Текст книги "Истории, которые не забыть. Избранные повести и рассказы"

Диафильмы и борщ

Однажды произошло сказочное событие. Девочкам мама подарила диапроектор и несколько диафильмов со сказками. Андрюше об этом сегодня во дворе уже всем рассказала Иришка. И просмотр должен был начаться в квартире соседей после обеда.

Дух захватывало от предвкушения этого волшебства. Андрюша прибежал домой и рассказал тёте Ларисе (тоже учительнице), что его пригласили в гости на диафильм. И тут возникло страшное препятствие. Борщ!!!

Здесь необходимо пояснить, что с кормлением Андрея с детства были большие сложности. Проблема называлась – «Губа не дура». Так говорила бабушка, когда Андрей совсем плохо и мало ел обычную пищу. Чаще он отказывался есть и его заставляли из-под палки. Был худенький.

Иногда мог немного поесть кукурузных палочек, присланных из Новосибирска мамой. Корочку горячего хлеба со сладким творожком, конфеты, шоколадку или орешки, кусочек сыра или колбаски. От остального обычно воротил нос.

На утреннике в детском саду. Фото автора.

Кормили его с ремнём. Какая-то из родных тёток возле тарелки с едой клала на стол ремень. И настойчиво предлагала кушать без порки. Мальчик мог сидеть молча целый час или больше, вяло и с неприязнью смотрел на еду, которая остывала. Если это был борщ, то по его поверхности начинали плавать льдины из кружков жира, обжарки сала и всякой такой гадости. В итоге, в Андрея силой впихивали половину тарелки, потом, отругав, отпускали на свободу.

Тетя Лариса сказала, – Хорошо, пойдёшь к девочкам, если хорошо пообедаешь. Иначе никаких тебе диафильмов. Пустую тарелку покажешь, и только тогда смотри свою сказку.

Бабули дома нет и вступиться за ребёнка было некому. Лариса налила в тарелку ненавистный борщ. Усадила Андрея на место пытки за кухонный стол. А сама отправилась в комнату готовиться к урокам.

Время шло. Борщ встал непреодолимой стеной перед волшебством. Нужно что-то делать. Ремня не хотелось. Борща не хотелось ещё больше. И пропустить диафильм тоже было выше человеческих сил.

Голова внезапно лихорадочно заработала. ВЫЛИТЬ!!!

Куда? В помойное ведро? В ведро с углём? Заметят. Куда?!!! Андрей осмотрел кухню. Можно было в печку. Но опасно. Лариса услышит звон кругов с печки, тогда ремень, поставят в угол и празднику конец.

Возле стола стоял древний кухонный комод с посудой, бокалами в серванте и всякой хозяйственной утварью.

Если незаметно вылить между стеной и комодом, то враги могут и не заметить.

На цыпочках, осторожно и тихонько мальчик встал на табуретку и через край опорожнил всю тарелку борща за стену комода. ПОБЕДА!!! Сердце колотится. В голове шум. Теперь нужно идти показывать тарелку и врать. Но диафильм с подружками-это просто счастье.

– Тетя Лариса, я доел. – как-то сдавленно, и немного не своим голосом прокричал Андрюша с кухни.

– Не может быть… Неси тарелку сюда…

Было очень – очень страшно. Пора на казнь.

Лариса сидела на диване в зале, вся обложенная тетрадками своих учеников. – Показывай.

Тётя внимательно осмотрела посуду. – Куда дел борщ, ИвАнов сын? – строгий учительский голос заставил Андрея покраснеть.

– Скушал, – прошептал мальчик.

– Ты его вылил, у тебя на лбу написано.

Читать мальчик ещё не умел. Но буквы в книгах видел. Сразу представилась картина. На лбу огромными чёрными буквами написан смертный приговор – «ОН ВЫЛИЛ БОРЩ ЗА КОМОД!!!»…

– Смотри мне в глаза. – Лариса ждала смерти мальчика.

Андрей медленно проваливался сквозь пол… Спасти его могла только ласковая рука бабули. Но бабули не было.

– Иди за мной, – Тётя, не выпуская из рук тарелку, пошла на кухню. Заглянула в помойное ведро. Потом внимательно оглядела ведро с углём.

– В печку что ли вылил? – палач продолжал пытку.

– Нет. Я его съел, – вторично соврал мальчик.

– Ты не мог его съесть. Я вижу, что ты его вылил через край. Признавайся куда…

Андрюша молчал. Он не сообразил, что по краю тарелки видно, что борщ был вылит. А, если догадается заглянуть за комод, то я умру.

