Текст книги "Универсальный солдатик"

Андрей Ильин
Универсальный солдатик

Глава 1

Шкаф плыл, мягко покачиваясь, словно пассажирский лайнер на океанской волне. Вверх – когда машина шла по автобану вверх, вниз – когда съезжала вниз...

“Хорошие дороги, ни тебе ухабов, ни тебе ям, – думал Иван Иванович. – И как они только умудряются без ям?..

И шкафы хорошие. Просто отличные шкафы. У нас таких не делают”.

По шкафам Иван Иванович был большой специалист. Особенно что касается их внутреннего устройства.

Наши шкафы дрянь – тесные, еле-еле развернуться, и пахнут специфически – пылью, нафталином и старыми носками. А у этих!.. У этих шкафы благоухают натуральным деревом и добротной одеждой. И не в пример нашим просторные, хоть вставай, хоть ложись в полный рост, хоть гопака танцуй. Живут же люди...

Плавно – вверх...

Плавно – вниз...

Плавно – вверх...

Потом долго-долго – вверх. И долго-долго – вниз. Как будто шкаф через горы переваливает.

А и переваливает, штопором ввинчиваясь в Альпийские серпантины и так же, по спирали, сваливаясь в ущелья...

Плывет платяной шкаф по просторам Европы, преодолевая горные массивы и водные преграды, пересекая границы кантонов и государств. Сидит в шкафу единственный его пассажир – некто Иванов Иван Иванович, мучимый сомнениями, неясными предчувствиями и морской болезнью.

Вверх...

Вниз...

Страх сжимает сердце, тошнота подкатывает к горлу.

Темно в шкафу – хоть глаз выколи. Темно будущее.

Что-то будет?..

Остановка. Но по какой причине остановка – не понять. Ничего не слышно, ничего не видно. Может, водитель на стоянку встал до ветру сбегать. Может, его ихнее ГАИ остановило.

Опять поехали...

Вверх...

Вниз...

Потом – ровно-ровно, как по скатерке, без подъемов, поворотов, ускорений и торможений. Не понять, то ли едешь, то ли на месте стоишь. Потому что автобан...

И от тишины, от темноты и кажущейся неподвижности все более млеет пассажир шкафа, клюет носом, погружаясь в дрему, И мнится ему, что сидит он не в этом, а совсем в другом шкафу. В более тесном и захламленном. В том первом шкафу, куда его упрятала бывшая его любовница, когда ей в дверь стал барабанить еще один ее ухажер. И вот-вот вслед за ним и по его душу должны вломиться в квартиру вооруженные люди, а потом другие... И начнется такая пальба, что шальные пули застучат по шкафу, выбивая в его стенках светящиеся точки и многоточия. И никто не уцелеет. Никто, кроме Ивана Ивановича.

И потому хочется бежать сломя голову не важно куда, важно – подальше от этого треклятого шкафа. Но лучше не бежать, потому что от этого не станет лучше, станет хуже. О чем Иван Иванович смутно догадывается, потому что уже убегал и по причине этого попал в такой переплет, что лучше бы ему в том шкафу всю жизнь сидеть!

Вот сейчас, сейчас, через секунду, в дверь постучат, и начнется кошмар!..

Машина повернула, остановилась на светофоре. Тронулась. Остановилась еще раз...

Иван Иванович проснулся.

Нет, это, слава Богу, не тот шкаф, это другой шкаф. И никто стрелять не будет. По крайней мере сейчас. Хотя не исключено, ото будет потом...

Вверх...

Вниз...

Вверх...

Вниз...

Тишина и мрак. И не понять, где сон, где явь. И не посчитать, сколько прошло времени. И не узнать, куда его везут...

И снова наплывают картины недавнего прошлого – он в тире с винтовкой с оптическим прицелом пытается попасть в мишень, но промазывает даже в заднюю стену. И он с той же винтовкой на крыше дома выцеливает какого-то человека и попадает ему точнехонько в лоб, хотя не попадает в стену тира и стреляет холостыми патронами...

Сон... Абсурд... Хотя на самом деле никакой не абсурд, а его недавняя жизнь...

Остановка.

Плавный рывок вперед.

И снова остановка. На этот раз, похоже, окончательная.

Машина сдала назад, дрогнула – по-видимому, кто-то открыл борт. Тяжело затопали шаги. Шкаф качнулся и поднялся в воздух.

