Текст книги "Мертвячка из озера"
Автор книги: Андрей Мансуров
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Мертвячка из озера.
Шпионский детектив.
Все имена, названия и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.
Сэр Томас Генри снял очки в тонкой стальной оправе, и близоруко поморщился.
Изящным (наверняка, годами отработанным) движением вынул из кармана пиджака носовой платок со скромной консервативной монограммой в уголке, и неторопливо протёр стёкла. Проверил на свет. Подышал, и протёр ещё раз. Водрузил очки на нос, и посопел, принюхиваясь.
Плохо. Что запах, что вид нисколько его не удовлетворяли.
Он перевёл взор на женщину, стоявшую рядом.
Пышные каштановые волосы выгодно подчёркивают белизну нежной кожи почти круглого лица. Стан, тоже, конечно, немножко отличается от консервативных аристократических кондиций: вовсе не сухопарый. Зато какие бёдра!.. (Особенно на ощупь.)
Грудь – вообще: глаз не оторвать! Вырез элегантного «дорожного» платья не столько скрывает, сколько выставляет, на зависть окружающим, то, что теперь принадлежит не столько миссис Томас Генри, сколько ему. Он невольно сглотнул.
Плюс ко всему – очень милая открытая улыбка.
Да, она у него – прелесть! Вот такое, чудесно найденное – не тронутое налетом с детства вдолбленного, почти ханжеского, представления о своей родовой «высокородности», (Провалиться бы ей к …рам, этой самой «высокородности»!) воплощенное обаяние.
– Дорогая, – сэр Генри обратился к новоиспечённой миссис Томас Генри, – Я прошу извинить за несколько …э-э… необжитой вид нашего, так сказать, Родового Гнезда. Дело в том, что я здесь не жил, если мне не изменяет память… Ну да – со дня похорон дяди Рэндолла. То есть, девять лет. Конечно, с тех пор здесь всё… Хм. Немного запущено.
Но ничего – надеюсь, ты поможешь нам с Мерчиссоном обустроить эту мрачную громадину, и превратить её в уютное семейное гнёздышко!
Супруга с двухмесячным стажем, в девичестве Каролина (Кэролайн, как она именовала себя на американский манер) ВанЭйрих, достала косметичку, пока муж занимался своей оптикой.
Но в отличии от него она пыталась, припудриваясь и подкрашиваясь, поднять себе настроение. Поскольку её румяное и жизнерадостное личико в «улучшении» нисколько не нуждалось. А вот душа – несомненно требовала таймаута. Так что ответная улыбка оказалась несколько натянутой.
Вид этой грязно-чёрной руины, которую её супруг именовал почти с гордостью «Родовым Гнездом», нисколько повышению настроения не способствовал. Скорее, наоборот.
Даже ей было ясно с первого взгляда, что замок очень стар и запущен.
И даже плющ, ярко-зелёным полотнищем практически полностью укрывавший его неплохо, в-принципе, сохранившийся фасад, нисколько не скрашивал впечатления этой самой запущенности и… скуки.
Да, наверняка в этой сельской глубинке ужасающе скучно – как днём, так и долгими, мрачно нависающими над равниной, вечерами. И ночами – ей так и представлялось, как над ночной равниной разносится заунывный вой какого-нибудь потомка собаки Баскервилей…
Ближайшая деревня, которую они проехали, добираясь сюда, состояла всего из десяти-двенадцати домиков, кстати, выстроенных из такого же, лишь слегка обработанного, местного, камня, скрепленного потемневшей от дождей и времени известью, и своим чёрно-унылым видом отнюдь не способствовала возникновению желания преодолеть отделяющие её от замка две мили.
Конечно, с полным правом «громадой» монолит замка назвать нельзя. Но и маленьким это сооружение не было – в ширину фасад простирался не меньше, чем на шестьдесят ярдов. В высоту же весьма напоминавшее слегка переделанную средневековую крепость строение имело всего два этажа – но очень высоких.
Протопить зимними вечерами не менее чем пятиярдовые в высоту покои, как почему-то сразу подумала Кэролайн, будет нелегко.
