Текст книги "Бомба для братвы"

Глава 12

В детстве Мозга не был Мозгой. В детстве Мозга был недоумком. Именно так его звали отец, мать и старшие сестры. И именно на эту кличку он привычно откликался.

– У тебя две извилины! И обе прямые, – внушали ему окружающие.

Может, у него и было всего две извилины. Может быть... Но дело в том, что он этими извилинами думал Обеими думал. И обеими в одном и том же направлении – как достать деньги?

Его извилины были направлены на поиск средств существования, как два ствола охотничьей двустволки на дичь. То, что они были прямые, лишь способствовало кучности попадания в цель. А цель, в отличие от извилин, была одна – разбогатеть. Разбогатеть любой ценой.

В тринадцать лет будущий Мозга догадался стащить у матери зорко охраняемую заначку и свалить вину на пьяницу отца, подкинув ему несколько предусмотрительно не использованных им купюр. Разразился скандал, из которого младший отпрыск вышел зажиточным, по меркам их семьи, человеком. А из отца чуть не вышел весь дух после битья раскаленной сковородкой по голове.

С четырнадцати до пятнадцати лет Мозга таскал у товарищей все, что плохо лежит. Всегда стараясь свалить вину на другого. За что был не единожды бит. И однажды угодил в детскую комнату милиции. Там он украл у инспектора кошелек и, опустошив, подкинул его другому малолетнему правонарушителю. После этого был вместе со всеми, кроме этого пойманного с поличным воришки, отпущен.

В семнадцать он прошел соучастником по делу об ограблении. И был отпущен из-за отсутствия прямых доказательств его вины.

В восемнадцать он отпущен не был.

В тюрьме он понял, что если хочешь жить хорошо, то воровать надо много. Потому что сидеть придется все равно, но так хоть успеешь пожить в свое удовольствие. Конечно, своровавший много сидит дольше. Но как бы и меньше. Если судить о протяженности дней и часов по их качеству, а не количеству. При этом дополнительный срок не идет ни в какое сравнение с выигрываемым качеством жизни. Да и в зоне крупный вор живет легче мелюзги. И пользуется гораздо большим авторитетом.

Воровать надо много!

Все остальные годы названный так сокамерниками за изворотливость Мозга посвятил оттачиванию умения воровать. И не попадаться.

И как умеющий играть виртуоз способен гениально исполнить мелодию на скрипке, имеющей лишь одну струну, так и Мозга научился обходиться пусть доставшимися ему по наследству двумя, но создающими самые изощренные комбинации мыслей извилинами.

Еще три раза Мозгу отправляли в места лишения свободы и человеческих радостей. Но, в пересчете на уворованные деньги и купленные на них удовольствия, отправляли на несоизмеримо меньший срок, чем в первый раз. Каждый полученный им в воровской зрелости год при делении на потраченные деньги по себестоимости едва ли тянул на месяц реального наказания. Если, конечно, сравнивать с «ценой» первой отсидки.

Но и месяцев было жалко.

Потом подоспела партийно-перестроечная революция. При ней новые голодные коммунисты задавили сытых старых. Но удовлетвориться продуктовыми наборами к празднику и бесплатными, два раза в год, казенными дачами не захотели. И чтобы разрешить взять очень много себе, милостиво разрешили брать немного другим. В гласной прессе это называлось перераспределением капиталов, приватизацией, акционированием и прочими мудрыми словами. Суть которых не поняла, но в которые поверила большая часть населения страны.

Только воры уяснили истинный смысл происходящего. Сообразили, что в стране разрешили воровство. Потому что быстро разбогатеть, не обманывая ближнего, – невозможно. Это вам любой начинающий карманник на пальцах объяснит.

Мозга начал воровать. Официально, то есть раздавал взятки, брал под них в банках малопроцентные ссуды, закупал на государственных еще складах товар и загонял его через кооперативную торговлю. И это в то время, как многие его сотоварищи все еще продолжали досиживать свои законные пять лет за спекуляцию в особо малых размерах. (За нацененные на четверть при продаже сослуживцам импортные джинсы.)

Потом Мозга загонял за границу стратегическое сырье. За одно упоминание о котором раньше давали вышку, как за измену Родине. И когда те, кому за это не дали вышку, но дали десять лет, вышли на свободу, сырье, о месте производства которого Они случайно упомянули за столом, где присутствовал не понимающий ни одного слова по-русски иностранный корреспондент, за что и получили срок, уже все подчистую было вывезено в страну, где проживал тот корреспондент.

