Текст книги "Разрешенная фантастика – 2"

Он внимательно осматривал стены. Но других отверстий в них пока не попадалось. А ведь он, по объективным ощущениям (Да и по счёту. Пусть немного «подправленному» бегом.) давно прошёл границу куба-лабиринта, оставшегося слева. Что же там, за этой стеной, находится теперь? А за другой?..

Что-то насторожило его.

Может, это проснулось странное предощущение опасности, которое предупреждало его почти всегда перед крупными неприятностями – как, например, тогда, когда его сбила и покалечила машина, ведомая подростком, угнавшим её в угаре безбашенной «крутизны» жуткого опьянения, и спасавшимся на огромной скорости от машины полиции?..

Он тщательно посветил и проверил везде: стены, потолок, пол…

Точно.

Вон: в двух шагах впереди в полу снова обнаружилась волосяная щель. Особенно хорошо заметная в косом освещении, когда фонарь приближаешь к полу.

Не иначе – люк-ловушка.

И – что? Неужели если бы он наступил, его ждала бы смерть?!.. А как же?..

Все его логические построения?

Или этим придуркам нужно только знать, насколько действенны его инстинкты выживания? И – как далеко он готов зайти, сражаясь, или борясь за свою жизнь?!

Так. Ладно. Проверять на собственной шкуре он не собирается. Значит – придётся пожертвовать остатками печёнки – благо, её ещё добрых два кило…

Печень упала точно на центр, обозначенный средней линией между двумя боковыми – больше щелей он в тускловатом свете не нашёл.

Спустя полсекунды (Он считал – И!.. А вот – «Раз!» не состоялся.) обе створки люка опрокинулись вниз, и его недоеденная еда пропала. Однако посветив вниз фонариком, он обнаружил, что не совсем – она просто накололась и зависла на одном из заострённых кольев-штырей, сотнями покрывавших дно квадратной ямы глубиной метров в десять.

Неплохо для «гуманных» исследователей «поведенческих реакций», будь они неладны…

Перекинув оружие со включённым фонарём на ту сторону, он разбежался, и прыгнул. Конечно, до рекордсменов ему далеко, но уж четыре метра он преодолеть, по идее, должен. И точно!

Пушку на руку он одевал как родную – со вздохом облегчения и глупой улыбкой, расползшейся, как он чуял, по всему лицу.

Вперёд, бравый воин крысячего лабиринта! Что-то ждёт тебя за углом?

Если таковой тут обнаружится…

Пол и стены он теперь осматривал особенно внимательно. Однако инстинкт заткнулся, и помалкивал.

Значит, будем надеяться, всё более-менее в порядке.

Вот разве что кроме этого звука. Там, впереди…

А, ну конечно: можно было догадаться! Недаром же он назвал чёртов лабиринт – именно таким! Вон они, набегают! Сплошной массой, посверкивая искорками близко расположенных глаз, и обнажённых в предвкушении пиршества, остреньких зубов! Поцокивая коготками по голой белой поверхности!

И, похоже, им он представляется большим и вкусным потенциальным куском мяса. Которое нужно скорее сожрать! Предварительно завалив жертву на пол, и убив.

…рен же вам! Пока у него в руках нехилая огневая мощь, или хотя бы – нож, он не сдастся!

Он быстро занял «позицию лёжа», расположив ствол боком, и как можно ниже – почти у пола! – и открыл максимально эффективный в таком положении огонь! Он знал: некоторые пули пронзят так не один десяток тел!

Звуки, доносившиеся теперь со стороны стаи, могли бы вызвать содрогание у более изнеженной или чувствительной натуры: визг, писк, плач раненных, чмоканье попавших в цель пуль!.. Он не прекращал огонь, пока не опустел магазин. А когда это случилось, за пару секунд перезарядил – благо, потренировался ещё у «медведя»!

Однако вторая обойма не понадобилась: «противник», «напуганный и деморализованный», в панике отступил, даже не дав себе труда сожрать раненных… Мимо которых Бишоп через пару минут прошёл, брезгливо стараясь держаться подальше от трупов, и хлюпая по крови и ошмёткам плоти босыми ступнями. Ничего – обсохнут быстро.