Теперь он уже не напоминал пароход, теперь напоминал авиалайнер. Шкаф резко набирал высоту, кренился, закладывая виражи, проваливался в воздушные ямы и наконец пошел на посадку.

Глухо стукнули о пол ножки.

В замке прокрутился ключ. И дверцы шкафа распахнулись. – Станция конечная. Просьба освободить вагоны, – весело сказал кто-то по-русски.

Иван Иванович с опаской выглянул из шкафа. Увидел просторную комнату и в квадратном проеме огромного, в полстены окна увидел непривычный глазу россиянина пейзаж – ухоженные домики, выложенные чем-то белым дорожки, ровно подстриженные клумбы и чистенькие, без дыр и надписей заборы.

Европа...

В комнату вошел хорошо одетый мужчина.

– Здравствуйте.

– Здрасьте... – неуверенно ответил Иван Иванович.

– Извиняюсь за столь экзотический способ передвижения, но здесь мы не дома, приходится подстраховываться. Особенно после того, что вы здесь натворили...

– А что я натворил? – не понял Иван Иванович.

Мужчина вытащил из кармана газету, перегнул на нужной странице.

– Полюбопытствуйте.

– Я не знаю языков, – извинился Иванов. Мужчина с интересом взглянул на него и вытащил очки.

– Здесь написано, что известный в криминальных кругах России маньяк убил в Швейцарии четырех человек и ранил двух и теперь разыскивается Интерполом... Вот его фото. Ваше фото.

На странице был напечатан потрет Ивана Ивановича, взятый с российских стендов “Их разыскивает милиция”. Портрет был изъят из личного дела, был переснят и отретуширован милицейским фотографом и потому выглядел довольно зловеще.

– Но это не я! – почти закричал Иван Иванович.

– Здесь не вы? – спросил мужчина, показывая на фото.

– Нет, здесь – я. А остальное не я.

– Что не вы?

– Убивал не я.

– А кто тогда?

– Не знаю. Я же уже говорил! Сколько раз говорил!.. Когда я забежал в кусты, там были какие-то люди в масках. Они взяли у меня пистолет и стали стрелять. И, наверное, попали.

– А первых двух? Тех, что в живот и в руку.

– Первых? Да, первых я, – обреченно вздохнул Иванов, припомнив, как он со страху довольно удачно выполнил выученное ранее упражнение. – Но я не хотел! Честное слово! Это вышло совершенно случайно!

– Двух человек двумя выстрелами?

– Ну, так получилось... – развел руками Иван Иванович.

– А раньше, там, в России? Ведь там, в России, вас разыскивают как известного в криминальных кругах киллера.

– Понимаете, все это недоразумение, дурацкое стечение обстоятельств, – затараторил, заторопился Иван Иванович. – Я пошел к любовнице, тут звонок, я думал, что это муж из командировки вернулся, и залез в шкаф, а это был не муж, а какие-то два мужчины, а потом еще пришли, другие, и стали что-то выяснять с теми, первыми, и стрелять.

– А вы?

– Я? Я не стрелял! Честное слово! Я в шкафу прятался!

Собеседник сочувственно закивал, делая вид, что верит всем этим бредням. Хотя на самом деле не верил, потому что видел копии материалов дела с подшитыми к ним актами баллистических и прочих экспертиз и с фотографиями пистолета Стечкина, из которого были убиты трое потерпевших и на рукояти которого, на ствольной коробке и на спусковой скобе были обнаружены отпечатки пальцев гражданина Иванова.

– А как на орудии преступления оказались ваши пальчики?

– Не знаю... Когда я вылез из шкафа и увидел... увидел, что все убиты, я, наверное, сильно испугался и поднял пистолет с пола. Машинально.

– А куда потом дели?

– Скорее всего, выбросил.

– Почему выбросили?

– Не знаю... Не помню...

– А каким образом вы узнали о деньгах, хранящихся в швейцарском банке?

– Тоже совершенно случайно. Я там в шкафу раздетый был. Совсем. А когда убегал, надел чужой пиджак, а там, в кармане, был ключ от банковской ячейки, где оказались дискеты. А в дискетах названия банков. Мне про ячейку один приятель подсказал...

– Тот, кому спилили зубы напильником?

– Откуда вы знаете?

– Слышали. И еще слышали, что на рукоятке напильника почему-то оказались ваши пальчики. И вопросительно взглянул на Иванова.