Потом Мозга продавал все, что только покупали: бананы, видеоаппаратуру, колготки, уворованные на Западе автомобили, русских красавиц, победительниц многочисленных конкурсов красоты, – в бордели Турции и Тайваня, таблетки от рака, подагры, импотенции и сглаза в одном флаконе, ноу-хау, в которых он ни черта не понимал, но которые продавал, – хау, списанные в утиль и совершенно исправные, на ходу, суда, которые уходили на переплав своим ходом и не могли доплыть до того мартена еще лет десять, дезодоранты, разливаемые по разносортным флаконам из одного и того же ведра, программистов и прочее. Все, что разрешили продавать. Потому что разрешали продавать...

Однажды, обмывая очередную выгодную сделку с авторитетным таджиком или казахом, Мозга, перебрав, посетовал на то, что не осталось товара, который он хотя бы один раз не сторговал.

– Э-э, – сказал среднеазиат, – почему так говоришь? Почему говоришь, что продать больше нечего? Много чего есть. Танка есть. Самолет есть. Ракета есть.

– Танк, говоришь? – переспросил Мозга. – Чтобы ты потом нам в спину из орудия мог засадить? Пацанам нашим, что на границе.

– Зачем обижаешь? – возмутился среднеазиат. – Зачем сразу спина стрелять? Танка не стрелять. Танка покупать – продавать. Хороши продавать. Барыш тебе – мне делить.

– А вдруг все-таки стрелять?

– Ты же когда мне автомат продавал, не спрашивал, в кого стрелять?

– Верно. Продавал. Не спрашивал.

– А мою травку покупал? Разве ее не пацан твой курить будет? Не знал, когда покупал?

– Знал, – согласился Мозга. – Только это простой товар. Которым все торгуют.

– Ну вот. Танка – тот же кишмиш. Только стреляет, – сказал среднеазиат. – Есть у тебя танка?

– Танка нет, – честно признался Мозга. – Потому что взять его негде. Он в магазинах не продается.

– Продается, – уверенно сказал среднеазиат. – Теперь у вас все продается. Пе-ре-строй-ка. Надо только кому надо платить. Много платить. Тебе платить. Мне давать...

А почему бы и нет, подумал Мозга, почему танки не должны продаваться? Если они есть. Почему кишмиш – товар, а танк – нет?

Нет того, что не может продаваться. Ведь продается же отвечающий за «это» чиновник!

Мозга купил десять ящиков марочного коньяка и отправился в штаб округа наводить мосты.

Товар нашелся на удивление быстро. И обошелся на удивление дешево. Танков был переизбыток. А спрос низкий. Танков на территории России и сопредельных стран было, как ножек Буша на оптовых рынках. Количество товара намного опережало спрос. Отчего цены падали.

Как и должно быть в рыночном обществе. Танк списали на металлолом. И погрузили на трейлер. По дороге, на многочисленных перекрестках и возле постов ГАИ, цена танка выросла. Но ненамного. Не настолько, чтобы сделать этот вид бизнеса нерентабельным.

На границе Казахстана с Россией, в степи. Мозга передал танк среднеазиату.

– Получай. И владей, – сказал он.

– Хороший танка. Толстый, – похвалил среднеазиат товар, отсчитывая причитающуюся Мозге долю.

– На хрена тебе, чурке, танк? – все же спросил тот.

– Э-э. У меня стадо баранов большое. Волки приходи. Барана режь. А теперь пусть приходит. У меня танка есть. Танка всегда в хозяйстве пригодится.

– Ну тогда бывай, – попрощался Мозга, рассовывая деньги по карманам.

– Э-э, слушай. Зачем спешить? Сидеть давай. Чай пить. Дыню резать. Говорить давай.

– О чем говорить?

– Танка хороший. Еще танка надо. Стада много. Волков много. Всем танка надо.

– Волков, говоришь, много? – спросил Мозга.

– Много-много.

– Ну тогда давай толковать. И сел на расстеленную на земле кошму... Потом свои танки Мозга видел на экране телевизора. Кстати, купленного на те деньги, что были выручены с их перепродажи. Мозга смотрел, как русских резали в Таджикистане. И пил водку. Из горлышка.

– Видал, – говорил он, тыча пальцем в стекло. – Это я – их. Им. А они... Гады...

Потом Мозга продавал много оружия. Во все регионы. И уже не плакал, глядя на экран телевизора.

– Слушай, если ты не продашь, другой продаст, – популярно объяснил ему один из законов торговли оптовик-чечен. – Все равно стрелять будем. Зачем тебе терять деньги? Зачем другому отдавать?

