Текст книги "Запах псины"

Об очередной выходке шутника-бомбера горожанам рассказала передовица “Вечернего Андреева”.

Астматичка, параличом прикованная к постели, получила эсэмэску: “В твоей кровати бомба. Сдохни!”. Дети астматички позвонили в милицию, получили приказ к кровати матери не прикасаться, больную не поднимать.

У астматички на нервной почве случился приступ астмы. У меня б тоже случился, узнай я о том, что подо мной бомба, жить осталось бог знает как мало, снимать меня с кровати милиция запретила, а я сам унести ноги не могу, потому как паралитик.

Приехали сапёры с овчарками. Пёсики обнюхали дом до последней паутинки. Бомбу не нашли. Пока искали, астматичка умерла. В смерти пациентки доктор обвинил острейший приступ астмы, вызванный эсэмэской.

Под конец статьи автор сообщил, что отправителя эсэмэски-убийцы милиция не нашла.

Я отложил вечёрку, подумал, что для тихого городка два случая телефонного терроризма за две недели – это чересчур.

В прошлый раз шутник позвонил в редакцию “Вечернего Андреева”. Сказал, что заминирован супермаркет “Авоська”. Персонал и покупателей магазина эвакуировали. Ни бомбы, ни шутника не нашли.

Я поднапряг память, вспомнил, как было дело.

Уже через минуту после того, как шутник позвонил в “Вечерний Андреев”, о бомбе знал весь город. Мобильники в руках сотрудников редакции вечёрки – средство моментального оповещения масс.

Слух по городу разлетелся вмиг. Шутка ли, бомба! Да такое чудо андреевцы видели только по телеку! А тут бомба прямо под носом, в самом большом супермаркете города. Не какая-нибудь багдадская, а Наша Бомба!

Обыватель в восторге, пересудам нет конца, фразы типа “Я мог проходить рядом с бомбой! ” или “мою маму эвакуировали последней” звучат в каждом трамвае, офисе, кабаке.

Андреев заговорил о конкурентах “Авоськи”. Мол, решили наказать супермаркет за низкие цены. Почему нет? Позвонил, сказал про бомбу, и сиди, радуйся, пока у конкурента на несколько часов сапёры прикрывают всю торговлю. Убытков не счесть, опять же слушок среди покупателей пробежит каверзный: ходить в “Авоську” стрёмно, ненароком подорвёшься.

Вечерние теленовости в День Бомбы ждал весь город. Не зря. “Андреевские новости” постарались, видеоряд смонтировали на пять баллов. В кадре овчарки рыскали по супермаркету, обнюхивали каждую паутинку, за ними – камера, всё в движении, ни единого стоп-кадра… Зрителя оторвать от экрана не проще, чем сладкоежку от шоколада. Даже я, и тот не устоял. Всё гадал, за каким углом, в какой пятилитровой жестянке вместо заморских маслин окажется местная бомба.

Когда главный сапёр сообщил, что бомбу не нашли, казалось, что по городу пронёсся возглас разочарования. Испортили такое клёвое шоу…

Через два дня в “Андреевских новостях” главный милицейский чин отчитался в провале операции “Поймай шутника”. Телефонного террориста не нашли. Хитрец звонил из автомата на рынке. Там народу море, камер наблюдения две на весь рынок, и те направлены на джип директора рынка – попробуй того шутника в таких условиях найди!

На всякий пожарный редакторы “Андреевских новостей” повторили видеоряд о сапёрах и овчарках, обнюхивающих “Авоську”. Наверное, для тех, кто в прошлый раз не видел, и не понимает, о какой бомбе вещает главный милиционер города. За кадром голос милицейского начальника призвал горожан не расслабляться. О каждом подозрительном предмете голос за кадром попросил сообщать немедленно, ибо в следующий раз бомба может оказаться бомбой, а не шуткой.

Провал поисков террориста вернул обывателю хорошее настроение, дал пищу для размышлений. На каждой кухне, за каждым стаканом тёплого молока пьедестал почёта заняли три вопроса: “Кому выгодно?”, “Кто следующий?” и “Поймают ли шутника?”.

Остроту ситуации некоторые кухонные знатоки видели в том, что накануне в Андрееве с размахом отмечался День защиты детей. В число развлекательных мероприятий руководство города включило показательные выступления отряда сапёров. Спецы разминировали муляж бомбы в маршрутке прям посреди главной площади города, закрытой для движения по случаю праздника.