– Ладно. Иди. Долго у соседей не сиди. После сказки сразу домой. Но, куда же ты его дел? – Тётя задумалась, но не смогла сдержать улыбки.

Ужас того, что преступление рано или поздно, но всё равно вскроется, преследовал мальчика всё детство. Особенно жутко было перед сном. Андрей рисовал картины, как семья начинает ремонт на кухне. Отодвигает комод. А там!!! ОКЕАН БОРЩЕЙ!!! Потому, что теперь раз за разом тарелки выливались именно туда. Всегда, когда никого из родных не было на кухне, это повторялось.

Но сейчас, счастливый и окрылённый Андрюша вприпрыжку бежал к соседям. Там собрались уже ребятишки не только из нашего дома. А многие, даже с нашего двора.

Готовился волшебный кинозал, на стену натягивали белую простыню. Сейчас потушат свет, и волшебник покажет чудо. Чудесный светящийся аппарат наготове стоял на тумбочке.

Все затихли. Прекратились даже счастливые смешки.

Андрей от радости на время совсем забыл о своём преступлении… Но преступления только начинались…

Начало мышления

Запомнилось почему-то самое начало работы ума. И первые мои детские мысли.

Год примерно 1970, мне семь лет. У тети Ларисы родилась дочь. Я перестал быть самым младшим в большой семье. Девочку назвали Юлей.

Моя сахалинская семья. Фото из семейного архива.

Мысль такая посетила.

– Она только родилась. А мне уже целых семь. Значит, она проживет дольше меня. На семь лет. И я умру раньше неё. На семь лет. Нет, не может быть! Я вообще никогда не умру.

Сейчас понимаю, что довольно странное мышление для семилетнего мальчика. Но эта мысль почему-то оставила след в памяти. И за полвека этот след не стерся.

Удивительно устроен мозг. Что-то остается надолго, а что-то стирается почти безвозвратно.

Еще две мысли в детстве пробороздили ум так, что до сих пор ясно помню их.

Первая. Как ни старайся, бесконечность головой не понять. Ну вот, допустим, кончилась наша Солнечная система, и что там дальше? Другие звездные системы, галактики, звездные скопления… А за ними что? Край. А что за краем? И так до бесконечности. Умом это не понять, не обхватить. Ни конца, ни края. Лучше и не думать. И не пытаться. Бесполезно.

Вторая. Если старые люди вокруг умирают, то и я когда-то умру. Как это, умру? Насовсем что ли? Непонятно. Совершенно голову можно сломать, но непонятно. Умру и конец?

Становится почему-то легко и весело. Смешно. Капец, не умру и точка!

Вот такие первые мысли посетили Андрея в раннем детстве. И не забылись в суете обычной жизни. Не стерлись. Прописались в голове на постоянное место жительства.

Вокруг плавной поступью шла Хозяюшка – Жизнь. Своим чередом. Для всех одна. Для всех живая, общая, вечная и интересная. Все жили, все были. И я, как все, как прочий, среди всех.

Так я научился думать. Так закончилось бездумное детское Счастье.

Заработал ум, мышление, но умней я не стал. Стал задумчивым, озабоченным, загруженным. Обычная легкость жизни стала уходить. Как колючки стали колоть нудные понятия «Должен», «Обязан», «Надо»…

Выручали старые добрые подружки-книги. Потом фильмы. Потом друзья, потом гитара, музыка, алкоголь, любови, Армия…

Ещё очень выручал чистый лист бумаги. Не туалетной. Хотя, и он тоже приятно облегчал процесс жизни в теле.

Именно лет в десять понял впервые этот загадочный кайф. Писать что то свое. Для себя. От себя. То, чего раньше не было. Рождалось само. Главное, не мешать. Оно рождается и потом живёт уже своей, непредсказуемой жизнью.

Эта встреча с новой тайной. Откуда берутся на листе новые строчки? Я их только записываю. Руками. Но кто их мне диктует? Ум? А откуда они в уме? Я их туда не складывал. Тогда кто их туда повпихивал? В голове что-ли этот неведомый склад? Или где?

Тайна, загадка, чудо непонятное.

Родилось первое стихотворение. Само. Вылезло на Свет Божий. И готово. Кто его просил вылазить?!!! Записал его. Начало жить своей, отдельной от меня жизнью. Как человек. Как новорожденный ребенок.

Так познакомился с новой дверью. Вошел в неё. И узнал впервые, что все книги пишут, оказывается, самые обычные живые люди. Которые тоже жили, ели, пили, спали, боялись, любили, страдали, болели и умирали. Самые обычные. Вот это ДА!!!