Мозга показал красиво распечатанный на принтере прайс-лист предлагаемого им товара.

– Обижаешь, – сказал чечен, – дерьмо подсовываешь. Зачем мне дерьмо? Мне оружие надо! Настоящее.

– Какое дерьмо? Что ты такое говоришь? Разве это дерьмо?! Все наименования стоят на вооружении в армии. Я тебе их прямо из частей привезу. Из теплых гаражей!

– Зачем мне то, что в армии? Как мне победить армию, если воевать тем же, чем армия. Дерьмовый товар!

– А что тебе надо?

– Новое надо! Которого у них нет. За него платить буду. Столько, сколько надо, буду платить!

Мозга задумался. Где взять то, чего нет в армии? Где вообще можно найти то оружие, которое еще не поступило в Вооруженные Силы?

И поднял справочники для бизнесменов. В них теперь свободно публиковались адреса, которые в прежней стране, в прежнее время скрывались самым тщательным образом. Десятилетиями скрывались. Под страхом тюремного заключения.

Кроме адресов, в справочниках были наименования изделий. И имена и отчества главных руководителей. Чтобы бизнесменам было удобней входить в контакт.

Мозга выехал в командировку.

И снова решил, казалось бы, неразрешимый вопрос. В Чечню ушли четыре единицы новейшего, не поступившего не только в войска, но даже в специализированные бронетанковые училища БТРа. В смазке ушли. С испытательного полигона.

Об этом впоследствии, когда они вдруг всплыли на театре военных действий, даже писали в прессе. Только об организаторе этой уникальной сделки не писали. Потому что ему ни к чему была популярность. Популярность ему была во вред. А если бы не во вред, то он бы мог много чего порассказать. И не только о БТРах.

Когда Мозгу попросили добыть атомную бомбу, он не удивился. Он ничему уже не удивлялся. Он знал, что в этой стране продается все. И продаются все. Надо лишь уметь назначать цену. На все. И на всех.

Правда, бомба не могла сравниться с танком. И даже с экспериментальным образцом БТРа. И даже с ракетой класса «воздух-земля». Атомные бомбы охранялись гораздо надежней. Но охранялись людьми!

Людьми! Состоящими из плоти, крови, слабостей и корыстных желаний. Из желаний иметь более достойную, чем им уготовили, жизнь.

И это было самым узким местом в хранении атомного оружия.

Люди! Им на протяжении последнего десятилетия внушали, что торговля выше морали. Что быть богатым лучше, чем быть честным. Выгоднее, чем честным. Удобней, чем честным. Что в период накопления капиталов важен только капитал. Что когда он есть – хорошо. И ты – на коне. А когда нет – плохо. И ты – в дерьме, оставленном конем более удачливого конкурента.

Людей научили продаваться. И покупаться. И покупать и продавать то, с чем они имеют дело.

Людей и начал искать Мозга. Людей! А не бомбы.

И снова выиграл.

В одном из неблизких арсеналов люди хотели есть. Потому что не ели так, как хотели, уже несколько лет. И дети их не ели. Людей лишили хороших заработков. И лишили прежних ценностей. Не позволяли торговать государственной собственностью. ТАКОЙ государственной собственностью. Людей лишили всего. Кроме угрозы наказания. Очень призрачного наказания. Но оно ведь еще неизвестно когда будет. И будет ли вообще.

Голодные люди, отвечающие за хранение атомного оружия, вывели на других людей, которые демонтировали это оружие, превращая невероятной разрушительной мощности бомбы в безопасные железные болванки. А вторые – вывели на третьих, которые должны были препятствовать сговору первых со вторыми. А третьи – с четвертыми и пятыми...

Эти подходы к «прилавку» стоили Мозге огромных денег. Гораздо больших, чем ушли бы на приобретение батальона тяжелых танков. Настолько больших, что он вынужден был просить взаймы из общака. Под обещание трехкратных процентов.

Деньги были истрачены огромные. Но эти деньги были истрачены не зря.

Мозга получил то, что хотел. Нет, не бомбу, но часть бомбы, наглядно подтверждающую, что возможно добыть и все остальное. Что можно добыть целую бомбу.

В чем и хотели убедиться покупатели. За что они и заплатили. Так заплатили, как еще никто и ни за что Мозге не платил.

