Текст книги "Грань реальности"

Планируя вторжение, хараммины учли, что после распада Конфедерации Солнц у людей более не стало единого космического флота и централизованного командования силами самообороны планет – то есть настал самый удобный момент для нанесения удара.

Оставалось лишь разрушить сеть Интерстар, и тогда каждая, отдельно взятая планета, лишившись связи на гиперсферных частотах, автоматически попадала в полную изоляцию и становилась легкой добычей для сил «второй волны», которую хараммины намеревались сформировать из инсектов, просто указав правителям похожих на муравейники перенаселенных миров своего скопления на новые планеты, подлежащие захвату и колонизации.

Все было рассчитано до мелочей. В процессе изучения структуры сети Интерстар и психологии людей хараммины, планируя превентивный удар, сделали безошибочную ставку на внезапность нападения и разобщенность человеческих миров. Казалось, что в миг, когда первая ракета, пробив орбитальный заслон, взломала обшивку одной из семи узловых станций ГЧ, расположенных на орбитах Элио, все шансы человечества на выживание как независимой, экспансивной расы были сведены к нулю.

Атаку на Элио развивали всего два крейсера, захваченные харамминами в разное время и укомплектованные экипажами из инсектов. Сами по себе корабли не представляли особо грозной силы, но атака на Элианские станции ГЧ и разрушение центрального сервера Интерстар тут же повлекли за собой непоправимые последствия. В одно мгновение рухнула вся инфраструктура межзвездной связи, отключились не только виртуальные каналы передачи данных, но и связанные с ними подпространственные навигационные маяки.

Человечество оказалось раздроблено, каждая отдельно взятая планета буквально ослепла и оглохла. Сотни световых лет, разделяющих человеческие миры, вдруг стали реальностью, такой же неодолимой, как это было в эпоху первых слепых рывков начала экспансии.

Не было средства, чтобы подать сигнал оповещения, не было и космического флота, чтобы противостоять полномасштабной агрессии хотя бы в рамках атакованной планеты Элио, не было информации о противнике, а когда на стартопосадочные поля Раворградского космопорта опустились «Нибелунги» – челночные носители, специально разработанные для доставки на планеты боевых серв-соединений, то у немногочисленного персонала диспетчерской смены исчезла всякая надежда на спасение…

Из черных провалов открывшихся рамп на стеклобетон посадочных полей ступили грозные шагающие боевые машины. В качестве пехотной поддержки их окружали не фигурки космических десантников, а страшные силуэты ксеноморфов!..

Это было вторжение чуждой расы!..

Наступил самый страшный день за всю новейшую историю цивилизации.

Сотни человеческих миров оказались расколоты, разобщены одним варварским и точно продуманным ударом. Уже рухнуло самое слабое звено – прекратилась связь на гиперсферных частотах. Далее, по замыслу противника, следовал удар в самое сердце недавнего человеческого единства: захват штаб-квартиры Совета Безопасности Миров автоматически привел бы к непоправимым последствиям. Нападающие раздобыли коды доступа к центральному компьютеру генштаба, и в случае успеха в руки харамминов попадала вся мощь законсервированной боевой техники бывшего звездного сообщества. Но до заветных бункеров, расположенных под площадью, над которой трепетали на ветру флаги двухсот семнадцати планет, им не дали дойти…

Драматические события на Элио, по сути спасшие человечество от разгрома, окончились плачевно для самих харамминов – их силы вторжения были разбиты ценой огромных потерь среди гражданского населения Раворграда… Далее последовало знаменитое сражение в Сфере Дайсона, прорыв Вуали и дерзкий рейд нескольких боевых кораблей на планету Бессмертных, в ходе которого была уничтожена Квота и обнаружено неизвестное шаровое скопление звезд.

Спустя несколько суток после атаки на планету харамминов был установлен контакт с современными обитателями скопления – цивилизациями инсектов и логриан, до тех пор считавшихся вымершими.

