг к городу Медов, пару раз громко каркнув.

Глава 5
Домовой не в себе

Рана на груди наконец-то затянулась. Кровь больше не выступала при резких движениях, да и боль ушла. Теперь от страшного удара богатыря остался лишь очередной шрам на теле, который укрывала густая шерсть. Впрочем, обращение в зверя не прошло так уж бесследно. После того, как он в обличии медведя разорвал богатыря, его человеческое тело стало еще менее узнаваемо. Шерсть начала гуще выбиваться и на лбу, а челюсти заметно удлинились. Голос стал более грубым, нежели прежде. Ко всему Виктор отнесся спокойно. Он знал, что так и произойдет.

Когда рана зажила, Виктор наконец пошел к основанию горы, откуда брал начало ручей, который после виляния в лесной глуши впадал в Глубоководницу, и в небольшом естественном разливе искупался. Вода была ледяная, даже в летний период, но его тело уже давно привыкло к холоду камня в гроте, да и переносить холод ему было просто. А желание смыть с себя осевший с тела ожившего богатыря смрад, было таким неудержимым, что плевать, если в воде плавали бы кусочки льда. От трупа, которое как следует выгорело, Виктор избавился в тот же день, оттащив его подальше от грота и оставив под деревом. Закапывать было бесполезно, потому как любой дикий зверь раскопал бы могилу и все едино сожрал бы поджаренные останки.

С едой тоже проблем не возникло, так как достаточно было взять более-менее увесистый камень и подождать, пока один из горных козлов, прыгающих по каменистым уступам, не спустится ниже, чем следует. Виктор своим метким и невероятно мощным броском обеспечил себя свежим мясом, которое не шло по великолепию вкуса не шло в сравнение с едва хватавшим на укус мясом вороны.

Тишка же не появлялся в гроте с того самого момента, как Виктор заявил о желании добыть слюнную железу вурдалака Симы. Домовой этого не одобрял и даже люто боялся и трясся при одной только мысли о том, что Виктор желает встретиться с живым трупом, для которого ни чего не стоит вскрыть брюхо любому незваному гостю, после чего сожрать его неостывшее и трепыхающееся сердце. Впрочем, Тишка много чего не одобрял, но и сам Виктор ясно осознавал, что у него будет всего один шанс достать железу Симы, иначе – смерть. Вурдалаки по природе своей очень быстры и невероятно сильны. Они не знают боли и сожаления. Они живут, для того чтобы убивать. План Виктора был построен и желания отступать не возникало, пусть и придется встретиться лицом к лицу с воплощением смерти.

Без слюнной железы вурдалака невозможно было приготовление необходимого зелья для возвращения человеческого облика. Это был последний шанс. За время скитаний в облике чудовища Виктор перепробовал все, что только знал или вычитал в украденных книгах. Ни одно из зелий не помогло: оборотный отвар вызвал страшное несварение, зелье трансмутации наградило недельной головной болью. А зелье снятия проклятия, основой которого был спирт, было выпито с домовым за пару дней. Виктор как можно дольше старался не готовить зелье, не имеющее названия и в составе которого была слюнная железа вурдалака. Как было указано в книге неизвестного автора, слюнная железа вурдалака содержит сильный и убийственный яд, воздействие которого рушит всю внутреннюю систему, попадая в кровь. Яд буквально уничтожает человека, но… В книге писалось, что если выпить зелье со слюнной железой вурдалака, когда примешь обличие звериное, то оно просто уничтожит зверя и оставит истинную натуру человека.

Но сейчас о столь далекой задаче чудовище не задумывалось. Нужно было найти Симу и оторвать ему голову, что наверняка должно лишить его жизни, а Виктору подарить необходимый ингредиент. Но поиск живого трупа, обитающего на кладбище, являлся задачей не из легких, пусть у Виктора и было нечеловечески острое чутье. Кладбище источает запахи разложения и цветения трав в летний период и обоими пропитан Сима, считающий кладбище своим домом. Единственной зацепкой для носа чудовище считало запах крови. Он должен быть свеж, ведь вурдалак в последнее время убивал, и убивал много. Видимо, пьяницы ему кажутся более легкой добычей, тем более их трупы не привлекали к нему излишнего внимания. Медовчане тряслись от страха, думая, что убийца – чудовище из леса. Богатырь, посланный ими, был великолепным подтверждением этой догадки.

