Текст книги "Легенда о Безголовом"

Пашка Пархоменко вразвалочку подошел к лежащему ничком Хмаре, отстранил Андрона, парой коротких пинков заставил пленника раздвинуть ноги и, несильно замахнувшись, пнул его в промежность.

– Чо, Вася, отлил уже или не успел? Так давай!..

Последовал второй удар.

Вой Хмары перешел в визг. Никто из четверки оперов и слова не сказал. А меня передернуло, будто так обращались не с Васькой Хмарой, а со мной.

Позади послышался шум машины. Обернувшись, я увидела приближающийся милицейский «газон» и отступила, чтобы пропустить его. «Газон» остановился у дома Хмары, из кабины выпрыгнул дядька в штатском, и я узнала его: вчера в выпуске телевизионных новостей он был в полковничьей форме, а в титрах значилось: «Валерий Яровой, начальник Подольского РОВД». Короче, здешний главный милицейский чин.

Свидетелем того, что здесь происходило, я была уже не одна: из окрестных дворов выглядывали любопытные соседи, в большинстве – пожилые женщины.

– Жихарь, твою мать, что тут у вас творится? – полковник не вошел, а буквально ворвался во двор. Стас дипломатично промолчал, и я, уже немного зная его характер, не могла не оценить его сдержанность. Вместо него заговорил Гриша, выступив вперед и протягивая начальству изъятое оружие:

– Вот, Валерий Иванович, сопротивление при задержании. Васька, значит… Из обреза…

– Вижу, что не из танка, – рявкнул Яровой. – Почему не доложено? Пархоменко, я тебя спрашиваю! Ты почему не доложил по форме?

Паренек потоптался на месте и пожал плечами:

– Я Жихарю маякнул… Думал, так и надо…

– Ты в милицию думать пришел или работать? – Полковник и Пархоменко были примерно одного роста, но перед начальством парень как-то съежился, и мне показалось, что Яровой нависает над подчиненным как гора. – Ты кому обязан докладывать? Не в курсе, на чьем контроле это дело? У вас тут милиция или клуб отчаянных домохозяек? Ну, с Жихарем у меня будет отдельный разговор…

– Ну чего сразу Жихарь? – миролюбиво пробасил Стас. – Ведь клиента мы загребли? Загребли. Стрелял он в сотрудников милиции? Стрелял. А раз стрелял, значит боится и рыло в пушку. Наш клиент. Ты же наш, Васька?

Андрон и Гриша тем временем подняли задержанного на ноги. Тот тупо смотрел в землю и, казалось, еще не осознал, что с ним произошло.

Я непроизвольно подобралась поближе к забору. Хотя Васька Хмара и был вывалян в грязи, только слепой мог не заметить, что он или еще пьян, или уже пьян. Давать показания в таком состоянии он не может. Любой вменяемый следователь, а тем более судья, не имеет права принимать во внимание его свидетельства. Даже если он добровольно сознается в убийстве… скажем, Джона Кеннеди. А он сознается: тихий и неприметный парнишка Пархоменко совсем не против еще раз пустить в дело свои ноги.

Тут меня снова озарило: мутный мужик, у которого постоянно принципиальные нелады с милицией, вполне способен открыть огонь по осточертевшим ментам даже без видимой причины. Он буквально запрограммирован на это лошадиной дозой алкоголя, которой промыт его мозг.

А вслед за озарением мгновенно возникло подозрение: вот прямо сейчас менты начнут потрошить задержанного, причем не простого задержанного, а того, кто в ходе задержания оказал сопротивление, подвергнув опасности жизни оперов. И, воспользовавшись его состоянием, с легкостью повесят на нетрезвого Ваську Хмару двойное убийство, доложат кому следует о раскрытии резонансного преступления, и уже послезавтра о милиции Подольска все, кого это не касается напрямую, забудут.

– Минуточку! – вырвалось у меня, и, чтобы в следующую минуту не пожалеть о собственной несдержанности, я решительно вошла во двор и сразу направилась к начальнику милиции. На лице полковника, помимо начальственного гнева, нарисовалось изрядное удивление.

– Это что еще такое? Почему посторонние?

– Не посторонние. Прошу! – Я протянула ему адвокатское удостоверение, надеясь, что эта «корочка» все же притормозит эмоции провинциального милицейского начальства. И действительно: Яровой внимательно изучил документ, попытался что-то сказать, но вместо этого невнятно зашипел и вернул удостоверение обратно.