Что праздничного в группе закованных в бронекостюмы людей с овчарками и роботами? Сам факт их наличия в Андрееве. В связи с недавними взрывами маршруток в соседних городах милиция решила показать андреевцам, что у нас сапёры есть, и они всем сапёрам сапёры. Только дайте им бомбу, а уж они знают, что с ней делать. Главный сапёр заявил, что по вызову прибудут в любую точку Андреева через десять минут. Это ли не праздник?

Как выступления сапёров вяжутся с Днём защиты детей? А разве разминирование защитой уже не называют?

Что ни говори, а праздник удался. Гвоздём программы оказались именно сапёры. Народ толпился как рядом с мужиками в фантастических бронекостюмах, так и возле холёных немецких овчарок, а роботы вызвали настоящее столпотворение.

Кому защита от террористов, а кому игрушки. Роботы сапёров собрали вокруг себя всех мальчишек, что пришли на праздник. Роботы пацанов очаровали. Какие классные радиоуправляемые вездеходики с видеокамерами и рукой-хваталкой! Мне б такой в школу…

Выступление сапёров вожди города решили донести до широких масс. В вечернем шестичасовом выпуске “Андреевских новостей” пустили в прямом эфире длиннющий репортаж с площади Ленина, где выступали сапёры. Мол, спи спокойно, народ андреевский, мы начеку. Мировой терроризм не пройдёт!

Те новости народ смотрел с не меньшим интересом, чем назавтра смотрел репортаж о бомбе в “Авоське”.

Шутник с “бомбой” объявился на следующий день после праздника и выступления сапёров. Потому многие из числа кухонных аналитиков подумали, что шутник, узнав о шоу сапёров, овчарок и роботов, решил проверить расторопность сапёров. Ведь главный сапёр раз десять заявил, что в любую точку Андреева его группа прибудет не позднее чем через десять минут после сигнала тревоги. Мол, не волнуйтесь, граждане, у нас всё схвачено.

Не знаю, зачем шутнику проверять обещания главного сапёра, ведь и так ясно, что выполнимы, причём легко. Со включенной сиреной проскочить весь Андреев можно за двадцать минут. База сапёров расквартирована в центре города. Значит, расчётное время прибытия сапёров в любую точку Андреева лежит в пределах десяти минут.

Может, шутник-бомбер проверять сапёров и не думал, да только кухонные эксперты заключили, что таких совпадений не бывает. Версию “насчёт бомбы позвонили конкуренты супермаркета” со временем вытеснила гипотеза “шутник проверил расторопность сапёров”.

Не успели горожане забыть шоу с “Авоськой”, как “бомба” оказалась в кровати астматички-паралитички…

Додумать мысль мне помешал дверной звонок. Вернее, тот гад, который утопил кнопку звонка и не отпускал до тех пор, пока я не начал открывать замок.

*

*

Я открыл. На пороге – паренёк лет двадцати.

Паренёк протянул руку.

– Лёва. Меня зовут Лёва. А вы – Ян Янов?

Я кивнул. Говорят, здороваться через порог – примета плохая, потому я пожал протянутую руку Лёвы не раньше чем перешагнул порог.

Если меня спросят, как Лёва выглядит, я скажу, что Лёва толстый. Наверняка не сахар сыплет в чай, а чай льёт в сахарницу. Или пивохлёб. Хотя вряд ли. На любителя пивка не смахивает лицом. Скорее всего, обожает булки.

Когда знакомство закончилось, я почуял, как меня окутало облако резкого запаха. Я повёл носом. Лёва улыбнулся.

– Это от меня. Вы же заметили запах, я угадал?

Я кивнул. Лёва протянул ко мне ладони тыльной стороной вверх.

– Пахнет отсюда. Это детский крем. Вонючий, правда? Зато он единственный помогает. У меня сильно сохнет кожа.

Я понюхал свою ладонь, качнул головой: мол, ах вот оно что! Лёва спрятал руки за спину, замялся.

– Ян Янович, я слышал, вы занимаетесь убийствами.

– Кого-то надо убить?

– Найти убийцу.

– Входите.

Когда мы расселись в креслах, Лёва указал взглядом на вечёрку, что лежала на журнальном столике передовицей вверх.

