Текст книги "Тень Конторы"

Глава 11

К киоску Роспечати подошел неприметного вида человек. Он потерся возле стеклянных витрин, рассматривая обложки книг и журналов, но купил лишь несколько газет.

Свернул их, сунул под мышку и побежал на остановку, где через несколько минут сел в подошедший семнадцатый автобус.

Он сел в автобус, проехал пять остановок, вышел и сунул газеты в ближайшую урну. Все, кроме одной.

Оставшаяся газета была газетой объявлений. Ее он сохранил.

Завернув в ближайший сквер, он сел на пустую лавочку и, пролистнув сразу несколько неинтересных ему страниц, открыл газету на рубрике “Куплю-продам”. Здесь он начал читать очень внимательно, медленно водя пальцем вдоль строк.

Эту газету он покупал каждый день.

В ней он смотрел только одну рубрику. Одну и ту же. Ту, которую смотрел и теперь.

Если не читал он, то читал кто-нибудь другой. Но кто-нибудь – обязательно.

Он прочитал рубрику от первой до последней строчки и, на всякий случай, прочитал еще раз. Одно объявление явно привлекло его внимание.

Неизвестный продавец предлагал для продажи телевизор “Горизонт”, ч/б, почти новый, производства шестьдесят девятого года, в идеальном состоянии, без кинескопа, всего за триста долларов США.

Наверное, это объявление дал какой-нибудь сумасшедший. Или шутник.

Но человек, штудировавший газету, отнесся к объявлению очень серьезно и даже отчеркнул его ногтем. Похоже, ему очень нужен был именно телевизор “Горизонт”, именно шестьдесят девятого года и желательно без кинескопа.

Он вытащил из кармана мобильный телефон и набрал номер.

– Я купил газету, – сказал он.

– Да, есть.

– Насчет телевизора.

– Выезжаю.

Глава 12

Люди всегда следили друг за другом – жены за гулящими мужьями, мужья – за наставляющими им рога женами, бдительные соседки – за гадящими на лестничной площадке жильцами, воры – за квартирами, которые собираются ограбить, сыщики – за ворами...

Жен, следящих за мужьями, и мужей, преследующих жен, видно невооруженным глазом, потому что они прячутся – жмутся к стенам, бросаются в подворотни и подъезды, привлекая к себе всеобщее внимание.

Соседки обычно следят за жильцами, стоя на коленях у дверей своих квартир. Их можно узнать по блеску глаз в замочной скважине и доносящемуся из-за двери сопению.

Но это все так – любительщина.

А есть люди, для которых слежка – работа. Раньше их называли филерами и шпиками. Именно они “садились на хвосты” революционерам, потом контрреволюционерам, потом “врагам народа”, потом шпионам, потом диссидентам, особо крупным валютчикам и цеховикам.

филеров опознать в толпе непросто – они носят обычную, как у всех, одежду, особых, бросающихся в глаза примет не имеют и своим поведением от окружающих не отличаются. Простой человек филера от не филера не отличит. Но может отличить филер. Другой филер.

Когда за филером, ведущим слежку, следит другой филер, это называется – контрслежка.

На нее, на контрслежку, Резидент и рассчитывал! Если киллеры приняли заказ, то они обязательно объявятся возле дома жертвы, чтобы провести рекогносцировку на местности. Просто так, на дурака, они действовать не будут – не те это люди! “Просто так” только перепивший дядя Федя на тетю Машу с кухонным ножом бросается. И то, хоть и до бесчувствия пьян, посмотрит, нет ли поблизости милиционера.

Выстрел или взрыв – это лишь видимая и самая малая часть убойной работы. Жирная точка в конце длинного предложения. Спустить курок – дело нехитрое. Но, до того как его спустить, нужно отсмотреть подходы к “объекту”, проследить маршруты движения, выяснить его привычки, где, когда и с кем он бывает, понять механизм охраны, проиграть возможные сценарии развития событий, подготовить основные и запасные пути эвакуации...

И тут работы не на день и не на два! Прежде чем на конечный эпизод выйти, полгорода нужно на карачках исползать, в каждую щелочку носом сунуться!..

А он их тут будет ждать... И наверняка дождется! Иначе для чего он сюда водку вагонами поставлял?

И Резидент начал ждать...