Однако когда он, оглянувшись, посмотрел на кровавые следы подошв, остающиеся сзади, дрожь пробежала от пяток до макушки: каким он, возможно, со стороны кажется беспринципным монстром… Готовым, чуть что – стрелять. А, может, крысы просто хотели познакомиться поближе?!..

Он снова отдышался – что-то его опять подташнивало. Не то – от запаха окровавленной шерсти, не то – от того, что пришлось сделать.

Но двигался он точно так же, как раньше – придирчиво осматривая пол, стены и потолок. Ага – вон, теперь – в потолке. Уже знакомые три волосяных щели… Хорошо, что догадался взять с собой и тащить за хвост трёх самых упитанных крыс.

Нет, не то, чтобы для еды… А как раз для таких случаев.

Сочное шмякание первой тушки на пол под центр люка ничего не дало.

Вторую он метнул вдоль коридора – вдруг там, в стенах, фотоэлемент… Точно.

Распахивание створок потолочного люка вызвало грохот обвала, особенно оглушительного в узком пространстве, и падение на пол примерно двадцати тонн каменных обломков размером с прикроватную тумбочку… Это их почти правильная форма навела его на такую аналогию.

Покряхтев и поругавшись, он осторожно, чтоб не поранить словно стянувшиеся от высохшей кровяной корки ступни, перебрался на другую сторону завала. Заодно ступни о каменные грани «обшелушил». Ругался про себя – чуял, что прослушивают. Гады предусмотрительные. «Тумбочку» с собой «на всякий пожарный случай» не потащишь…

Чёрт. Пока – всё довольно просто. Вначале – тест на логическое мышление.

Затем – на сообразительность и брезгливость. Ну, и скорость бега…

Теперь приходится ждать чего-то посложней. Например, решения этических, нравственных, и прочих «сложноповеденческих» проблем!

Появление из внезапно открывшихся, подсвеченных изнутри жёлтым светом боковых люков, девочки и старухи его не удивило – ждал чего-то именно такого. Как и того, что на «девушек» нападают твари вроде динозавров.

Одновременно нападают.

Значит, выбор невелик – спасти он успеет кого-то одного!

Уже почти родной, привычной, тяжести оружия он не ощущал, но вскинуть его и прицелиться… Всё равно – занимает драгоценные доли секунды!..

Девочке повезло, старухе – нет. Челюсти сомкнулись на морщинистой шее, взгляд затравленно-умоляющих глаз сказал ему, что старуха опечалена его решением, но…

Но все они снова мгновенно исчезли за захлопнувшимися люками – и спасённая девочка, и старуха с пульсирующей фонтаном крови шеей, и разрезанное пополам тело первого монстра, и туша второго – со всё ещё укоризненно глядящей остекленевшими глазами головой в пасти… Проклятье.

Именно после таких, про которые знаешь, что они – «выбор из двух зол», решений, и ощущаешь себя особенно мерзко… Словно выпил целое ведро помоев. Хоть и хорошо прокипячённых.

Он двинулся дальше, уже не пытаясь скрыть хриплого дыхания, и продолжая автоматически осматривать всё вокруг. Хорошо хоть, аккумулятор у фонаря явно обладал огромным ресурсом – свет не тускнел.

Внезапно снова стало светло – так же резко, как и потемнело.

Он прищурился, инстинктивно прижавшись спиной к одной из стен и оглядывая коридор в обеих направлениях – ждал нападения в миг, когда он ещё не приспособил зрение к ослепительной после кромешной тьмы яркости!

Но никто на него не напал. Пока. Он, снова приглядываясь к стенам и полу, двинулся дальше.

А вот и новая «шуточка» устроителей тест-полигона.

Угол.

Он заглянул, сразу скрывшись назад.

А ничего. В-смысле, ничего угрожающего. Почти.

Потому что лежащее на полу шагах в пятидесяти за поворотом тело явно принадлежит представителю гомо-сапиенса. Только – женского пола!

Уж женских-то тел, да ещё обнажённых, он, как признанный ловелас номер один Кафедры, понавидался за последние двадцать лет… Как это на него до сих пор в суд за «использование служебного положения» никто не подал. Видать – всё же нравилось!..

Это самое «использование»!