– Ян Янович, как вам эта история про эсэмэску-убийцу? Или вы ещё не читали?

Для начала я сказал Лёве, что величать меня по имени-отчеству не обязательно. Хватит и имени.

Затем я сказал, что статью про эсэмэску читал. Добавил, что недоноска, что так шутит, надо посадить, чтобы другим было неповадно.

Лёва кивнул, словно услышал то, что ожидал, и то, что он услышал, его устроило.

– Ян, вас пригласила в гости Оксана. Это моя сестра. Я должен привезти вас к ней. То есть к нам домой. Я на машине.

– А если я не поеду?

– Тогда я вас не привезу.

– Логично. Почему Оксана не пришла ко мне сама, а послала вас?

– За рулём-то я, Оксана водить не умеет. Зачем нам мотаться за вами вдвоём?

– Что я забыл в вашем доме?

Лёва поднял со столика вечёрку, осмотрел передовицу, словно хотел убедиться, что не ошибся, вернул газету назад, перевёл взгляд на меня.

– Ян, в этой статье написано про нашу мамашу.

– Примите мои соболезнования.

Улыбка Лёвы сбила меня с толку. Такой улыбкой прикрывают смущение. Чего смущаться-то? Обычно люди в ответ на соболезнования либо кивают, либо говорят что-то вроде “спасибо”, а тут улыбка и чуть не довольный взгляд.

Я озвучил условие: перед тем, как решу, принимать приглашение Оксаны или нет, Лёве придётся ответить на мои вопросы. Лёва взглянул на настенные часы, вздохнул в стиле “ну, если без этого нельзя…”.

Через полчаса я в общих чертах узнал предысторию эсэмэски-убийцы. Заодно просветил себя на тему “кто есть кто в семье мамаши”.

Лёвина мамаша держала будку на вещевом рынке. Как ещё назвать железный бокс с окном и дверью? Кто-то называет эту коробку магазином. Мамаша называла будкой. Чтобы не платить за аренду бешеные деньги неизвестно сколько лет, мамаша будку выкупила. В будке мамаша торговала джинсами.

После смерти мамаши будка перешла наследникам. Из Лёвы с Оксаной такие торговцы, что ту будку продавай хоть сейчас. Мамашино умение торговать детям в наследство не досталось. Лёва обожает печь круассаны, сестра любит пошляться по барам-кабакам с подружками.

Где Оксана заседает с подружками чаще всего? В кабаке “Маслинка”, что в парке Петровского.

Где Лёва печёт круассаны? В основном дома, но случается, что и в колледже. Лёва учится на кулинара. Где колледж? На Никольской. Угол Наваринской.

Оксана учится на компьютерного дизайнера. Её колледж на Кирова. Ближе к Космонавтов, чем к Киевской.

Что Лёве и Оксане перешло по наследству кроме неумения торговать? Будка на вещевом рынке, дом о двух этажах, да мамашин счёт в банке. На будку очереди из покупателей нет, потому цену будке Лёва не знает. Дом затянет тысяч на двести. На мамашином счету осталось чуть меньше двадцати тысяч долларов.

Да, есть ещё жигуль-четвёрка, на котором мамаша ездила за товаром. Машину сто лет назад мамаша оформила на Лёву. Так что Оксане от машины не перепадёт даже дворника, что Лёву радует.

Дом у мамаши хороший, добротный. Муж мамаши строил сам. У мужика были золотые руки.

Муж мамаши погиб в аварии, когда дети ещё не ходили в школу. Детишки тогда повисли на мамашиных руках. Вырастила сама, без помощи со стороны. Разве только бабушка помогала тем, что присматривала за внуками, пока мамаша торговала.

Жили в одном доме все вместе: бабушка, мамаша, да Лёва с Оксаной. Теперь Лёва с Оксаной остались в здоровенном доме вдвоём.

Кроме Лёвы и Оксаны у мамаши наследников нет.

Вот, вкратце, и вся подноготная мамашиной семьи.

Предыстория эсэмэски чуть длиннее. Чтобы всё понять, надо начать не с мамаши, а с бабушки.

Лёвина бабушка – мать лёвиной мамаши – была весёлой старушенцией, любила едко пошутить. Первого апреля бабушка упала, начала причитать, мол, сломала ногу. Зная бабушкины зачастую чёрные шутки, семья подумала, что бабушка всех разыгрывает, ведь дело было первого апреля. Но бабушка через пять минут “розыгрыша” потеряла сознание.