Но не в смысле – сидеть и ждать. Он ведь не автобус собирался ждать и не девушку под часами. Он – противника ждал! Который тоже имеет глаза и уши и запросто может, если он даст промашку, “срисовать” его, до того как это успеет сделать он. Потому как есть слежка, есть контрслежка, а есть – контрконтрслежка. В общем, как в той пословице про винты и капканы!

Так что расслабляться пока рано, а нужно, как и его противнику, закатать... штанины, встать на карачки и вдоль и поперек излазить все окрестности, сунувшись носом в каждую щелку!

А иначе не получится, иначе он проиграет...

Ну что, поехали?

И Резидент поехал... Поехал по десяти– и шестнадцатиэтажкам. По всем подряд, хотя ему нужны были не все, а лишь те, что стояли возле дома его ликероводочного партнера.

– Инспектор Потягайло, – представлялся он, демонстрируя начальникам жилищных контор большое красное удостоверение. – Проверяем в вашем жилмассиве радиоотражающие свойства домовых кровлей. Как у вас с этим обстоят дела?

– С чем? – пугался красного удостоверения, но еще более командного тона инспектора жэковский начальник.

– С радиоотражающими свойствами, – повторял инспектор. – Вы хоть знаете, какой у вас коэффициент преломления, например, у той вот девятиэтажки?

– Нет, – испуганно мотал головой начальник ЖЭКа.

– Как нет? – поражался инспектор. – Когда у вас последний раз производились замеры?

– Давно... То есть вообще не производились.

– Безобразие! – возмущался инспектор. – Коэффициент преломления есть важнейший показатель проводного состояния воздушной среды! Над вами же самолеты летают! А если, не дай бог, наводка! Если отраженный луч собьет настройку автопилота? Вы понимаете, что может произойти?..

– Понимаю, – кивнул начальник ЖЭКа.

– Я уж не говорю про резервный канал правительственной радиосвязи, который, скажу вам по секрету, проходит аккурат через ваши дворы.

Начальник ЖЭКа побелел.

– Луч, попадая на кровлю, не соответствующую ГОСТу, может преломиться и рассеяться, поступив на приемник абонента в искаженном виде. И кто-то кого-то не поймет. Или поймет не так. И кто за все эти безобразия ответит?

Начальник ЖЭКа отвечать за безобразия в правительственной связи не хотел.

– Я буду отвечать! – успокаивал его инспектор. – Вот этой самой башкой! Значит, поступим так: вы выдадите мне ключи от всех чердаков и крыш, где я проведу соответствующие изыскания. Если выяснится, что с вашими крышами что-нибудь не так, то в лучшем случае придется менять кровлю, а в худшем...

Час от часу не легче... Их же буквально только что, в позапрошлой пятилетке, меняли!

– Естественно, о том, чем я там буду заниматься, – никому. Надеюсь, вы понимаете, что дело касается безопасности государства?..

Начальник понимал.

– Если кто-нибудь будет мною интересоваться, скажите, что приходил... ну, например, пожарник.

Начальник кивнул.

– Тогда попрошу вас расписаться.

– В чем?

– В том, что вы предупреждены об ответственности.

И инспектор достал серый лист бумаги, на котором в углу красовался синий штемпель – “Секретно”.

Начальнику ЖЭКа стало дурно.

– Здесь и здесь.

Начальник расписался. Здесь. И там... Бухгалтерша, заглянувшая в кабинет сразу после ухода визитера, нашла своего начальника в совершенно растерзанном состоянии. Начальник ЖЭКа был всклокочен и почему-то стоял у окна, запрокинув голову и внимательно вглядываясь в крыши домов.

– Кто это был? – спросила бухгалтерша, кивнув на дверь.

– Это?.. Это пожарник...

Осмотром крыш “пожарник” остался недоволен. Ну, радиоотражающие свойства были туда-сюда, и коэффициент преломления тоже в пределах нормы, а вот обзор... Обзор был ни к черту! Максимум, что можно было видеть из слуховых окон, это крышу дома, где жил Семен Петрович, и кусок улицы. Для масштабного наблюдения этого мало.

“Пожарник”, конечно, установил несколько видеокамер, но больше для очистки совести, чем для дела. Решить проблему по легкому не удалось.