Разумеется, отдавая дань традициям архитектуры и аристократизма, передняя часть замка выходила на приветливую лужайку с фонтаном, вокруг которого и шла, собственно, подъездная дорожка, и деревья старого парка стояли редко, и почти ничего не затеняли. Однако в глубине, за замком, явно виделись верхушки густого и не слишком ухоженного, практически леса – с левой стороны строения. С правой же густые заросли камыша и кустов скрывали что-то вроде небольшого озера.
Возможно, остатки оборонительного рва вокруг владений древних феодалов.
Высоченные двери из старого, и тоже почти чёрного дуба дрогнули, скрипнув.
Одна из створок медленно и торжественно распахнулась, открыв взору всё ту же настораживающую черноту. Словно материализовавшись из пустоты, в проёме неторопливо возникла гротескно прямая фигура, и по ступеням сошёл пожилой мужчина. Его осанка и походка, отработанные за долгие годы, сказала бы ей кто он, даже если бы на нём не было отлично сидящей и почти новой ливреи.
– Дорогая… – сэр Томас слегка запнулся, давая дворецкому подойти. – Позволь тебе представить Мерчиссона, нашего, так сказать, фамильного дворецкого. Мерчиссон – это миссис Томас Генри, она теперь полноправная хозяйка «Большого озера».
Сэр Томас оглянулся на таксиста, уже выгрузившего из багажника пять чемоданов, две сумки и шляпную коробку, и поторопился добавить:
– Мерчиссон! Будь любезен позвать Ганса, и приказать ему перенести в комнаты наш багаж.
Мерчиссон, которому новоиспечённая хозяйка вежливо и слегка испуганно улыбнулась, склонился в глубоком поклоне. И только выпрямившись, неожиданно глубоким голосом ответил, придав тону положенную долю торжественности:
– Очень приятно познакомиться, миссис Томас Генри! Для меня будет честью служить столь очаровательной Хозяйке, – выделив это слово, он развернулся к хозяину, и намного сдержанней произнёс, – Слушаюсь, сэр. Немедленно распоряжусь, – после чего сделал приглашающий жест, пропуская приехавших в замок.
Переглянувшись, молодожёны вошли, поднявшись по трём широким, но сильно выкрошившимся ступенькам. Сэр Томас старался бодрым видом хоть как-то поднять явно упавшее настроение своей супруги, гордо сообщив:
– Этот замок начали строить в тысяча четыреста шестьдесят четвёртом году. А закончили только через сорок лет!
– Знаешь, дорогой… В это я запросто могу поверить. Если бы ты сказал, что он стоит ещё со времён норманнов, я и то поверила бы! – нескрываемое разочарование «родовым гнездом» сквозило не только в тоне новоиспечённой хозяйки, но и в нервном движении точёного плечика.
Мерчиссон, войдя сразу за ними, закрыл дверь, после чего позвонил в колокольчик, лежавший на трёхногом, скорее уж похожем на этажерку, столике. Почти мгновенно появилась горничная в белом и отлично накрахмаленном переднике.
– Майра, – в тоне Мерчиссона звучала гордость и удовлетворение, словно это лично он выбрал хозяину такую красавицу в жёны, – проводи миссис Томас Генри и сэра Генри в их апартаменты.
Мерчиссон удалился, очевидно звать на подмогу Ганса, горничная вежливо поклонилась:
– Здравствуйте, миледи.
После чего ничуть не смущаясь, буквально впилась искрившимися неподдельным интересом глазами в молодую женщину.
Однако Кэролайн не обиделась – во взгляде Майры читалось ещё и неприкрытое восхищение: заметно было, что новая госпожа произвела. Впечатление. Голос у девушки оказался звонким:
– Прошу сюда, миссис Генри… и вы, сэр. – она провела их по правой части монументальной, и украшенной помпезными балясинами, парадной лестницы, на второй этаж.
О! Кэролайн удивилась. Здесь оказалось заметно, что заботливая женская рука касалась «раритетов» и фамильных чертогов – с тем, чтоб придать всему, если не уют, то хотя бы ощущение, что ты – не в музее.
Если в прихожей было темно и тихо, и витал явственный запашок пыли веков, то на втором этаже ощущение, что люди всё ещё живут здесь, пересиливало общее впечатление запущенности. Пыли не обнаружилось нигде – даже на развешанных по стенам старинным алебардах и мушкетах. А в воздухе даже витал еле уловимый запах смеси для полировки – что-то с воском и канифолью… Да, черт его задери, Кэролайн отметила, что старинные, матово блестящие дубовые панели, которыми был облицован коридор до середины высоты, смотрятся великолепно. Хоть и темноваты, конечно.