Окружающую обстановку по дороге к телу он осматривал особенно внимательно. Хотя интуитивно чувствовал – ловушек вокруг больше нет. Главная ловушка – одна. И она ждёт его, непринуждённо и грациозно-сексапильно развалившись на спине, там, впереди.

Когда он, стараясь не шлёпать отбитыми ступнями, приблизился шагов на пять, девушка подняла веки – можно подумать, он поверит, что до этого она спала!

На него уставились два огромных глаза.

Вау!!! Фиолетовые! Бездонные! Излучающие в его сторону только одну страсть!

Назовите его кургузой лошадью, если у девушки в глазах не воплощённая Похоть!

Вот она, не спуская с него горящих глаз, потянулась – с грацией, присущей только женщинам и большим кошкам: львицам, пантерам, пумам… Повернулась «передом» к нему – до этого лежала на спине.

Боже! Какое тело! Да и лицо… Вылитая Джинна Лоллобриджида в молодости! Да ещё и пышноволосая блондинка! Похоже – вот и пипец его здравому рассудку! И раскладкам об «осторожности»!

– Милый! – Какой голос! Медоточивая сирена! Бедный Одиссей – устоять можно, только если тебя привязали к мачте… А вот его никто не догадался привязать, – Наконец-то! Я заждалась! Ну, иди же, иди скорей!

Руки восхитительной формы изящно приподнялись, призывая его прийти. В объятья. Глаза дамы подёрнуло томной поволокой… А уж хитруще-многообещающая улыбка – куда там Джоконде!

Эта зар-раза явно не притворяется: похоже, удовлетворение первичного инстинкта заложено в её головку создателями как базовое!.. Да и вся она – воплощение совершенства! Кожа нежно-розовая, мягкая и с тончайшим пушком – словно у ребёнка! А как движутся точёные ножки, словно приоткрывая… Врата Рая!

Чёрт возьми!.. Приходится признать, что кем бы ни были эти чёртовы инопланетяне, уж мужскую психологию и физиологию они освоили в совершенстве! Потому что у него…

Всё для выполнения того, чего явно домогалась «человеческая самка», было готово!

Плоть, напрягшись до упора, только что не звенела!..

Однако он не совсем всё же потерял голову, помня о том, где он, и – что с ним пытаются сделать. Просто… Отодвинул все эти опасения до поры до времени в самый дальний уголок сознания. И храбро пошёл на поводу подсознания и либидо!

Поэтому подойдя к девице, снял с себя шкуру-пончо, расстелил на полу поперёк коридора, и так же – поперёк! – переложил слегка удивившуюся девицу.

После чего непримянул воспользоваться приглашением, обойдясь без традиционной словесной и физической прелюдии: дама вряд ли оценит его комплименты, поскольку вряд ли она реальна и обладает сознанием…

Скорее всего, это – фантом, гомункул, созданный искусственно в какой-нибудь камере для клонирования, и избавленный от всех лишних мыслей. Имеющий назначением лишь одно: отвлечь его подольше от продвижения к выходу!..

Однако раз уж выпал такой шанс, он нагло воспользуется! Пусть даже его напрягает мысль о том, что им нужен лишь образец его спермы…

Чувствовал он себя совсем как герой известного анекдота про любовника, которого застал в постели с жёнушкой муж, и предложил «продолжить, пока он сходит сварит на всех кофе»… Но чёртов основной инстинкт не дал себя отвлечь от основного действа!

Всё равно всё это много времени не заняло.

Зато уж финал происходил бурно! То, что у девушки всё «подстроено» именно под его размер и привычки, сомнения не вызывало! Даже прерывистое дыхание, чуть слышные вздохи, и остренькие ноготки, исколовшие и исцарапавшие шею и спину! Вот только сильно мешала необходимость каждые пять секунд бросать взгляды вправо и влево по коридору…

Но он справился.

Девица забилась, застонала. Он, ощутив приближение пика, и поняв, что не в силах сдерживаться, тоже забился, заорал!..

Вот и всё. Можно вставать со сразу «потерявшей сознание», и словно растёкшейся аморфной куклой-тряпкой по его шкуре дамы – она явно выключена.

