Текст книги "Лайбен по прозвищу «Стикс»"

Андрей Ливадный
Лайбен по прозвищу «Стикс»

Стояло ранее теплое утро.

Красноватое солнце только показало край своего тусклого диска над близкой, изломанной остроконечными контурами скал, линией горизонта.

Бледная луна с печальными женскими чертами, которые угадывались на ее округлом лике, истончалась, таяла в светлеющих небесах, зато два ее торопливых собрата быстро двигалась по куполу небес, навстречу встающему светилу, не утрачивая при этом собственного яркого блеска.

Лайбен, сидя на берегу прозрачного ручья, провожал сверкающие шарики лун пристальным, настороженным взглядом. Ему каждый раз казалось, что они должны сгореть в разбухающей на глазах ауре, которую источало встающее солнце, но нет, на закате они появиться вновь и в течение ночи трижды успеют пересечь звездный небосвод, обгоняя свою бледную неторопливую подругу.

Интересно, они в правду мертвые и холодные, как утверждает Уром Бледный? – Подумал он. – Вот бы хоть раз взмыть туда, ввысь и самому посмотреть, что твориться за прозрачной воздушной оболочкой, хранящей жизнь планеты под своим эфемерным покрывалом?…

Пока он размышлял над такой фантастической возможностью, два блестящих, вечно торопящийся куда-то пятнышка медленно растворились в разгорающейся ауре пронзительно-багряной зари.

Нет, небеса конечно же, недоступны. Хотя предания утверждают, что предки могли подниматься туда. Только знания о таких способах перемещения давно утеряны, и некому восстановить их. Мир, демонстрирующий этим утром теплый сонный покой, на самом деле являлся одной необъятной ареной борьбы за выживание, и ее предвечным обитателям не пристало думать о таких пустяках, как небо и звезды.

Лайбен негромко вздохнул, глядя, как искажается его собственное отражение в неторопливо бегущей воде лесного ручья.

Природа вокруг походила на страшную сказку. Большинство образующих лес деревьев были мертвы, их стволы и сучья давно почернели, еще во время столетней зимы, но за последние годы, вместе с ощутимым потеплением, на земле появилась молодая поросль чахлой растительности, которая тянулась к багряному солнцу, цепляясь корнями за размытую дождями почву.

Это еще нельзя было назвать возрождением былой жизни – первенцы, проросшие из чудом сохранившейся в мерзлой земле семян, выглядели низкорослыми, кривобокими, – поди пойми, что перед тобой, росток будущего дерева или недоразвитый побег кустарника?… У Говарда Мудрого сохранилась старая, довоенная книга, с цветными иллюстрациями, повествующая о природе этого региона Земли, но изображения, запечатленные на нетленной пластбумаге, разительно отличались от реальности дня сегодняшнего.

Единственным, что по-настоящему могло порадовать глаз, был бархатисто-зеленый, травянистый склон, который тянулся на полсотни метров от ручья и заканчивался крутым, осыпающимся обрывом, за краем которого располагался широкий, вымытый талыми водами овраг. Слагающая его стены глинистая почва, с вкрапленными в нее глыбами твердых горных пород, легко поддавалась разрушительному действию воды, от чего обрывистые склоны изобиловали оползнями, а на дне оврага постепенно скапливалось хаотичное нагромождение остроугольных каменных обломков.

Когда после долгой зимы, наконец, наступило потепление, бывало, целыми месяцами шли проливные дожди. Потоки мутной воды превращали дно оврага в опасную, вязкую, непроходимую топь, но с приходом настоящего тепла ливни резко пошли на убыль, солнце подсушило землю, глина высохла, отвердела и теперь меж хаотично разбросанных внизу каменных глыб отчетливо просматривалась дорога, которую несколько лет назад проторили дронги.

