Текст книги "Умирать подано"

ГЛАВА 5

– Подождите, подождите, где еще вы найдете такую «тачку» за такую сумму? Вы проверьте, проверьте. Крылышки новенькие, стоечки… Подвесочка – конфетка.

– Начинка у вашей конфетки подпорчена.

– Зря, вот это вы зря. Пятьдесят тысяч на счетчике, движок в Германии собран, а у них говна не делают.

– Что, движок не родной?

– Почему не родной? Просто собран в Германии. Берите, берите машину. Завтра ее уже не будет, впрочем, я могу для вас придержать, если решите подумать. Четыре тонны за такую красавицу – это просто даром. Да-ром.

Покупатель покачал головой, уперся в капот, несколько раз качнул машину и, ничего не ответив, отправился дальше.

– Не лох, – кивнув на него, сказал Витька Плахову.

– Может, «бабок» просто нет.

– Не было бы «бабок», суетился бы, меньжевался. Прикидывал бы, где взять. А тут сразу отвалил. Просек, что дерьмовая «тачка».

– Почему?

– Видите, она в тени стоит, а не на солнце. После аварии. И чтобы не менять стоечки, их пластилином обмазали да закрасили из баллончика. Полчаса на солнце, и потечет крыша. Ха-ха… Тут еще и не такие фокусы мастрячат.

– И что, покупают?

– ~ А то. Не будь лохов, не было б и кидал. Плахов еще раз посмотрел на публику автомобильного рынка. Никакого принципиально-г0 отличия от того же продуктового базара.

Предложения, торги, споры, деньги, суета. Карманники, лохотронщики… В автомобильном ряду девять машин, с виду довольно пристойных. Две иномарки, остальные – наши. Плакатики на лобовых стеклах. Пробег, год выпуска, цена. На травке, в тени воздвигнутого навеса, человек десять продавцов. Как только в глазах посетителя промелькивает хоть искорка интереса, и стайки выскакивает человек и очень располагающим голосом предлагает помощь. Человечку не надо выполнять социалистические обязательства, делать план и соблюдать КЗСЛ. Он работает на себя. Рынок. Надо – спляшет голым на крыше «Жигулей».

Чуть подальше от входа протянулись лавки с запчастями. Наверное, здесь можно купить все, более или менее имеющее отношение к транспорту. Отдельно – автомобильная радиоаппаратура. Постоянный музыкальный фон.

Рынок начинает работу рано, первые продавцы появляются в шесть утра, хотя официальное открытие – в девять.

Игорь, сев на ящик, прислонился к стене. Ночное удалось на славу, поэтому сейчас башка трещала как после трепанации и слипались глаза.

Незатейливый рецепт Виригина от сердечной боли был хорош для таких же незатейливых ситуаций. Плахов же мучился-маялся серьезно. Ночные похождения эту боль притупили, сделав ее из острой ноющей.

Красоток подцепили быстро и без хлопот, благодаря умельцу Виригину. Плахов молчал и изображал грустного героя. «Хата» оказалась притонистого вида, да еще однокомнатной, но все неудобства устранило приворотное зелье. Виригин читал какие-то жлобские стихи, девчонки смеялись. Игорь рассказывал страшилки. Ментами не представлялись. Плахов работал железным дорожником, Илья – фальшивым монетчиком.

После – традиционные танцы, традиционные поцелуи-обнимашки, традиционный… В общем, «либе-либе». Сейшн. На душе не просветлело. Правда, и совесть не мучила, когда утром Игорь пытался вспомнить, как зовут партнершу. Спросил шепотом у Ильи, но тот только загоготал ответ: «Ах, столько, столько сердец разбилось, ах, столько, и сколько их будет, сколько – она не знает сама…»

Перед тем как появиться в отделе, Плахов завернул к своей общаге, принял душ. дернул сто грамм из дежурной бутылки и более-менее пришел в себя.

В отделе нарвался на начальника райуправления Вдовина, заехавшего по каким-то делам.

– Помятый ты какой-то, Плахов.

– Никак нет, товарищ полковник! Ништяк-с.