Дёрнув щекой, он перекатил женщину в сторону. Его трясло. Но – не от холода, от которого он поторопился предохраниться, вновь забравшись в шкуру.

Чёрт, всё ещё безумно прекрасна и желанна… Не иначе, кто-то всё-таки просканировал его мозги, и увидел тип, от которого он «голову потеряет». Хотя он как раз смеет надеяться, что всё же не совсем потерял.

Но и противиться не смог. Гады циничные…

Шкуру он зашнуровал на совесть – эти не только одежда, но и защита. От мелких зубатых. Впрочем, устроители Лабиринта вряд ли будут повторять уже пройденные им «препятствия».

Вперёд шёл снова осторожно, назад не оглядываясь.

Поэтому когда шагов через двести всё же оглянулся, не удивился, что никто на белом полу уже не лежит.

Ладно. Вот проверка на решение «этически-моральных» и сексуальных проблем и преодолена. Только…

Преодолена ли так, как надо чёртовым наблюдателям?.. И…

Последняя ли это проверка?!

Всё чаще он задумывался – какую цель могло преследовать его помещение сюда? Что хотят про его поведение и мышление выяснить чёртовы беспринципные твари, которые, похоже, и так собаку съели в плане знания человека и его физиологии-психологии-инстинктов, да и всего остального? Ведь чтобы создать «персональный» «секс-символ» явно нужно знать его предпочтения, и покопаться в неосуществлённых пока мечтах?!

Значит, секретов-то у них, по крайней мере, в отношении него, нет?

И – главное! – что ожидает его теперь, когда он явно перешёл на самый сложный, социально-поведенческий, Уровень?

Люки в боках коридора открылись снова одновременно – он дёрнулся, но удержал палец от нажатия!

Хотя может, и зря! Потому что на него бежали «последствия» необузданного секса: слева выскочила чуть постаревшая, но от этого ещё более желанная «девушка его мечты», в шикарном «вечернем» платье с разрезом «от пупка», а справа…

Блинн… Три его копии в мужском варианте. И одна – в женском. В чудесных костюмчиках, и платьечке в воздушных оборочках…

Лицом мальчики были: один в один – он сам! В трёх, пяти, и десятилетнем возрасте. А девочка – вылитая «мамочка», только лет в семь. И – с восхитительными кудряшками и по-детски припухлыми коралловыми губками, и румяными щёчками…

Со смехом и выкриками: «Папа!», «Папочка!», «Дорогой!..», «Наконец-то!», ему облепили колени, бёдра и грудь. Бишоп сглотнул.

Даже для социально-поведенческого эксперимента… это… как-то… Чересчур!

– Милый! Ужин готов! Идём скорее – расскажешь, как на работе, и что нового в Городе… – если раньше её движения напоминали породистую кошку, то теперь – скорее, кого-то заботливого, сугубо домашнего… Курицу-наседку? Опекающую выводок?

– Па! Мне училка по математике дала готовить реферат по Лагранжевой геометрии…

– Папочка! Идём, я покажу тебе мою новую куклу!

– Па! Там у меня машинка не заводится! Посмотришь?..

Бишопа уверенно повлекли к левому проёму, который почему-то не собирался закрываться. Ага. Вон оно как.

Там – интерьер огромной, и судя по всему, удобной и благоустроенной, полностью оборудованной квартиры. Уютное Семейное, так сказать, гнёздышко… Разумеется, с панорамным, во всю стену, телевизором в гостиной, полным холодильником на кухне, и трехспальной крепкой кроватью в спальне.

Стать… Семьянином?! Что ждёт его там, внутри, если он пересечёт входной проём, и дверь, быть может, навсегда, захлопнется?! А-а-а-а!!! Помогите!

Сознание в панике пыталось справиться с происходящим – ну не вырываться же ему действительно – силой, из плотно держащих, и «любящих» ручонок и рук!.. А вдруг всех этих детей, и правда, синтезировали, использовав именно его сперму?!

С другой стороны – ну и что?!

Сознание неумолимо подсказывало, что всё – неправда! Не «всамделишное»! И его просто очередной раз тестируют! И если он войдёт в эту дверь – может навсегда распрощаться…

С чем? С последней, исчезающее малой толикой надежды, что если он пройдёт этот Полигон до конца, от него всё же отстанут?!