Бабушку забрала “скорая”. Оказалось, что бабушка сломала шейку бедра. На следующий день бабушку из больницы выписали. Врачи сказали, что с такими переломами в таком возрасте – бабушке стукнуло семьдесят – выживают редко.

Бабушку привезли домой, уложили в постель. Мамаша наняла соседскую девушку Катю ухаживать за бабушкой. Катя сидела с бабушкой с утра до вечера.

Со дня перелома не прошло и месяца, как бабушка умерла.

Наутро после бабушкиных похорон у лёвиной мамаши начался приступ астмы. Впервые в жизни. Сначала не могли понять, в чём дело, почему мамаша задыхается. Вызвали “скорую”. Доктор поставил диагноз: астма. На рынок мамаша не пошла. Торговый день пропустила.

На следующий день выпал праздник, который праздновали по традиции всей семьёй – Первое Мая. Самый любимый праздник бабушки, утро, солнце, а бабушки рядом нет. Бабушку только позавчера похоронили. У мамаши началась истерика. Пока дети мамашу успокаивали, та сидела в кресле. Когда, наконец, успокоили, мамаша решила сходить в ванную, умыться.

Когда мамаша попыталась встать, поняла, что ноги не держат. Да не просто не держат. Мамаша ноги перестала чувствовать. Ноги у мамаши отнялись.

Началась вторая истерика, теперь уже из-за ног. Закончилась истерика сильнейшим приступом астмы, аж до вызова “скорой”.

Врач “скорой” высказал предположение, что ноги мамаши парализованы. После такого вердикта у мамаши случился третий приступ астмы.

После отъезда медиков мамашу уложили в постель. Вызвали частного доктора.

Частный доктор в отличие от врача “скорой” предположений не высказывал. Выдал железную уверенность: у мамаши – паралич ног. Вполне возможно, ноги отнялись навсегда.

После слов врача мамашу срубил очередной приступ астмы. Врач, видя такое дело, предположил, что приступы астмы у мамаши на нервной почве. Кто знает, в таком случае быть может, и паралич тоже от нервов?

Частный доктор выписал мамаше дорогущие лекарства, и пообещал наведываться.

Делать нечего. Паралич так паралич. Мамаша наняла себе сиделку – крепкую соседскую девушку Катю. Ту Катю, что ухаживала за бабушкой, мамашиной мамой. Дети днём на учёбе, вечером – дело молодое – хотят погулять, а мамаша ходить не может. Как ни крути, а без сиделки не обойтись.

С отнятыми ногами сильно-то не поторгуешь, потому мамаша наняла реализатора Димона. Парня звать Димой, но он всем представляется Димоном. Так Димоном его все и зовут.

Целую неделю Димон торговал, в воскресенье пришёл с первым отчётом. Лучше бы Димон тот отчёт не приносил: доход упал ниже плинтуса, даже с учётом майских праздников. Мамаша в шоке. У мамаши на нервной почве случился очередной приступ астмы.

Заменить Димона некем. По объявлению приходили ещё более бестолковые торговцы, чем Димон. Друзья с рынка нормальных реализаторов не советуют, хороший продавец всегда на вес золота. Вдобавок, как мамаша слегла, так друзья и пропали.

Из-за того, что торговля по вине недотёпы Димона остановилась, денег семье стало не хватать. Чтобы не тянуть из заначки, мамаша решила урезать расходы.

Мамаша сказала Кате, что платить будет за реально отсиженные часы, не за целый день, как было, когда Катя сидела с бабушкой. С того момента Катя сидела с мамашей лишь в то время, когда Оксаны не было дома, или когда Оксана занята. Лёва с мамашей не сидел потому, что мамаша стеснялась: “не мужское это дело”.

Когда Катю отпускали, а Оксана была дома, но не рядом с мамашей, то мамаша, если надо, звонила в колокольчик, который купили в магазине “Рыбалочка”, или на мобильнике набирала номер Оксаны.

Всенощные посиделки в кабаке Оксане пришлось забыть. По воскресеньям Оксана с утра по три-четыре часа гуляла, встречалась с подружками. Должна же у Оксаны быть хоть какая-то личная жизнь! Ведь у Лёвы свободного времени навалом, он с мамашей по вечерам не сидит, за мамашей не ухаживает. Пока Оксана гуляла, с мамашей сидела Катя.