Видно, им очень нужна была эта бомба. Именно эта, бомба! И судя по их тратам, которые были и которые намечались в будущем и даже были уже оговорены вчерне, они хотели получить какой-то свой навар. Очень большой навар. Гораздо больший, чем было первоначальное вложение. Иначе зачем им было лишаться своих кровных долларов? И готовить еще большие доллары?

Похоже, на этой бомбе наваривали все. И наваривали очень немало.

И Мозга понял, что наконец нашел товар своей мечты. Тот, к которому он стремился все эти годы.

Этот товар назывался – атомное оружие!

Глава 13

Резидент, он же Иванов, он же полномочный представитель арабского нефтяного шейха по вопросам закупки танков, ракет, БТРов и прочего высокотехнологичного российского вооружения, пил уже четвертый день. Пил исключительно марочные коньяки и дорогие вина. С которых его уже воротило в самый роскошный в самой роскошной в городе гостинице унитаз.

– Сколько еще можно ждать? – то и дело спрашивал он. – И чего ждать?

– Того, чего вы просили. Вам ведь не партия «Сникерсов» нужна, которая есть в любом месте. В любом количестве.

– Нет. Не «Сникерсов», – соглашался полномочный представитель. – «Сникерсов» в Эмиратах как нефти. От «Сникерсов» шейха тошнит. Он их в детстве переел.

– Ну тогда давай еще по одной.

– Давай еще.

Продавцы очень крепко вцепились в потенциального покупателя. И очень активно выдавливали из него Доллары через приставленных к нему в качестве непонятно кого помощников. Или телохранителей? Нет, если бы в качестве телохранителей – они не должны были напиваться каждый вечер до положения риз. Если бы, напротив, соглядатаев, то они тем более не должны были пить. А они все равно пили, рискуя вместо одного представителя шейха присматривать сразу за двумя представителями. А при особо неумеренном употреблении – за тремя представителями. В одном и том же лице.

– Это такой нашенский бизнес, – как могли объясняли они свое постоянное в гостинице присутствие, – чтоб, значит, покупатель не чувствовал себя позаброшенным. Чтобы не скучал. Ну что, еще по одной...

– А как же товар?

– Товар – о'кей! С товаром все будет тип-топ! – обещали продавцы.

Причем не просто обещали. Потому что, если бы продавцы просто обещали, покупатель давно бы съехал из гостиницы и из города в неизвестном им направлении.

Но продавцы подтверждали свою дееспособность, каждый день притаскивая в номер то автомат Калашникова с под ствольным гранатометом, то снайперскую винтовку, то компактный миномет.

– Нет. Нет. Не то, – отклонял предложения представитель шейха.

– Что значит не то? Ты посмотри, какая вещь. Нет, ну ты глянь, – совали помощники в руки представителю миномет, – здесь крутишь, сюда закладываешь. Потом открываешь рот и зажимаешь уши. Чтобы перепонки не лопнули, когда бабахнет.

– Нет. Мне не нужен миномет.

– Ну тогда винтовку возьми. С оптическим прицелом. За полтора километра шибает. Медведя с сотни шагов наповал укладывает.

– Не надо. В Эмиратах нет медведей.

– Подумаешь, нет медведей! Шейх купит. У нас купит. Представляешь – травля бурых медведей в Сахаре. И шейх – на двугорбом верблюде с винтовкой наперевес. Возьми винтовку.

– Винтовку с оптическим прицелом шейх может купить в любом оружейном магазине.

– Ну да?!

– Да. В Эмиратах все есть. А винтовок – как песка.

– Во живут! Винтари с оптикой в магазинах продаются. Как колбаса! – восхищались доморощенные телохранители.

– Шейху не нужны винтовки. Шейху нужно настоящее вооружение. Мощное вооружение.

– Кабы знал, из армии танк бы угнал. Когда демобилизовался, – сокрушался один из собутыльников. – А что? Как два пальца в рот засунуть. У нас зампотех был полный жлоб. За бутылку спиртяги – чего хочешь. Хошь БТР. Хошь жену. А можно даже без спиртяги. Потому что бардак. Парк – нараспашку. Чего хочешь – то и угоняй. А что? Ребята бы подмогли за ворота вытолкать. Эх! Кабы раньше знать...

На пятый день прибыл настоящий продавец. Тот, который говорил, что в принципе возможно все. Он отбросил ногой валяющиеся по гостиничному номеру гранатометы и автоматы и перешел к делу. Реальному делу.

– В общем, так, – сказал он, – из представленного перечня в наличии имеются следующие позиции: танк «Т-80» – одна штука.

– Надо три.