– Его я, наверное, тоже поднял, когда увидел... Машинально... – сам чувствуя неубедительность своих слов пробормотал Иван Иванович.

– А потом так же машинально стали зачищать всех, кто узнал о деньгах, – четырех человек на Северной, четырнадцать в Федоровке, четырех на даче генерала...

– Да никого я не зачищал! Это все так подстроили, как будто это я, чтобы все считали, что это я, а я на самом деле это не я... Я никого пальцем не тронул!..

– И тех двух в Швейцарии?. – напомнил мужчина.

Иван Иванович сник. Он понял, что объяснить ничего невозможно, ему все равно никто не поверит. Он уже сколько раз пытался доказывать свою невиновность и всегда с одним и тем же результатом. Без результата.

– Ну ладно, бог с ним, с прошлым, – улыбнулся мужчина. – Давайте лучше поговорим о будущем. О вашем будущем.

Иванов похолодел. Он отвык ждать от жизни хорошего.

– Мне оно представляется очень благополучным.

– П...почему?

– Ведь вы теперь богатый человек и можете позволить себе вести богемный образ жизни. Скажите – вы любите путешествовать?

– Ну, я не знаю...

– Уверен – любите. Все богатые люди обожают колесить по миру. Вот и вы будете... Правда, делать это придется без особых удобств – по-старинке. В шкафу. Потому что...

И мужчина вновь постучал пальцем по физиономии газетного Иванова.

– Ну, вы сами понимаете, почему.

Иван Иванович взглянул на шкаф и, наверное, изменился в лице.

– Нет, не в этом, – быстро оговорился мужчина. – В этом мы вас лишь доставили сюда. Для вашей же безопасности. Тот, новый шкаф, будет более комфортабельным...

Новый шкаф был большим и был железным. Был фактически сейфом.

– А я не задохнусь? – испугался Иван Иванович.

– Ну что вы... Там предусмотрена вытяжная вентиляция.

И мужчина приглашающим жестом распахнул дверцу.

Иван Иванович залез внутрь и... ахнул.

Шкаф внутри был свежевыкрашен, был выложен стеновыми панелями и выстелен ковролином. В углу стояло небольшое кресло, перед креслом – угловой столик, на столике – телевизор, на телевизоре – видеомагнитофон. Ни фига себе!..

– А он ОРТ принимает? – оживился Иван Иванович.

– К сожалению, нет. Но вы можете смотреть общеевропейские каналы или кассеты. Если захотите отдохнуть, опустите вот эту полку.

Мужчина нажал на какую-то кнопку, откинул одну из панелей, которая оказалась полкой с закрепленным на ней матрасом.

– Здесь – холодильник.

Мужчина потянул на себя еще одну панель. Внутри вспыхнула лампочка, осветив полки, уставленные многочисленными цветными баночками, пакетиками и коробочками.

– Если проголодаетесь – здесь йогурты, сок, колбаса, сыр, хлеб...

– А ножик?

– Зачем нож? – насторожился мужчина, памятуя о том, с кем имеет дело.

– Ну как же – колбасу нарезать. Или хлеб.

– Здесь, в Европе, колбаса и хлеб уже нарезаны. Заранее, – вежливо пояснил мужчина. – Вам нужно только вскрыть упаковку.

– А?..

– А если вам понадобится что-то еще, то все прочие удобства находятся вот здесь.

Мужчина раздвинул гармошкой панели в дальнем конце шкафа. За панелями были биотуалет и раковина.

– Что, и вода есть? – совершенно обалдел Иван Иванович.

– Конечно, только не очень много. Но на день-два ее должно хватить. Если вам понадобится теплая вода – нажмите вот эту кнопку.

– А можно прямо теперь?

– Что?

– Нажать.

Иван Иванович ткнул пальцем в кнопку и открутил никелированный барашек. Из крана потекла вода. Горячая вода!

– Вот здесь вам и придется путешествовать. Уж простите нас за неудобства...

Ни черта себе неудобства! Иван Иванович дома, в хрущевке, хуже жил. Там из крана с горячей водой горячая вода не текла. А из этого, в шкафу, – будьте любезны!

Да о таком шкафчике половина России как о земном рае мечтает. Да в таком шкафу век можно жить!

– А можно мне еще попросить... – робко сказал Иван Иванович.

– О чем попросить?

– Здесь сейчас остаться?