Куда вел путь этих созданий, Лайбен не знал. Очевидно, дальше в горы, где среди скал наверняка скрывался один из многочисленных входов в подземный мир, но юноша не стремился найти его, справедливо полагая, что существу, рожденному на земле, нечего делать в сумрачных недрах, где по преданию таилась механическая смерть, однажды разрушившая мир и едва не уничтожившая всех людей. Он довольствовался тем, что благодаря его усилиям, дронги прекратили пользоваться этой дорогой, проложив для себя иную тропу.

«Всего зла на земле не уничтожить, как не сосчитать количества ветвей на погибших более века назад деревьях…» – так сказал ему Уром Бледный.

Лайбен не стал спорить, но по-прежнему приходил сюда, успев полюбить дикую, немного зловещую красоту данного места. С тех пор как зимы стали короткими, а лето все более длинным, трава и мох быстро заполонили склон, где раньше можно было увидеть лишь камни, накрепко вмерзшие в растрескавшуюся землю. Ему нравилось сидеть на берегу ручья неторопливо несущего свои воды меж черных стволов омертвевших деревьев, и размышлять о странностях окружающего его мира.

Он хорошо помнил последние годы столетней зимы, – они врезались в память из-за смерти родителей. Лайбен в ту пору был еще слишком неопытен, чтобы помогать им, поэтому он целыми днями сидел в пещере и следил за огнем, пока взрослые надолго уходили из дома в поисках пропитания.

Однажды они не вернулись, а спустя время, вместо них пришел живший неподалеку Уром Бледный. Он принес Лайбену еды и сказал, что его родителей больше нет. По словам Урома их подстерегли в черном лесу дронги, обитатели подземелий.

С тех пор прошло много лет.

Лайбен возмужал, набрался опыта, сам стал охотником, но, как и Уром жил в одиночестве. Он люто ненавидел подземных жителей, и вскоре те научились обходить стороной и черный лес, навек застывший на пологих склонах предгорий, и его ближайшие окрестности.

…Зачерпнув пригоршню воды, Лайбен напился и, подобрав автомат, крадучись подошел к краю обрыва.

Накануне вечером он видел вдалеке неясные проблески, и по его расчетам, вскоре в овраге должны были появиться нежданные гости, впервые за истекший год рискнувшие воспользоваться проторенной когда-то дорогой.

* * *

Он не ошибся в своем предчувствии. Солнце едва начало пригревать, когда внизу показался небольшой отряд дронгов. Из-за узости извилистого прохода, проложенного между нагроможденными как попало каменными глыбами, им пришлось растянуться длинной цепью. Впереди, объезжая валуны продвигалась машина. Плюясь сизым выхлопом и монотонно подвывая на низкой передаче, она медленно ползла по дну оврага, сверху похожая на большого глянцевитого жука с ободранными и помятыми боками.

Лайбен не шелохнулся, считая противников.

Пеших дронгов было восемь, ну еще, пожалуй, трое или четверо наверняка сидели в машине.

Интересно, почему они вновь избрали этот путь? – Подумал он, ложась на живот у самого края обрыва. – Знают ведь, что им тут дорога заказана…

В душе вдруг вспыхнула злоба. Это чувство сидело глубоко, где-то на уровне инстинкта, и получил его Лайбен скорее по наследству, нежели в результате жизненного опыта. Так глубоко, яростно ненавидеть мог умудренный, изломанный жизнью зрелый мужчина, но никак не двадцатилетний юноша. В истоках этой ненависти лежала даже не смерть близких людей, которых он едва помнил. Нет, все было глубже, сложнее, но ему не хватало понимания истинной первопричины рождающихся чувств, чтобы придать своим яростным вспышкам какую-то рациональную основу.

Однако непонимание не мешало ему реализовывать глубоко засевшие в душе позывы, полностью отдаваясь им, за что Лайбен и получил свое прозвище: «Стикс». Уром сказал ему, что так в древности называлась река, отделяющая мир живых от мира мертвых. Река не то уносила души умерших, не то те сами должны были пересекать ее, чтобы попасть в мир небытия, – Лайбену не смог с точность описать суть древнего процесса, даже Говард Мудрый – старик, знающий практически все…

Лайбен сильно сомневался что обитателей подземелий можно причислить к существам, оделенным душой, следовательно, живыми их назвать нельзя, но свое второе имя он действительно заслужил, честно сражаясь с порождениями иного, непонятного ему мира, отправив немалое их количество по ту сторону осмысленного бытия.