Но нет худа без добра – если на “высотках” не смог засесть он, то не сможет и его противник. Подобие задач диктует схожую тактику – им нужно следить за “объектом”, ему – за ними. Он полез на крыши, они тоже полезут. Его обзор не устроил, значит, их тем более не устроит. Они спустятся с небес на грешную землю, чтобы организовать ближнее наблюдение. Он сделает то же самое!

Как видно, на этот раз им придется сойтись вплотную...

Резидент обошел прилегающие кварталы – он искал многоэтажку, выходящую фасадом на дом “объекта”, а в ней сдающуюся внаем квартиру с окнами, глядящими на улицу. А лучше угловую, чтобы сразу на две улицы.

Дом он нашел, а вот квартир – нет.

Никто в том доме жилплощадь не сдавал.

Но, может быть, кто-нибудь хочет разъезжаться с женой, детьми или тещей? Тогда он им с удовольствием поможет с разменом. Даже если они запросят за однокомнатную квартиру две трешки в центре.

Он просмотрел газеты и развесил объявления на столбах.

Ему никто не позвонил. В этом доме жили на удивление дружные семьи и не скандальные тещи.

Тогда, может быть, кто-нибудь согласится свою жилплощадь продать?

Резидент прошел по дворам, пытаясь выведать у сидящих на скамейках старушек, не желает ли кто-нибудь продать ему квартиру.

Таковых тоже не нашлось.

Он готов был заплатить втрое, хоть даже вдесятеро, но чрезмерная щедрость могла привлечь излишнее внимание к персоне покупателя.

– И что это все так наш дом полюбили? – удивлялись старушки. – Позавчера один интересовался, а теперь вы.

Резидент насторожился.

Наверное, это просто совпадение – мало ли потенциальных покупателей квартир бродит по дворам.

Но могло быть и не совпадение. Ему лучше считать, что не совпадение, ему лучше считать, что здесь за пару дней до него побывала “конкурирующая фирма”. Но если это так, то они действуют проворней его!

Теперь о приобретении квартиры в облюбованном им доме, равно как о разменах полуторок на трешки, можно забыть. Если они здесь, то обозначать себя дорогими покупками и заведомо невыгодными разменами опасно. И в то же время нужно поворачиваться шустрее, помня, что лучшие места занимает тот, кто занимает первым.

Нужно как можно быстрее “залечь” под окнами “объекта”, но непонятно, как это сделать...

Есть два способа проникнуть туда, куда тебя не просят, и при этом остаться незамеченным. Один – маскироваться. Примерно так, как это делают насекомые – забираться в дупла и расщелины, принимать форму и окраску окружающей среды, замирать неподвижно, чтобы сойти за ветку. Правда, здесь нет веток... Но можно нырнуть в канализационный колодец, забраться в мусорный бак, залечь в багажнике припаркованной на дороге машины... В общем, прикинуться ветошью.

Но у этого способа есть один минус – отсутствие маневра. Из того багажника или мусорного бака так просто не вылезти. Если уж забрался, то сиди до победного конца.

Правда, есть другой способ маскировки... При котором никуда не залегают и никаких маскхалатов и камуфляжных накидок не используют. Потому что не маскируются. Совсем! А напротив, лезут на глаза. Ведь как считает враг – он считает, что его противник должен прятаться, и ищет его среди тех, кто прячется. А кто не прячется, тот его внимания не привлекает и поэтому остается невидимым.

Что, если так?..

Что, если никаких разменов не совершать и никаких квартир не покупать, а купить дом? Хоть даже тот самый. А лучше не его, а тот, что стоит рядом. Купить весь, целиком. Приобретение целого дома слишком масштабное явление, чтобы кто-нибудь мог догадаться, что эта покупка на самом деле не покупка, а всего лишь маскировка. Вроде того халата, который используют снайперы. Только снайпер напяливает на себя халат, а он наденет дом!

И тогда можно уже не прятаться, можно действовать в открытую. Внаглую. Можно огородить прилегающие территории забором, нанять охрану, чтобы она никого лишнего не подпускала на пушечный выстрел, и делать в своем доме все, что заблагорассудится – хоть телескопы-рефлекторы устанавливать.

Как такая идея?..

Резидент еще раз обошел местность, на этот раз выбирая не окна на улицу, а подходящий дом.