– Где здесь? – не понял мужчина.

– Ну, здесь... В смысле в шкафу... Прямо теперь...

– Ну, зачем же теперь? Ведь вы еще никуда не едете. Давайте лучше я вам вашу комнату покажу.

Мужчина закрыл шкаф и защелкнул замок. Номерной сейфовый замок.

– А это для чего? – удивился Иван Иванович.

– Что?

– Замок.

– Замок? Для спокойствия. Нашего. Но и вашего, конечно, тоже...

Жизнь продолжалась. Жизнь продолжалась в шкафу, но в таком шкафу, где жить можно...

Глава 2

Генерала Трофимова вызвали на очередной начальственный ковер, по которому туда-сюда возили мордой, хотя он на нем просто стоял. По стойке смирно.

– Чтобы боевого генерала, руководителя двух десятков спецопераций, орденоносца – как последнего салагу!.. Как мальчишку!.. Как!..

Твою мать...

В том смысле, что его мать...

– Седины нажил, а ума ни хрена! Операцию провалил, “объект” упустил, командировочные профукал!..

Его мать...

В смысле твою...

Генерал Трофимов внимательно выслушивал мнение вышестоящего начальства относительно исполнения им непосредственных служебных обязанностей, сохраняя на лице приличествующее чекисту со стажем выражение – сурово-покаянное. Суровое по отношению к себе. Покаянное – перед лицом своих товарищей по оружию в лице своего вышестоящего командира.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? Если не сказать наделал!..

– Так точно!..

После чего следовало покаяться и выразить готовность загладить свою вину, не жалея сил, крови, а если понадобится, и самой жизни.

Но не хотелось. Не хотелось и все тут! Как будто другие в лужу не садились! Как будто он первый!

Ну да, есть такой грех – лажанулся, ошибся, принял Иванова за лоха, которого можно втемную использовать в задуманной им многоходовой комбинации. А получилось так, что использовал не он, использовали его. Иванов использовал! С его помощью и его руками убрал с пути всех потенциальных конкурентов и, получив обеспеченный им, генералом, коридор через границу, спокойно отбыл в Швейцарию, где сорвал куш. Да еще какой куш! В который генерал тоже никогда не верил, а вышло вон как...

Умнее оказался Иванов. Умнее его, генерала. Умнее всех...

Ну так и что теперь – застрелиться?

Раньше, может быть, и застрелился. Прямо здесь, в кабинете, из табельного “макара”, не перенеся позора. А теперь не хочется – дудки. Теперь времена другие. Совсем другие!

Тогда на него бы не кричали, тогда бы его вызвали на парткомиссию и очень спокойно сказали – партийный билет на стол – и все, и аллес капут. Партбилет на стол, пистолет – в оружейку, мундир на гвоздик, голову – в петлю. Потому что устроиться уволенному чекисту на гражданке было почти невозможно. Даже рядовым участковым. Даже стрелком в военизированную охрану на железную дорогу. Во-первых, потому, что чекистов так просто с работы не “уходят”. Во-вторых, всегда приятно лягнуть в недавнем прошлом всесильного, а теперь бывшего “бойца невидимого фронта”, отомстив за пережитое при оформлении загранкомандировок, за родственников на оккупированных территориях, за пятый и прочие пункты унижения.

Так было тогда.

И было тоже ничего. Потому что до того было еще хуже. До того увольняли прямиком в ГУЛАГ, тачки по тундре толкать. Или никуда не посылали, а решали вопрос тут же, по месту службы, по-быстрому подсчитав причиненный ущерб, огласив приговор и отконвоировав тремя этажами ниже, в подвал.

Тогда было страшно.

А теперь... Теперь бояться нечего. Теперь чекиста-отставника с руками оторвут! В лучшем случае нуждающиеся в бывших силовиках олигархи, в худшем – многочисленные полукриминальные охранные фирмы. Пусть он не одно, а десять дел завалил. Хоть даже сто. Хоть – Родину с молотка продал. И даже хорошо, если продал, значит, цену себе знает. Осталось согласовать, какую...

Так что зря начальство разоряется, зря глотку дерет. Шумит тот, кто наказать не может. Эти – не могут. Эти могут лишь перевести на более высокооплачиваемую работу, путем отставки.

Эти не могут. А вот те... Те – другое дело... Те кричать не станут...