– И что это значит?

– Я – его адвокат, – кивнула я на Ваську.

Теперь глаза округлились и у оперов. Даже Жихарь явно недоумевал. Однако меньше всего понимал происходящее сам задержанный. Он только звучно сопел и время от времени икал, вертя головой туда-сюда.

– С какого это перепугу? – полюбопытствовал Яровой. – И откуда вообще вы тут взялись, госпожа… Лариса?

Ага, уже, значит, «госпожа»… Что ж, давай, солдафон местечковый, учись вести себя с дамами.

– Почему я здесь – мое личное дело. Позже я поясню, если в этом возникнет необходимость. Но, думаю, вам мне не придется пояснять, что всякий задержанный по подозрению в совершении преступления имеет право на защиту. И в отсутствие адвоката имеет законное право молчать, не отвечая даже на вопрос, как его зовут.

– Вы, уважаемая, насколько я понял, частнопрактикующий адвокат. А раз так, представлять интересы своего клиента имеете право только после того, как предъявите подписанный обеими сторонами договор.

– Давайте не будем соревноваться в глубине знания законов, – я улыбнулась настолько любезно, насколько это было уместно в такой ситуации. – Для начала работы достаточно устного соглашения клиента и его письменного заявления, поданного на имя следователя подольской прокуратуры Тамары Комаровой, – при этом глаза Ярового окончательно стали похожи на блюдца, – о том, что он не возражает, чтобы я как адвокат представляла его интересы. Единственное, что может этому воспрепятствовать, – категорический отказ самого задержанного. Василий, вы отказываетесь от услуг адвоката?

Каким бы ни был пьяным Хмара, он не мог не сообразить – происходит что-то явно в его пользу. Потому и заорал: «Нет-нет-нет, адвоката давай!» – и интенсивно закивал.

– А бабла на киевскую адвокатшу у тебя хватит, Васька? – хмуро осведомился Яровой.

Нет, действительно, только я способна ввязаться в такое. Ну кому могло прийти в голову: вместо того чтобы спокойно отсыпаться подальше от столичных дрязг и бывшего мужа, я берусь защищать запойного рецидивиста, у которого нет ни гроша на мои услуги!

Когда Хмару вели в «газон», я перехватила взгляд Жихаря. А затем он мне подмигнул. И несмотря на то, что мое отношение к местным ментам еще не определилось окончательно, я все же получила удовольствие, заметив, каким взглядом одарил напоследок начальник милиции Стаса и всю его компанию, когда они дружно погрузились в мою машину.

Мало того, что я всю малину испоганила, так еще и оперов на задержание вожу. Темная лошадка, классический случай…

С волос Хмары на стол, за которым сидел оперативник, текла вода.

Во дворе райотдела, прямо у гаражей, Ваську выгрузили из «газона» и, несмотря на его протесты, нагнули и принялись поливать ледяной водой из шланга, которым моют машины. Поначалу задержанный орал, но быстро умолк и только отфыркивался.

Посмотреть на это сбежался чуть ли не весь личный состав городской милиции. Было там и несколько женщин разного возраста, и от попытки выразить протест против такого обращения с задержанным меня удержало нежелание выглядеть белой вороной. Тем более что скоро я поняла – в принципе, это необходимо. Четверть часа ледяного душа если не окончательно отрезвили Хмару, то, по крайней мере, привели его в чувство. Теперь он был мокрый с ног до головы и какая-то тетка – райотделовская уборщица, судя по линялому синему халату, – принесла вафельное полотенце и набросила Ваське на голову. Лупоглазый Вовчик под общий хохот кое-как вытер пленника, после чего его повели на допрос.

Перед началом допроса я проследила, чтобы задержанный написал под мою диктовку заявление, и попросила Жихаря доставить этот документ в прокуратуру. Тот сунул бумажку Андрону, и уже через пять минут на мой мобильный позвонила ничего не понимающая Тома. Пришлось в нескольких словах разъяснить ситуацию, и наконец допрос начался – в моем присутствии.

– Ну, Вась, как сам, как жизнь?

– Ничего. Нормалек.

– Ага. Значит, это от нормальной жизни ты в меня картечью садил?

– Я… да я ж не в тебя…

– Ты с пьяных глаз меня с налетчиком перепутал, угу? После вчерашнего вышел на улицу по малой физиологической нужде, а там – вооруженный бандит с целью ограбления. И ты давай самозащищаться. Так и запишем?

Хмара вопросительно взглянул на меня.