Стикс… Это слово звучало как резкий звук активированного затвора.

Вот и сейчас, палец машинально скинул предохранитель автомата, нагретый на солнце пластиковый приклад уперся в плечо, прижавшись к щеке, но Лайбен все еще медлил, разглядывая двухметровые фигуры сквозь прорезь прицела.

Дронги шли в полный рост, не скрываясь, на их телах не было никакой одежды, и они неприятно, матово отблескивали, точно так же, как помятый кузов возглавлявшей колонну машины. Лица дронгов казались одинаковыми, копирующими друг друга, и это вызывало еще более глубокое отвращение к ним.

Настоящие люди так не выглядят.

Лайбен тщательно прицелился и потянул тугую спусковую скобу.

Автомат звонко дернулся в его руках, послав вниз короткую очередь, в глуби оврага, вторя выстрелам, раздался характерный звук прошибаемого навылет металла, и возглавляющего процессию дронга отбросило в сторону, ударив спиной об одну из каменных глыб.

Лайбен сноровисто сменил позицию, ползком переместившись за остроугольный обломок скалы.

Подтянувшись к краю обрыва, он заглянул вниз.

Отряд остановился в замешательстве, застреленный им дронг неподвижно лежал там, куда его отбросили пули, остальные исчадия подземелий рассыпались по сторонам, озираясь вокруг с отчетливым, нервным визгом сервомоторов.

Лайбен знал, – они вооружены, но не станут стрелять, пока точно не зафиксируют цель. Отсутствие паники всегда являлось неоспоримым преимуществом дронгов, и схватка с ним, по сути, являлась противостоянием выдержки и точности.

Двумя упомянутыми качествами металлические истуканы владели по определению, а вот человеку зачастую не хватало хладнокровия, чтобы успешно противостоять им.

Однако в этом смысле Лайбен резко отличался от Урома Бледного или старика Говарда. По неведомой прихоти природы он не ведал, что такое страх. Стикс мог быть рассеянным, мечтательным, любил подолгу сидеть, любуясь оживающей природой, но когда дело доходило до схватки, в нем все будто перерождалось, чувства становились резкими, осознанными, каждое движение, не смотря на вспышки ненависти, несло в себе осмысленность, и это позволяло Лайбену сражаться с машинами практически на равных.

Загадка, на которую он не искал ответа.

Лежа за укрытием, он спокойно наблюдал сквозь небольшую расселину, как дронги внизу тщетно пытаются отыскать врага. Те вели себя странно: сгруппировавшись подле машины, они образовали кольцо, будто хотели прикрыть ее своими телами, и теперь тщетно высматривали затаившегося стрелка, посредством крохотных видеокамер, спрятанных за имитацией человеческих глаз.

Лайбен, глядя на них, едва не рассмеялся. Эти механизмы вели себя глупо, не в пример иным формам боевых машин, противоборство с которыми требовало выдержки, мужества и точного расчета.

Наверное, пришлые, раз воспользовались этой дорогой… да и ведут себя как-то странно. – Мысленно рассудил Лайбен, выпуская две короткие, разящие наповал автоматные очереди.

Один из андроидов повалился вбок, щедро рассыпая снопы искр из пробитого в нескольких местах корпуса, второму пули попали в голову, расколов металлопластиковый череп на неравные части. Куски декоративного кожуха тут же разлетелись в стороны, оставив на месте только нижнюю часть лица-маски с застывшими навек, плотно сжатыми губами, над которыми теперь торчали поврежденные сервоприводы, похожие на гибкие металлические отростки.