Кто были “те”, Трофимов точно не знал, потому что знал только курировавшего его Петра Петровича, которому рассказал о лежащих в швейцарских банках партийных миллионах, чтобы отмазаться от гибели некоего Анисимова, которого уговорили сыграть главную роль в инсценировке покушения и на том основании прихлопнули. Иванов прихлопнул. Хотя на тренировках не попадал в заднюю стену тира и по сценарию должен был стрелять холостыми патронами.

От Анисимова он тогда отмазался, но лучше бы не отмазывался... Потому что те люди его рассказ приняли всерьез и мгновенно восстановили в должности, не забыв компенсировать дни вынужденного, по причине заключения под стражу, прогула. Что свидетельствовало об их могуществе. Равно как их стиль общения.

Те на него голос не поднимали. Те, в лице Петра Петровича, выслушали его пространные оправдания – мол, недооценил, не подумал, не успел – и лишь сказали:

– Вы его упустили, вам его и искать.

И еще добавили:

– А ваши близкие пусть пока побудут у нас.

И подарили видеокассету с десятиминутным фильмом об отдыхе его семейства в ведомственном доме отдыха по случайно доставшейся горящей путевке.

И попробуй от них убежать. И попробуй сачкануть...

– Ты меня хоть слушаешь? – встревожилось распекающее проштрафившегося подчиненного начальство отсутствием должного педагогического эффекта.

– Так точно, слушаю! – отрапортовал Трофимов.

– Ну, тогда слушай!..

И снова мордой в ворс и вправо-влево, вправо-влево. Как шкодливого кота.

А все Иванов!.. Все – он! Все из-за него!.. Чтоб ему!.. Чтоб его!..

Глава 3

Петр Петрович докладывал Шефу.

Докладывал коротко и четко, потому что у облеченных властью людей времени на лишние разговоры нет.

– Организованное силами ФСБ и нашей Службы Безопасности наблюдение за “объектом” в Швейцарии позволило выявить ряд осведомленных о сути дела сторон.

Петр Петрович открыл красную папку с надписью “К докладу”.

– Первый – гражданин Корольков по кличке Король, он же Папа, он же Бугор – криминальный авторитет, имеющий четыре судимости, в настоящее время президент акционерного общества “Прогресс”. Источники и степень информированности не установлены.

Следующий некто – Юрий Антонович – теперь довольно известный в стране бизнесмен...

– Теперь?.. А раньше?

– Раньше партийный функционер, занимавший небольшую должность в ЦК партии на Старой площади. Его осведомленность, по всей видимости, идет оттуда.

– Понятно...

– Далее идет подполковник милиции Громов Александр Владимирович. Его изначально наняла одна из общественных организаций левого толка, состоящая в основном из пенсионеров-партийцев. Но в дальнейшем он, судя по всему, действовал исходя из собственных интересов.

Большой Начальник отметил, что Петр Петрович злоупотребляет неопределенными оборотами вроде “вполне вероятно”, “скорее всего” и пр. Как видно, давала себя знать старая административная выучка. Петр Петрович, равно как и Большой Начальник, тоже был оттуда, тоже из ЦК, пусть не из взрослого, партийного, пусть из ЦК ВЛКСМ, но правила игры были и там и там одинаковы – поменьше конкретики, побольше обтекаемых, за которые невозможно зацепиться, фраз...

– Не совсем понятна роль в этой истории второго помощника атташе по культуре посольства США в Москве Джона Пиркса. Но у него, скорее всего, узкопрофессиональный интерес.

Ну вот, опять – скорее всего...

– Откуда американцы узнали про Иванова?

– Иванов использовался в операции, проводимой генералом Трофимовым, в качестве посредника при вербовке американской разведкой двойного агента Генштабист.

– Ах да, – вспомнил Шеф, – продолжайте.

– Последний фигурант – генерал ФСБ Трофимов и его люди...

Большой Начальник удивленно приподнял бровь.

– Трофимов работает на нас, – напомнил он.

– Но он был там и в полной мере осведомлен о сути вопроса.

Тоже верно – был и знает. Но тогда придется увеличить список еще на одну фамилию, на фамилию Петра Петровича, потому что он тоже в курсе дела... Здесь он прав – в подобных делах своих не бывает, бывают только чужие.

И Большой Начальник поставил в воображаемом списке против фамилии Петра Петровича галочку.

– В дальнейшем контроль над “объектом” был утрачен.