Ильюха на службе не появился. Игорь для конспирации спросил у сидящих в «красном уголке» оперов из его бригады, где их старший. «Встреча с „барабаном“ у него, после обеда будет».

Отсидев сходку, Игорь собрался с силами, напился воды и пошел на авторынок поболтать с Витькой, знакомым торгашом. Загулы – вещь нужная, даже необходимая, но мокруху раскрывать надо. Не потому, что начальство рано или поздно спросит, а просто потому что надо.

Витька уже ждал на рынке, накануне Плахов по телефону договорился с ним о встрече. Фамилия у Витьки была Монахов, соответственно и кликуха подобралась сама собой: Монах. Витька торговал на рынке мелкой автомобильной чепухой – лейблами для «иномарок», брелоками, игрушками, свечами зажигания. Лоток он ставил не в дальних рядах, а рядом с автомобилями. Человек, только что купивший машину, как правило, сразу становится щедрее и тратит деньги на всякую ерунду типа талисманов на зеркало заднего вида.

Пару лет назад Витька активно практиковал мелкие кражи. С брошенных во дворах «тачек» он снимал эмблемы, дворники, скручивал антенны, которые впоследствии толкал на рынке, но однажды был пойман хозяином «опеля», бит и доставлен в участок.

Плахов, разбиравшийся с материалом, понимал, что за подобные кражонки Монахову не дадут даже условно, но мозги парню прочистил. А после сдал Витьку стоявшей за дверью и плакавшей матери.

Семья Монаховых была вполне достойной: отец – кандидат наук, мать – заслуженный педагог. Родители очень переживали случившееся, искренне удивлялись, не желая верить, что их сын, которому ни в чем никогда не отказывали, мог заняться подобными проделками. Мать после этого несколько раз по собственной инициативе приходила к Игорю, докладывая, что сын взялся за ум и ничего подобного впредь не совершит.

Плахов, твердо помнивший оперский принцип, который гласил, что получать информацию надо отовсюду и использовать для этого следует любую возможность, Витьку в покое не оставил и иногда дергал для «консультаций».

Витька тоже пользовался знакомством, так, по мелочам – повесточку выписать на работу любимой девушке, чтобы не уволили, совет юридический получить бесплатно.

Как обычно и бывает в подобных случаях, «консультации» плавно перешли в стукачество, правда в стукачество не явное, а, если можно так сказать, пассивное. Монахов сам никогда не прибегал к Игорю и не сдавал всех налево и направо удовольствия или выгоды ради. Когда у Плахова возникал информационный голод на автомобильную тему, он дергал Витьку и тонко, уклончиво намекал: «У нас, Витенька, вчера „шестерочку“ голубую увели, не знаешь ли ты случайно, кто?» Иногда Витенька случайно знал. Иногда нет. Все знать не может никто.

Сам Монах после влета не приворовывал, пристроился на рынок, а товар ему поставляли малолетки. Та же лейбла для «иномарки» уходила за пятьдесят рэ, торговля приносила определенный доход, и весь риск теперь сводился к умению быстро свернуть столик при появлении на рынке налоговой полиции или ОМОНа. Впрочем, о предстоящих рейдах на рынке знали как минимум за два дня.

Витьке шел двадцать третий, армию благодаря родительским связям он профилонил.

– На прожиточный минимум хватает? – Плахов кивнул на столик с товаром.

– Мало, конечно, а где сейчас другое найдешь?

– Сколько в месяц выходит?

– Когда как, но баксов двести делаю.

– Как и я, даже больше… Ну ладно, я чего от тебя хотел. Ты человек, знающий рынок, может, подбросишь идейку. Слыхал про трюки в парадняках?

– Еще бы. Мужики каждый день про это трендят. Кто-то свой фигачит.

К столику подошел молодой парень, покрутил брелок, спросил цену. Двадцать.

Игорь подождал, пока покупатель рассчитается с Монаховым, затем поднялся с ящика.

– Давай-ка отойдем. Минут на пятнадцать. Неудобно тут, суета. Попроси мужиков барахло покараулить. Ларек за выходом знаешь? Я там жду.

Витька сменил табличку с угрожающей надписью «В долг и милостыню не даю!» на более мирную «Ушел на базу» и направился следом за Плаховым, озираясь по сторонам, словно опытный шпион.