С вурдалаком в любом случае пора было кончать: из-за него будут продолжать гибнуть люди, и город будет посылать все больше охотников и богатырей, которые рано или поздно добьются успеха. Виктор же не хотел убивать. Ему было противно и мерзко на душе оттого, что пришлось убить того охотника и чернобородого воина. Конечно, оба не послушали его слов… Да кто бы стал слушать монстра, меньше всего похожего на человека? Только глупец. Но если не попытаться их переубедить и не дать им шанса уйти, разве можно говорить о человечности? Нет. И Виктор не желал убивать неповинных людей ради того, чтобы сохранить свою жизнь. Пора было вновь стать человеком и прекратить скитаться по лесам и пещерам. Вновь вернуться к людям… К Марии. Может быть, ничего не получится, но он сможет подойти к ней и сказать то, что взбредет в голову, а она не отстранится в ужасе, увидев перед собой не зверя, а обычного человека.

Мысли кружили, вспыхивали и гасли в голове Виктора, сидящего у горящего костра в гроте и жарящего на толстом прутке мясо горного козла, приправленного кольцами лука и мятой. Запах стоял восхитительный. Сок с мяса капал в костер и шипел на раскаленных углях. Поднеся прут к себе, чудовище втянуло аромат жареного мяса, и выделение слюны было сложно остановить, особенно после того, как приходилось есть мясо старой вороны. Но все же сдержав себя, чтобы не впиться зубами в сочное и так манящее ароматом мясо, он аккуратно погрузил в него лезвие ножа, и принял решение, что ужин стоит еще чуть-чуть обжарить. И вновь мясо, медленно поворачиваемое Виктором на прутке, зашипело над раскаленными углями.

Нужно было как следует поесть и выспаться перед тем, как идти на кладбище поутру в поисках вурдалака. Так как Сима являлся ночным хищником, то днем он спал, спрятавшись в своем логове, которое и желал найти Виктор, а ночью соваться на территорию хладнокровного убийцы не стоило никому, кто хотел бы сохранить сердце в груди. Да, затея была сложная, ведь мало ли кто мог заявиться на кладбище из медовчан. Кто-то может навестить могилу родственника; кто-то собрать с могилы принесенные подарки; кто-то мог направляться на кладбище в последний путь. Но выбора не было: лучше встретить разъяренных горожан, нежели лишенного эмоций вурдалака. Но все же о конспирации Виктор подумал, достав из-под соломы, на которой он спал, огромную накидку из грубой серой ткани, скомканную и препротивно пахнущую. Накидка была снята со спины скелета, прислонившегося к каменной стене, с мечом в латной перчатке. Видимо, эта тряпка спасала его в непогоду. Теперь же она могла сослужить чудовищу службу, скрыв его облик под грубой материей.

Посмотрев вверх, в дыру грота, Виктор увидел темнеющее небо и проглядывающие звезды на его полотне. Вокруг светящихся углей летали разные насекомые, среди которых было немало мотыльков. Мясо было готово. Лук приобрел черноватый цвет, а мята добавляла нежный аромат куску козлятины. Наконец-то Виктор погрузил окрепшие, отчасти медвежьи клыки и резцы в сочное, слегка жесткое мясо. Вкус был восхитителен. На секунду забылись все те невзгоды и лишения, страшным грузом давящие на плечи чудовища. Существовали лишь вкус большого куска мяса и довольное кряхтение того, кто его жадно ел, измазывая морду в соку. В эту спокойную и чистую ночь монстр не думал о предстоящем поиске Симы. Он не думал насчет того, станет ли он человеком или навсегда останется чудовищем. Прикрыв от удовольствия глаза, он просто ел мясо, по которому соскучился.