Лайбен успел разглядеть последствия своего огня, пока резво переползал в сторону, но в этот раз ему не повезло: под руку попался податливый участок почвы, вниз предательски посыпались комья глины, вперемешку с мелким гравием, и уцелевшие андроиды тут же отреагировали на внезапное движение оползня.

Шорох осыпающихся камней тут же заглушили очереди из автоматического оружия, и пули щедро ударили в гребень отвесного склона, наискось пробивая его тонкую часть.

Лайбен едва успел откатиться от края обрыва, – ему показалось что невидимая смерть выскакивает прямо из-под земли, выбрасывая вверх султанчики рыхлой почвы, одна из пуль чиркнула по бедру Стикса, оставив на нем длинную кровоточащую полосу, другая внезапно вырвалась прямо перед глазами, на миг запорошив их едкой пылью… в воздухе витал сладковатый, тревожащий обоняние запах порванных в клочья травинок…

Стикса здорово разозлил этот запах.

Он уже откатился на достаточное расстояние от предательски осыпавшегося гребня, и противник вновь оказался вне поля зрения. Как он и рассчитывал, андроиды тут же прекратили огонь, понимая, что неведомый стрелок либо мертв, либо ушел за пределы досягаемости их оружия.

Не смотря на удачный исход первых минут схватки, злоба не отпускала, дыхание Лайбена стало частым, прерывистым, он не чувствовал боли, потому что все ощущения сейчас затмевала ненависть к механическим исчадиям, которые уничтожали жизнь в любом ее проявлении, будь то человек, дерево или ласковая, шелковистая трава, чьи семена чудом перенесли столетие непрекращающейся зимы…

Говард Мудрый привил Лайбену трепетное, бережное отношение к пробуждающейся природе и Стикс ни разу не позволил себе сорвать ни одной травинки, только гладил ее, испытывая при этом непередаваемое чувство восторга от соприкосновения с жизнью. В окружении черных осклизлых стволов мертвых деревьев этот зеленеющий склон казался чудом, знамением необратимых перемен к лучшему…

Ладно… – Он перезарядил автомат, чтобы иметь в своем распоряжении полный магазин и побежал вдоль ручья, стремясь опередить группу человекоподобных механизмов.

Он знал, что перебьет их всех до одного, чего бы это ему не стоило.

* * *

Стикс не ошибся. Андроиды потеряли его из вида, и недолго задержались на месте первой, неожиданной схватки. Невосполнимая утрата трех членов группы не пресекла решимости дронгов двигаться дальше, но теперь они выстроились иначе, – три механизма шли впереди, за ними двигалась машина, и еще двое сервоприводных созданий замыкали процессию, постоянно осматривая обрывистые склоны.

Лайбен опередил их и занял позицию у поворота оврага, где дорогу преграждала внушительная каменная осыпь, через которую могли перебраться андроиды, но не сопровождаемая ими машина.

Ждать пришлось недолго. Стикс едва успел успокоить дыхание после быстрого бега, как в глуби сумеречного пространства уже показались похожие на людей фигуры.

Опять идут в полный рост… – машинально отметил он, подумав, что происходящие сегодня события совсем непохожи на те смертельные схватки, что происходили тут прошлым летом. Андроиды вели себя слишком прямолинейно, и это казалось странным. Стикс хорошо усвоил, что все механизмы, которые сумели пережить столетнюю зиму, являлись опасными изворотливыми противниками, – они не только стремились истребить остатки жизни, но и открыто враждовали между собой, вступая в ожесточенные схватки, причина которых поначалу являлась для юноши полной загадкой.

Вообще, до определенного момента своей жизни Стикс многого не понимал в окружающем мире, чаще принимая его такими, каков он есть, пока старик Говард не растолковал ему однажды изначальную суть некоторых исторических событий и вытекающих из них последствий.

…Лайбен прицелился, уже не испытывая той остроты чувств, с которой вступал в бой. Как эти недоделанные роботы сумели продержаться целое столетие, если в их позитронных мозгах не заложено элементарных способов борьбы за выживание? Разве можно так спокойно и тупо вышагивать, когда тебя только что дважды обстрелял неведомый противник?