– Ну и о чем еще мужички трендят? – продолжил тему Игорь в уединенной, секретной обстановке.

– А чего? – Витька сунул в рот сигарету, прикурил. – Все грамотно. «Бабки» на кармане, встреть в подъезде да отбери. Продавцов вон сколько, на кого думать?

– На последнего. На того, кто останется.

– Ну, можно и так, – усмехнулся Монахов.

– Ждать долго, а у меня пенсия скоро. Поэтому соображай, чего я от тебя хочу. С мужичками вашими я, как ты, наверное, знаешь, встречался, не со всеми, конечно. Пытался, как мог, серьезность ситуации объяснить. Еще буду встречаться и еще буду объяснять. Но мужики на откровенность мою плевали и никаких подозрений не имели.

– Понятно, не на того ментовку наведешь, потом вместо машин инвалидные коляски рекламировать будешь.

– Правильно соображаешь. Может, действительно никого не подозревают, но вряд ли. Подозревают и подозрениями делятся. Тьфу, блин, башку ломит.

– Отдыхали, Игорь Романович? Плахов прислонился к ларьку.

– Нет, рейдовали. Ты понял, к чему я?

– Рейдовать вредно. Были, конечно, базары. Есть наметочки, только, Игорь Романович…

– Я тебя умоляю.

– Нас вместе видели. Надо было где-нибудь в другом месте стрелку забить.

– Не дрейфь. Я каждый день тут отсвечиваю и постоянно с кем-то беседую. Не подставлю я тебя, не переживай. Хоть раз подставил когда? Ты от меня ничего плохого не видел. Так что толкуй, какие мыслишки у народа?

Витька наморщил лоб, не решаясь начать.

– Раз заикнулся, выкладывай. Я ж теперь не слезу. Тут мокрухи, а посему подход жесткий. Захочу – завтра ни тебя, ни твоих пацанов-уродов на рынке не будет. А если придется, весь рынок к чертям собачьим разгоним.

– Вообще-то есть мыслишка… Вы будочку слева от входа видели? Там «тачки» оформляют. Ну, куплю-продажу. Там же покупатель хозяину «бабки» передает, а посредник свою долю получает.

Витька прервался, раздумывая, не слишком ли он смел в своих предположениях.

– Дальше, дальше, комрад.

– Чувак-то, который справки-счета выписывает, он же все видит. Хозяева «тачек» одни никогда не приходят за «бабками», только с сопровождением, их не очень-то опустишь, а посредника – запросто. Мужики, короче, на этого оформителя грешат. Либо сам, либо сливает кому.

– Что за злодей?

– Прелов, Димой, кажется, звать. Но все его так – Прелый да Прелый.

– Ну и почему на него мужички думают?

– Во все дни, когда стреляли, он работал. И вообще, не любит его народ.

– Ты прям как на выборах. Народ не любит… За что не любит-то?

– Он год назад на рынке появился, сначала тоже посредником работал, потом борзеть начал, клиентов переманивать, цены сбивать, а тут это не принято, не по правилам. Мужички ему раз объяснили, другой. Он их послал. Это тоже не по правилам – посылать. Ну и получил промеж рогов за борзоту. На время исчез с рынка, а потом в конторке появился. По слухам, Матвеев-Пионер, авторитет, который рынок держит, сам туда его пристроил. Смотрящим. А Прелый – говно по натуре, злопамятный. Он еще тогда мужикам грозился.

– Судимый, не знаешь?

– Не спрашивал. Наколки вроде есть.

– С Прелым понятно, проверим. А еще?

– Я больше не знаю ничего, честно. Вам лучше с Мотылем перетолковать. Длинный такой, в белой футболке. Он вроде бригадира, профсоюзного босса, все непонятки решает.

– Он и Пионеру отстегивает?

– Наверное.

– А кто твой налоговый инспектор?

– Вам-то не все ли равно?

– Было б все равно, не спрашивал бы. Мне хотя бы так, факультативно. Кто владеет информацией, тот владеет рынком.

Витька кисло усмехнулся:

– Вашим же и плачу.

– Каким нашим?