Вот это открытие!!! Одни живут в деревне, доят коров, крутят руль комбайна, стоят у станка на заводе. Сидят в конторе. Служат офицерами. Строят дома. А другие, такие же, пишут книги, сочиняют всю жизнь музыку, танцуют балет, снимают кино. Они не особенные. Они тоже из обычного мяса и костей. Они простывают, болеют, как все, напиваются, и ходят, как все, в туалет. По маленькому, и по большому. И Достоевский, и Лев Толстой, и Пушкин, и Гоголь… Все в туалет бегали…

Тут вдруг вспоминается простой ответ моей мудрой бабушки. Я серьезно спросил её года в четыре.

– Бабуль, а девочки что? Тоже какают?

– Нет, Андрюш. Из под девочек мышки носят. – Также серьезно ответила бабушка.

Ну, никак не мог в детстве представить, что такие божественные и чистые создания, как девочки, тоже могут ходить в туалет, как все обычные люди…

Ну что ж… Издержки женского воспитания… И это тоже прошло…

Там, где живёт Бог

Городок Чехов ютится в долине между трёх сопок, а четвёртой стороной выходит на Татарский пролив Охотского моря. Если встать лицом к морю, то справа сопка, на которой наблюдательный пост пограничников. Пограничники постоянно смотрят в трубу на море. У них есть автоматы. А слева сопка, на которой стоит вышка нашего телеретранслятора. Это самое волшебное и таинственное место.

Вообще на острове Сахалин самая чудесная и удивительно красивая природа. Лопухи растут выше человеческого роста. Стоит целый лес таких огромных зелёных зонтов. Под ними можно ходить, бегать и прятаться от дождя. По маленькой мелкой речушке, которая течёт прямо через весь городок, весной спокойно идут на нерест косяки лосося с икрой. В это время ловить эту рыбу нельзя.

Но смотреть можно. Вода от рыбы бурлит, будто закипает. Где-то в верховьях этой городской речки лососи откладывают икру и погибают. А мальки спускаются вниз и попадают в море. По берегу пролива, где мы купаемся и жжём костры, преспокойно гуляют крабы и чайки. Там лежит много масс морской капусты, из которой бабуля варит вкусный суп.

На островных ручьях и сопках часто встречаются непуганые медведи. Они кушают дикий мёд, ягоды, ловят рыбу. Но, обо всём по порядку.

По телевизору в Чехове выбор программ был небольшой. Первая и вторая.

Если вдруг экран начинал мельтешить и сигнал пропадал, то бабуля говорила всегда одну и ту же фразу.

– Ну вот, опять телемеханик напился.

Андрюша сразу представлял сидящего наверху сопки телемеханика внутри вышки, и он пьяный, поэтому телевизор мельтешит, а не показывает.

Однажды, Андрею было уже лет семь, они с другом решили подняться на самый верх левой сопки и вблизи посмотреть на телевышку. Всё своё детство мальчик смотрел на неё только снизу, и она казалась такой далёкой, волшебной, нереальной и таинственной, будто из другого небесного мира. Очень хотелось даже потрогать её руками.

Решили пойти после обеда в субботу. Как раз бабуля попросила внука принести к вечеру свежей морской капусты с берега. Для супа. Тут она была в изобилии. У нас было целых полдня.

Какое-то незнакомое, приподнятое и торжественное чувство охватило ребят, когда они наконец то направились к подножию холма.

Внизу были огромные труднопроходимые заросли лопуха, тростника, разные кусты и деревья. Дальше пошёл плавный подъём вверх. Сопка оголилась, оставалась лишь мягкая трава, цветы, редкие кустики барбариса. Встречались муравейники и гнёзда птиц.

Город виднелся внизу, весь, как на ладони. По дорогам бегали игрушечные машинки, люди превратились в букашек, дома меньше кубиков для игры.

Чем выше поднимались, тем сильней захватывало чувство интереса. Будто приближались к чему-то сказочному, запретному, и очень манящему.

Андрюшка с другом запыхались при подъёме и на середине холма сели передохнуть. Глазели на город и смеялись.

Незабываемое чувство, когда смотришь сверху на родной город. Видишь его весь, сразу и целиком. От начала и до конца. Видишь всё, и так красиво.

Тебя не видит никто. Типа такой невидимка. Смешно было смотреть на вокзал. Там стояли три ниточки поездов. Махонькие и такие далёкие. Людей уже не было видно, но они там есть. Копошатся в своих мелких делах и заботах. Вон наш дом виднеется. А мы поднимаемся на самую верхотуру мира.