Вон тот домик... Тот домик будет в самый раз – двухподъездный, четырехэтажный, по виду – барак, но стены добротные, кирпичные. Так что если его перестроить, то из него очень даже неплохой особнячок может выйти на одну семью. И что еще очень хорошо, здесь, рядом, идет реконструкция теплосетей – перекопали всю улицу вдоль и поперек, что само по себе неудобство, а еще воду наверняка отключили. А если они не отключили – он отключит, чтобы жильцы посговорчивей были.

Ну что – берем?

Конечно, берем...

Резидент срочно вылетел в один далекий, со старыми театральными традициями, городок. Где прямо из аэропорта отправился в местный драматический театр. Спектакль ему не понравился, а вот отдельные артисты вполне устроили.

Во время антракта в одну из гримерок заглянул незнакомец.

– Продюсер Гольдберг-Айзеншлиц, – представился он.

– А в чем, собственно, дело?! – загремел добротным басом артист в гриме Ричарда Львиное Сердце. Он, похоже, все еще из образа выйти не мог.

– Дело в халтуре, – улыбнулся продюсер.

– Так это совсем другое дело. Заходите, мой юный друг. Располагайтесь, – широким жестом, как будто полцарства дарил, предложил актер.

Расположиться в тесной гримерке было практически негде из-за стоящих тут и там пустых бутылок Продюсер присел на подоконник.

– У вас что, рекламка? – поинтересовался, снимая грим, Ричард Львиное Сердце. – Пиво или памперсы?

– Нет, не пиво. И даже не реклама.

– Сериальчик? – заинтересованно вскинул брови актер. – Тогда я согласен.

– Вы же даже не спросили, что играть!

– Не все ли равно – хоть слоновье дерьмо. Лишь бы серий побольше. Я столько медведей и зайчиков за свою жизнь сыграл, что дерьмо уж как-нибудь Можете не сомневаться.

Актер смял ладонями лицо, сморщился и действительно стал похож на кучу дерьма, разве что без запаха.

– Ну как?

– Поразительно, – восхитился продюсер, причем искренне. Он сам мог сыграть кого угодно, но чтобы ту самую кучу!..

– Сколько за съемочный день платить будете?

– Четыре тысячи, – ответил продюсер.

– Это что, сто долларов, что ли? – произвел быстрый подсчет актер, переведя рубли в доллары, а доллары в литры.

– Нет, не сто. Четыре тысячи. Четыре тысячи долларов...

Актер поперхнулся.

– Скольких человек я должен буду убить? – спросил он.

– Никого. С чего вы взяли? – рассмеялся продюсер.

– С того, что я не народный артист Голливуда. Я провинциальный актер, красная цена которому сто рублей в обед. И хоть дрова заставляй рубить. И ваша фамилия тоже... Простите, как ваша фамилия, запамятовал?

– Гольдберг-Айзеншлиц.

– Ну, в общем, не Спилберг. И этот Неспилберг предлагает Несталлоне деньги, которых тот не стоит?.. Зачем, как говорят в одном приморском городке, вы держите меня за идиота? Хочу напомнить, что играл Пуаро и Шерлока Холмса тоже и кое-чему у них набрался... Если бы вы пообещали двести баксов, я бы счел вас идиотом, но ничего вам об этом не сказал и согласился. Если бы посулили пятьсот, значит, мне предлагают сняться в голом виде в порнофильме. И тоже, наверное, согласился бы. Но вы предлагаете больше. Так что вы мне предлагаете?

– Роль, – честно сказал продюсер.

Актер поморщился.

– Но не в сериале, тут вы правы – в жизни.

– Вы хотите, чтобы я сыграл роль за того, кто, по каким-то причинам, хочет остаться в моей тени?

– Примерно так.

– Тогда я не согласен... За четыре тысячи.

– Почему? Вы только что сказали, что вам красная цена сто рублей.

– В сериале, юноша, в сериале. А вы предлагаете играть мне жизнь! То есть играть лучше Джека Николсона и Мела Гибсона вместе взятых. Играть так, как, может быть, я никогда в жизни не играл. Ведь вам не нужна халтура?

– Нет.

Этот актер был очень сообразительным. Чертовски сообразительным. Опасно сообразительным!..

– Сколько же вы хотите?

– Минимум шесть тысяч и деньги вперед!

– Но шесть – это слишком много.

– Если вы предложили мне такие деньги, то, значит, вам ваш “сериальчик” принесет больше. Вы рискуете только деньгами, я – всем.

Что он имеет в виду?..