Майра повела их в правое крыла замка по широкому коридору. Примерно посередине он делал крутой поворот – да, верно, замок ведь построен в виде буквы «П» – после чего продолжался ещё добрых сорок ярдов. Впрочем, комнаты супругов оказались практически посередине бокового крыла, и так далеко идти не пришлось.
Гостиная Кэролайн оказалась светлой и уютной. Стены, судя по всему, недавно, оклеили новенькими обоями в светло-зелёном тоне: гирлянды полевых цветов на них неплохо смотрелись. Правда, общее впечатление несколько портили высоченные потолки – в высоту почти квадратная комната явно была больше, чем в длину и ширину. Огромнейший камин, расположившийся у боковой стены, недавно выбелили, и своим почти двухярдовым тёмным зевом он придавал помещению консервативности – как бы в противовес легкомысленным цветочкам обоев.
Интерьер составлял диван и два кресла, вполне в стиле прошлого века – с изогнутыми и резными ножками и спинками. Ткань обивки соответствовала обоям. Старинное бюро, располагавшееся в углу, впрочем, реставрации уж точно не подвергалось, и сиротливо чернело потускневшим деревом.
Вызывающе контрастируя с общим торжественно-старинным духом, напротив дивана висел огромный экран модернового телевизора, а в углах стояли колонки.
Кэролайн, повинуясь смутной догадке, подошла и постучала по стене костяшками пальцев. Сэр Генри, с полуулыбкой наблюдавший за действиями супруги, подтвердил её догадку:
– Совершенно верно, моя дорогая! Всё обшито свежими досками, и уже затем оклеено обоями! А старый почерневший резной дуб только придавал бы мрачности твоему будуару. Ну, ты же помнишь, как оно там, в коридоре?.. Посмотрим спальню?
Что бы ни подумала молодая женщина про столь странное обращение с достоянием предков, она попридержала это при себе, пройдя в спальню уверенной лёгкой походкой. Вопиющее варварство! С другой стороны приятно осознавать, что ей пытались создать комфорт. И настроение – повеселей.
Потому что если бы здесь, и правда, стены остались как в коридоре – хоть «караул!» кричи…
Спальня оказалась гораздо больше – в длину не менее семи ярдов. Её украшали обои уже в голубом тоне, с морскими мотивами – русалки, рыбы, парусники…
По центру дальней стены возвышался монументальный реверанс эпохе королевы Виктории: массивная и очень широкая кровать под высоченным балдахином, со всех сторон завешенная газовыми занавесями. Сбоку от кровати располагалась дверь – как сразу подумала молодая женщина, в спальню её супруга.
Второй простенок занимала картина, потемневшая от времени и довольно большая – не меньше ярда в ширину, и двух – в высоту. Вычурно резная рама, да и смутно проглядывавшая на ней фигура совершенно почернели, хотя сама резьба потрясала великолепием – вот уж старались раньше мастера! На века!
Остальная мебель была вполне в духе будуара – с гнутыми и резными ножками, спинками и подлокотниками. Туалетный столик оказался ничуть не меньше обеденного стола: на нём запросто поместились бы все коробочки и флаконы, которые Кэролайн привезла. И ещё можно было бы улечься самой, если бы возникло такое желание. Правда, зеркала могли бы быть и не столь тусклыми. Зато, как, видя её интерес, не без гордости сообщил супруг – «Настоящие венецианские!»
– Ну, что скажешь, дорогая? Не зря плотники и декораторы старались два месяца? – в тоне Сэра Генри сквозила неподдельная гордость. Он действительно старался скрасить ей невольное заточение хотя бы радостными тонами и экзотикой – но в комплекте с современными удобствами.
Да, за дверью у кровати оказалась именно ванная комната, а вовсе не спальня сэра Генри. И она была оборудована прекрасно: тут имелся и бассейн, (Иначе эту глазурованную громадину и не назовёшь!) и душ, и раковина со всеми полочками, и зеркалом с подсветкой… Зелёно-голубой кафель стен и пола уложен мозаикой в стиле греко-римских бань.