– Ментам. На рынке которые.

– Постовым, что ль?

– Видимо. Сержантам. Плахов зевнул.

– Этим можно. Пайковые срезали, санитарно-курортные убрали, кроме почетных грамот, никакого материального интереса. А жрать надо. Да семьи кормить. Согласись, не грамоты ведь женам таскать? А так они мужики хорошие. Ты плати аккуратно, не уклоняйся.

– Уклонишься тут.

– Значит, больше ничего не знаешь… Плохо, Виктор, моя на твою надейся, а твоя мою больно огорчать.

– Я ж говорю, у продавцов своя тусовка.

– Как часто «тачки» уходят?

– Ну, это угадать невозможно. Иногда за неделю ни одной, а бывает, в день по три.

– Ты понял, к чему я это спросил?

– Примерно. Просигналить?

– Именно. По возможности сразу, как только засечешь, кто взял «бабки». Телефон видишь? Из него и просигналишь.

– Тот телефон только жетоны жрет, специально для этого и поставили.

– В общем, найдешь, откуда брякнуть. Поможешь – озолочу. Постовым, по крайней мере, платить не будешь. Да, и по возможности обойдись без рекламы. Молодых людей, жующих «Риглиз», можно встретить где угодно. Лады?

– Мне только рекламы не хватало. И так полрынка косилось, как я за вами уходил.

– Лучше идти за мной, чем со мной. Так и передай, если спрашивать будут. Все, ступай к народу, поход на базу закончен. Жду звонка. Очень жду.

Казино «Голден Бокс», что в переводе с иноземного означает «Золотой коробок», неделю назад радушно распахнуло свои скрипучие двери новоблудскому гегемону. От многочисленных заведений подобного рода, имевшихся почти на всех центральных улицах города и ориентированных на денежных клиентов, «Голден Бокс» отличался тем, что был рассчитан на публику категории «Б», то есть униженных и оскорбленных. Вместо пришедших с Дикого Запада бильярда, рулетки и покера здесь культивировались родные развлечения – «коробок», «колпачки» и «очко». Никаких жетонов не было в помине, на кон ставились живые «бабки» либо вещи. Если у посетителя лишних «бабок» или вещей вдруг не оказывалось, он не чувствовал себя обделенным – ему предлагалось сыграть на щелбаны, которые пробивал специально натренированный «щелкунчик», тихо сидящий в дальнем углу рядом о носилками. При входе в казино гегемона встречала служба безопасности в ватниках, перепоясанных солдатскими ремнями, – пара конопатых рыжих амбалов с не обезображенными интеллектом добродушными мордами. Обстановка радовала глаз нарочитым отсутствием роскоши. Изрезанные ножами игровые столы, закопченный низкий потолок, крашеные стены с ржавыми разводами от тянущихся вдоль них труб. Крупье – не слащавые мальчики с бабочками, а разухабистые небритые мужики в потертых пиджаках на голое волосатое тело, сжимающие зубами потухший «Беломорканал» и могущие при случае без лишних церемоний закатать в рожу.

Вместо бара со всякими там виски-мартини – буфетная стойка с греющим душу простоо человека репертуаром: самопальная водяра с мухами, разбавленное пиво, крепленая бормотуха. На закусь – селедочка, соленые огурчики и столовские котлетки. Обязательная ностальгическая табличка: «Помоги, товарищ, нам – убери посуду сам». На эстраде изводил душу баянист, наигрывая шлягеры типа «Степь да степь кругом».

За входом – строгая надпись: «Казино „Голден Бокс“ является частным заведением, и администрация вправе не пускать посетителя без объяснения причин. Посещение казино в галстуке не рекомендуется». Рядом с табличкой красовался портрет основателя и содержателя притона-казино – Аркадия Викторовича Боголепова.

Несмотря на злобные выпады скептиков, «Голден Бокс» за первую неделю существования побил все рекорды посещаемости, что и понятно: кто не любит приобщиться к цивилизации? И кому не хочется, находясь в приятной компании гегемонов, небрежно бросить: «Вчера в казино банк сорвал, чисто-конкретно, шикуем, братишки!» Братишки шиковали, поднимая стакан за здоровье нормального мужика Аркаши Боголепова.