– В самом деле, Василий, лучше бы вам рассказать все, как было, – посоветовала я.

– Госпожа адвокат сама все видела, – подхватил Жихарь. – И любезно согласилась потратить на тебя свое время, чтобы ты лишнего на себя не взял. К примеру, не начал утверждать, что палил не из обреза, а из гранатомета.

– Чего это? – уставился на опера Хмара.

– Не сбивайте его. Дайте человеку собраться с мыслями, – встряла я.

– Так какие у тебя там мысли, Вась?

– Чего вам вообще надо? Приходят, ломают дверь, хватают…

– …Стреляют, – в тон ему подхватил Жихарь. – Слушай, Хмара, неохота мне на тебя свое и чужое время тратить. Ты стрелял в работников милиции. Незаконно хранил огнестрельное оружие. После твоих утренних салютов любой эксперт-баллистик подтвердит, что этот обломок охотничьего ружья стреляет, и вполне убойно. Итак, оружие это можно считать боевым. Мы с тобой еще даже не начали серьезный разговор, а у тебя уже две, – он протянул через стол могучую руку с парой растопыренных пальцев, – целых две серьезные статьи. Все, что мог, ты уже сам для себя сделал. Поэтому давай лучше спокойно поговорим. А?

– Ну… О чем?

– К примеру, о том, почему ты пытался сбежать и начал отстреливаться.

Хмара повернул опухшую физиономию ко мне, и в его глазах я прочитала все, что когда-либо знала об отчаянии. Не найдя поддержки, он уронил голову и уставился на красный казенный линолеум.

– Как там Валентина? – сменил тему Жихарь.

– Какая? – буркнул Хмара, не поднимая головы.

– А то ты не знаешь. Хорошо, не буду тебя мучить: гражданка Глубокая. Известна тебе такая?

– Ну, знаю…

– Слава богу! Давно виделись?

– Я что, крестики в календаре ставлю?

– Вчера? Позавчера? На прошлой неделе?

– Вчера меня в городе не было.

– А где ты был? Тебя вроде на рынке видели.

– Может, видели, может, нет… – То ли мне показалось, то ли в голосе Хмары в самом деле мелькнула тень надежды. Хотя я точно знала – засаду возле его дома держали с прошлой среды. А выставили ее через два дня после убийства Николая Дорошенко, недолгого сожителя Валентины Глубокой – зазнобы моего, с позволения сказать, клиента. – Кто, говорите, видел?

С этого момента разговор явно начал интересовать Хмару. Он даже выпрямился на стуле, в его глазах появилось почти осмысленное выражение. Я решила воспользоваться этим, но Жихарь меня опередил.

– Кто видел – я тебе потом сообщу. Меня интересует, был ли ты в Подольске после третьего сентября. Нет, даже раньше – после первого.

– Начальник, серьезно – у меня память на даты не того…

– Ладно, – покладисто кивнул Стас. – Давай с прошлого понедельника начнем. Где ты был третьего?

– Весь день таксовал.

– Так, а во вторник, четвертого? Давай, вспоминай…

– Вроде бы тоже таксовал. В Хмельницкий два раза смотался, один раз в Каменец, там тоже клиентов подобрал…

– Видишь, как складно. Кстати, а где твоя машина?

Хмара вдруг испугался. Причем так явно, что Жихарь заметил этот испуг одновременно со мной и мгновенно переключился:

– Черт с ней, это сейчас не важно. Машина твоя, где понадобилось, там и оставил, правда?

– Ну да…

– А в прошлую среду где ты был?

Я решила вмешаться:

– Секундочку. Василий, вы лучше назовите имена тех, кто может подтвердить, что в такие-то дни видели вас в городе. Пусть вы даже не ночевали дома, это ваше право. Но, если ночевали где-то в другом месте, лучше сказать, где именно.

– Зачем?

– Чтобы свидетели подтвердили ваше алиби. Знаете, что такое алиби? – Хмара кивнул. – Знаете, для чего вам оно? – Хмара помотал головой. – Хорошо. Значит, вы не чувствуете за собой никакой вины?

– Угу. Не чувствую, – согласился мой клиент.

– А в чем ты не виноват, Вась? – вклинился Жихарь. – Даже с Валентининым хахалем не ссорился, не угрожал ему?

– При чем тут…

– Была у вас ссора или нет?