И – вернут. Туда, откуда забирали…

Но отцовские инстинкты, и тёплые ручонки, да и та, вожделенная, что нежно обнимала его талию, заставляли, принуждали поддаваться: очарованию милых и беззаботных «семейных радостей», которых он до сих пор был лишён, но про которые уж так красочно распинались сослуживцы, уже обзаведшиеся…

Хотя, скорее, как подсказывал циничный прагматик, глубоко окопавшийся в его душе – просто старались сподвигнуть его, свободного и независимого, сунуть голову в ту же петлю. Семьи и её обязанностей.

Со скандалами. Вечными простудами и врачами на дом. Школой, с её формой, из которой вечно кто-то, да – вырос. Уроками. Пикниками на природе. И – главное!

Семья сделает из любого человека примерного работника.

Заставляя зубами и ногтями держаться за хорошее рабочее место: чтоб не дай Бог, не потерять источник денег, позволяющий и достойно одевать и обучать, и содержать в порядке и машину и квартиру. И Семью. Чтоб завидовали все друзья-родственники-соседи. И чтобы прикрыть «правдивыми» радостными заверениями, что «у них с милой Софи всё просто замечательно!», пустоту и безысходность в груди.

Осознание того, что уже попал в такой капкан, из которого не существует для мужчины достойного выхода!..

Который не оставлял бы на сердце кровоточащих ран, а в голове – пустоты отчаяния… Не говоря уже о кармане.

Все эти мысли проносились сквозь его разум всезатопляющей Ниагарой, падая вглубь сердца, и разбиваясь в мелкие дребезги о Логику: хватит валять дурака! Всё это – обман, иллюзия! Созданная специально для того, чтобы проверить его на «прочность»!

Бежать – надо! И быстрее!.. Иначе затянет чёртов уют и спокойствие «семейного гнёздышка»! Наверняка специально и спроектированного так, чтоб он уж точно – погряз!..

– Дорогая! А стоит ли у нас в холодильнике уже остывшая водка?

Вопрос на какой-то миг потряс «дорогую». Наверняка проектировщики её поведенческих рефлексов не предусмотрели на этой стадии столь странной реплики.

Пока дама пыталась ответить, Бишоп заговорчески наклонился к детям:

– Внимание, молодёжь! Важное боевое задание! Ну-ка – кто первый?! Быстренько помогите маме достать из холодильника водку! И как можно скорее поставить её, и закуски, на стол! Папа и мама будут праздновать!

Как только цепкие ручонки с воплями восторга от новой игры оторвались от его ног и шкуры, он, что было сил, даже не выпрямившись, припустил по коридору!

На могущие ожидать впереди «ловушки» уже внимания не обращал: самая страшная – вон: орёт-визжит-плачет там, позади!.. «Дорогая», грациозно вихляя бёдрами и смешно закидывая икры, как делают все женщины, ещё пытается догнать… Дети же, зная проворство отца, просто ревут в голос!

Господи!..

Будь прокляты изощрённые мозги гнусных тварей, придумавших всё это! Утешает только одно: вряд ли есть что-то могущественней тенёт, в которые его только что старались…

А он…

И ещё грыз, разъедая сознание неумолимой гнилью, вопрос: а, может, не стоило убегать? Может, он, козёл этакий, упустил свой единственный шанс на подлинное Счастье?.. И – всё, что негласно обещали ржущие сейчас, наверное, так, что антенны трясутся, зелёненькие человечки – у него бы было…

Со всё понимающей, и никогда не устраивающей скандалов, сексапильнейшей женой. С любящими и не шалящими детишками: которые – «Все – в него!» Которых можно учить, баловать и с которыми можно возиться, пока не… Подрастут?

А подрастут ли они тут?!

Семья, где всё «спроектировано» и идеально подогнано именно под него…

Кто знает – может, он и не заскучал бы с ними никогда?!..

И никогда не появилось бы мыслей разрубить эту, растворяющую его Индивидуальность, и перелицовывающую «я хочу» – в «я должен», петлю, единственным возможным способом – застрелившись?.. (Или пушку – отобрали бы?..)

