Текст книги "Знак Близнецов"

Андрей Ливадный
Знак близнецов

Время действия согласно Хронологии «Истории Галактики» – 2217 год.

Глава 1
Экипаж

Костер весело трещал, пожирая сухие ветки и озаряя небольшую поляну дрожащими сполохами света. Языки пламени рвались вверх и, словно забавляясь, выхватывали из мрака лица людей.

Пахло соснами…

Антон поднял с земли гитару и стал задумчиво перебирать струны, завороженно глядя в огонь. Стальные нити под его пальцами зазвучали, жалобно и тихо, вторя шуму ветра и шороху ветвей.

Светлана поежилась и придвинулась ближе к Андрею.

Он положил руку ей на плечо. Достал зажигалку, прикурил и глубоко затянулся. Языки пламени отражались в его зрачках, и огонек сигареты то разгорался, то угасал, освещая его лицо.

Ольга встала и посмотрела на собравшихся у костра.

– Ребята, кто идет купаться? – спросила она.

Сергей исподлобья посмотрел на нее и, хмыкнув, отвернулся. Андрей задумчиво глядел в огонь.

Из окружающего поляну мрака вынырнула темная фигура. Виктор Берг вошел в свет костра. В руках он сжимал пластбумажный пакет.

– Оля, ты куда? – осведомился он.

– Купаться… – без энтузиазма ответила она, уже пожалев о своем предложении. Сергей сидел хмурый и ни с кем не разговаривал, думая о своем, а идти одной или в компании с Бергом ей не хотелось…

Казалось, воздух сгущается вокруг каждого из шестерых ребят, самому старшему из которых было чуть больше тридцати, образуя странные коконы отчуждения… Все они были такими разными, что собрать их вместе могли лишь необходимость и обстоятельства.

И все же они были одной командой, по крайней мере формально.

Пальцы Антона сменили ритм движений, и гитара вдруг отозвалась резким, дрожащим аккордом…

 
Нам сказали – вы боги…
И послали к чертям…
Покорять льдисто-звездные дали…
Но на этой дороге,
Без конца и начал,
Мы себя понемногу теряли…
 

– Слушай, Антон, заткнись, а?!

Тот поднял голову.

– А что, Сереж? – Его пальцы вновь извлекали мягкие звуки, словно лаская струны. – Не нравится?

Сергей вздохнул, запахнув полы куртки, и угрюмо уставился в огонь.

– Действительно, «к чертям»… – произнес Андрей, повернувшись к Виктору. – Есть новости, Берг?

– Не-а…

 
…И закончится все,
На задворках Вселенной…
 

Голос Антона окреп.

 
И чужие миры, с ярко-синей травой…
 

– Ну, хватит! – Сергей внезапно вскочил и со злостью пнул ногой костер. – Надоело!

Тлеющие головни разлетелись по сторонам, тут же погаснув. Обнажился тусклый металл каркаса с прожилками оптико-волоконных кабелей, которые и были источником «пламени». Сергей с ненавистью посмотрел на это нехитрое приспособление.

– Проклятый эрзац! – выдохнул он, переведя взгляд с псевдокостра на лица товарищей. – Ну что уставились? Так и будем сидеть вокруг ламп, воображая себя на Земле?! Сколько можно обманывать самих себя?! Мы потерялись! ПОТЕРЯЛИСЬ! – выкрикнул он.

– Ладно, Сережа, кончай истерику, – примирительно сказала Ольга, подбирая бутафорские пластиковые поленья.

– А ты бы шла поплескалась в своей луже! – Он схватил полено и со злостью швырнул его во мрак.

Раздался треск, и иллюзия исчезла, истаяла, словно несуществующий дым искусственного костра. Исчезли запахи и звуки, отключилась голограмма леса, мрак сменился ослепительным светом оранжереи. Вокруг, образуя стены и потолок относительно небольшого отсека, возвышались прозрачные гидропонные баки, где в мутной жиже плавали зеленые водоросли – один из существенных источников пищи и регенерации драгоценного кислорода.

– Дурак!.. – не выдержала Светлана.