– Будет три. Чуть позже. Пока один. Но зато нулевой. Муха не сидела.

– Пусть мухи сидят, но пусть будет три. Продавец сделал пометку на полях прайса.

– Система залпового огня – пятнадцать.

– Надо десять.

– Меньше пятнадцати нельзя. Пятнадцать – минимальная партия. Но по оптовым ценам. Минус пять процентов.

– Не надо пятнадцать. Надо десять.

– Десять будет дороже.

– Согласен, дороже, но десять.

– Как хотите. Хозяин – барин. – – Хозяин – шейх. Пошли дальше?

– Пошли. Зенитно-ракетный комплекс «Фиалка».

– Я же просил «Зарю».

– "Фиалка" лучше. Новее. «Заря» – дерьмо. Скоро снимут с вооружения. А «Фиалку» еще даже в войска не поставили.

– А характеристики?

– Есть характеристики. Мощность залпа... Дальность... Кучность... Плюс предпродажная подготовка. Всего десять штук.

– Надо пять.

– Берите десять. Если возьмете десять, в качестве бесплатного подарка от фирмы получите три подводных автомата. Секретная разработка. Для частей боевых пловцов.

– Нет. Не надо автоматов. Надо пять зенитно-ракетных комплексов.

– Хорошо. Пять...

Локаторы... БТРы... Комплектующие...

– Когда можно отсмотреть товар?

– В любое время. Хоть завтра. Правда, есть одно небольшое осложнение...

– Какое осложнение?..

– Необходима предоплата. Сто процентов.

– Как сто? Мы так не договаривались. Вначале образцы, осмотр, испытания. Потом оплата.

– Нет, деньги нужны вперед. Иначе товара не будет. Иначе продавец не согласен...

Значит, все-таки продавец. Значит, продавец есть. Похоже, реальный продавец. А эти не более чем посредники, которые хотят сыграть на разнице цен. Так сыграть, чтобы взять столько же, сколько продавец.

Который единственный и нужен Резиденту. Продавец нужен! А не пытающийся срубить с лоха-покупателя свои проценты посредник.

– Нет, так не пойдет. Так шейх не согласен, – сказал представитель, – шейху не нужны обещания. Шейху нужен товар. Первосортный товар.

– Хорошо. 75 процентов. Предоплата 75 процентов. И на этом шабаш, – уступил 25 процентов посредник.

– Нет, вначале образцы. Или...

– Что «или»? – забеспокоился посредник.

– Или оплата услуг. Ваших услуг. Достойная оплата.

– Каких услуг?

– Маркетинг рынка продаж. Ну то есть поиск товара по предложенным наименованиям и характеристикам. Обсуждение условий сделки с продавцом. Обеспечение требуемых условий... Три процента со стоимости сделки.

– Сколько?

– Три! И прикиньте общую сумму закупа.

– Нет! Не пойдет. Это товар наш...

– Товар не ваш. Иначе бы вы вели себя по-другому. Пять процентов! За адрес продавца. Деньги против адреса. Наличными. И сегодня.

– Этот товар наш!

– Тогда представьте образцы.

– А вы оплату образцов.

– Оплата по факту. Против образцов.

– Наличными?

– Наличными.

– Хорошо. Будут вам образцы.

– Когда?

– Через неделю.

– Нет. Неделю я ждать не могу.

– Сколько можете?

– До послезавтра.

– До послезавтра не получится.

– Почему? Ведь товар ваш.

– Хорошо. Послезавтра. Утром. В десять часов вас устроит?

– Устроит.

– А деньги?

– За деньги пусть ваша голова не болит. За деньги пусть голова болит у покупателя. У меня.

– Значит, до послезавтра?

– До послезавтра...

Неужели все-таки у них что-то есть? Или... В любом случае до продавца можно добраться только через посредника. Пусть даже через или... Другого выхода нет.

Глава 14

Безработный Сидорчук Митрофан Семенович целыми днями сидел дома. Один. С утра до ночи сидел. Как сыч. Как впавший в зимнюю спячку медведь.

– Ну в магазин-то он выходит? За маслом, молоком, картошкой, хлебом, наконец? – интересовался начальник президентской охраны. – Или святым духом питается?

– За хлебом выходит, – отвечал старший группы наружного наблюдения, – раз в день. Покупает в одном и том же магазине. Примерно в одно и то же время. Покупает и возвращается обратно домой.

– К нему кто-нибудь приходит?