О-ох… Мчась по коридору, всё дальше от затихающих вдали криков и детского плача, он и сам поминутно протирал глаза. Влага, стекая по щекам, и уже колючему от пробившейся щетины подбородку, так и падала на пол, оставляя отлично заметный след. Если бы кто пустил за ним собак…

От этого окружающее белое пространство, в котором и так плохо было всё видно, становилось ещё и туманным, и расплывчатым.

Господи! Да кончатся ли когда-нибудь его мученья?! Его мытарства по чёртову Лабиринту, ставящему теперь, когда он почти до предела измотан и нравственно и физически, столь сложные задания?!..

С содроганием он думал, что же может быть следующим Этапом испытаний?

И – сможет ли он добраться до этого, и пройти так, чтоб не затронуло ни жены, ни детей?.. (Тьфу ты! Вот он и почти попался на этот крючок! Но он не вернётся!.. Трезвый наблюдатель где-то там, в уголке сознания, похихикивал себе в усы: скоро дядя Бишоп придёт в норму. И будет злиться сам на себя… А потом – и посмеётся. Ну а пока – надо бежать!)

За следующим углом оказалась его Мать.

И то, что она уже девять лет как скончалась от рака, нисколько укола в сердце не ослабило!

Однако инстинктивно куда более сильное желание – повиноваться приказу крошечного наблюдателя – здравого рассудка! – заставило его вихрем промчаться мимо трогательно распахнутых объятий!

Хотя желание прижаться к родному мягкому и привычно-заботливому телу было почти непреодолимым! Ведь именно там, во всепонимающих и успокаивающих, помогающих зарубцеваться любым душевным ранам и обидам, материнских объятиях, он и находил успокоение, когда, случалось, его и лупили в школе, или учителя придирались, или, или… Да мало ли!..

Но с матерью оказалось легче – после «жены и детей» – явный перебор!

А он – тот ещё Колобок!

«Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл… А от тебя, порождение вражеского хитро…опого Разума, и подавно…»

Не уйти ему только от этого, глубоко сидящего в мозгу, циничного и прагматичного наблюдателя – себя самого.

Подлинного.

Завернув за очередной угол, он позволил себе перевести дыхание: никого!

Неужели закончились чёртовы «социально-нравственные» тесты?!

Что-то подсказывало ему, что ни нападений, ни искушений ждать уже не надо. Впереди – финиш. Конец. Выход из Лабиринта. А, может, и из самой жизни?

Может, его попросту… Уничтожат? «Деактивируют»?! Стоило ли так упираться?

Но…

Раз уж он благополучно и «в здравом уме и трезвой памяти» добрался до самого конца, может, его всё же просто – вернут «в исходную колонию двуногих без перьев, и с плоскими ногтями»? (Платоновское, будь он неладен, определение Человека…)

То бишь – на Землю?

Инстинкт… Это он заставил его пробраться, прорваться, преодолеть все препятствия и проблемы. И он же говорил ему теперь, что – всё.

Испытания закончены.

Уж он-то представлял, что про него могли понаписать чёртовы «исследователи» в итоговом «Акте полевых испытаний»:

«Отобранный экземпляр отвечал нашим представлениям о поведении и физических кондициях среднестатистической мужской особи. Он продемонстрировал:

– отличную адаптацию к совершенно новым и непривычным для него условиям,

– хорошую сообразительность и логику при решении задач на ориентацию в упорядоченных техногенных структурах,

– быстрое освоение незнакомого типа оружия, и меткую стрельбу,

– отсутствие комплексов при уничтожении как крупных, так и мелких хищников,

– всеядность и отсутствие брезгливости,

– следование основному инстинкту так, чтобы это не снижало бдительности,

– полное равнодушие к оседлой семейной жизни,

– настойчивость в достижении цели, доходящую до фанатизма…»

Страшновато получается, если взглянуть трезво: он – идеальный… Наёмник.

Без изъянов и слабостей. Почти. А если они есть – он в состоянии контролировать их. Преодолевать. И обладает явно – последовательностью в действиях, и упорством.

Но какие же, чёрт возьми, Цели на самом деле ставили себе и ему проклятые твари из космоса, проверяя его поведение в процессе «преодоления» всех этих препятствий?!