Сергей застыл с очередным куском пластика в руках. Его лицо внезапно стало растерянным.

Антон отложил гитару и встал.

– Слушай, Серега, ты надоел! – угрожающе произнес он, сверля пилота холодным немигающим взглядом. – Сейчас получишь по морде и сразу поправишься. Говорят, хорошее средство при клаустрофобии!..

– Тихо! Не заводитесь! – Берг втиснулся между ними, примирительно подняв руки. – Друзья мои…

– А пошли вы все!.. – Сергей оттолкнул Виктора и, не оглянувшись, выскочил из отсека.

– Молодец!.. Испортил вечер и убежал… – грустно вздохнула Ольга.

Вечер действительно был испорчен, хотя и без этой сцены никто не чувствовал себя спокойно. Нервы у присутствующих были напряжены, и на молодых лицах нет-нет да и проскальзывала неуловимая тень страха и беспокойства.

– Так что, Витя? – Андрей встал. – Ничего нового?

– Определяемся… – вздохнул Берг. – Константин Эрнестович корпит в рубке. Весь зеленый уже…

– Короче, заблудились окончательно?

– Не знаю. Какое-то рассеянное скопление звезд. Точнее сказать не могу.

Андрей погасил окурок.

– Ладно, мне через полчаса на вахту, – произнес он, посмотрев на часы. – Увидимся.

Антон посмотрел ему вслед и криво усмехнулся.

– Артист… А куда же мы денемся отсюда? – крикнул он Андрею. – Конечно, увидимся…

* * *

Константин Эрнестович Галанин, командир колониального транспорта «Кривич», тяжело переживал бремя своей ответственности. Ему уже было далеко за пятьдесят, и Галанин чувствовал, что его организм не справляется с теми нагрузками, которые выпали ему за последние несколько суток…

– Константин Эрнестович! – раздался за спиной голос навигатора корабля, Андрея Вербицкого.

Он потер красные от хронического недосыпания глаза и повернулся.

В рубке управления основного модуля «Кривича» было трудно пройти из-за переизбытка аппаратуры. Консоли управления, пульты, компьютерные терминалы громоздились один над другим, изредка перемежаясь экранами обзора и контрольными мониторами. Все это работало: лениво подрагивали сектора световых индикаторов, вспыхивали и гасли искорки контрольных сигналов, автоматически щелкали переключатели, тихо шуршали приводы дисководов и вентиляторы.

Вербицкий сидел за своей консолью. На экране перед ним сменяли друг друга какие-то графики и уравнения.

Галанин умудрился протиснуться между двумя блоками навигационной системы и сел в соседнее с Андреем кресло.

– Что у тебя, Андрюша?

Это отеческое отношение выдавало в нем человека пожилого и интеллигентного, и, глядя на усталое лицо командира, с отеками под глазами, чуть виноватой добродушной улыбкой, трудно было представить, что этот человек налетал больше пяти тысяч часов по Солнечной системе, участвовал в двух марсианских войнах и служил в спецвойсках…

– Взгляните, что я нашел! – произнес Андрей, вместе с креслом отъехав от рабочей панели компьютера, чтобы командир тоже мог взглянуть на экран. Он достал сигарету и мял ее в пальцах, не решаясь закурить в присутствии Галанина.

Константин Эрнестович некоторое время критически разглядывал уравнения.

– Интересно… – наконец произнес он. – Но требует пояснений.

– Это доказательство нашей ошибки, командир, – твердо сказал Андрей, уже дважды перепроверивший результат. Он констатировал факт, и от этого ему было не по себе. – Мы вошли в гиперсферу в указанной точке, пробыли в ней ровно столько, сколько пробыл «Ванкор», но вышли бог весть где, несмотря на полное совпадение векторов входа.

Он вздохнул и посмотрел на Галанина.

– Я искал разумное объяснение, – продолжил он, все-таки не выдержав и прикурив. Дым сизой струйкой потянулся к раструбу регенератора воздуха, но Константин Эрнестович, казалось, не обратил внимания на эту вольность.

– Ну, ну, продолжай, я слушаю.