И, тем не менее, андроиды вели себя именно так.

Стикс подождал, пока три передовых механизма поднимутся на гребень осыпи, и только тогда плавно потянул упругий курок, посылая короткие, разящие наповал безжалостные очереди.

Три металлических истукана (другого определения у Лайбена просто не нашлось) с грохотом повалились назад, машина, затормозившая у неодолимой преграды начала разворачиваться, но Стикс не дал ей завершить маневра, выпустив остаток патронов по двигательному отсеку древнего автомобиля.

Машина дернулась, остановившись, но изнутри никто не вылез и Лайбен решил, что движением транспортного средства управлял бортовой компьютер.

Два андроида замыкавшие колонну попытались обстрелять его из встроенных импульсных автоматов, но их огонь лишь наделал шума. Стикс не сидел на одном месте, он постоянно перемещался, и пока эти бесхитростные болваны осыпали градом титановых шариков преградившую путь каменную осыпь, Лайбен зашел им в тыл, и уже без всяких чувств, равнодушно расстрелял обоих со спины.

* * *

Стикс кое-что понимал в дронгах, поэтому его спуск по крутой каменистой осыпи на дно оврага преследовал двоякую цель: во-первых, он собирался забрать оружие человекоподобных машин, а вернее их конечности, куда оно было встроено, а во-вторых, его раздирало любопытство. Хотелось узнать, на основе каких микрочипов сконфигурировано ядро их позитронного мозга?…

Недоумение Лайбена было вполне объяснимо, – прошло три года с тех пор как он впервые столкнулся в бою с механическими обитателями Земли, и за это время ему еще ни разу не попадался столь неумелый, безыскусный противник.

Странно все это… – Размышлял Стикс осторожно ступая по ненадежному, застывшему в шатком равновесии оползню. Скрепляющая камни глинистая почва давно высохла, растрескалась и крошилась под ногами, скатываясь вниз бесформенными комьями. Конечно, он слышал о том, что до войны на Земле существовало множество самых разнообразных механических созданий, и многие из них не являлись боевыми формами, а служили для иных целей, которые обозначались смутным, малопонятным термином «бытовые», но даже если ему повстречались реликты, принадлежащие к исчезнувшей породе дронгов, Стикс все равно не мог понять, – как им удалось пережить энергетический кризис?

Говард рассказывал ему, что все дронги в своей основе устроены одинаково и разнятся лишь по внешнему виду, да по тем программам, что заложены в них конфигурацией микрочипов. Общими для всех механических обитателей послевоенной Земли являлись и элементы питания, позволяющие машинам «жить». Универсальные энергоносители были рассчитаны на тридцать лет бесперебойной работы, после чего запас активного вещества в них истощался, и элементы следовало менять на новые.

Среди людей, живших в страшную эпоху великого оледенения, тридцатый год ядерной зимы получил название «энергетического криза» так, как именно в эту пору у большинства машин начали иссякать элементы питания.

Среди вечных сумерек, под тяжким пологом клубящейся, пепельной облачности разразился второй акт всемирного апокалипсиса. Машины, господствовавшие на омертвевшей земле, к тому времени уже изрядно обветшали, а энергетический кризис заставил их вступить в жесточайшую борьбу друг с другом.

Начался новый виток истории, когда законы естественного отбора вновь вступили в силу, но теперь они касались не только живых существ, но и кибернетических созданий, среди которых, начиная с тридцать первого года послевоенной эпохи, выживали только сильнейшие.

Лайбен, естественно не застал те ужасные годы, когда машины вдруг начали сходиться в яростных схватках, уничтожая друг друга, с единственной целью – выжить. Победители этих катастрофических единоборств могли совершенствовать сами себя за счет поверженных собратьев, благо все основные узлы машин были стандартизированы задолго до войны.