Смотреть наверх было ещё интересней. Вдалеке стоит телевышка. Она виднелась как памятник, как какой-то магический постамент. Будто в ней находились чудеса или странные существа из сказок…

Немного передохнув, мальчишки продолжили путь…

Под ногами цветочки душистого клевера, пчёлки жужжат, перелетая с одного на другой. Приятный ветерок. Мы поднимаемся. Уже хочется пить. Воды, конечно, с собой не взяли. А вдалеке море. Огромное, бесконечное. Синее. А мы идём вверх. Небо всё ближе.

И вот она! Красота и Тайна!

Телевышка. Вершина мира, где заканчивается земля и начинается небо.

Телеретрансляторная вышка города Чехова. Фото из архива автора.

Стоим молча. Дух захватывает. Вышка высокая, железная, огромная. Через неё показывают все телевизоры в моём городе.

Бабуля не узнает, что я без спросу приходил сюда. Не надо её пугать и расстраивать. К тому влетит мне по полной. Но, как здесь чудесно и красиво. На все четыре стороны Света простор. Куда ни глянь, мой остров. Моё море. Мой город. Моя Родина. Моё детство.

Андрюша с другом обходят кругом всю телевышку. Трогают руками. Она есть. Она настоящая.

Первая мысль – А как же сюда, на такую верхотуру завезли и установили это железо, этот домик телемеханика?

Бежим смотреть, куда ведёт тропинка от вышки.

Оказывается, с другой стороны горы есть дорога. И машина там проедет. А мы лезли по другой стороне, по целине, со стороны города. Теперь понятно. Даже спускаться вниз неохота. Такая чудесная красота. Здесь уже нет чаек. Здесь другие птицы. Коршуны и ястребы. Они любят высоту. И видят сверху они даже маленькую мышку или рыбку. Иногда воруют цыплят у соседей. Красотааааа!!!

Так не хочется уходить. Но надо. Ещё успеть зайти на берег, к морю, собрать свежую морскую капусту для бабусиного супа.

Напоследок присели на каменную ограду. Посмотрели вниз, на город, на огромный наш остров, на бескрайнее море. Пожевали сочный клевер. Андрюшка высосал три кислых муравья. Можно возвращаться.

Обратно бежим вприпрыжку, вниз под гору. Ноги заплетаются. Падаем кубарем. Катимся по мягонькой траве. Хохочем.

Небо отдаляется, город приближается.

Мой городок детства. Вид с соседней сопки. Фото из архива автора.

Мы ещё долго бродили тихие и счастливые по берегу залива, по нашему городскому пляжу. Собирали сплетения морской капусты. Разговаривали о чём то. И оглядываясь смотрели на вершину, которую мы уже покорили.

Это никогда не забыть. Это чувство детского счастья. Тайны. Волшебства и Чуда… Чистого восторга!

А та волшебная телевышка и до сих пор там стоит. Такая же высокая, красивая и далёкая. Как моё детство.

Она там есть. Я это точно знаю. И когда-нибудь опять к ней поднимусь… Обязательно!!!

Богом целованные
Новелла о людях особенных, чистых по-ангельски, добрых, по-детски простых и прекрасных

С детства заметил в себе одну черту. Во мне всегда вызывали какой-то особенный душевный трепет люди с физическими и психическими отклонениями, недостатками. Инвалиды, люди с детским церебральным параличом, с синдромом Дауна, хромые, глухонемые, заики, умственно-отсталые. Их часто недолюбливали сверстники, насмехались, презирали по-детски жестоко.

Как это объяснить, не знаю. Но, от таких людей я чувствовал, кроме обычной жалости к ним, ещё и какой-то особенный приятный покой, лёгкость и радость. Ощущал какую-то их бесхитростность, простоту, чистоту их больной души и тела. Но, тогда я не понимал, что это за чувства. Обижать и презирать инвалидов я бы никогда даже не смог. Я, наоборот, тянулся к ним, таким странным и одиноким.

Например, в раннем детстве я дружил с Костей. Он был несколько умственно-отсталый. Заторможенный. Над ним смеялись ребята, крутили пальцем у виска, никто с ним не играл и не дружил. Дети дразнили его дураком и идиотом. Но, мне почему-то было очень светло рядом с этим добрым и простоватым парнишкой. Очень спокойно и хорошо. Только повзрослев, я смог понять эти чувства и разобраться в себе.