– Я не читал вашего сценария, но не исключаю, что мне придется сыграть не только жизнь, но и смерть...

Ах, вот оно в чем дело! Он считает, что его наняли играть человека, которого должны убить. Он просит деньги не за роль – за свою жизнь. Тогда он просит немного.

– Хорошо, пусть будет шесть.

– Тогда ступайте, мой юный друг, я должен собраться с мыслями, – величественно сказал актера указуя на дверь.

– Только один уговор... – начал продюсер.

– Вы хотите, чтобы я молчал, – понял его без слов актер. – Увы, я не могу вам этого обещать, потому что артисты не умеют молчать, все артисты боталы и болтуны.

Продюсер напрягся. Он уже сказал слишком много. Слишком много для отказа.

– Я не буду обещать вам, что я ничего никому не скажу... Но я обещаю вам: в то, что я расскажу, никто не поверит, потому что я буду рассказывать истинную правду.

Тоже верно. Честный рассказ о шеститысячном гонораре его друзьями-актерами будет воспринят как грандиозная ложь.

– Жизнь, юноша, есть театр. А театр по сути своей – ложь! Если вы хотите прослыть кристально честным человеком – врите на каждом шагу. Если вам надо, чтобы вас считали лжецом – режьте людям правду-матку в глаза. В этом суть искусства и жизни. Я сыграю то, что вы хотите, вы будете довольны. Но я хочу получить от своей работы удовлетворение. Аплодисменты, восторженные рецензии и толпы поклонников мне, я так понимаю, здесь не светят?

– Увы, – развел руками продюсер.

– Тогда я возьму деньгами, – сказал актер. – Когда мы начнем репетировать?

– Прямо сейчас...

Глава 13

Семен Петрович был в трансе. У него срывалась сделка. Потому что пропал компаньон. Совсем пропал – как в воду канул. И бог бы с ним, с компаньоном, но вместе с ним пропал состав водки, который уже был расписан по торговым точкам.

Семен Петрович обрывал рабочие и мобильные телефоны, где ему милый женский голос сообщал, что, к сожалению, ответить на звонок некому, но если кому-то сильно приспичило, то можно поговорить с автоответчиком.

Автоответчик не мог сказать, где находятся вагоны с водкой, и Семен Петрович раздраженно швырял трубку на рычаги.

Вот сволочь, нашел время исчезать!

Оказалось, что Семен Петрович совершенно ничего не знает про своего компаньона. Вообще ничего! У него даже не было его домашнего телефона – только рабочий и мобильный, где засела зловредная баба-автоответчик.

“Как же так получилось? – запоздало расстраивался он. – Надо было дружить с ним семьями, ходить в гости и приглашать к себе”. Почему он не ходил к нему в гости?!

Но сожалеть было поздно – нужно было как-то выкручиваться. Семен Петрович попытался добыть водку сам – он обзвонил несколько десятков ликероводочных заводов и без счету баз. Водка была везде – водки было завались, но стоила она чуть дешевле, чем в магазинах. Много на ней не наваришь. Семен Петрович уже согласен был взять любую паленую продукцию, но не знал, где.

Совместный бизнес без компаньона не шел. Оказалось, что Семен Петрович сам по себе ни на что не годен – он мог только пристраивать дармовую водку. Но кто бы не смог?

Бизнес сыпался...

Семен Петрович расстраивался. Он думал, что отсутствие поставок дешевой водки – главная его проблема.

Он ошибался! Не о водке ему нужно было думать, не о ней сожалеть – совсем о другом!

Но если бы мы могли заглядывать вперед, если бы могли знать наше будущее, мы бы жили по-другому.

Семен Петрович своего будущего не знал и обрывал телефоны, разыскивая неизвестно куда девшегося компаньона, который должен был поставить расписанную по магазинам водку...

Глава 14

– Нет, так не пойдет. Еще раз...

Актер играл “нового русского”, играл как умел. Примерно так, как Ричарда Львиное Сердце – с надрывом, с проверенными на зрителе штампами.

– Плохо, опять плохо. Совсем плохо, – в который раз останавливал его продюсер. – Вы лепите шарж, а нужен живой человек. Понятный окружающим людям.

– А как же тогда малиновые пиджаки и тысячедолларовые галстуки? – не соглашался с предлагаемой продюсером трактовкой актер. – Ведь пиджаки были?..