Естественно, что в охвативших землю сражениях победителями выходили те механизмы, кто изначально конструировался для ведения боевых действий. Они быстро уничтожили все не способные к сопротивлению кибернетические системы и тем самым положили конец делению на классы и виды, – на земле остался только один тип машин. Они конструировали сами себя, и люди прозвали их «дронгами», что в буквальном переводе означало «самовозрождающиеся».

Лайбен сталкивался с самыми причудливыми, разнообразными модификациями четвертого поколения «выживших» кибермеханизмов, которые в поисках источников энергии все более тяготели к подземным глубинам, где аккумулировалось внутреннее тепло планеты.

Среди дронгов, которых Лайбен уже записал на свой счет, были и андроиды, но, не в пример сегодняшней группе, те сражались яростно, расчетливо, не уступая Стиксу ни в скорости реакции, ни в изощренности тактических решений.

…Размышляя таким образом, он достиг дна оврага и посмотрел на пробитые пулями корпуса дройдов.

Чтобы не мучиться сомнениями он подошел к одному из них и быстрыми ловкими движениями вскрыл грудной кожух человекоподобной машины, под защитой которого скрывался главный узел сервомоторов, энергоблок и закрепленная в специальной гироскопической подвеске полупрозрачная сфера позитронного «мозга», включавшая в себя мощное вычислительное устройство и множество программных микрочипов.

Не церемонясь, он расколол ударом приклада оболочку из дымчатого полимерного материала, и наугад извлек из крепежного гнезда несколько микроскопических схем.

Внимательно прочитав нанесенную на них маркировку Лайбен, наконец, уверился, что перед ним самые натуральные реликты. Ни одна из прочитанных цифробуквенных комбинаций даже отдаленно не напоминала маркировку тех чипов, которые ему доводилось извлекать из настоящих боевых машин.

На всякий случай он не стал выбрасывать извлеченные микромодули, а сунул их в карман, решив, что такую необычную находку стоит показать старику Говарду… может быть тот сможет растолковать с кем именно свела Стикса капризная судьба?

Он еще не знал, какие потрясения ждут его впереди…

* * *

Прежде чем приступить к сбору трофейного оружия Лайбен решил осмотреть застывшую у осыпи камней машину.

Пули пробили ее капот, повредив силовую установку, но Стикса интересовал не двигатель, а содержимое салона, поэтому он, не обращая внимания на ядовито-зеленый пар, сочащийся из пробоин, отодвинул в сторону заднюю дверь древнего транспортного средства, и заглянул внутрь.

Он не исключал, что в салоне машины могли затаиться один или два андроида, поэтому держал оружие наготове, но картина, представшая его глазам, оказалась столь ошеломляющей, что он напрочь позабыл обо всем: внутри, скорчившись в неудобной позе на заднем сидении, полулежал человек!..

Его одежда была порвана, руки и ноги скованы силовыми наручниками, несчастный лежал лицом вниз, не подавая никаких признаков жизни, – он либо умер, либо потерял сознание, измученный долгой дорогой.

Лайбен несколько секунд в оцепенении разглядывал серый, порванный комбинезон, длинные спутанные волосы, бледную, обескровленную кисть руки, напряженно потрескивающие статикой синие полоски на запястьях и лодыжках пленника, потом, очнувшись от внезапного шока, осторожно прислонил автомат к помятому борту машины, и полез внутрь.

Заднее сидение оказалось мягким, пружинистым, от него пахло чем-то тревожащим и незнакомым. Раньше Лайбен не сталкивался с подобными транспортными средствами, ему попадались лишь военные образчики техники, а это, судя по всему, был настоящий гражданский автомобиль, сохранившийся с той далекой и нереальной поры, когда люди безгранично владели своей планетой.

Дезактивировать силовые захваты, сковывающие человека по рукам и ногам, не составило для Стикса особого труда. Он знал принципиальную схему аналогичных устройств, применяющихся в конструкции многих механизмов для крепления особо хрупких и важных деталей.