– Так вот, я пришел к выводу, что причина в массе «Кривича», которая в шесть раз превышает массу «Ванкора». В соответствии с указаниями предшественников мы изначально настроили генераторы на напряжение в шесть раз большее, чем это делал разведчик. В этом была ошибка. Видимо, критическая энергия, необходимая для перехода в пространственную аномалию, должна была быть одинаковой в обоих случаях…

Галанин некоторое время смотрел на уравнения.

– «Ванкор», попав в гиперсферу, испытывал постоянное воздействие некоего энергетического поля с напряжением в двадцать условных единиц… – размышляя вслух, произнес он. – Наш показатель – сто семнадцать… – Он повернулся к навигатору. – Создается такое впечатление, будто мы попали в какое-то иное пространство гиперсферы!

Андрей отрицательно покачал головой. Он уже обдумывал этот вопрос и пришел к определенному выводу.

– Немного не так, – ответил он. – Аномалия одна и та же, просто мы проникли в нее глубже, ровно в шесть раз. Отсюда и возрастание сопутствующего поля. По-видимому, его напряжение увеличивается пропорционально глубине проникновения в аномалию. Никто ведь толком еще не вывел теории гиперсферы, – напомнил он, вновь придвигаясь к компьютерной панели. – Мы разгоняемся до скорости света, а потом резко пытаемся пересечь этот потолок. Физика трехмерного космоса не допускает субсветовой скорости, и что?.. Мы перестаем существовать в нормальном космосе и попадаем в область аномалии, где действуют иные физические законы. – Он коснулся сенсора, и уравнения на экране сменились графиками. – Вот взгляните. Если бы мы затратили столько же энергии на переход, сколько затратил ее «Ванкор», то оказались бы у цели, а так…

– Мы оказались в шесть раз дальше!

– Почти, – кивнул Андрей. – Я понял приблизительно следующее: чем больше энергии тело затратит на субсветовой переход, тем глубже оно проникнет в аномалию, но при этом оно столкнется с большим напряжением сопутствующих полей…

– И тем меньше времени понадобится ему на преодоление определенного расстояния! – подхватил его мысль Галанин. Он подался к экрану, жадно разглядывая графики. – Но ведь из твоих расчетов следует, что с «глубиной» проникновения в гиперсферу время должно стремиться к нулю! Есть возможность мгновенного перемещения!

– Да, – ответил Андрей. – Но это будет слишком высокий энергетический уровень! Корабль сгорит!

– Ты хоть понимаешь, что происходит, Андрюша?! – Константин Эрнестович повернулся и посмотрел на Вербицкого. – Мы пишем историю! Законы гиперсферы!..

– Я понимаю, что мы заблудились, – покачав головой, произнес Андрей. – И вряд ли когда-нибудь вновь увидим Землю, даже если каким-то чудом определим свое точное местоположение. – От собственных слов предательский холодок пробежал по спине навигатора. Он мрачно взглянул на монитор и добавил: – Боюсь, что мы – «невозвращенцы»…

– Ну почему?! – взволнованно спросил Галанин. – Почему они так поступили, ведь на Земле не могли не догадываться… – Он внезапно осекся и замолчал.

Андрею очень не хотелось продолжать этот разговор. Нужно было время, чтобы смириться, принять очевидное положение вещей и найти новые силы…

Конечно, на Земле догадывались. Гиперсфера была открыта совсем недавно, но сотни кораблей уже канули в ее глубины, в надежде на новую жизнь, райские планеты, простор…

Праматерь человечества, загаженная и перенаселенная, исторгла их в пучину неведомого, снабдив только неистовой надеждой. Крупицы знаний добывались по ходу дела, ценой великих потерь, и от мысли: сколько подобных «Кривичу» кораблей шагнуло в неизвестность – становилось по-настоящему страшно…

Собственно, Андрею сейчас было глубоко наплевать на уравнения и историю, – сердце навигатора сжимала мучительная тоска.

Надежда умирает последней…

Он устало сжал ладонями виски и отвернулся, чтобы не видеть этих цифр, которые командир назвал историей…

* * *

Через полчаса они собрались в центральном отсеке корабля.