Проверить, получится из него хороший Работник? Солдат? Исследователь?

С холодной расчётливой головой, и твёрдой рукой?!..

Как узнать, что же про него выяснили эти…

Странно.

Он не помнил, на чём остановился. Вот амфитеатр аудитории, два десятка студенток-девушек, выжидательно смотрящих на него, вот доска, в руке – мел…

Но какой была предыдущая фраза лекции?!

Он раздражённо потёр лоб тыльной стороной кисти с мелом. Ладно, вот – формулы. Логично предположить, что раз он не дописал промежуточное выражение доказательства, с него и надо… Продолжим:

– Итак, как я уже упомянул, дифференцируя это выражение по времени, мы получим… – затылком чувствуя, что что-то не так не только с ним, но и там, в лекционном зале, но всё равно докончив писать новое выражение, он медленно обернулся. Взглянуть – словно бы проверить, успевают ли записывать студенты.

Странно.

А куда девались сорок с лишним парней?..

3. Безопасный способ захоронения.

Рассказ.

Теперь, когда снег на камнях стаял, очень даже хорошо стало видно, что это и не камни вовсе – а серый щебень, тусклая пыль, и обломки, рассыпающееся при растирании в руке в песочно-гравийную серую труху. Однако вот пальцы в серый цвет она не пачкала…

Хольгер стряхнул с ладони остатки песчинок, в которые раскрошил большой булыжник, вытер ладонь о зад парки. Одел рукавицу обратно. Сплюнул. Теперь-то он был точно уверен: да, это – бетон, будь он неладен.

Старый, разрушившийся от времени, дождей и холодов, бетон. Вот уж поистине, наивные ребята были эти предки: строили свои многоуровневые пещеры – дома! – из такого вот жиденького материала. Чего ж удивляться, что все «дома» давным-давно превратились в бесформенные холмики из того же щебня, сгнившей арматуры и вот такой – серой – трухи. То ли дело – гранит. И пусть его приходится долго и упорно обтёсывать, но уж если такую глыбу заложишь в стену, они будут служить тысячелетиями. И глыба, и стена!

Правда, до этой простой мысли додумался не Хольгер, и даже не его отец Хольм. Это решение для надёжной закупорки жерла пещеры Общины предложил Улаф, дед Хольма и прадед Хольгера. Однако только два года назад их Община закончила, наконец, возведение третьей стены и прокладку воздуховодов. И теперь в Пещере зимой – тепло, а летом… Да, летом.

Летом всё равно приходится поддерживать огонь под котлами, чтобы вода, циркулирующая по змеевикам, трубам и батареям, делала жизнь в огромном скальном лабиринте хотя бы терпимой. Да и дрожжи при минусовых температурах не растут.

Хольгер передёрнул плечами: он ещё помнил, как до окончания строительства третьей стены, всем семьям приходилось на декабрь-март перебираться в общую трапезную, и жить там. Нет, не то, чтобы это уж очень сильно напрягало… Хотя да – напрягало! Едкий запах от сотен, давно не мытых, и… выделявших продукты жизнедеятельности в общий воздух, тел… И неизбежные стычки-склоки от тесноты.

С детства всё это запомнилось отлично. Как и визгливые драки между озверевающими от тесноты и невозможности никуда выйти из утробы пещеры, женщинами.

Какое счастье, что сейчас все могут жить если не парами-семьями, то хотя бы Родами! И если план Петера сработает как надо, ещё до следующей зимы каждая вторая пара-семья обзаведётся собственной каморкой. Пусть небольшой – три шага в ширину, и пять – в длину – но – собственной! Так что изготовление идущего на перегородки кирпича-сырца из высушенной на солнце глины с соломой летом продолжится.

Махнув своим, он осторожно двинулся дальше вглубь ложбины, вначале полого, а затем всё круче переходящей в овраг с совсем уж отвесными склонами, и упиравшейся в дальнем, глубоком конце, словно бы в тупик. Нет, это не тупик. Это, это…

Это полузаваленная такими же, как он только что подобрал с оттаявшего участка, обломками, пещера. Ух ты!.. Стало быть, это какое-то сооружение, как эти штуки называли те, жившие до Войны, «цивилизованные» люди!