Быстро справившись с маленькими энергоблоками, он бережно взял человека за плечи, и осторожно перевернул бессознательное тело.

Второе потрясение оказалось еще более сильным, чем первое.

Перед ним лежал не просто человек, – то была женщина!..

Можно понять охватившие Лайбена чувства, ведь до сегодняшнего дня он знал лишь двух людей – Урома Бледного и Говарда Мудрого, да еще его память хранила смутные образы отца и матери…

В первый миг он совершенно растерялся, не зная что ему делать. Безвольное тело, облаченное в выцветший комбинезон, моментально приобрело необъяснимую мистическую хрупкость, – Стикс вдруг осознал, что его руки дрожат, отказываясь повиноваться, но это продолжалось недолго. Мысленно прикрикнув на себя, Лайбен сумел преодолеть внезапную робость, и, обхватив мягкое, податливое, теплое тело стал вытаскивать пленницу из машины.

Снаружи царил мягкий сумрак, – солнце еще не успело подняться достаточно высоко, чтобы осветить дно оврага, но даже при таком освещении Лайбен смог понять, что спасенная едва ли отличается от него по возрасту. Кожа ее лица была гладкой, без единой старческой морщины, вот только руки хранили рубцы от ран и ожогов.

Стикс бережно опустил ее на землю, и застыл, напряженно всматриваясь в бледное лицо, остро переживая собственную беспомощность. Весь его жизненный опыт был бесполезен в данном конкретном случае. Лайбен знал, как убить, разрушить, но совершенно не представлял каким образом можно привести в чувство бессознательного человека.

Собственные царапины его не тревожили, Стикс привык относиться к ним со стоическим терпением, зная, что легкие ранения не опасны, и причиняют лишь временный дискомфорт, а от тяжелых увечий его пока что берегла милостивая судьба…

Все эти мысли, чувства выразились одним движением. Он в смятении опустился на колени и, протянув руку, коснулся дрожащими пальцами ее щеки.

В следующий миг произошло нечто невероятное: Лайбен вдруг ощутил на своем запястье железную хватку ее сжавшихся пальцев, и, одновременно с этим стремительным движением, девушка открыла глаза.

Несколько секунд они смотрели друг на друга в полном оцепенении, затем ее потрескавшиеся губы слабо шевельнулись:

– Зачем ты это сделал? – Едва слышно спросила она.

– Что? – Не понял ее вопроса Стикс. Он совершенно перестал владеть собой, его мысли смешались, чувства стали иными, не поддающимися описанию. Он по-прежнему ощущал ее цепкие сильные пальцы на своем запястье, но даже не пытался высвободиться. Это было так странно и необычно, что все прожитое ранее казалось сейчас мелким, незначительным по сравнению с теплом ее руки и взглядом внимательных серых глаз, который вдруг указал ему на валяющиеся поодаль фигуры андроидов.

– Ты спрашиваешь, почему я убил их? – Справившись со смятением, переспросил Стикс.

– Да. – Ответила она.

Он на секунду задумался.

– Тебе было хорошо и удобно? – К Лайбену постепенно возвращалось утраченное самообладание. Одного упоминания о дронгах оказалось достаточно, чтобы его чувства пришли в норму.

Она промолчала, а потом спросила, медленно разжав свои пальцы:

– Кто ты?

Он продолжал смотреть ей в глаза.

– Лайбен. Лайбен Стикс. Человек, к твоему сведению, а не металлический истукан.

– Человек?… – С непонятными нотками в голосе переспросила она.

– Да. Такой же, как и ты.

Девушка опять промолчала, а потом вдруг слабо улыбнулась.

– Выходит ты меня спас?

– Ну… да.

Она кивнула вздохнув. Ни благодарности, ничего, кроме этого равнодушного жеста, констатирующего факт. Подумаешь, ее спасли. – Лайбен до этого еще ни разу не испытывал подкатившего к горлу острого чувства несправедливости. Он просто не знал, что такое «обида», ведь по большому счету обижаться в этом мире ему было попросту не на кого.