– Думаю, – заметила я, – задержанный может не отвечать на этот вопрос. Разве что у милиции на руках имеется письменное заявление гражданки Глубокой…

Жихарь отмахнулся о меня и рывком поднялся. Затем обогнул стол, прихватив на ходу стул, пристроил его между мной и моим клиентом спинкой вперед, оседлал его и произнес, отчеканивая каждую фразу:

– А теперь слушай меня, Васька. Ты поссорился с тем приблудным с зоны, которого пригрела Валентина. Свидетелей тому – пруд пруди. И ты, Васька, грозился ему башку открутить. Потом его находят с оттяпанной башкой, а ты исчезаешь из города. Это понятно? Поэтому или ты скажешь, где был и кто это может подтвердить, или ко всем твоим утренним подвигам мы пришьем «мокруху» с особой жестокостью. Пока одну, но это еще не все. Сегодня тебе повезло – есть кому за тебя заступиться. Я лично поступок госпожи адвоката не понимаю, но она имеет законное право тебя защищать, а у тебя есть право на защиту. Если не хочешь иметь дело со мной – пойди навстречу своему адвокату и докажи, что крови на твоих руках нет. Меня пока не интересует, с какого бодуна ты начал сегодня стрелять. Я хочу знать, где ты был начиная с позапрошлой субботы до сегодняшнего дня и кто может это подтвердить! Все, мы тебя внимательно слушаем. Как, будет у нас разговор?

Каждое слово опера падало на Хмару камнем, и голова его опускалась все ниже и ниже. К концу монолога Стаса он скорчился на своем стуле и стал похож на щуплого подростка. Я чувствовала: с ним происходит что-то не то, но что именно – понять пока не могла. Василий сначала заметно обрадовался тому, что кто-то в эти дни видел его в Подольске, но теперь ему это явно не нравилось. Однако говорить, где и с кем он был, ему тоже было не выгодно. И стрельбу Хмара начал не из-за пьяного куража – он опасался прихода милиции и ждал ее со дня на день.

– Отведите задержанного в изолятор, – решительно сказала я и, опережая возражения Жихаря, добавила: – Это моя просьба. Ему необходимо отдохнуть и подумать о том, что он сейчас услышал. К тому же он еще не вполне адекватен – это очевидно.

Стас попытался что-то сказать, но вместо этого поднялся и вышел из кабинета. Вернулся он в сопровождении двух сержантов. Те подхватили Хмару под локти и увели. Когда дверь за ними закрылась, Жихарь уселся на прежнее место, закурил и произнес:

– Ну?

– Что значит – «ну»?

– Вы ничего не хотите сказать?

– Только то, о чем вы уже сами не раз подумали. Если человека, которого я считаю своим клиентом, в эти дни, а в особенности в дни, когда были совершены оба убийства, в Подольске никто не видел, это не означает, что в городе его не было. При виде милиции пытался бежать, мало того – отстреливался. Поступок совершенно идиотский даже для пьяного рецидивиста. Если только за ним ничего не числится. А раз Хмара повел себя так, значит рыло в пуху. Только в чьем?

– К чему вы клоните?

– Я думаю, Хмары действительно в городе не было. Неизвестно, куда исчезла его машина, неизвестно – откуда возник обрез. Рецидивист, транспорт, огнестрельное оружие. Это сочетание вам ни о чем не говорит?

Жихарь помолчал, переваривая сказанное. Затем спросил:

– Лариса, вы в самом деле никогда не работали в розыске?

Этот день был на редкость богат событиями.

После того как я оставила Жихаря наедине с его коллегами и служебным телефоном, меня перехватил начальник подольской милиции. Полковник Яровой зазвал меня к себе в кабинет, угостил растворимым кофе и обстоятельно объяснил: замечательно, что киевские адвокаты так заботливо относятся к соблюдению законных процедур дознания, но я во всем этом деле – человек случайный. И именно меня ему тут не хватало после массированной атаки центральных телеканалов и нахлобучек, которые он регулярно получает от начальства всех рангов. А начальства над ним туча: и областного, и министерского. Словом, я не должна ни на что обижаться, а заодно осознать, что мешаю милиции работать.

Позже, уже вечером, Тамара поведала мне о скандале, который Яровой учинил в прокуратуре. Следователь Комарова, видите ли, препятствует расследованию, которое сама же и ведет. И хотя она не в его подчинении, но с мнением начальника милиции ей надо бы считаться. За этим последовала беседа с руководством прокуратуры, но она носила скорее ознакомительно-профилактический характер. Всех интересовала законность моих действий, а также то, кто я такая и откуда взялась в Подольске.