– Были. И “Мерседесы” тоже. Но не как вызов и символ благополучия, а как признак внутренней растерянности. Представьте обыкновенного советского человека, который в силу стечения обстоятельств разбогател, причем так быстро, что еще не придумал, что ему с этими свалившимися на него деньгами делать. Он еще не умеет строить заводы, тем более что их никто не строит, их – воруют, не научился вкладывать в будущее своих детей, внуков и правнуков, не приобрел вкуса к меценатству. Он просто не знает, что делать с этими миллионами. И поэтому избавляется от них, как от головной боли. Отсюда пиджаки и галстуки... Отсюда жесты, походка, манера общения с людьми. Вы поняли?

Актер кивнул, с уважением глядя на продюсера.

– У вас очень хорошая режиссерская подготовка, – заметил он. – Если не секрет, вы какой вуз заканчивали?

– Не профильный, – улыбнулся продюсер. Лицом. Внутри он не улыбнулся, внутри он разозлился. На себя. На то, что он плохой актер и никудышный режиссер, раз раскрылся, показал себя, свои навыки...

– Вообще-то я по технической части, просто этот материал очень хорошо знаю.

– А-а, тогда понятно, – разочарованно протянул актер. – А я уж думал вас в наш театр переманить.

– Только если продюсером, – ответил продюсер. – Давайте попробуем еще раз...

Актер попробовал... Он ходил, уверенно ставя ноги, садился, поддергивая дорогие брюки, выбирал товар на несуществующих витринах, щелкал пальцами, подзывая воображаемых официантов. И все это он делал плохо. Никуда не годно. Неубедительно.

Он был талантливым актером, Резидент видел его в роли Ричарда Львиное Сердце, где тот играл хорошо, отлично играл, но здесь у него не пошло, здесь он пережимал, фальшивил...

Ричарда – мог, даже кучу дерьма – мог. А то, что нужно, – нет.

Может, он просто не понимает, что нужно играть?..

– Нет, не пойдет. Просто ни к черту! Актер сник. Актеры как дети, им нужна похвала. От критики они киснут, впадают в депрессии и запои.

– Может, вам не хватает знания темы? – спросил продюсер. – Может, вам надо погрузиться в материал...

...В самый дорогой, тот, что на площади, ресторан вошли новые посетители. Два посетителя. К одному устремились официанты и метрдотель, к другому – секьюрити. Хотя оба были одеты одинаково. Одинаково богато.

Первый приподнял бровь, и секьюрити отхлынули назад.

– Вот видите, – тихо сказал первый посетитель. – Вы их не убедили. Это вам не критики – их не обманешь. И дело вовсе не в одежде и обуви. Они “наших” от “не наших” различают не по одежде.

– А по чему?

– По внутреннему состоянию. Вы можете одеться, как арабский шейх, но, если не будете ощущать себя шейхом, вам никто не поверит.

Нате-ка...

Первый посетитель протянул второму какой-то сверток.

– Что это?

– Деньги. Которые вам сегодня предстоит потратить. Вернее, просадить. Это будет нашей с вами игрой – если вы их сможете использовать, все, без сдачи, то вы молодец. Если нет, то ваше место в массовке.

– И сколько их – денег?

– Так, немного – пять тысяч долларов.

– Сколько?!! Это же!..

– Первое замечание. Забудьте, что это ваша пятилетняя зарплата – это деньги на карманные расходы. Ваши расходы. Это чуть больше, чем мелочь. Ясно?

– Хорошо. Я попробую...

– Попробуйте.

Это только кажется, что пять тысяч долларов просадить легко. Нет, конечно, можно, и даже запросто, но только не с психологией нищего. Только если поменять психологию...

– Сколько-сколько? – ахал и округлял глаза посетитель, у которого было карманных пять тысяч баксов. – Они что тут, с ума посходили?!. На рынке то же самое стоит!..

– Мы же договаривались!..

– То есть мне вот это заказывать?

– И это – тоже.

Посетитель заказывал. Сто граммов.

– Почему сто?

– Я больше не съем.

– Ну и что, не съедите – выбросите. В чем проблема?

– Как выбросить?.. Она же стоит!.. Можно, я лучше домой возьму?..

Нет, он определенно что-то недопонимал!..

– У вас есть сто долларов? – спросил первый посетитель.

– Да, кажется, есть.

– Дайте сюда...