– Ладно, малыш… Что сделано, то сделано. – Она села, обхватив руками колени.

– Меня зовут Лайбен. – Повторил он. – И я не собирался тебя спасать. – Добавил Стикс, до конца впитав неведомое ранее чувство обиды. – Откуда мне было знать, что везут дройды в машине? – Резонно заключил он.

– Да, я уже поняла это. – Девушка подняла взгляд. – Можешь называть меня Катрин.

– Это твое имя?

– Да… – Секунду промедлив, кивнула она.

* * *

Странная, неожиданная, шокирующая встреча.

Лайбен даже позабыл о том, что собирался отчленить манипуляторы дронгов с закрепленным на них оружием.

Катрин. Необычное имя резало слух. Впрочем, что он мог знать об именах? Жизнь до сих пор не баловала Лайбена разнообразием встреч с живыми людьми, а представительницу противоположного пола он вообще видел впервые.

Стикс помог ей встать и девушка, оглядевшись по сторонам, опять вздохнула.

– Тебя не нужно было спасать? – Напрямую спросил Стикс, проследив за ее взглядом.

Она повернулась. Глаза Катрин казались на удивление выразительными, словно она могла разговаривать, не прибегая к словам. Сейчас, например, в них читалось невысказанная досада, но уже не обидная, для Лайбена, а наоборот, вызывающая чувство непроизвольной симпатии и сочувствия.

– Это был хороший план… – Загадочно произнесла она, закончив осмотр. – Жаль… – Она сказала это так, словно отсекла уже свершившийся факт, восприняв его как данность.

Лайбен ничего не понимал в ее кратком монологе. Единственный вывод, который напрашивался сам собой, показался ему оскорбительным, кощунственным, и Стикс решил промолчать, лишь прищурился, презрительно гладя на изрешеченные пулями корпуса андроидов.

– Хотел спросить что у меня может быть общего с дронгами?

Стикс вздрогнул.

Да, именно такой мысленный вопрос промелькнул в его голове.

– Это были безобидные механизмы. – Пояснила девушка, но такое утверждение лишь усилило недоумение Стикса.

– Как же ты тогда попала к ним в плен? – Спросил он.

– Сдалась. – Уклончиво ответила Катрин.

– Зачем?

Она повернула голову, и Лайбен увидел усмешку, тронувшую ее губы.

– Хотела узнать, что твориться под землей. – Немного поколебавшись, все же призналась Катрин.

– Ты что? – Стикс не смог скрыть своего изумленного недоверия. – Это же верная смерть. Под землей не бывает безобидных механизмов. – Добавил он, передразнив ее интонации.

Она пристально посмотрела на Стикса и вдруг произнесла, без вызова в голосе, со спокойными, утверждающими интонациями:

– Если твою шкуру не содрала столетняя зима, то это не значит, что ты радикально отличаешься от дронгов, малыш.

Лайбен остолбенел, но теперь не от удивления, а от злости.

– Ты…

– Не горячись. – Она совсем не испугалась того выражения, что застыло на лице Стикса. – Я совершенно не хотела тебя обидеть. Давай просто уйдем отсюда… Куда-нибудь… – Уже без прежней уверенности в голосе добавила она.

Лайбен и не подозревал что есть на свете наука еще более трудная, чем борьба с боевыми дронгами. Оказывается, общаться с человеком едва ли проще, чем одержать верх над самой смертоносной из известных ему машин.

Новые чувства так озадачили Лайбена, что он машинально кивнул, позабыв, что секунду назад едва не задохнулся от внезапного приступа гнева.

– Хорошо. Давай уйдем отсюда. Только не называй меня больше дронгом, договорились?

Она кивнула, протягивая руку, и они вместе стали подниматься по крутой осыпи, выбираясь из оврага.

* * *

– Может, расскажешь что-нибудь о себе? – Спросила Катрин, когда они выбрались из сумеречного пространства на залитую солнечным светом лужайку.