Олег в своих выводах был категоричен: начальнику местной милиции давно пора надрать задницу. Если б не я, менты уже к вечеру раскрутили бы Ваську Хмару, и имели они на это полное право. По неписаному закону тот, кто стреляет в милиционера, автоматически оказывается вне закона, на него не распространяется ни одна из статей декларации прав человека. А Стас Жихарь, между прочим, принял бы в этом процессе самое активное участие, не испытывая ни малейших угрызений совести: стреляли-то в него! Сказано же: две статьи у задержанного уже налицо, нарисовать третью – не вопрос. Стас – отличный парень и дело свое знает, но до ангела ему далеко.

Поздним вечером отзвонился и сам Жихарь. Оказывается, я дала ему «наколку» и указала верное направление. В течение последних четырех дней в разных городках группа неизвестных совершила четыре вооруженных ограбления мини-маркетов. В двух случаях свидетели заметили старые «Жигули». Действовали бандиты одинаково: появлялись перед самым закрытием, двое держали всех, кто в то время находился в торговом зале, под прицелом, третий очищал кассу и сметал с полок дорогой алкоголь – коньяк, виски, джин. Жертв не было, хотя в одном случае налетчики все-таки стреляли в воздух – охранник магазина попытался оказать сопротивление. Все пострадавшие утверждали, что у одного из бандитов имелся пистолет, у другого – обрез охотничьего ружья.

Даты двух ограблений совпали с датами совершенных в Подольске убийств.

Даже если вести отсчет не с третьего сентября, когда было обнаружено тело Дорошенко, а с первого, когда, по данным экспертов, наступила его смерть, все равно у Хмары алиби: первого сентября он с подельниками бомбанул мини-маркет в Староконстантинове, а третьего – в Каменец-Подольском.

Час назад Васька начал колоться, признавая соучастие в вооруженных ограблениях, которые совершались на его автомобиле, и начисто открещивался от убийств. Теперь его поведение окончательно стало понятным. Признать, что он был в Подольске, – значит оказаться первым в списке подозреваемых в убийствах. Доказать свое алиби – разбойные нападения всплывут сами собой. Из двух зол Хмара выбрал, как ему казалось, меньшее, хотя за стрельбу по ментам он получит по полной.

Но меня это уже не должно волновать. Двойное убийство на него не повесят, как бы это ни расстраивало полковника Ярового. Теперь я могу не беспокоиться о судьбе моего так называемого клиента, но Тамаре и Стасу Жихарю придется все начинать с нуля.

Надеюсь, они не в претензии.

Томино семейство улеглось сравнительно рано, да и меня этот день вымотал не меньше, чем остальных Комаровых. Однако среди ночи я проснулась и села на кровати, чего прежде со мной никогда не случалось. Пытаясь понять причину, я снова легла, расслабилась и стала вспоминать, с какими мыслями засыпала.

Что-то там было…

Кажется, что-то, связанное с домом.

Точно, с домом. Тамара, отправляясь укладывать детей, обмолвилась: пора бы мне уже перестать чувствовать себя в гостях. Уж не знаю, по какому поводу она это произнесла и о чем шла речь перед этим, но слово «гости» почему-то зацепило меня будто наждаком. Ну, гостья. Что бы там ни утверждала Тома, как бы она ко мне ни относилась и как бы ни было мне уютно в ее доме, я все равно в гостях…

Ах да, кажется, мы заговорили о моей хронической нелюбви к гостиницам, особенно нашим. Гостиницы и общежития, эти людские муравейники, я и в самом деле терпеть не могу… Так, стоп: ключевое слово – «гостиница». Гостиница – место, где останавливаются приезжие, они же – «гости города». Люди, прибывшие в незнакомые места, где у них нет добрых друзей и знакомых, готовых оказать им гостеприимство…

Вот оно!

Я снова села. Труп Николая Дорошенко идентифицировали даже без головы, потому что он был гостем конкретного человека – Валентины Глубокой. А что тут делал неизвестный, который стал второй жертвой? В милицейской базе данных на него ничего нет, следовательно, он никогда ничего не нарушал. Со стороны местных жителей – ни одного заявления об исчезновении родственника, знакомого, соседа. Или гостя.

Гостя!

Все просто – надо искать в гостинице.

От этих мыслей я не могла уснуть до утра и, когда в Томиной спальне зазвонил будильник, подскочила раньше ее.