Нормальный мужик Боголепов завернул сегодня утром в свое заведение, находясь в скверном настроении. Для начала в автобусе, куда кандидат втиснулся для сближения с народцем, ему резанули карман и увели трубку-телефон. Там же, в автобусе, он увидел передовицу свежего «Новоблудского вестника», являющегося рупором нынешней администрации. Заголовок до крайности взволновал Аркадия Викторовича – забыв про уведенную трубку, он выскочил из общественного транспорта, пересел в ползущий следом джип и велел гнать к «Золотому коробку».

Купив на лотке газету, он зашел в казино, но был остановлен не признавшими хозяина мудаками-охранниками, которые предложили ему снять «селедку», то есть галстук. Рассвирепев, кандидат Растолкал дуболомов и поднялся в свой кабинет на втором этаже. Прочитав передовицу, он сунул было руку за пазуху, но, вспомнив, что трубка подарена народу, грязно выругался и принялся давить кнопки стоящего на рабочем столе телефона.

– Муха-бляха! Ты видел? Ты, говорю, сегодняшний «Вестник» видел? Херово, что не видел! Тебе, козлу, кто информацию по бесплатным похоронам слил? А ничего! Слушай вот. «Оценив ситуацию и проведя ряд экономических расчетов, я пришел к выводу, что, начиная со следующего месяца, могу гарантировать малоимущим горожанам, а также пенсионерам похороны за счет городского бюджета. Выбирайте – гарантированные ритуальные услуги или кладбищенский беспредел! Мэр города Новоблудска». Я тебя спрашиваю, кто тебе подсунул идею с похоронами и за сколько? Так… Так… За сколько?!! Слушай теперь сюда. Эти вот деньги, которые ты просрал, вернешь в десятикратном размере. За моральный ущерб. Потому что если помощник лох, то и хозяина считают лохом! Мне мои деньги достаются потом и кровью. Какая разница, чьей кровью, я тебе повыдрючиваюсь! Карасев принес статью? Как нет? Он охренел? Чего резину тянет за яйца? Найди его и напряги. Выборы через две недели! Даю тебе час и жду в штабе.

Боголепов швырнул трубку и мрачно уставился на афишу «Золотого коробка». «Народное казино! Работает круглосуточно. В программе любимые народные игры, стриптиз, дискотека, выступления звезд эстрады. Для женщин вход бесплатный, для остальных – тоже».

Аркадий Викторович, вспомнив что-то, резко вскочил со стула и вышел в зал. Заметив директора заведения, кивком подозвал его к себе.

– Когда стриптиз будет?!

Директор виновато показал на двух мужиков, ползающих по сцене.

– Сцена не готова, Аркадии Викторович. Покрытие плохое, скользкое. Вот как ребята сделают…

– Мне плевать на ребят, понятно? Народу нужен стриптиз! У тебя что, «бабок» нет? Найди нормальных рабочих, а не этих забулдыг. Они уже неделю ковыряются. Чтоб сегодня вечером был стриптиз. Девок нашел?

– Нашел. Первоклассные танцовщицы, работали в лучших стриптиз-барах Европы…

– Стоп! Никакой Европы. Не надо нам слепого копирования заграницы. У нас должен быть свой, русский, народный стриптиз, а не гнущиеся на палках тощие размалеванные обезьяны. Под хрен знает какую музыку! Подбери нормальных, дородных баб, и пускай раздеваются под «Мурку» или «Коробейников».

– Хорошо, попробуем.

– Я вечером заеду, проверю. Не будет стриптиза – заставлю самого раздеваться и «Барыню» плясать.

Окинув придирчивым взглядом свое детище, Боголепов буркнул что-то нечленораздельное и вышел вон.