Значит, придётся удвоить осторожность!

От чёртовых «цивилизованных» предков ждать хорошего не приходится. Разве что ещё каких-нибудь «средств массового уничтожения»! – вон, как в случае с людьми Общины Сундбю, которые раскопали, вроде, старый склад консервов, а на деле…

А на деле перемёрли почти все, отравившись этими самыми консервами. Потому что не выдержали банального Карантина у первых попробовавших хотя бы в пару недель!

Горстка тех, кто не ел, или чудом пережил отравление, так и продолжает мужественно бороться за выживание, стараясь наплодить как можно больше детей. Остальные Общины им не мешают. Но – и не помогают, и к себе не берут. Мало ли – ещё подцепишь от них какую заразу…

А лечить, кроме трав и мёда – нечем!

Так что обнаружение пусть на самой границе, но – своего Участка, подземного «сооружения», Хольгера не обрадовало. Вот уж находка, которую пожелаешь только врагу!

Не перемереть бы.

– Кнут, Яди! Вы пойдёте со мной. Нужно осмотреть эту… Пещеру. Райдер! Если мы через… скажем, к ночи – не вернёмся, примешь командование над Общиной. А сейчас бери остальных и возвращайтесь. Да, вот ещё: если мы совсем не вернёмся – сюда пока не ходите! Хотя бы год.

– Но Вождь… Не обязательно же вам самому лезть во все дыры, которые…

– Довольно! – он оборвал неуверенно пытающегося возразить Райдера, – Я сказал. Исполнять!

Райдер буркнул традиционно-обязательное «Так точно, Вождь!», развернулся и скомандовал остальным шести охотникам:

– Стени, Бьорн! Впереди меня. Ларс и Дорн. Замыкаете. Калле и Лувах – в середине. Уходим! – а молодец. Не зря парень (Ну как – парень! Отец двоих сыновей и правая рука Хольгера!) должен или сопровождать Вождя во всех вылазках, или руководить Общиной, пока того нет, учился. Кое-чему научился. В середину поставил самых юных и ещё не владеющих всеми навыками работы с оружием.

Когда последний силуэт скрылся за гребнем холма, Хольдер развернулся к оставшимся с ним. Ох уж эта «работа» Вождя:

– Вам ясно, почему я выбрал вас?

– Конечно, Вождь. – ковырявшего, как обычно, сосновой щепочкой в зубах Яди вообще ничем нельзя было пронять. И говорил он всегда в лоб: то, что думал! – Мы – самые старые. И нами смело можно пожертвовать во Благо Общины. Но мы ещё сохранили кое-какую быстроту реакции (хе-хе)… И кое-какой боевой опыт, – он постукал себе по виску пальцем, – Поэтому, если что (Тьфу-тьфу!), – плевок через плечо, – не подведём!

Хольгер кивнул. Его люди – реалисты. Да и его самого выбрали в Вожди вовсе не за то, что он праправнук Улафа и сын Хольма. А за готовность всем, и в первую очередь – собой, пожертвовать ради выживания Общины. И храбро лезть везде в первых рядах.

– Кнут! Сразу за мной. Яди. На тебе – тылы. Вперёд.

Они медленно, поминутно оглядываясь, двинулись к пещере. Яди снял с плеча лук и наложил стрелу. Кнут поводил плечом, как всегда делал в минуты опасности.

Копьё, которое Хольгер сжимал в руке, придавало хоть какое-то ощущение защищённости: если в странном отверстии живёт, скажем, медведь или рысь, убить втроём нетрудно. А вот если медведица с медвежатами – придётся бежать! Потому что, пусть меньше весящая после зимней спячки, и кормления детёнышей, самка – в тысячу раз опасней самца! Так как, словно безудержный в бою берсерк, будет защищать своих детей!

Собственно, Община Хольгера и сама руководствовалась точно такими же принципами: для детей они готовы на всё, что угодно! Может, поэтому и выжили до сих пор. И хоть нельзя сказать, что процветают, но вымирание от голода, болезней или вырождения, как Общинам Мальма, Эриха и Коати, им точно не грозит. Так будет и дальше, если и впредь они будут вести себя осторожно и вдумчиво.