Всё было бы превосходно – вид несколько портила огромная колонка для подогрева воды, занимавшая целиком один из углов. Хотя её и раскрасили под цвет кафеля, она не слишком вписывалась в интерьер.
Видя, что супруга чуть наморщила носик, сэр Томас поспешил пояснить:
– Извини, Кэролайн. У нас ведь нет горячего водоснабжения. Зато есть газ. Так что воду тебе придётся брать отсюда, – он постучал по железному мастодонту, – а включать его будет Майра. Только говори ей хотя бы за полчаса – быстрее вода не нагреется.
Сделав паузу, он с почти не скрываемым беспокойством спросил:
– Ну… как тебе… Все? – он обвёл рукой как бы охватывая и обе её комнаты, и ванну, и весь замок в целом, – Не слишком… э-э… мрачно?
Кэролайн действительно по достоинству оценила масштаб усилий, предпринятых для того, чтобы удобно устроить её, коренную жительницу Амстердама, со всеми возможными удобствами здесь, в почти средневековой берлоге.
Поэтому ответила вполне искренне:
– Милый, спасибо! Всё действительно чудесно. Я поражена твоему… революционному подходу – не каждый решился бы столь радикально отойти от… традиций Прошлого. Я думаю, что смогу подождать полчаса, – она тоже похлопала колонку, – А всё остальное – просто великолепно.
– Я так рад, что тебе понравилось… – он нежно привлёк её за мягкую талию и чмокнул в ушко.
– Да, мне всё понравилось. Ну что, пойдём теперь посмотрим, как там что «у тебя». Чтобы я уж в полном масштабе оценила подвиг, на который ты согласился, переделав мои интерьеры.
«Милый» расплылся в довольной улыбке:
– Конечно, дорогая! Идём.
В спальне вдруг послышались тяжёлые шаги, стук чего-то большого, опускаемого на пол, и вздох явного облегчения. Когда Кэролайн с супругом вернулись в спальню, они обнаружили четыре её чемодана, поставленные у огромного шкафа. Крупный мужчина, стоявший спиной, резко повернулся, и, увидев выходящих из ванной комнаты супругов, сказал:
– О, прошу прощения, миссис Генри, и вы, сэр… Я постучал – но никто не ответил. Вот я и позволил себе… – он показал рукой на то, что и так было ясно.
– Ничего, Ганс, всё в порядке… Дорогая, это – Ганс. Он у нас и шофёр, и секьюрити, и… ещё много чего. Ганс – это твоя новая хозяйка!
– Очень приятно, миссис Томас Генри. – Ганс вежливо поклонился. Прочесть какие-либо эмоции на его явно скандинавском лице было невозможно, но глаза блестели хитрецой, – Я, с вашего позволения, пойду, сэр? – это был полувопрос-полуутверждение, обращённый к сэру Генри.
– Да, Ганс… Спасибо. – показалось Кэролайн, или её муж чуть заколебался, прежде чем поблагодарить Ганса, которому, честно говоря, больше подошла бы должность вышибалы в каком-нибудь ночном клубе? Шофёр-секьюрити-и-ещё-много-чего, сохраняя каменное выражение на лице, но поклонившись вполне вежливо, удалился.
Покои сэра Томаса являли, «так сказать, исторически сложившийся интерьер» поместья «Большое озеро».
Кэролайн долго водила руками по великолепной резьбе панелей стен, поражаясь трудолюбию мастеров, и неумолимому действию времени: дуб стал совсем чёрным, и крошечные редкие дырочки – работа жуков-точильщиков – только подчёркивали его прочность.
Здесь почему-то воском панели никто не натер.
Странно: уж к хозяину-то могли бы отнестись повнимательней. Или – он сам запретил?
Сами комнаты были почти точной копией её апартаментов. Не было только великолепного двуспального «королевского ложа»: его заменяла простая и скромная кровать из ДСП, обшитого плёнкой под дерево. Кэролайн почесала в затылке:
– Я смотрю, дорогой, ты подготовился ко всему… Даже – к «королевской немилости»!
– Ну что ты, сокровище моё! Должен же я был на чём-то спать, пока мы не встретились!
– А как же… Это монументальное ложе – там, у меня?