Они, не желая войны, охотно пошли на сотрудничество, не понимая того, что перед ними не полномочные представители человечества, а лишь горстка случайно избранных судьбой людей, вынужденных принимать далеко идущие решения, разговаривая от имени цивилизации… Но кто мог предсказать реакцию отдельных планет и мелких союзов на договоренности, достигнутые с иными расами? В отсутствие связи на гиперсферных частотах моральному бремени этих людей трудно было позавидовать.

Хараммины действительно раздробили человечество. Мгновенный информационный вакуум сделал обитаемые миры далекими и недоступными. В состоявшемся факте был заключен страшный урок, наказание за беспечность, но ничего уже нельзя было исправить.

В эти трагические дни и вызрело решение, показавшееся единственной соломинкой, за которую стоило ухватиться. После контакта с двумя древними расами стало ясно, что обнаруженные незадолго до трагических событий артефакты, а именно: миллионы кристаллов, найденных рудодобывающим комплексом «Спейсстоун» в глубинах Рукава Пустоты, среди разрушенных циклопических сооружений, являются не чем иным, как фрагментами того самого Логриса – мифической электронной машины расы двухголовых ксеноморфов.

Логриане, вступившие в контакт с представителями человечества, опознали эти останки как разрозненные, но функциональные компоненты утраченного в период миграции предтеч Логриса.

Анализ структуры парящих в космосе кристаллов, каждый из которых представлял собой мощнейший мини-компьютер, показал, что, собранные вместе, они по совокупности своих вычислительных ресурсов могут тысячекратно восполнить утрату Элианского компьютерного узла, вновь соединив человеческие миры в сеть Интерстар…

Для этого нужно было всего лишь собрать рассеянные в пространстве Логры, реанимировав тем самым древнюю машину иной расы, и подключить к ней передатчики гиперсферных частот.

Технически все выглядело просто, но от людей, поставленных в безвыходные условия, требовалось изрядное мужество, чтобы пойти на такой эксперимент, – после миллионов лет забвения уже никто не мог поручиться, что воссозданный Логрис будет управляемым…

Однако иного выхода не нашлось, и Логрис, миллионы лет назад раздробленный на отдельные кристаллические фрагменты, был восстановлен в мертвых глубинах Рукава Пустоты.

Риск оказался оправданным: горстка людей, победившая в нескольких скоротечных схватках с захватчиками, стала свидетелем необыкновенной гибкости древних технологий, когда вновь образованный в пространстве кристаллический смерч легко адаптировался к подключенным к нему приемопередающим устройствам, разработанным людьми, и сеть Интерстар, чей глобальный сбой вызвал хаос на двухстах семнадцати человеческих мирах, внезапно ожила. Логрис, как и предполагалось, проводил по своим кристаллам информационные потоки, не искажая их, и уже через несколько дней отдельные планеты обитаемой Галактики смогли вновь услышать друг друга…

Кристаллический смерч, окруженный демонтированными с космических кораблей приемопередающими устройствами гиперсферных сигналов, вращался в абсолютном мраке Рукава, и казалось, что информационная целостность Человечества восстановлена, но люди, ответственные за реанимацию древней машины, понимали, что данный успех может оказаться временным, а дальнейшие события, учитывая разобщенность цивилизации, способны привести к новым, непредсказуемым конфликтам и потерям.

Нужно было воспользоваться моментом и восстановить Конфедерацию Солнц, чтобы скрепить созданный союз трех рас, инициировав тем самым новый виток в истории обитаемой Галактики…

* * *

Планета Элио. За несколько месяцев до смерти Кристофера Раули…

Начало событиям, которые привели капитана Столетова на Гефест, где состоялась его сделка с Кристофером Раули, было положено ранним праздничным утром, в день, когда вся обитаемая Галактика отмечала десятилетнюю годовщину со дня новообразования Конфедерации Солнц.