Командир встал и осмотрел шестерых членов экипажа, расположившихся в креслах вокруг овального стола совещаний. Бледные, усталые, они пытались держаться, но получалось это не у всех. За напускным безразличием таился страх.

Лучше всех держался Антон Эйкон. Сержанту уже перевалило за тридцать, он успел отслужить в войсках ООН и имел боевой опыт пилота тактических кораблей.

«Идиотизм!..» – с необъяснимой злостью подумал Галанин. Он не сомневался в своем экипаже, напротив, Константин Эрнестович знал, что эти ребята, внешне такие разные, испуганные, сомневаются только до того момента, как грянет посланное им испытание. Они будут бороться, и не только потому, что на карту брошены их собственные жизни…

– Итак, не будем тянуть время, – произнес командир.

Приглушенный шум голосов моментально стих. Все повернулись.

– Нас семь человек – основных членов экипажа, – начал Галанин. – Ситуация сложная. Мы совершили прыжок через гиперсферу, полностью повторив маневры разведывательного корабля «Ванкор», но вместо Альфы Близнецов, в системе которой была обнаружена пригодная для жизни планета, наш корабль по ряду причин оказался в неизвестной точке космического пространства. – Он откашлялся и потянулся к панели управления. На двухметровом обзорном экране появилось изображение, транслируемое с внешних видеокамер «Кривича».

Окрестный космос мало было назвать неизвестным. Такой картины воочию еще, наверное, не наблюдал ни один человек.

Море звездного огня. Тысяч солнц были разбросаны вокруг колониального транспорта, они текли искрящимися лентами, сбегались вместе в плотные сгустки небольших скоплений или же просто величественно полыхали в относительной близости от крохотного корабля людей.

Ближе всего к «Кривичу» расположилось небольшое скопление – ослепительное ядро, в котором было невозможно различить составляющие его звезды, в окружении десятка отдельных ярких пылинок, часть из которых за два последних дня приблизилась, и отдельные звезды начали отрываться от общей массы, разбегаясь в разные стороны, по мере того как колониальный транспорт входил в границы данного звездного сообщества.

– Нам крупно повезло, что судьба забросила нас именно сюда… – продолжил командир. Он молча прошелся вдоль экрана – три шага до одной стены, разворот и столько же обратно. – Все вы знаете, какой груз на борту «Кривича», и потому должны понимать – операцию «Знак Близнецов» никто не отменял. Промах сделал задачу более трудной, но нужно смотреть на это без паники. Я понимаю, каким ударом для вас, и для меня тоже, стал тот факт, что «Кривич» не в состоянии совершить обратный прыжок. Даже если бы мы пришли к такому сумасшедшему решению, то не смогли бы его реализовать. Во-первых, нам неизвестны координаты точки выхода из аномалии, а во-вторых, активного вещества на прыжок с полными грузовыми и криогенными модулями у нас попросту не хватит. Обратной дороги нет, и нам вольно или невольно придется принять именно такое положение вещей.

Он замолчал, давая экипажу немного времени, чтобы усвоить сказанное, а затем продолжил ровным, твердым голосом:

– Мы должны отыскать пригодную для колонизации планету, разгрузиться, высадить колонистов, и только тогда, теоретически, мы сможем начать поиск путей возвращения домой. Уравнения, выведенные Вербицким, дают некоторую надежду на то, что в конце концов удастся определить координаты Земли и совершить удачный обратный прыжок, но лично я склонен относиться к этому как к перспективе далекого будущего. Реально же ситуация такова – при полной загрузке криогенных модулей энергетических ресурсов корабля хватит на пять стандартных месяцев. Поэтому поиск «кислородной» планеты – это не просто наш долг перед ничего не подозревающими людьми, но и шанс на собственное спасение. Третьего, увы, не дано: либо мы найдем ее, либо погибнем.

У Сергея вырвался сдавленный, непроизвольный вздох.

Берг судорожно сглотнул. «Говорила мне мама – не ходи, сынок, в армию», – с тоской подумал он.

– Постойте, Константин Эрнестович, как же так?! – не выдержав, запротестовала Светлана. Ее лицо побледнело. – Нам ведь говорили, что трасса проверена «Ванкором»!..