– Ну уж нет. Спать под балдахином!.. Да ещё на пуховых перинах… Нет, настолько я не избалован! Да и вообще – я же говорил, что последний раз бывал здесь девять лет назад – вот тогда я и спал в последний раз на этой кровати. В детстве, конечно, мы жили здесь с матерью года три… Ну а потом я уехал учиться. И работать.
– Зато теперь ты уж точно можешь не работать! И вести, «так сказать», праздную жизнь родовитого аристократа! Устраивать Приёмы, фуршеты, охоту… Или, на худой конец – литературные вечера. Вот только кто сюда приедет, в нашу глушь?
С одной стороны, сэру Генри было приятно, что пусть глушь – но уже «наша».
Но с другой – его супруга права. Кто захочет забираться к ним, пусть и в Родовое Гнездо, со всеми этими ветхими, хотя и высокохудожественными атрибутами, преодолев для этого пять миль отвратительной дороги.
– Кэролайн! – он подошёл и взял её руки в свои, – Конечно, я хотел бы, чтобы мы вели тот же образ жизни, что и до свадьбы… Думаешь, я не понимаю, что такая юная и очаровательная девушка не должна прозябать здесь, в этой ужасающей дыре?.. И, разумеется, тебе нужны подруги, коллеги, студенты. Здесь, к сожалению, преподавать действительно некому.
Но – я тоже согласился на жизнь здесь не с лёгким сердцем. Ты же помнишь: это просто один из пунктов Завещания. Что – как только я женюсь, то очередной наследный сэр Томас Генри должен появиться на свет только в стенах «Большого озера!..
Ну что мне прикажешь делать – эта замшелая традиция соблюдалась почти пять веков! – он тяжко вздохнул, гладя её руки, и не смея взглянуть в глаза. В таком положении была особенно заметна его начавшая лысеть макушка.
Кэролайн усмехнулась про себя: пусть он старше её на девять лет, но временами напоминает затюканного ребёнка. Все эти «родовые традиции», «дворянская честь», и прочие неотъемлемые атрибуты уклада жизни английских аристократов не слишком впечатляли её. Хотя, как человек широких взглядов, и вполне толерантный член общества, она признавала саму возможность весьма значительного влияния всего этого на жизнь и поступки заложников пресловутого «Фамильного долга»…
– Не расстраивайся, милый. Пока есть мобильный телефон, – она похлопала по сумочке от «Дольче и Габбана», – подруги никуда не денутся! Да и не так уж страшно тут у вас. Подумаешь, немного пахнет тиной… Где-то чуток пыли, или паутины. Ерунда! Два-три месяца, пока малыш не проявится сильней – мы с Майрой уж подсуетимся!
Будет у тебя то ещё «родовое гнёздышко!»
– Спасибо, драгоценная жемчужина в короне моего герба! Ты проливаешь мне на душу просто целебный бальзам! – он торжественно воздел руки к небу. Потом опустил их и хмыкнул, – Ну а если серьёзно – я очень рад, что ты согласна взять, так сказать, в свои нежные ручки бразды правления этой дырой. Честно скажу – как управлять такой громадиной, я даже не представляю… Ты же видела, во что я превратил свою квартиру.
– Ничего, сэр Томас Генри, ничего… Даст бог, методом постепенного приближения мы ограним и отшлифуем этот запущенный и забытый на фоне Шотландских лугов и болот, бриллиант.
– Спасибо, дорогая…Я знал, что ты у меня умница! Да ещё и какая хозяйственная!
Ну что, пойдём посмотрим веранду внизу? Она выходит прямо в парк, и там можно устраивать летние завтраки, так сказать, почти на лоне девственной… – обняв супругу за ещё не начавшую расплываться и «приятную на ощупь» по его неоднократным заверениям, талию, сэр Генри вывел её из своих покоев вновь в коридор, и голоса затихли.
Не прошло и пары минут, как в опустевшей комнате послышалось редкое, а затем и уверенное тиканье – очевидно, жуки-точильщики снова взялись за многовековую неустанную работу.
Веранда понравилась Кэролайн.
Она была не слишком большая – шесть на четыре ярда, зато с отличной крышей, и прекрасным видом – пусть на сильно запущенный, но самый настоящий лес. Располагалась она в противоположном от спального, крыле замка. Сам замок, конечно, знавал и лучшие времена, но всё же при ближайшем рассмотрении носил следы кропотливой работы, и обжить его было вполне реально.