По воскресеньям же – по вечерам – приходил реализатор Димон с отчётом о хиреющем бизнесе мамаши. Визиты Димона заканчивались нервными потрясениями мамаши и приступами астмы. Димон спешил ретироваться до того, как приступ наберёт силу.

Частный доктор провёл кучу исследований, взял у мамаши море анализов, выдал вывод: паралич ног на нервной почве, как и астма. Посоветовал мамаше нервничать поменьше. Совет отличный, кто бы спорил, да только как ему последовать, если каждое воскресенье с убивающими наповал отчётами приходит реализатор Димон? А в середине недели мамашу не отпускали чёрные мысли об умирающем бизнесе.

Доктор посадил мамашу на лекарства от нервов.

Когда мамаша принимала лекарство, начинала сильно тормозить. Нервозность отступала, взамен приходило состояние лёгкой дебильности. Мамаша всё чаще становилась похожей на овощ, начинала заговариваться. Ночью засыпала только со снотворным. Иногда принимала снотворное днём, после приступов.

В доверительном разговоре с детьми частный доктор посоветовал о поправке мамаши забыть: не за горами сумасшествие.

На Катю-сиделку и на дорогие импортные лекарства в месяц уходила тысяча долларов. Плюс питание, затраты на дом, бензин, всякие мелочи… Доход от будки за вычетом зарплаты Димона – пятьсот баксов в месяц. Сплошной минус.

Оксану и Лёву состояние мамаши вогнало в ступор. Ведь зарабатывать ни Лёва, ни Оксана не умеют, а затраты огромные. Как ни старались, а потянуть из мамашиной заначки таки пришлось. Мамашин счёт в банке начал таять.

Мало было мамаше нервов, так добавил Серый. Кто таков? Сергей, мамашин конкурент. Тоже “джинсовый магнат”, как и мамаша. На рынке будка Серого напротив мамашиной. Как-то раз Серый пришёл в гости, предложил мамаше её будку выкупить.

Мамаша отказала. Как она может будку продать, если с дохода от будки живут дети? Серый тогда ушёл несолоно хлебавши. Перед уходом полюбовался на приступ астмы – мамашину реакцию на нервное потрясение, вызванное предложением Серого.

Серый с первого раза не угомонился, приходил ещё. Получил очередной отказ. Мамаша получила очередной приступ.

Так мамаша и жила. То новость плохая, то паршивая. И каждый раз нервы взвинчивали мамашу до предела. И каждый раз доходило до приступа астмы. Во время приступов мамаша мучилась страшно. Лёва и Оксана не могли на её страдания смотреть.

И тут мамаше пришла эсэмэска. Мамаша прочла вслух: “В твоей кровати бомба. Сдохни!”. Сиделка Катя чуть не хлопнулась в обморок. У мамаши на нервах от текста эсэмэски начался приступ астмы.

Когда точно пришла эсэмэска? В воскресенье, в обед, в час дня. День как день, ничего особенного. Ни Лёве, ни Оксане дурных снов не снилось. Какое воскресенье? Прошлое. Четырнадцатое июня.

Кто был дома? Все. Мамаша, Лёва, Катя, Оксана. Оксана только-только пришла с воскресной прогулки. Катя ещё не успела уйти с дежурства домой.

Что было дальше? Когда Лёва прочёл текст эсэмэски, сразу позвонил в милицию. После новостей о шутке с бомбой в супермаркете и милицейских призывов к бдительности Лёва позвонил в милицию без раздумий. Лёве приказали мамашу с кровати не снимать, кровать не толкать, не дёргать, людей из дома вывести.

Лёва отправил Катю и Оксану во двор, подальше от кровати, сам остался с мамашей и её приступом.

Через десять минут после лёвиного звонка прибыли сапёры с овчарками. Началась суматоха, шум, гам, лязг оружия, топот ботинок, завоняло оружейной смазкой. У мамаши от этого кавардака началась истерика. Не успел пройти первый, как налетел второй, ещё более мощный приступ астмы.

Сапёры бегом вывели из дома Лёву, во дворе к Лёве добавили Оксану и Катю, всю троицу выгнали со двора на улицу. С мамашей остался врач, что прибыл с сапёрами.