ГЛАВА 6

Внеплановое совещание оперативного состава района, назначенное на двенадцать, породило среди сотрудников массу разных тревожных слухов, особенно в связи с приездом самого начальника управления внутренних дел Новоблудска и главы районной администрации. Ни тот, ни другой пока не прибыли, и собравшиеся в актовом зале опера в течение пятнадцати минут делились соображениями, сплетнями, травили анекдоты и безвозмездно обменивались оперативной информацией. На трибуне уже заняли свои места районный милицейский шеф Виталий Андреевич Вдовин, начальник розыска Юрий Сергеевич Громов и другие официальные лица – в основном представители различных контрольно-организующе-направляющих служб. Мест на трибуне всем не хватило, ибо численность начальства раза в два превышала численность оперсостава, поэтому руководители разместились на принесенных из кабинета стульях.

Структура внутренних органов Новоблудска была построена по схеме, типичной для большинства городов земли русской, но имела при этом и индивидуальные особенности. Река Блуда, делящая город на два района, делила и милицию на два больших райуправления – Северное и Южное. В каждом райуправлении имелось по несколько территориальных отделов.

Координировал работу Главк, размещающийся рядом с вокзалом на тихой тенистой улочке. Ударной силой Главка являлся штаб, где трудилось порядка трехсот опытных офицеров милиции, умеющих в совершенстве пользоваться калькуляторами, а то и компьютерами, на которых подсчитывались основные милицейские показатели.

Помимо штаба, в управе размещались организационно-аналитический, контрольно-ревизионный, воспитательно-методический и другие не менее важные отделы, где несли вахту еще около пятисот опытных офицеров милиции.

Управление уголовного розыска, к коему относился и Илья Виригин, занимало пять кабинетов на последнем этаже и имело в штате целых пятнадцать человек, включая начальство.

Руководство Главка вполне резонно полагало, что благодаря созданной мощной штабной, контролирующей и направляющей поддержке город должен занимать лидирующее положение в России по части борьбы с преступностью. Но увы. Новоблудск по всем показателям находился на предпоследнем месте, опережая только Чечню. У милицейских начальников это вызывало вполне объяснимый гнев и претензии к подчиненным. «Мы для вас все условия создаем, а вы подводите. Нехорошо это, не по-товарищески и не по совести. Будем всех иметь»

Северным райотделом руководил Вдовин, а Южным – временно никто. Прежний начальник южан плохо кончил и сейчас находился в бегах. Влетел он не по традиционной коррупции, а по весьма редкой статье нового кодекса – из-за хакерства. Дело в том, что основным показателем милицейской работы на протяжении последних пятидесяти лет является раскрываемость преступлений. Вся информация из отделов стекалась в городской информационный центр в виде статистических карточек. Там карточки обрабатывались, сведения заносились в компьютер, который и выдавал соответствующий процент раскрываемости. В зависимости от этого процента раздавались звания, премии, медали и ордена.

Шеф южан пару лет назад, видя, что дела в его райуправлении совсем ни к черту, покумекал и нашел самый простой выход из создавшегося неблагополучного положения. Договорился с хакером-студентом и стал платить ему из денег на оперативные расходы, а тот, проникая в систему информационного центра, забивал туда нужные цифры.

Через пару месяцев раскрываемость преступлений в Южном райуправлении подскочила с сорока процентов до девяноста, что поначалу не вызвало удивления – шеф для конспирации уволил ряд заместителей, провел несколько показательных рейдов в выходные дни и устроил проверку в отделах.

Еще через месяц на погоны подполковника упала очередная звездочка, его уже не поднимали на совещаниях для вздрючки, и вообще все было прекрасно.

Вдовин, командующий северянами и находившийся ввиду успехов южан в постоянной опале, рвал и метал. Что за чертовщина – он три шкуры спускает с подчиненных, но выше полтинника раскрываемость в его районе не повышается, а у южных третий год под девяносто! Что, по ту сторону Блуды менты другие или жулики бестолковые все время попадаются?!

Погорел товарищ полковник по-глупому. Хакер-студент потребовал прибавки к жалованью, а оперативные расходы министерство сократило. Платить из своих шеф не собирался, а потому развел перед юношей руками. Юноша тоже развел руками и слил историю в соответствующие инстанции. Но позиции южан в соответствующих инстанциях были сильны, полковника в последнюю минуту предупредили, и он благополучно избег задержания, убыв через черный ход и прихватив казенный позолоченный чернильный набор и чайник «Мулинекс». До настоящего времени шеф так и не вернулся. Сдавать ментов ментам – последнее дело, и хакера арестовали. Чтоб другим неповадно было.