– Прошу подробней...

Подробности были известны – прибывшие в Швейцарию стороны, выслеживая Иванова, вычислили друг друга и объединились против напрягавшей всех третьей стороны – против Иванова. Забили ему “стрелку”, прямо там, в Швейцарии, в ближайшем парке, чтобы разделаться с опасным конкурентом раз и навсегда, расчистив подходы к партийному золоту. Но раз и навсегда не вышло, потому что Иванов оказался ловчее, убив четверых компаньонов и ранив двух.

– Как он смог?

– Его попытались убить подручные Королькова, но он использовав боевой прием – отобрал у них оружие...

Петр Петрович не мог знать, что Иванов освоил единственный прием – упражнение номер двадцать два, которое долго и безуспешно отрабатывал на тренировках, организованных генералом Трофимовым. Хотя теперь, после Швейцарии, генерал тоже стал сомневаться, что отрабатывал, а не делал вид, что отрабатывает. Потому что собственными глазами видел, как Иванов выбил из рук “шестерки” Королькова пистолет, всадил другому в живот пулю и, добежав до ближайших кустов, четырьмя мгновенными выстрелами завалил еще четырех человек!

И не только Трофимов видел – все видели. И доказать им, что это не он стрелял, что стреляли люди в масках, отобравшие у него оружие, было невозможно.

В общем, попал Иванов! Хотя ни в кого не попадал...

– Что было дальше?

А вот дальше случилось самое неприятное – дальше Иванов отправился в банк и снял со счетов четыре с половиной партийных миллиарда, раскидав их по десяткам европейских банков.

– Вы нашли его?

– Пока нет, – виновато сказал Петр Петрович, – но смогли отследить часть финансовых потоков. Это было уже интересней.

– Куда пошли деньги?

– Часть транзитом в другие банки и офшорные зоны. Часть на благотворительные цели.

– Куда?! – поразился Большой Начальник.

– Общественным организациям на благотворительные цели, – повторил Петр Петрович.

– Конкретные получатели известны?

– В платежках указаны юридические адреса компартий и народно-освободительных движений.

– Кого?! – совсем растерялся Большой Начальник.

– Братских компартий, – вспомнил давнее определение Петр Петрович. – Он перевел деньги на содержание компартий ряда европейских и азиатских стран и ведение агитационно-пропагандистской работы.

Густо запахло застоем.

– Часть средств ушла в Россию на счета общественных организаций и партий левого толка.

– Зачем он их субсидирует?

– Не знаю, – признался Петр Петрович. – Возможно, он деньги отмывает.

– Тогда бы он их переводил на культуру или в детские фонды. Как все. Тоже верно.

– А если дело в его прошлом? Он, часом, в аппарате не работал?

– Нет. И даже в партии не состоял.

В партии не состоял, а деньги партиям переводит...

– Может быть, кто-нибудь из его родственников убежденным большевиком был? Ну там отец или дед? И он нахватался...

– Мы проверили всех его близких – отец слесарь на заводе ЖБИ, дед колхозник, мать всю жизнь работала на железной дороге.

Происхождение, как писали раньше в анкетах, пролетарское, то есть безукоризненное. Что, впрочем, мало что объясняет. Пролетарию для счастья будет до – вольно трех ящиков водки, а этот хапнул четыре миллиарда долларов.

Нет, то, что хапнул, как раз понятно, кто сейчас не хапает. Не понятно, почему он их раздает и почему раздает тем, кому раздает. За каким чертом ему сдались все эти трухлявые коммунисты?

– Или он хочет власть раскачать? – предположил худшее Петр Петрович.

Ну, в принципе, имея такие бабки... Имея такие бабки – можно. Тогда субсидирование политических течений становится более понятным. Правда, не ясно, чем его не устраивают нынешние порядки? С такими деньгами можно хорошо ужиться с кем угодно.

В любом случае этот Иванов не простак. И даже более того...

– Не исключено, что он таким образом расплачивается за полученную информацию... – продолжал рассуждать Петр Петрович.

– Не гадайте, – прервал его Большой Начальник. – Лучше сосредоточьтесь на поисках. Найдете его – спросите, зачем и кому он раздавал деньги. Если, конечно, найдете...

– Найдем, – уверенно заявил Петр Петрович. – Обязательно найдем! С такими деньгами исчезнуть затруднительно.

Найдем и доставим... Живым или мертвым!..