– Практически нет. За пять дней наблюдения: почтальон, доставляющий телеграммы, ошибся адресом. Агитатор. За какую-то из партий. Сборщик подписей в поддержку кандидата по 111-му избирательному округу. Соседка из квартиры напротив. Просила соли.

– Все?

– Все.

– Почтальона, агитатора, сборщика подписей проверили?

– Проверили. Все чисто. Почтальон работает в 217-м отделении связи. Давно работает. Лет шесть. Телеграмма была предназначена для Петрова Юрия Владимировича, проживающего по адресу: Зеленая, 20-44. Петров Юрий Владимирович работает в органах милиции после демобилизации из армии. Три года работает.

Агитатор – пенсионер. Член партии Народное Собрание. После известного адреса обошел еще около сорока квартир. Проживает...

Сборщик подписей Семенов Михаил Иванович. Студент. Подрабатывает на избирательном участке номер 96. Проживает...

Соседка по лестничной площадке Самойлова Евгения Семеновна. Одинокая. Муж умер пять лет назад. Не работает. Проживает по данному адресу более пятнадцати лет...

– Других контактов не было?

– Других не было.

– А на улице?

– Тоже ничего подозрительного. Но на всякий случай несколько входивших в контакт с наблюдаемым лиц проверили.

Трофимов Анатолий Иванович...

Михно Лев Григорьевич...

Самохина Зинаида Макаровна...

– А пропуск? Я просил узнать, кем и когда был выдан? Кто за него вносил ходатайство?

– Пропуск на имя Сидорчука Митрофана Семеновича никогда не выдавался, – ответил офицер, разрабатывавший данное направление.

– Как не выдавался?

– Не выдавался.

– Вы не ошибаетесь? Может, что-нибудь перепутали? Или недоглядели?

– Никак нет. Пропуск на имя Сидорчука Митрофана Семеновича не выдавался. Мы отсмотрели списки за три года.

– А как же он... Черт! Где же он тогда его получил? Подчиненные начальника охраны Президента молчали.

– С охраной, которая на подходах, которая проверяет документы, беседовали?

– Так точно. Беседовали.

– Ну и что?

– Ничего. Они утверждают, что никаких отличий не заметили. Иначе бы задержали предъявителя. Говорят, что пропуск как пропуск. Никаких отличий. Все как положено.

– Мать твою! Где же он его взял?

– Может быть, подделка?

– Какая подделка? Там десять степеней защиты! И периодическая смена. Впрочем... Вполне вероятно, что все десять степеней не работают. Что с течением времени охрана устала, подходит к исполнению обязанностей формально. Народу-то за день проходит сколько! В подобных условиях осмотр может быть формальным. Почему бы и нет.

– Значит, так. Организуйте проверку несения службы внешнего и всех прочих колец охраны.

– Всех?

– Нет. Только тех, кто досматривает документы. Пошлите пару человек с липовыми, но максимально похожими пропусками. В самый пик прохождения пошлите. Когда толкотня. А сами наблюдайте. Кто лопухнется, пропустит – под трибунал. И на всю катушку. Чтобы другие зрение тренировали. Чтобы не спали на постах как...

– Есть!

– Теперь по наблюдению. Усильте группу парой-тройкой специалистов. Кем-нибудь из тех, кто из бывшего КГБ. Кто всю жизнь смотрит.

И чтобы – в оба! Чтобы ни одну влетевшую или вылетевшую муху не пропустили. Чтобы с каждой полное досье сняли. Аппаратуру звуконаблюдения установили?

– Никак нет.

– Почему «никак»? Когда надо «как»!

– Мы не получали соответствующих распоряжений!

– Вы получили распоряжение разобраться с объектом. По полной программе. Какого ляха вам еще надо? Установить! Причем так установить, чтобы на каждый квадратный сантиметр! Вместо обоев!

– Могут возникнуть определенные трудности...

– Какие трудности?

– Объект практически не выходит из дома. А если выходит, то очень ненадолго. Мы не можем обработать помещение в его присутствии.

– Ну так сканируйте звук со стекол, пока не изыщете другие возможности.

– Данного класса аппаратура может использоваться только с вашего согласия.

– Считайте, что оно получено. Да, и еще, навесьте пару микрофонов на него. Чтобы мы каждую секунду знали, что он делает, с кем и о чем говорит. Ясно?

– Так точно!

– О любых изменениях по данному делу докладывать лично мне!

Ну не нравились начальнику президентской охраны люди, которые неделями не выходят из дома. А если выходят, то сразу – на встречу с Президентом страны. С «папой»!

Не нравятся – и все тут!