Вдовин вышел из опалы, получил долгожданного полковника и подумывал о продолжении карьеры. Сегодня он, как и все, с некоторой тревогой ждал приезда высоких гостей, гадая, какого черта они решили навестить район.

Гости тем временем запаздывали. Наконец появился глава администрации, а еще минуту спустя и сам папа со свитой. Стульев не хватило, и заместитель по тылу ринулся из залы в поисках мебели.

Когда все расселись, шеф взял слово. Безумный Макс и Мумий Тролль, сидевшие в последнем ряду, поставили тетрисы на паузу.

Для начала генерал напомнил личному составу, какой он раздолбай. В смысле состав, а не генерал. Что таких дармоедов и бездельников еще не видел свет, что в соседнем районе дела гораздо лучше и поэтому надо принимать строгие меры. В районе буйным цветом цветет коррупция, имеют место факты пьянства и утраты удостоверений, от граждан поступают жалобы на отсутствие культуры у сотрудников, в то время как в городе проводится операция «Культурному Новоблудску – культурную милицию». И тому подобные безобразия.

– Игорюх, – шепнул сидящий рядом с Плаховым Виригин, – у меня, кажется, проблемы. По утрам мучительно больно, ну, когда по малому… понимаешь?

– Иди ты! – побледнел Плахов.

– А у тебя как?

– Да хрен его знает, пока вроде нормально. Обычно ведь дня три.

– У меня раньше. Погуляли, блин. А если б я жену… Ну полная засада!

– На фоне общего падения морального духа сотрудников растет пьянство, разврат, грубость, хамство. Сотни граждан, приходя в милицию, покидают ее неудовлетворенными…

– У меня знахарь есть в поликлинике, ничего мужик, – шептал Илья, – но берет много. Стоху.

– Баксов?

– Нет, гульденов. А у меня ни одной заначки. Последнюю с тобой и прогудели. Все из-за тебя – драма, драма… Как чувствовал, что паленые бабы, других надо было снимать. Поймаю, блин, ух…

– А я здесь при чем? Сам кричал – любовь нельзя купить за деньги, но можно купить ее имитацию. Допокупались. Я, может, тоже того… Завтра утречком обрадуюсь.

– Вопиющие факты разгильдяйства, нерадивости, безответственности сплошь и ????? ????? ?????? ? ?????????????. ??? ????????? ???????? ????????????(tm) по всем видам преступлений, разгул уличной мафии и наркобизнеса. За что государство должно платить нам зарплату? И я полностью разделяю позицию центра. Не за что!

– Чего делать-то, Игорюх? «Бабки» нужны. Одолжишь?

– Стоху могу. Рублями.

– Что мне стоха? Мало. «Если бы знать, где мне деньги искать…»

– Еще у кого-нибудь займи.

– Время дорого. Запустишь, потом вообще хана…

– Триппер излечим на любой стадии, даже если ноги отсыхать будут. Не переживай, вон у мужиков перехвати до получки. С получки отдашь. Что, не люди?

– Они сами в долгах по уши. Бля, может, продаться кому? Здоровье дороже совести. А вдруг там еще что-нибудь намоталось? Вроде СПИДа? Все тогда…

– Безопасный секс, безопасный секс – резину небось в ларьке брал? Это ж «секонд-хэнд».

– Может, материалку подпишут? В связи с тяжелым семейным положением?

– У нас материалку подписывают только на свадьбу либо на похороны.

– Ну хоть подыхай!..

– С учетом сказанного, руководство приняло решение сократить денежное содержание оперативного состава за счет пайковых средств, выделяемых из бюджета, а также временно не предоставлять материальной помощи.

– Чего-чего? – Илья посмотрел на трибуну. – Это сколько ж я теперь получать буду? Стоху баксов в месяц? Лихо, как раз триппак вылечить.