Через пять минут после прибытия сапёров мамаша умерла. С момента прихода эсэмэски прошло всего двадцать минут.

Позже врач сказал, что мамаша умерла от приступа астмы. Задохнулась. Какая страшная смерть! А ведь мамаше было всего пятьдесят…

С полчаса сапёры с собаками обыскивали мамашин дом. Бомбы не нашли.

Затем приехал следователь, начались допросы.

Под конец для полного счастья пришёл реализатор Димон, ведь по воскресным вечерам он приходил доводить мамашу до истерики своими отчётами за неделю. Предупредить Димона, чтобы не приходил, в суматохе забыли.

До ночи Лёва с Оксаной ходили по дому как в трансе. Заснули под утро. Может, в то воскресенье было что-то ещё, но Лёва припомнить не смог.

Во вторник мамашу похоронили. Ушла куча денег.

Всю неделю шло следствие. Искали отправителя эсэмэски. В субботу следователь сообщил Лёве и Оксане результаты поисков. Шутника-бомбера не нашли. В воскресенье Оксана послала Лёву за частным сыщиком Яновым.

Что рассказал следователь? Эсэмэска-убийца отправлена не с телефона, а с сайта-отправителя эсэмэсок. Заказана из интернет-кафе заранее. Неткафе, откуда заказали эсэмэску, нашли. Узнать, кто заказал, не смогли. Камер слежения в том неткафе нет. Адрес неткафе и время заказа эсэмэски – тайна следствия.

Установить заказчика довольно сложно ещё и потому, что телефон мамаши знало полгорода. У мамаши знакомых – считать замучаешься.

Дело по факту хулиганской эсэмэски приостановлено.

Возбуждать дело по факту убийства следователь не станет. Ножа в спине нет, пули в голове нет, яда в теле тоже нет. Убийство эсэмэской в наших академиях ещё не преподают. От астмы умирают, да. Но кто докажет, что последний приступ астмы вызван эсэмэской? Доказывать будут до пенсии.

Явного убийства нет, значит, шеф за излишнее усердие следователя убьёт. У следователя убийств настоящих – с дырками в головах да с ножичками в животах – хватит разгребать до второго пришествия, а тут непонятная смерть от приступа астмы. Да шеф со следователя шкуру спустит в момент!

Оксану такое положение дел не устраивает. Человека убили, а милиция убийцу искать не собирается. Лёва с Оксаной согласен. Каков бардак, а?!

Пока Лёва возмущался поведением следователя, я задал себе пару вопросов. Как доказать, что заказчик эсэмэски хотел мамашу убить, а не пошутить? Как доказать уверенность заказчика в том, что текст эсэмэски вызовет у мамаши нервное потрясение, достаточное для смертельного приступа астмы?

Пока я задавал себе вопросы, Лёва сказал, что затея Оксаны с наймом частного сыщика Лёве не нравится. Лёва против. Почему? Разве сыщики теперь работают бесплатно? С другой стороны, Оксана сказала, что заплатит сыщику со своих. Значит, Лёву это не волнует. Но дело не только в деньгах. Какое у нас правосудие, каждый день Лёва видит по телеку. Всех собак повесят на Оксану. Жаль дурочку. Сядет ни за что.

Ведь у Лёвы и Оксаны прекрасный мотив. Лёве стукнуло двадцать, Оксане только-только исполнилось девятнадцать, и вот таким молодым обломилось всё сразу: и дом, и машина, и будка на рынке, и немного денег в банке. Мамаша-то умерла очень кстати, помурыжить детишек своим вечным постельным режимом не успела.

Когда Лёва выговорился, я задал ещё парочку вопросов.

– Лёва, почему Оксана выбрала именно меня?

– Порылась в городской сети, поискала частных сыщиков. Нашла ваш сайт, почитала отзывы клиентов, решила, что вы ей подходите. Или те отзывы писали вы?

– Почему Оксана подозревает убийство?

– Думает, что заказчик эсэмэски знал, что у мамаши приступы астмы на нервной почве. Уверена, что эсэмэску послали специально для того, чтобы мамашу заставить перенервничать по максимуму.

– Тогда это ваш знакомый. Он должен знать, что у мамаши приступы астмы на нервной почве.

– Или друг семьи, или кто-то из нас. Я или Оксана. Вы хотите сказать это?