Звонок мобильного коммуникатора раздался внезапно, но полковник Грин встал в этот день рано, намереваясь отправиться в город, и поэтому сразу ответил на вызов.

Голос в трубке был знаком.

– Слушаю, господин генерал. – Он сразу понял, что про любые планы, построенные на сегодняшний день, можно прочно забыть.

– Александр, я бы хотел тебя видеть, – подтверждая его опасения, произнес Белов.

– Да, сэр. Когда и где? – Грин не задавал лишних вопросов, когда речь шла о службе.

– Собирайся и приезжай ко мне в загородную резиденцию. Сегодня тут относительно безлюдно, так что сможем спокойно потолковать. Рыбалку любишь, полковник?

– Нет, сэр.

– Отлично, – неизвестно чему порадовался голос в трубке. – Я буду ждать тебя. Охрана проводит.

В мобильном коммуникаторе запищал частый сигнал отбоя.

* * *

В загородной резиденции, которую ведомство контрразведки снимало для своих сотрудников в полусотне километров от столицы Элио Раворграда, этим утром действительно царил сонный покой.

Полковник Грин хорошо понимал, что означает столь неурочный вызов. Ему собирались дать задание, но не стоило заранее ломать голову – какое именно.

Надев гражданский костюм, он взял из подземного гаража личную машину и через десять минут уже выехал на окружную трассу, которая шла вдоль маслянистых вод залива Эйкон, мимо памятника, установленного на месте посадки колониального транспорта «Кривич» и пламенеющих над водной гладью могучих растительных великанов Раворов, к окружающей мегаполис лесопарковой зоне.

Свернув с кольцевой дороги, он провел машину по спиральному спуску многоуровневой развязки и углубился во влажный сумрак лесного массива, следуя по узкому асфальтированному шоссе, которое оканчивалось тупиком парковочной площадки, перед комплексом одно-двухэтажных зданий, в живописном беспорядке разбросанных в тенистой тиши могучих древесных крон.

* * *

Генерала он нашел сидящим в раскладном кресле на шатких деревянных мостках, уходивших от края обрывистого берега безымянной лесной речушки, вдаваясь на несколько метров в спокойную, похожую на мутное зеркало водную гладь искусственно созданной запруды. Под сенью деревьев, несмотря на солнечное утро, царил влажный полумрак.

– Садись, Александр, – полуобернувшись, пригласил его Белов, указывая на второе кресло, стоявшее тут же на краю мостков.

– Доброе утро, Петр Алексеевич.

– Доброе… – Генерал произнес это слово так, словно разжевывал его, предварительно пробуя на вкус. Он был сед как лунь, и неудивительно, что сзади его легко можно было принять за старика-пенсионера, коротающего свои дни в занятии рыбалкой. Белову в этом году исполнилось шестьдесят, а бремя забот, которое он нес вот уже десять лет кряду, добавило к возрасту немало своих неумолимых штрихов.

Грин присел в кресло, покосившись на короткое удилище в руках генерала.

«Что это, дань привычке конспирировать свои встречи, истинное увлечение или простая хандра?» – невольно спросил себя он. В день Конфедерации Солнц видеть сгорбленную спину генерала, который десять лет назад в нескольких километрах отсюда с горсткой безумцев остановил вторжение иной цивилизации, было, как минимум, странно…

Сам Грин являлся уроженцем другой планеты – Кьюига, а на Элио прилетел позже, спустя год после неудавшегося вторжения харамминов, однако он до сих пор не мог забыть потрясения, которое испытал, глядя на уродливый, трудно зарастающий шрам, располосовавший тело города. Исполинская, обугленная просека шла от основания мегаполиса к его центру, разрубая массивы зданий на ширину в несколько кварталов, и жуткое впечатление от увиденного осталось в его душе на всю жизнь.

Это был путь, по которому боевые шагающие машины противника, внезапно обрушившиеся на столицу Элио, рвались к самому сердцу города, где располагалась штаб-квартира Совета Безопасности Миров.