Мы мало разговаривали. Просто иногда ходили попрыгать по складу брёвен на старом бумажном комбинате. Бегали там. Прятались, смеялись.

Бумажный комбинат в Чехове – это такое волшебное место, где древесину перерабатывают в рулоны бумаги. Там были огромные, просто гигантские залежи леса. Место, конечно, особенное для детских игр и прогулок. Загадочно-необыкновенное.

Какая-то тайна жила во всех этих закоулках, в огромных, массивных залежах деревьев. В норах между стволов, в сумерках сваленных сосен и пихт.

Особенный живой запах древесины, смолы, опилок, стружки. Мы прыгаем по горам из разных стволов. Находимся будто на далёкой безлюдной планете.

Мы любили здесь играть. Фото из архива автора.

Костя часто смущался и улыбался без причины. Мне нравилось слушать его восторженные рассказы хоть о чём. Рассказывал он как то наивно, несколько глуповато, не по возрасту. Он был выше, сильней меня физически. А я был такой худенький и слабый.

Но, так приятен был его тихий голос. Простоватый, спокойный, и всегда очень, очень добрый. Я ощущал с ним тихое равновесие, безопасность. А, может быть, уже тогда в детстве, какое то неосознанное своё превосходство. Но этим превосходством никогда не воспользовался. А наоборот, всегда поддерживал, защищал Костю от насмешек, злых шалостей и грубостей дворовых ребят.

Ещё мы с ним любили просто гулять по берегу моря. В любую погоду. Плеск прибрежных волн, свежий ветерок Татарского пролива. Отвесные строгие скалы ближних сопок. Неспешная ходьба. Сидим у костерка с приятным дымом, кидаем камешки в воду. Чайки кричат. Пахнет океаном, простором и свободой. Вдалеке небо дружит с морем. Горизонт. Над ним красное солнце.

Под ногами песок с камнями, ракушки, обтёсанные морской водой деревяшки. Очень много засохшей и свежей морской капусты. Я любил больше слушать, чем говорить.

Особенно великолепно в шторм, бурю… Море кипело, кричало, рычало, булькало. В небе тоже грохот и хаос. В душе от этой стихии возникал торжественный восторг. Не было страшно. Наоборот, приходил странный покой в душе.

Интересное дело, но рядом с такими людьми у меня от макушки до копчика ощущались волны приятных мурашек. И я совсем замолкал, просто наслаждался. Будто Ангел Небесный был рядом со мной при этих людях. Я чувствовал рядом не только оболочку обычного больного человека, а именно присутствие в нём чего-то чистого, светлого и таинственного. Доброго и божественного.

Потом, уже во взрослой жизни, я заметил, что это всегда так происходит у меня и до сих пор. Порой вижу в церкви, в больнице, на улице или просто в транспорте маленького или взрослого человека с синдромом Дауна. И часто ощущаю что-то необыкновенное. Но такое приятное и тихое. Тёплое и спокойное блаженство. Радостное присутствие Ангела. В этих людях. Целованных Богом. Они странные по-своему, но светлые, безгрешные и очень-очень простые.

Я понял, что если человек лишен чего-то в одном, то Господь обязательно компенсирует этот недостаток в чём-то другом. Справедливое такое Божественное равновесие.

Конечно, не спорю, бывают и озлобленные на весь мир, обиженные и не очень добрые инвалиды. Но, основная масса людей с физическими, психическими или эмоциональными отклонениями – это Богом целованные люди. Светлые, Добрые, Простые, Незлобивые, немного грустные и тихие, но по сути своей душевные и сердечные. Я имею право ошибаться.

Только мой опыт подсказывает, что Господь именно с теми и в тех, кто много страдал, был чего то лишён, здоровья, полноценности или ума, и остался при этом добрым человеком…

Да, если честно, не кривя душой, сказать о себе. То я и сам, хоть и не инвалид, но тоже далеко ненормальный психически. Какой то больной, неприспособленный, наивный. Может поэтому мне и хорошо с такими же…

Положив руку на сердце добавлю, мне с сильно правильными, очень нормальными, успешными и продвинутыми материально людьми немного скучновато, что ли… Не знаю, о чём с ними говорить. О деньгах? О проблемах? О карьере? А зачем?

Над нами одно небо, одно солнце. Воздух в наших лёгких один. Бог у нас такой родной и вечный. Один на всех. Я счастливый и благодарный. У меня для счастья уже всё есть. Вот, такой вот я взрослый, большой мужчина, но одновременно и по-детски счастливый бумбарашка…