– Заказать эсэмэску мог и тот шутник, что сообщил про бомбу в “Авоське”. Мог и я, который про бомбу в “Авоське” увидел по телеку, и решил послать эсэмэску вашей мамаше под видом того шутника-бомбера. Осталось найти мотив.

– Да вы – генератор версий! Есть ещё?

С минуту мои извилины скрипели, затем выдали на-гора ещё парочку вопросов. Вопросы я озвучил.

Почему, как только прочёл эсэмэску, Лёва сразу позвонил в милицию? Почему подумал, что в кровати бомба есть? Почему не засомневался? Почему не решил, что эсэмэска – это чья-то глупая шутка?

Лёва ответил, что тогда о глупой шутке не думал. Лёва испугался. Лёва прочёл в эсэмэске, что в кровати мамаши бомба. Как бы на его месте поступил я? Собрал на чаепитие семейный совет с повесткой дня “Что делать?”, или позвонил в милицию? С этими террористами, взрывами в маршрутках и бомбами в супермаркетах сейчас можно ожидать чего угодно.

Это позже до Лёвы дошло, что мамаша – не та мишень, ради которой будут закладывать бомбу. Но это было позже. А сразу после прихода эсэмэски Лёва без раздумий позвонил в милицию. Ведь совсем недавно, после случая с бомбой в “Авоське”, главный милиционер города просил в подобных случаях звонить в милицию без промедления.

Я продолжил вопрошать.

Как в кровать могли подсунуть бомбу? Как бомбу могли в дом принести? В дом может войти кто угодно, и сделать, что захочет?

Лёва ответил, что в тот момент в такие дебри не лез. У него в голове была только одна мысль: позвонить в милицию, и бомбу из кровати убрать. Да, теперь он понимает, что рядом с мамашей всегда была или сиделка Катя, или Оксана. В доме кто-то был всегда. Да, подсунуть бомбу в кровать практически невозможно. Разве что ниндзя под покровом ночи…

Лёвины фантазии я остановил жестом.

– Лёва, текст эсэмэски вы помните хорошо?

– В твоей кровати бомба. Сдохни!

– Вы не забыли? Там было сказано “в” кровати? Не “под”?

– Мне этот текст снится. Как я мог забыть?

– Почему в эсэмэске предлог “в”? Как бы вы сказали о бомбе в кровати мамаши: “под кроватью”, или “в кровати”?

– Это важно?

– Ну-ка, опишите кровать. На ножках, снизу открыта? То есть можно нагнуться, и посмотреть, что лежит под кроватью? Или можно увидеть, что прикреплено к кровати снизу?

Лёва описал мамашину кровать на словах, затем для наглядности нарисовал коробку, сверху которой матрац. Под такую кровать-короб не заглянешь, и не увидишь, есть там бомба или нет.

Я спросил, есть ли внутри кровати ящик для постели. Лёва кивнул, затем сказал, что с тех пор, как мамаша слегла, в тот ящик не заглядывали, ведь постель не прятали. Пока мамаша лежала на одном комплекте белья, сменный стирался-гладился, затем убирался в шкаф. Постель постоянно разобрана, потому в ящике нужды не возникало.

Я обратил внимание Лёвы на то, что ящик для постели – единственное место в кровати мамаши, куда можно спрятать бомбу. Но, – судя по рисунку Лёвы, – не подняв мамашу, в ящик для постели не заглянешь. Потому подсунуть бомбу незаметно для мамаши или для того, кто застилал постель, нельзя. Значит, бомбу – если она могла быть – мог подсунуть только тот, кто застилал мамашину постель. Или Катя, или Оксана.

Моя догадка вызвала у Лёвы улыбку из серии “Тоже мне, открыл Америку!”. Тех, кто мог подсунуть бомбу в кровать, Лёва вычислил ещё до того, как приехали сапёры. Сразу после звонка в милицию Лёва понял, что бомбу могла подсунуть как Оксана, так и Катя. Когда сапёры бомбу не нашли, Лёва вздохнул с облегчением. До сих пор винит себя в том, что подозревал родную сестру.

Я подытожил: эсэмэску заказал тот, кто знал устройство мамашиной кровати. Заказчик эсэмэски наверняка в доме мамаши бывал. Ведь он знал, что в мамашиной кровати спрятать бомбу есть куда, потому как кровать выполнена в виде ящика. Потому и написал “в кровати”, не “под”.