Чужаков остановили в полукилометре от площади ценой множества жизней. Остановили, несмотря на полный развал военной машины, оставшейся от прошлой Конфедерации Солнц, несмотря на внезапность нападения и отсутствие на планете сколь-либо боеспособных воинских формирований.

Белов являлся одним из тех, кто сражался с харамминами, – это полковник знал точно. «Казалось бы, годовщина победы должна стать его праздником, – размышлял Грин, глядя на старика, – так почему же он вызвал меня именно сегодня, а сам сидит, сгорбившись, на шатких мостках, с этой нелепой удочкой в руках?!»

Очевидно, ему не удалось скрыть свое недоумение.

– Думаешь, у меня крыша поехала от старости? – покосившись на полковника, спросил Белов, перезакидывая удочку так, чтобы ярко-красный поплавок оказался подальше от берега.

Грин тактично промолчал. Тянуться в струнку было глупо, а отвечать невпопад – тем более.

– Ладно. Сейчас объясню. – Белов обернулся к столику, на котором стояла початая пластиковая бутылка без этикетки и красовалась на разовых тарелках нехитрая закуска. Протянув руку, он взял один из двух уже наполненных заранее стаканчиков и сказал: – Расслабься, полковник. С головой у меня все в порядке. Давай… за тех, кто погиб в тот день…

Сделав глоток, Грин задохнулся, но, поборов спазм, все же допил.

Белов, насмешливо глядя на него, шумно выдохнул, потянулся за тонко нарезанным хлебом, но закусывать не стал, только понюхал горбушку и положил на тарелку перед собой.

Александр не решился на подобный подвиг.

– Водка, полковник. Самый древний напиток, – скупо пояснил генерал. – Больше не налью, если слезу вышибает. Мне твои мозги нужны трезвыми.

От города в этот миг внезапно донеслись тугие, ритмичные, тревожащие слух хлопки. Это началось запланированное заранее показное выступление серв-соединений. Действие, чей отзвук долетел до глубин окаймляющего город лесного массива, разворачивалось на специально оборудованных для этого равнинах стартопосадочных полей космопорта, где по историческому сценарию в данный момент высаживались механизированные соединения противника, едва не поставившие десять лет назад жирную точку в человеческой истории.

Белов, прислушиваясь к отдаленному гулу канонады, посмотрел на Грина и внезапно произнес, кивнув на скупо сервированный стол:

– Пир во время чумы…

Грин удивленно приподнял бровь.

– Не шевели ушами, полковник, я знаю, что говорю, – произнес Белов и покосился на поплавок, безжизненно застывший на ровной, как мутное стекло, глади небольшой запруды.

Со стороны космопорта опять донесся грохот…

* * *

Полковник Грин прекрасно представлял, что творится сейчас на специально оборудованном демонстрационном поле.

…Стих рев планетарных двигателей челночных кораблей. Их обшивка дышала жаром; в наступившей тишине был слышен треск остывающих пластин брони, а спустя несколько мгновений, перекрывая эти звуки, нервно взвизгнули приводы открывающихся десантных рамп.

В сумеречном чреве «Нибелунгов» пришло в движение что-то огромное, затем раздался нарастающий утробный гул, который терялся на высоких частотах, – это выли, набирая обороты, стабилизирующие гироскопы многотонных боевых машин, и спустя минуту напряженного ожидания на откинутый пандус ближнего к трибунам челнока вдруг легла гигантская тень. Из десантного отсека, сотрясая стеклобетон посадочных полей, тяжкой поступью вышел первый «Фалангер» – шестидесятитонный боевой робот, похожий на увеличенную в тысячи раз, покрытую камуфлированной броней жабу…

Кошмарное сервоприводное наследие прошлых галактических войн человечества на этот раз окружали не люди в бронескафандрах, а закованные в природный хитин инсекты…