Он взял стодолларовую бумажку, аккуратно промакнул ею губы и, скомкав, бросил в тарелку с остатками курицы.

Его собеседник дернулся выручать мокнущие деньги из соуса.

– Руки!..

– Что руки?

– Уберите руки из тарелки! Если вы будете нагибаться за каждой сотенной бумажкой, вы без спины останетесь! Понимаете?

Он понимал. Но... не понимал!..

– Тогда сделаем так – все те деньги, что вы не сможете сегодня истратить – я сожгу. Ясно?

– Ясно.

– Тогда дайте еще сотку.

– Не дам!

– Почему?

– Я лучше их истрачу!.. Официант! Коньяка, икры и устриц! Все по килограмму...

Сжигать деньги не пришлось. Но пришлось выносить из ресторана одного из посетителей. Пришлось выносить секьюрити.

– Эй ты, мордатый – ты тоже иди сюда! – требовал посетитель. Тот, которого вначале не хотели пускать.

Секьюрити на полусогнутых бежал на голос. Принадлежащий тому, кого он вначале не хотел пускать.

– Теперь взяли!..

Посетителя подхватили под руки и понесли к двери.

– Эй вы, полегче, чай, не дрова несете! – покрикивал посетитель. И громко, на весь зал, командовал хорошо поставленным голосом: – Лево руля! Так держать!

На крыльце он с трудом встал на свои ноги.

– Ну все, классно... погулял... – сообщил он секьюрити, отрыгивая им в лица пятисотдолларовым коньяком. – Поставьте меня здесь!

Секьюрити поставили и отхлынули в стороны. Посетитель устоял. Но секьюрити не отпустил.

– Всем стоять! – гаркнул он. – Строиться! И вытащил из кармана скомканные доллары. Секьюрити споро разобрались по ранжиру и построились в шеренгу. Все они были недавно уволенными из армии офицерами.

– Благодарю за службу! – рявкнул посетитель, пытаясь встать прямо и оттого кренясь и падая.

– Служим!.. – начали было привычно секьюрити. Но осеклись.

А кому служим? В ресторане служим. Хозяину. С приставкой – оглы.

Посетитель приложил к полям шляпы ладонь и стал рассовывать по нагрудным карманам фирменных пиджаков стодолларовые купюры, повторяя одну и ту же странную фразу:

– Лучше тебе, чем в огонь! Лучше – тебе...

Когда его грузили в такси, он пытался стирать пыль с ботинок пятидесятидолларовыми купюрами, всхлипывая и жалуясь всем, что обязательно должен сегодня потратить пять тысяч баксов...

Утром актер обнаружил в кармане двести долларов. Оставшихся от пяти тысяч. И воспринял их по-другому, воспринял не как сумму, равную двухмесячной зарплате, на которую можно прожить полгода, а как почти полное отсутствие денег. Потому что с ними во вчерашнем ресторане делать нечего!..

Он оказался молодец, которому в массовке делать нечего!

Днем актер затоваривался в бутиках.

Вечером играл в казино.

Ночью отрывался в ночном клубе...

Через день он ходил по-другому, чем ходил раньше. Через два говорил не так, как привык говорить. Через три мыслил так, как должен мыслить не имеющий материальных проблем человек.

Все-таки он был хорошим актером, просто ему не хватало знания материала...

– Браво, брависсимо! – сказал восхищенный мастерством перевоплощения продюсер. – Теперь совсем другое дело! Теперь я вам верю!

Перед ним был совсем другой человек – не актер провинциального театра, не Ричард Львиное Сердце и не сыгранная им куча дерьма. Главное – что не куча дерьма!

– Теперь можно считать, что вы готовы... В аэропорт они приехали на взятом напрокат “шестисотом” “Мерседесе”, сиденья занимали в бизнесе-классе. Где актер уже не чувствовал себя чужаком, где он чувствовал себя вполне уютно. Своим – среди своих.

Когда самолет пошел на взлет, он наклонился к своему попутчику.

– И все-таки вы меня обманули, – тихо, в самое ухо, сказал он. – Никакой вы не технарь. Я не знаю, где вы учились актерскому мастерству – вижу, что не во МХАТе и не в Щуке, я не понимаю, где, но там, где выучились, учат очень хорошо. У вас исключительная школа!..

И все-таки он не дурак. Совсем не дурак...

Черт его побери!