Знал заказчик и то, что заглянуть под кровать и узнать, есть ли под кроватью бомба, нельзя. То есть узнать наверняка, есть бомба или нет, невозможно. Значит, дети мамаши вызовут сапёров, а это наверняка потреплет мамаше нервы. Ведь не каждый день к ней в дом приезжают сапёры с собаками.

С другой стороны, заказчик мог с предлогами не церемониться. Может, для заказчика что “под кроватью”, что “в кровати” – одно и то же. Тогда я со своей догадкой пролетаю.

Напоследок я приберёг тот вопрос, который вертелся на языке с первых минут разговора с Лёвой.

– Лёва, мне показалось, что для сына, неделю назад похоронившего мать, вы выглядите не слишком траурно. Скажу больше: у меня такое впечатление, что смерть вашей мамаши вас не тронула. Скажу ещё больше: мне кажется, что последним событиям в вашей жизни вы даже рады.

– Вы угадали. Я с мамашей не дружил. Хороший мотив, а?

– Это всё, что вы хотите рассказать о ваших отношениях с мамашей?

– Да.

– Тогда поехали к вашей сестре. Может, она расскажет больше.

Когда мы вышли из дома, я направился к своему джипчику, снял с сигнализации. Джипчик подмигнул габаритами. Лёва остановился, подарил мне взгляд, полный удивления.

– Ян, разве вы поедете на своей?

– Да.

– Я думал, что вас отвезу я. Потому и приехал на машине, а не просто позвонил. Когда с Оксаной поговорите, я вас домой отвезу, не волнуйтесь.

– Зачем вам палить лишний бензин?

– Да что тут палить? Мы ведь живём здесь рядом, в самом начале Конопатной. Седьмой дом.

Я поставил джипчик на сигнализацию, направился к зелёному жигулю-четвёрке, к которому подошёл Лёва. Пока топал, нашёл, о чём спросить Лёву ещё.

– Лёва, без мамашиных денег вы учиться дальше не сможете. Чем планируете заниматься теперь?

Лёва чуть переменился в лице, потёр пальцем под носом. Лёва приготовился врать.

Я поощрил Лёву улыбкой простачка.

– Лёва, если говорить не хотите – не надо.

– Я планирую работать на рынке. Буду продавать джинсы в мамашиной будке.

– Почему мне кажется, что вы врёте?

Лёва пожал плечами.

*

*

Перед тем, как войти во двор мамаши, я просунул голову в калитку, осмотрел ближайшие к воротам углы двора. Собачьих будок не заметил. Мудрость “Не верь глазам своим” я помню, потому спросил у Лёвы, есть ли во дворе собачки. К примеру, карманные доберманы, бойцовские болонки. Ведь частный дом обычно охраняют друзья человека, а хорошему кавказцу я на один зуб, и не подавится.

Лёва меня успокоил: мамаша собак не любит. Вернее, не любила. Причём с детства.

Я осмелел, и до садового столика, что стоял под высоченным – метров семь-восемь – орехом, топал с гордо поднятой головой.

На столике лежал раскрытый ноутбук. За ноутом сидела девушка. Взгляд поверх экрана прямо мне в глаза. Таким взглядом меня оценивал врач медкомиссии перед тем, как признать годным к строевой службе. Судя по довольству, написанному на лице девушки, фейс-и боди-контроль я миновал без проблем.

Лёва представил меня девушке. Мне сказал, что передо мной Оксана, лёвина сестра и дочурка его мамаши от того же отца, что и Лёва.

Оксана поднялась из-за стола. Не столько ради ритуала рукопожатия, сколько для того, чтобы показать свою фигуру.

Когда меня спросят, как выглядит Оксана, я скажу, что она красивая. Одному она покажется уродиной, другому тощей, третьему толстой коровой. Как по мне – так просто красивая девчонка в самом соку.

Я коснулся пальцами оксаниной ладони, имитируя рукопожатие, сел в указанное Оксаной кресло напротив. Лёва взял со стола бутылку минералки, отпил, фыркнул от удовольствия, предложил воды мне. Отхлебнуть живительной влаги, сдобренной лёвиной слюной, я отказался. Лёва пожал плечами, сказал Оксане, что в общих чертах мне всё объяснил, и что звать меня можно по имени, отчество втыкать всякий раз не обязательно.