За первой боевой машиной показались вторая, третья…

Всего их было десять. Трибуны притихли, глядя то на «Фалангеров», то на окружившие их фигуры ксеноморфов, казавшиеся жалкими букашками на фоне шагающих исполинов, то на беззащитный, хрупкий из-за своей высотности и многослойной структуры мегаполис, который должен был по историческому сценарию принять на себя мощь совокупного удара шестисот тонн смертоносного металла…

Первые четыре серв-машины тронулись с места, двигаясь по стартопосадочным полям в сторону кольцевой автомагистрали, но, ощутив разрозненное сопротивление нескольких огневых точек космопорта, внезапно остановились и произвели залп.

Оглушительный грохот автоматических орудий, режущие глаз стробоскопические всплески огня, дымящиеся клочья, разлетающиеся от попавших под залп автомашин… и бетонные обломки зданий, падающие, словно перекаленные шлаковые бомбы, извергнутые из жерла внезапно ожившего вулкана, – все это слилось во впечатляющую демонстрацию, не отражающую, впрочем, и сотой доли происходивших в действительности событий.

На трибунах сразу в нескольких местах истошно заплакали перепуганные и ничего не понимающие дети…

* * *

Отзвуки показательного выступления серв-машин долетали до тенистых глубин леса, заставляя деревья шуметь и вздрагивать, роняя с крон мелкие веточки и сорванную листву.

Белов отложил удилище.

Какая, к дьяволам Элио, рыба… Ее никогда не водилось тут, если в запруду специально не выпускали известное количество карасей перед приездом очередной группы отдыхающих.

– Почему вы не пошли на праздник, Петр Алексеевич? – спросил Грин.

– А что мне там делать? – насупился Белов. – Пялиться на показуху?

– Ну а память? Как же так, ведь вы…

– Саша, перестань, – оборвал собеседника Белов. – Те, кто действительно закрыл грудью Элио, погибли в тот день, под лазерными залпами и ступоходами «Фалангеров»… Я пришел на площадь подле здания Совета Безопасности уже после, когда бой отгремел и собравшиеся начали доставать провалившиеся сквозь перекрытие городского уровня машины врага, чтобы извлечь останки их пилотов. – Белов пожевал пустыми губами и добавил: – На самом деле ветеранов боя на Элио осталось всего ничего: полковник Горкалов, как ты знаешь, погиб спустя несколько дней в Сфере Дайсона, так что выжили только президент Конфедерации Шейла Норман и адмирал Сокура. Тогда он был лейтенантом… – припомнил Белов. – Служил в охранном подразделении складов РТВ. Вот они трое, реквизировав боевые машины с консервационных складов, и встали поперек глотки нашим «братьям по разуму»…

– Но в реанимации Логриса вы уже участвовали, – уточнил Александр, заметив, что Белов неосознанно теребит тонкую цепочку, висящую у него на шее. К ней был прикреплен черный колючий кристалл, и Грин, проведя мгновенную аналогию, смог наконец предугадать смысловую нагрузку их неурочной встречи.

– Да, – скупо ответил Белов. – Потому и сижу тут…

– Реанимация Логриса кажется вам ошибкой? Я правильно понял? – полковник Грин вопросительно посмотрел на седого генерала.

– Нет, Саша, – покачал головой Белов, мысленно погружаясь в омут воспоминаний. – Реанимация древней машины была неизбежна, – произнес он. – После уничтожения центрального узла Интерстар мы все заглянули в бездну разобщенности и одиночества, которая раньше казалась незаметной… А оказалось, – он невесело усмехнулся, – что между звездами лежат бездны световых лет и мы вовсе не боги, которые властны над разумом и материей, а лишь горсть эгоистичных, самонадеянных существ, прихотливо развеянных по невообразимому пространству…

Генерал на миг замолчал, прислушиваясь к звукам возобновившейся канонады, а затем продолжил свою мысль под глухой аккомпанемент отдаленного рокота:

– У нас были два боевых крейсера и задача на выживание с множеством неизвестных. А кем мы являлись на самом деле? – Он вскинул взгляд на Грина и, не дождавшись ответа, пояснил: – Вечными лейтенантами, уволенными в самом начале своей карьеры, сразу после развала старой Конфедерации Солнц. За два десятилетия мы успели стать мирными гражданами, обрасти бытом и замашками обывателей. Группа обыкновенных мужчин и женщин в возрасте около сорока лет, в одночасье вырванных из мирной, сытой жизни внезапно грянувшим апокалипсисом, – вот кем мы были… Жизнь приперла нас к стенке, противник навел ствол между глаз, заставив стряхнуть жирок и вспомнить прежние навыки управления боевыми машинами и космическими кораблями. – Белов продолжал смотреть на полковника. – Мы выстояли один бой, второй… и вдруг наступила победа – ты понимаешь, что это значит?

Грин внимательно слушал Белова, пытаясь представить те исторические эпизоды, что скупо описывал седой генерал. Да, он понимал мысль Белова. С внезапной победой к ним пришло иное бремя: ответственность перед всей остальной цивилизацией за принятие ежеминутных решений. По сути, недоукомплектованные экипажи двух космических крейсеров, оказавшись в Рукаве Пустоты, перед приподнявшимся пологом Вуали логрианских устройств, заглянули в абсолютно чуждый человеческому разуму мир скрытого шарового скопления, где планеты переполняла непонятная, чуждая жизнь.

На самом деле проблема, затронутая Беловым, казалась ему намного глубже и разностороннее, чем мог ухватить поверхностный взгляд.

«С того момента, как первый космический корабль покинул атмосферу Земли, прошло два тысячелетия космической эры, на протяжении которых мы не сталкивались с внешним врагом. Космос на поверку оказался пустынным, он был лишен проявлений иной разумной жизни… и постепенно, с течением времени, ожидание встречи притупилось, а наше одиночество во Вселенной из осторожного предположения ненавязчиво превратилось в постулат.

Мы не сталкивались с иными расами и потому постепенно начали ощущать себя хозяевами космоса, – думал Грин, искоса поглядывая на генерала, который мрачно прислушивался к доносящимся сюда звукам «потешной» канонады. – Освоение множества миров разделило цивилизацию, постепенно формируя анклавы планет, которые считали чужаками уже друг друга, а не каких-то мифических ксеноморфов. Мы сами стали друг для друга инопланетянами. Человечество десятки раз разваливалось на куски, пока сеть Интерстар не объединила звезды, связав воедино в виртуальном пространстве несовместимые в реальности планетные поселения…»

– Что молчишь, полковник? – нарушил ход его мыслей Белов.

Грин пожал плечами.

– Мы слишком долго считали себя одинокими, – высказал он скупую, обобщенную мысль.

– Тоже верно, – кивнул Петр Алексеевич, опять потянувшись к бутылке, но на сей раз он разлил ее содержимое неравными долями – себе сполна, а Грину так, на донышке.

Выпив, он вновь посмотрел на полковника и спросил:

– А что-нибудь изменилось за прошедшие годы?

Профессиональная память быстро пробежала по узелкам событий, перебирая их, как четки, и Грин был вынужден отрицательно покачать головой.

– Ничего.

– Правильно, – одобрил его ответ Белов. – По-прежнему несемся вперед, каждый по своей тропинке, хотя все понимают, что пора бы и остановиться. После внезапной атаки на Элио изменилось сознание отдельных людей, – обобщил он свои слова. – А в мирах, которых напрямую не коснулась агрессия, мыслят по-прежнему, хотя теперь рядом с нами, буквально бок о бок сосуществуют две ксеноморфные расы, настолько чуждые, что дрожь по загривку бегает от одного их вида.

Грин опять был вынужден кивнуть. В логике генерала присутствовала изрядная толика его собственных мыслей.