***

Угли потухли, и мотыльки более не стремились к источаемому ими свету. Ночь вступала в свои полномочия и ветви сосны, сохраняющие скрытый вход в пещеру, изредка покачивались от дуновений вечернего ветра. Где-то далеко, казалось бы, с гор, донесся протяжный и холодный волчий вой, на который был получен ответ из лесной чащи.

Виктор закончил с куском мяса и с сытым желудком лег на сухую траву, служащую ему кроватью, после чего укрылся плащом. Сон, что было весьма странно, сладостно окутал его и ярко-карие глаза закрылись. Тепло от углей приятно согревало левый бок и вскоре в гроте послышался храп.

***

Продлился ли сон долго? Дать на это ответ чудище сразу не смогло. Лишь сквозь сон чуткие уши уловили, шелест крыльев над головой и тут же глаза открылись, уставившись на трансмутирующего в воздухе Тишку.

– Гм… Извиняй, что так рано, – проговорил Тишка, подходя к садящемуся на соломе Виктору, широко зевающему со столь резкого пробуждения.

– Ага, – потер он глаза, взглянув в отверстие в гроте. Небо было темным и звездным, словно он не засыпал, а только закрыл глаза, и через мгновение прилетел домовой. – Да, что-то ты рановато. Случилось чего?

– Ага, – покачал волосатой головой Тишка, нервно зашагав по камням из стороны в сторону. – Еще как, сука, случилось… Ты ведь не разуверился в своей идее добыть слюнную железу вурдалака, верно?

– Нет, конечно, – почесывая шрам на груди, ответило чудовище, постепенно скидывая с себя пелену сна. – Если ты по этому поводу, то только зря меня разбудил… Тем более в такую рань. Мне необходимо выспаться.

– Зря, не зря, – пробубнил домовой, продолжая нервно вышагивать и почесывать подбородок острыми когтями, – но я все-таки попробую кое-что сделать, чтобы совесть моя была чиста.

– О совести своей не беспокойся, – фыркнул Виктор, поднимаясь на ноги. – Я как-никак сам решение принял. И уж если говорить по-честному, то не тебе меня переубеждать. Ты едино всех людей под одну гребенку ровняешь, и твои слова только на том и основаны, что люди хуже зверя дикого.

– Закончил? – задрал Тишка голову, смотря на высоченного Виктора, который, выдержав взгляд товарища, побрел к чану с водой, откуда зачерпнул в ладони холодной воды и резко плеснул себе в морду.

– Если ты так людей любишь, – продолжил домовой и голос его был пугающе спокоен, – то сделай мне, как своему единственному товарищу, одолжение.

– Какое же? – смягчило тон чудовище, но голос его все равно звучал страшно, по-звериному.

– Идем со мной в Медов.

***

Сказать, что Тишка был подробен в объяснениях причины опасного проникновения в город, ради какой-то ему одному известной цели, значит соврать. Он лишь обмолвился, что нужно идти и как можно скорее, иначе рассвет застигнет их в пути. Не ведая почему, Виктор согласился, пусть планы у него были совершенно другие. Когда Тишка залетел вороном в грот, то было в его поведении что-то неуловимо мрачное и ледяное. Словно он получил сзади по темени тяжелой палкой и вроде бы должен был рухнуть замертво, но все же повернулся и с пустыми глазами пошел дальше, не заметив ударившего. В общем, был он не в себе, и чудовище это прекрасно понимало, потому-то на свой риск и пошло вместе с взбудораженным внутри, но при этом до ужаса спокойным снаружи Тишкой.

Ночь перешагнула черту, разделяющую ее время власти, и теперь все больше сжималась, ожидая прихода рассвета, но все же прав своих отдавать пока не желала. Лес был спокоен и тих. Лишь изредка давали о себе знать совы, сидящие на ветвях и высматривающие мышей и ужей. Вдалеке завывали волки, а в кустарниках иной раз проскакивали лисицы. Было безветренно и звездно. Хоть ветви деревьев и отгораживали плотным потолком ночное небо, но искорки звезд все равно пробивались, наполняя лесную чащу волшебством, до которого никому из идущих сквозь буйную чащу дела не было.