– Зато теперь можешь не подыхать. Объявив о финансовом сюрпризе, шеф со свитой быстро удалился с совещания. Глава администрации сообщил, что в местном бюджете денег нет, и тоже отбыл Через пять минут в зале остались только опера и Громов

– Красиво развели, – горько усмехнулся он, – вчера у южан кричали, что по сравнению с нами они в говне. Сказали бы прямо: шахтеры бастуют, надо дыры латать, так оно хоть честно. А тут мы же еще и виноваты.

– Сергеевич, как жить-то? Может, на заявки не ездить?

– Не знаю, мужики. Одно могу сказать – держитесь.

– Сколько ж можно? Вон клерков как собак нерезаных, их бы и сокращали.

– Мы опера, мужики…

Не проронив больше ни слова, Громов, опустив голову, будто боясь смотреть в глаза подчиненных, покинул зал.

Игорь вернулся в отдел в начале третьего. Полчаса опера еще сидели в актовом зале, обсуждая новость. Пришли к логическому заключению: себя не прокормишь – государство не прокормит. Насколько искренними были призывы воспользоваться формой и должностью для личных нужд, сказать было нельзя. Для большинства сидящих эти призывы являлись сиюминутной реакцией, выбросом негативных эмоций, на самом же деле это большинство имело внутреннее табу, порог, через который никогда не переступило бы. Насколько ослабло это табу после сегодняшнего события, покажет только время. Если захочет.

Безумный Макс с Мумий Троллем не сильно переживали по поводу урезанных пайков, они находились под родительской опекой, и вряд ли предки дадут им пропасть.

Игорь раскрыл блокнотик, нашел нужного человека, набрал номер. Человек на том конце к телефону не подходил.

Месяц назад человек, некогда проходивший по одному делу в качестве потерпевшего, предложил Игорю дополнительный приработок – охранять по ночам небольшой магазин. Вневедомственная охрана просила слишком много, частные структуры – тоже, а человек хотел сэкономить. Тогда Игорь отказался, но сегодня решил вернуться к разговору, жрать-то, в конце концов, надо, на призывах «держаться» не выедешь. Да и не воровство это, по большому счету…

Едва Плахов повесил трубку, телефон нанес ответный звонок.

– Слушаю.

– Здравствуйте, а Игоря можно услышать? Молодой, довольно приятный женский голосок показался Плахову знакомым.

– Это буквально он и есть.

– Игорь, привет, это я, Настя. Помнишь?

– Помню, – воспитанно ответил Плахов, хотя на самом деле пока ничего не вспоминалось.

– Мы не могли бы с тобой сегодня увидеться? Обалденно надо.

«Какая-такая Настя? – лихорадочно вспоминал Плахов. – Пора принимать „Тонакан“«.

– Могли бы. Подходи, я до семи на месте.

– Я не хотела бы у тебя, объясню после…

– Злые силы идут по следу?

– Вроде того. Игорь, пожалуйста, мне очень надо тебя увидеть.

– Ладно, увидишь. Даже бесплатно, вход для дам свободный. Где, когда и как?

– Давай в восемь там же… «Настя, Настя… Ну полный провал… Где „там же“?»

– Не, там же не хочу. Далековато. На вокзал подходи и жди возле памятника вождю. Ты во что одета будешь?

– Ну, я еще не знаю, в джинсы, наверное, и в кофту. Какая разница?

– Это я так, профессиональная привычка.

– Ты что, забыл меня?

– Да как можно тебя забыть?! У меня профессиональная память. Как у Йогана Вайса.

– Ладно, Йоган, тогда до вечера. У памятника так у памятника, если сотня метров для тебя далековато. Пока.

Игорь положил трубку. «Может, номером девочка ошиблась? Сотня метров от памятника?»

Игорь глянул на карту Новоблудска, украшающую кабинетную стену.

«На старом месте? Дом престарелых, что ли? Настя, Настя…»

Плахов представил памятник, напрягая мозги вспоминая окружающую обстановку в радиусе сотни метров. Гастроном от слова «гастрит», аптека с «Тонаканом», «Отвертка» с «венерами».. «Отвертка». Ночной клуб. Настя! Это же… Наконец-то! Один диван на четверых. Безопасный секс. Кое-кто уже осознал, кое-кто пока нет. Пока. Может, и встреча поэтому? «Знаешь, Игорек, а у меня СПИД». А-а-а-а!!!