– Мы сосредоточились на харамминах, напряглись и уничтожили их, тем более что сделать это было несложно – несколько тысяч существ на одной планете оказались легкой мишенью.

Полковник, во рту у которого от водки разлилась стойкая, стягивающая кожу на скулах горечь, задумался, медленно и машинально пережевывая бутерброд, взятый с тарелки.

– Логриане и инсекты – наши союзники, – осторожно напомнил он.

– Наши внезапные союзники, – уточнив, кивнул генерал. – Десять лет в масштабах трех цивилизаций – это, Саша, не срок. Но меня беспокоит другое. – Он вытащил наконец цепочку из-за ворота одежды, и подвешенный на ней Логр блеснул своими гранями, поймав свет. – Логрис, – отрывисто произнес старик. – Вот что меня беспокоит на самом деле. Не перебивай… – Белов на секунду умолк, собираясь с мыслями, а затем добавил более спокойно, уже без эмоций в голосе: – На первый взгляд суть Логриса проста: он состоит из миллионов кристаллов, каждый из которых сам по себе является мощным самодостаточным компьютером. Сейчас мы знаем структуру Логра, владеем технологией его производства, понимаем, почему в критический миг машина, созданная три миллиона лет назад, смогла стать проводником сети Интерстар…

Заметив недоуменный взгляд Александра, Белову пришлось пояснить:

– Смысл центрального узла Интерстар заключается в том, чтобы принять информацию и передать ее по адресу. Мы подключили к Логрису приемник гиперсферных частот и стали следить, что произойдет с тестовым сигналом. Каждый кристалл исправно принимал чуждую для него информацию и тут же старался избавиться от нее, передав соседнему Логру. Структура древней машины такова, что кристаллы соединены в нити, и стоило подключить к началу кристаллической последовательности приемник, а к концу – передатчик, ориентированный на станцию ГЧ планеты назначения, как схема заработала: информационный поток следовал через Логрис от приемника к передатчику, не искажаясь при этом.

Грин кивнул. Он видел несколько раз снимки сегодняшнего облика древней машины – на них был изображен черный многокилометровый смерч, покрытый сотнями приемопередающих устройств.

– Значит, мы чисто механически провели по древней машине свою сеть? – все же переспросил он. – Облепили Логрис, как… паразиты?

– Примерно так, – согласился с его нелестной оценкой Белов.

– А что говорят сами логриане? Они не пытались объяснить суть своей сверхмашины? Ведь ксеноморфы наши союзники, – напомнил Грин.

– Этот вопрос висит в воздухе, Саша, – ответил генерал. – Не забывай, что они были рабами харамминов, деградировали вместе со своими хозяевами, а о Логрисе помнили как о чем-то великом, но утраченном. – Петр Алексеевич посмотрел на неподвижный поплавок и добавил: – Десять лет бесперебойного функционирования сети Интерстар показали, что древняя машина лояльна к внедренным в нее информационным потокам, хотя они ежесекундно забирают часть процессорной мощности от каждого кристалла. Суть моего беспокойства не в этом…

– Тогда в чем?

– Не «в чем», а «в ком», Саша… – Белов проводил взглядом медленно плывущую по запруде веточку и добавил: – Десять лет назад мы получили от логриан технологию изготовления черных кристаллов и вот недавно начали их массовое производство.

Грин вздрогнул от этих слов. Он понимал, что фраза, оброненная Беловым, скорее всего, является государственной тайной Конфедерации…

– Для чего? – напряженно спросил он, хотя ответ был известен ему заранее, по крайней мере догадаться было нетрудно…

– А ты сам подумай… – прищурившись, ответил Белов. – Три миллиона лет назад Логры были разработаны с целью сохранения личности, для продления жизни разумного существа после физической кончины телесной оболочки. – Взгляд генерала, направленный на Грина, отражал угрюмую проницательность. – Те кристаллы, по периферии которых протекает наша сеть Интерстар, содержат сущности логриан, почивших еще в доисторическую эпоху, – продолжил свою мысль Петр Алексеевич. – Теперь к данной практике собирается подключиться человечество, – заключил он, продолжая наблюдать за реакцией Грина.