«Обратной дороги нет…» Эти три слова таили в себе страшный смысл.

Дело в том, что основной экипаж «Кривича» не относился к категории «колонистов». Никто из шестерых ребят, за исключением разве что Антона, никогда не собирался оставаться в дальнем внеземелье больше, чем того требовали условия полета… Никто из молодых ребят не был готов к подобному повороту событий, хотя подспудно, еще на Земле в период подготовки, каждый из них ощущал искусственный информационный вакуум вокруг вопросов о судьбе их предшественников…

Гнетущая тишина, слишком затянувшаяся после вопроса, заданного Светланой, внезапно была нарушена Антоном.

Он встал, хмуро посмотрел на собравшихся и произнес:

– Давайте рассуждать здраво. То, что сказал Константин Эрнестович, – голая правда, без всяких прикрас. Она горька, но в нашей ситуации лучше не тешить себя иллюзиями относительно будущего. В нашем распоряжении слишком мало времени, чтобы позволить себе моральный разброд.

– Проклятье… Антон, перед стартом мы подписывали контракты, где четко оговорена ответственность сторон! Нас уверяли, что маршрут безопасен!

– Сергей, ты что, малый ребенок? – Эйкон насмешливо прищурился и посмотрел на кибернетика. – Неужели ты не видишь разницы между пропагандой и статистикой? Нам по двадцать четыре часа в сутки пели о райских планетах, а сколько кораблей, подобных нашему, вернулось обратно?

Никто не ответил. Все было очевидно. Аргумент про задержку времени в условиях аномального полета оказался мыльным пузырем. Корабли не возвращались только потому, что не могли найти дорогу назад…

– Что такое гиперсферный полет? – продолжил Антон. – По-моему – это «русская рулетка», чистейшей воды. Шансов вернуться назад – ноль целых, фиг десятых! Никто еще не вывел более или менее жизнеспособной теории гиперсферы, и потому каждый первый корабль – это потенциальный невозвращенец. И мы не исключение, а лишь частность, продолжение общего списка! – жестко заключил он.

– И ты полетел? – глухо спросил Берг.

– А что?! – встрепенулся Антон. – Да, полетел! Только я с самого начала смотрел правде в глаза, а ты – нет! Гораздо приятнее жить в сладкой надежде: вот вернусь, получу кучу денег… – в голосе сержанта прорвалось раздражение. – Ты знал, на что шел, выбирая альтернативную службу. Так что нечего теперь закатывать истерики!..

Константин Эрнестович, не принимавший участия в споре, сидел за столом, сцепив пальцы, и слушал. Все, о чем говорил Антон, было правдой, нравилась она кому-нибудь или нет… К сожалению, двадцать третий век от Рождества Христова выдался далеко не лучшим в развитии Человечества. Можно было даже сказать больше, – к 2217 году Солнечная система оказалась на грани тотальной катастрофы. Перенаселение Земли поставило цивилизацию на грань самоуничтожения. От него не спасла ни колонизация Марса, ни постройка внеземных городов-станций, ни запоздалые законы о контроле рождаемости, принятые уже после демографического взрыва начала века.

«Планету спасет только пятая мировая война!» – так заявил Ред Новак, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций, прежде чем подать в отставку.

К сожалению, он был не так уж далек от истины. Подобной плотности населения и катастрофического падения уровня жизни во всех без исключения странах еще не знала история Земли, и пятая мировая уже вставала над человечеством тяжким призраком, когда Иоганн Иванов-Шмидт сделал свое открытие…

Сейчас Галанин отчетливо понимал, насколько бездарна, лжива и порочна была колониальная политика Всемирного правительства, попросту превратившего совершенно неизученное явление в некий предохранительный клапан в паровом котле цивилизации, через который в неизвестность утекала самая отчаянная часть Человечества… Лицензии на постройку колониальных транспортов были отданы всем желающим фирмам, межзвездные корабли в условиях экономического кризиса росли как грибы после дождя. Этот способ зарабатывания денег оказался в какой-то момент даже прибыльнее торговли оружием. И только ООН как-то пыталась если не сопротивляться этому колониальному безумию, то хотя бы немного смягчить участь отправляющихся в бездну кораблей, комплектуя их своими экипажами, из ребят, избравших альтернативную службу и прошедших специальную подготовку в учебных центрах ООН. Если бы не они, а дилетанты из бывших пилотов коммерческих авиалиний садились за консоли управления колониальными транспортами, то он не дал бы и ломаного гроша за жизни сотен тысяч людей еще до погружения кораблей в гиперсферу.