Полковник заметно побледнел. Он умел владеть собой, но сейчас сжатая информация, внезапно поданная Беловым, выбила его из равновесия: хотя слухи о чем-то подобном муссировались в обитаемых мирах уже давно, но им никогда не давалось никакой официальной подпитки, и вот…

– Это государственная тайна Конфедерации? – задал он риторический в данной ситуации вопрос, стремясь не столько получить ответ на него, сколько перевести дух, вернуть утраченное на мгновение самообладание…

Белов усмехнулся вопросу.

– Для кого как, – уклончиво ответил он. – Для рядовых граждан – да, несомненно, но у меня, например, есть список тех, кто уже «ушел в Логрис». В нем высшее руководство планетных правительств, высокопоставленные чиновники самой Конфедерации – те, кто умер в течение последних пяти лет. Как видишь, – Петр Алексеевич постучал ногтем по грани черного кристалла, – мне тоже выдали Логр, а скоро все граждане содружества смогут обладать подобными устройствами. С одной стороны, это правильно, а с другой… – Он покачал головой в ответ на какие-то свои мысли. – Мы ведь не логриане, – вслух произнес он. – У нас иная психология, и мне совершенно непонятно, как поведут себя личности людей, попавшие после смерти в такой вот кристалл?

– А разве исследования в данной области не проводились? – осторожно поинтересовался Грин, который уже вернул утраченное самообладание.

– Нет, – покачал головой Белов. – Есть закон «О правах разумных существ», где четко прописан пункт неприкосновенности личности. К тому же Логрис стал «священной коровой» Конфедерации, не находишь? Поди, подступись к нему…

Александр, подумав, кивнул.

– Вот и выходит, Саша, что мы опять закрываем глаза на потенциальную опасность. С одной стороны, я понимаю – разбирать и исследовать устоявшую за десять лет систему, на базе которой успешно работает Интерстар, глупо и опасно, – поэтому Логрис так тщательно стерегут от всяких сторонних воздействий, а с другой… интегрировать в виртуальную среду Логриса миллионы человеческих сущностей, не зная, как те поведут себя там… разве это разумно? – Он поднял взгляд на полковника. – А если человек не дожил, не долюбил, если «в миру» у него остался смертельный враг? Мы случайно не сотворим кошмар из области изотерики, только не мифический, а реальный, ведь там проходят потоки Интерстар – готовые транспортные артерии для виртуального мира!.. – По отрывистым, полным смысловой нагрузки фразам было понятно, что они итог многочасовых размышлений и наболело на душе у Белова немало, но…

– Петр Алексеевич, но так не может получиться, – возразил ему Грин. – Мы же не в детском саду, в конце концов…

– Может, Саша. Есть два нюанса, которые меня тревожат. Первый является действительной государственной тайной, а второй – технической особенностью Логра, интегрированного в общую массу себе подобных.

Белов внезапно умолк, испытующе глядя на полковника.

Грин понял, чего именно ждет генерал. Он знал старика не первый год, и Александру было ясно, что Петр Алексеевич затеял игру, которая лежит вне рамок официально разрешенной деятельности, потому и смотрит, спрашивая взглядом: готов ли ты, полковник, рискнуть вместе со мной? Если нет – прощайся и уходи, пока старик не наболтал тебе лишнего… Вот что говорили прищуренные глаза Белова.

«Небогатый у меня выбор…» – подумалось в эти секунды полковнику. Мало ли что он знал Белова не первый год… Почему он должен принимать решение вслепую, когда проблема вроде бы обозначена, но нет никакой конкретики, кроме высказанного вслух беспокойства за вероятное будущее?