Галанин поднял глаза и посмотрел на свой экипаж. Эти ребята, сами того не ведая, оказались вовлеченными в чудовищный обман, но они справились, и теперь на окраине Вселенной триста тысяч человеческих жизней, замороженных в криогенных модулях «Кривича», по-прежнему оставались именно в их руках…

– Да, ребята… – негромко произнес он, оборвав разгоревшийся спор. – Шансов вернуться у нас практически нет… Но разве мы не совершили прыжок? – спросил он. – Разве нам не повезло? Могло случиться намного хуже, окажись «Кривич» в районе с меньшей звездной плотностью. Здесь, – он указал на обзорный экран, где застыла картина пролитого во мраке космоса звездного огня, – у нас есть реальный шанс отыскать кислородную планету с подходящими условиями для жизни.

– Вы предлагаете найти иголку в стогу сена? – вырвалось у Сергея. Тысячи царящих вокруг близких солнц наводили на него дрожь.

– Я предлагаю каждому выполнить свой долг, – твердо ответил Константин Эрнестович. – Прежде всего я говорю о человеческом долге перед теми, кто доверил нам свои жизни. Мы должны отыскать кислородную планету и только тогда будем решать, что нам делать дальше. Все понятно?

– Яснее ясного… – кивнул Антон.

В отличие от других членов экипажа, Эйкон обладал одним очень ценным на данный момент качеством – он твердо представлял, что хочет от жизни. Во время службы в космической бригаде ООН он понял, что цивилизация зашла в прочный тупик и ему, сержанту военно-космических сил Антону Эйкону, нечего делать на умирающей Земле. Жизнь там была отвратительна и лишена всякого смысла. Другое дело – космос. Здесь все на пределе, и сильный, хорошо подготовленный член экипажа – это всегда личность, а не один из миллиардов…

– Так, – он встал и повернулся к собравшимся. – Андрей, ты с Ольгой займешься звездным окружением, – распорядился он. – Вы – навигаторы, так что давайте, нам нужен список наиболее перспективных звезд и пути подлета к ним для разведывательных модулей.

Вербицкий кивнул. Что уж… Настала их очередь.

– Светлана, – Антон повернулся к биологу. – Тебе в помощь даю Виктора, вы займетесь криогенными модулями. Нам нужна помощь, так что придется пробудить руководство колонии. Константин Эрнестович даст список с указаниями. Сергей, теперь ты. – Антон исподлобья взглянул на кибернетика. – Займись проверкой планетарной техники и трех разведывательных модулей. Смотри, чтобы радиомаяки были настроены на частоту «Кривича», и вообще, чтоб вся электроника работала как положено, понял?

Он дождался, пока Сергей кивнет, и подытожил:

– Тогда если нет вопросов, – за работу. Встретимся за ужином.

Они молча встали. От командира и его помощника не укрылось подавленное настроение экипажа. Ребята расходились, стараясь не смотреть друг на друга, и в выражении их лиц присутствовала обреченность.

Константину Эрнестовичу хотелось надеяться, что это временно и период адаптации будет недолгим. Каждому из них нужно было дать хоть немного времени чтобы свыкнуться с мыслью о невозможности возвращения на Землю.

Времени, которого у них попросту не было…

Отсек опустел.

Галанин подошел к Антону и положил ему руку на плечо. Сержант вздрогнул и, повернувшись, вопросительно посмотрел на командира.

– Мне кажется, у нас будут трудности.

– В чем дело, Константин Эрнестович?

– Я запрещаю будить все руководство колонии.

– Но нам потребуется помощь! – запротестовал Антон. – Хотим мы этого или нет, но придется будить специалистов для исследования избранных планет.

– Я понимаю, что этого не избежать. Но мы не можем действовать наобум. Ты знаешь кого-нибудь из них?

– Нет…

– Вот и я не знаю… – вздохнул командир. – Поэтому и опасаюсь их реакции на наше сегодняшнее положение. Знаешь, Антон, что нужно сделать? Наглухо запечатай бортовой арсенал, заблокируй шлюзы посадочных модулей и все кодовые замки переведи на наши с тобой пропуска.

– Сделаю, – кивнул Антон. Он присел на край стола и взглянул на командира. – Константин Эрнестович, а вы знали обо всем перед стартом?

– Догадывался… – Галанин виновато улыбнулся. – Конечно, забыть о Земле невозможно… но я рад, что оказался тут, – внезапно признался он. – Понимаешь, Антон, мне уже далеко за пятьдесят. Это мой последний шанс сделать что-то значительное. Дать людям новую родину… Если повезет, то проведу свою старость под чистым, открытым небом, без смога и толкотни.

– Так вы исключаете попытку возвращения?

– Нет. Но пока рано говорить об этом.

– Ну ладно… – Антона смутила откровенность командира. – Пойду…

– Проверь комплектацию посадочных модулей, – напомнил Константин Эрнестович. – И смотри, поосторожнее с Сергеем. Я чувствую, он тебе не очень нравится, но он – парень неплохой. Не забывай об этом, Антон.

* * *

Если бы Андрею Вербицкому задали вопрос о том, как он попал на борт «Кривича», то, наверное, он не сразу бы нашелся, что ответить. Действительно, как? У него никогда не возникало желания покинуть Землю, и его назначение на колониальный транспорт было скорее последним звеном целой цепи обстоятельств, чем осознанным волевым решением.

А началось все с того, что в двадцать три года он остро почувствовал собственную никчемность.

Это неожиданное открытие неприятно его поразило. Собственно, тучи на жизненном горизонте Вербицкого сгущались давно, еще с той поры, как он окончил общеобразовательный курс обучения и начал вести самостоятельную жизнь, – просто долгое время он не придавал значения смутному беспокойству и неудовлетворенности, что жили в его сознании. Возможно, он попросту побаивался открыть глаза и увидеть окружающий мир именно таким, каков он был на самом деле.

И все же этот момент прозрения наступил. Андрея никогда не угнетал его достаточно низкий социальный статус обыкновенного рабочего на производстве, но, видимо потенциальные возможности Вербицкого выходили далеко за рамки унылой производственной деятельности. Беда всех времен и народов, когда люди умные, способные к анализу и широкому абстрактному мышлению волею обстоятельств попадают в узкие рамки жизненных ограничений.

Андрей, сам того еще не подозревая, относился именно к той категории людей, уделом которых была неординарная судьба, будь то блестящая научная карьера или же дерзкий в своей черной гениальности преступный промысел, так или иначе, все эти люди резко диссонировали с массой «среднестатистического Человечества». Их объединяло только одно общее качество – они без иллюзий смотрели на мир, прекрасно отдавая себе отчет в том, что происходит вокруг и каковы причины происходящего.

Короче говоря, в двадцать три года Андрей Вербицкий почувствовал некий моральный предел. Перспектива, ожидавшая его в дальнейшем, не отличалась оригинальностью, это была серая, никчемная жизнь, средняя зарплата, однокомнатная квартирка, стандартный набор удовольствий и медленная деградация. Поначалу он сопротивлялся возникшему чувству, списывая все на очередной приступ хандры в конце рабочей недели…

«Но для чего я живу?» Задав себе этот вопрос, Андрей прямо-таки обалдел от его глобальности. «Сходи развейся… – посоветовал живущий внутри каждого человека голос. – Погуляй, послушай музыку, выпей…»

Стоп… Было!

«Так кто же я такой и зачем нужен на этом свете? Винтик в гигантской машине Человечества? Кусочек смазки, попавший меж шестернями Цивилизации? А что представляют из себя эти шестерни и на кого они работают?..»

Он ни с кем не делился своими мыслями. Ровно год он по-прежнему исправно ходил на работу. «Чего мне не хватает? – размышлял он. – Перенаселение?.. Ну и что?.. Я еще молод, не голодаю, работаю, со временем куплю машину…»

Ему вдруг стало настолько тошно от собственных мыслей, что он едва не сплюнул.

«Неужели это все, ради чего я живу?..»

Последней каплей явилась повестка. Обязательная военная служба в войсках ООН. Почетное право и обязанность каждого гражданина, достигшего двадцатичетырехлетнего возраста, физически здорового и умственно полноценного.

В принципе он не имел ничего против службы, но Андрея «добила» воинская медицинская комиссия. Вот уж где он почувствовал себя уже не смазкой, а песчинкой, сдавленно скрипнувшей на зубах огромной машины.

«Подними ногу… Нет… Молчать… Делай, что тебе говорят!.. Некогда!.. Ты никогда не слышал внезапно возникающий из ниоткуда голос?.. Тебе снились странные сны?.. Как ты относишься к пошлым анекдотам?..

Именно тогда он с отвращением и растерянностью понял, что ЯВЛЯЕТСЯ ОДНИМ ИЗ НИХ!

Люди были нормальны, пока развивались. Теперь же все. Крышка. Полностью автоматизированные производства. Одинаковые моральные ценности. Все мыслимые виды задекларированных свобод, которые невозможно реализовать либо из-за неимоверной плотности населения и тотального падения уровня жизни, либо из-за надуманности и никчемности этих самых свобод…

Люди не предназначены для этого. Андрей всем своим существом чувствовал, что его судьба, как судьба миллиардов других, не знакомых ему людей, должна быть совершенно иной.

И он выбрал альтернативную службу, потому что выхода, по сути, не оставалось. Ему, в силу склада характера, было некуда выплеснуть накопленный и нерастраченный потенциал: невелика радость погибнуть в локальной войне среди ледяных спутников Юпитера; стать мещанином, битником или наркоманом он тоже не хотел.

Вот так спонтанный порыв, вызванный неудовлетворенностью, привел его сначала в класс космической навигации учебного центра ООН, а затем на «Кривич».

Теперь Вербицкий понимал: осуществляя выбор жизненного пути, он хотел получить чуть-чуть свободы, а не возможность подохнуть в неизведанных глубинах космоса… Или это была единственная, дарованная ему свобода?

А может это тот самый шанс почувствовать себя ЧЕЛОВЕКОМ?

Андрей отставил чашку с остывшим кофе, погасил сигарету и повернулся к навигационным панелям компьютера. Короткая передышка в работе лишь разбудила не нужные сейчас воспоминания. «Что толку анализировать свою прошлую жизнь?» – подумал он, вызывая на монитор список необходимых для работы программ. Вокруг по-прежнему царили тысячи близких солнц, и он был обязан отыскать ту самую иголку, о которой говорил Сергей…

* * *

Светлана и Виктор шли по коридору, соединяющему основные отсеки «Кривича» с отделяемой частью корабля, где как раз и находились криогенные залы, грузовые палубы и вспомогательные двигатели. Они непринужденно разговаривали. Витя изредка поглядывал на биолога, и она краем глаза ловила эти взгляды.

Колониальный транспорт «Кривич» являлся двухкомпонентной конструкцией и при взгляде со стороны походил на мифическое животное, охватившее лапами чудовищных размеров яйцо. Собственно, «Кривич», или «основной модуль», как он именовался в спецификациях, имел относительно небольшие размеры. Львиную долю его объема занимали двигатели, энергетические установки и масса приборов. Для людей тут оставался минимум места. Снизу к приплюснутому днищу основного модуля крепилась двухкилометровая бронированная сфера, покрытая тончайшей зеркальной пленкой. Это была транспортная часть колониального транспорта. От места их соединения вниз по поверхности «яйца», охватывая его, словно членистые лапы, тянулись двенадцать утолщений. Каждое из них оканчивалось ходовой секцией двигателей. Свободное от трубопроводов пространство в центральной части ходовых секций было отдано пяти разведывательным кораблям и другой планетарной технике.