Понравился Кэролайн и обед, сервированный в огромном «парадном» зале первого этажа.
Повар у сэра Генри оказался пусть пожилым, но уж настолько профессиональным!
Такой кухней не смогли бы похвастаться десятки пыжащихся и пиарящихся в борьбе за клиентов, работающих «под аристократизм» новомодных отелей и гостиниц, которые они посещали, пока длился довольно долгий период «ухаживания».
По её настоянию весьма объёмного в поясе кулинара в не совсем белом (Простительно, когда приготовил столько вкусностей!) переднике, пригласили в обеденный зал, и миссис Томас Генри лично выразила ему своё восхищение вкусом приготовленных на обед блюд.
Пробормотав что-то вроде «благодарю, миледи», повар поклонился, и упятился, стараясь не поворачиваться к ним задом. Сказать, остался ли он доволен похвалой, или наоборот, было невозможно – широкая борода и грозно нависшие валики кустистых бровей совершенно скрывали выражение очень – ну, очень! – широкого лица.
Попросив «дорогого» прийти «пожелать ей спокойной ночи» не раньше, чем она приведёт себя в порядок – то есть часа через два – она отправилась в свои весёленькие покои.
Вставив зарядное устройство телефона в розетку (Насущная необходимость!), новоиспеченная аристократка добрый час после обеда посвятила «задушевному» разговору с самой «заклятой» подругой, всю жизнь мечтавшей о благородном и богатом муже, и заведшей для этого разнообразные, стоившие массы нервов и денег, связи в соответствующих кругах. Ну, уж Кэролайн, хоть и хлопала по ногам, ругаясь вполголоса на гудящую гвардию налетевших комаров, не упустила случая надавить, как бы невзначай, на пару самых любимых мозолей:
– …да, дорогая… Сказал, что предки собирали это четыре века: и мушкеты, и эти… Как их… алебастры, и мечи… О, конечно – развешано по всему замку! Нет, я сама, разумеется, ничего в этом не понимаю, но Томас приглашал эксперта-оценщика из Глазго… Пятьсот тысяч, по самой скромной оценке… Нет – фунтов, конечно – кому здесь нужны эти дурацкие евро: тут все – консерваторы до корней мозгов!.. Нет, немного скучновато. А комаров тут – ты не представляешь!.. Да, озеро прямо под окном… Бывший ров, конечно… Нет, купаться-то уж точно нельзя – зато ну очень похоже на феодальный замок, как их рисуют на всех картинах!.. Что? Да, начинаю вживаться в образ благородной Леди!
Следующий час она, не вызывая, разумеется, никакую Майру, осваивала бассейн.
Ночь, проведённая на кровати с балдахином, в объятиях ласкового, и слегка поседевшего и располневшего, но – в полной мере «мачо», вселила в её душу необходимую дозу оптимизма.
Заодно она оценила и необходимость газовых занавесей – мириады комаров, поналетевших с болотистых полей почти нетронутого сельским хозяйством края, своим гулом вначале сильно раздражали. Но окна приходилось держать открытыми – сэр Генри ещё не озаботился установкой кондиционера. По его словам, это могло повредить «микроклимату» замка – начали бы коробиться картины, гобелены, рукоятки «алебастр» и т. п…
Зато потом, когда они, уже уставшие и довольные, лежали, мирно переругиваясь об имени будущего наследника, оказалось, что под этот гул замечательно спится…
Теперь Кэролайн уже не планировала, как в начале, сразу после того, как разрешится от бремени «очередным наследным сэром Генри», мирно покинуть ещё лет эдак на двадцать «родовое гнездо», чтобы жить во вполне современных квартирах Лондона, которых ей дедушка оставил сразу две.
Нет, она уже почти с энтузиазмом обдумывала, какой бы мебелью обставить их жилые комнаты, и где бы ещё подреставрировать, чтобы не стыдно было показать друзьям и зал со старинным оружием – настоящий филиал музея! – и сильно обветшалую оранжерею с чахлыми фикусами. Не помешало бы и навести порядок в неухоженном цветнике, приютившемся между двумя боковыми крыльями замка. А уж про жуткое болото, которое её супруг гордо именовал «озером» и говорить нечего – вероятно, его нужно просто засыпать. Может, тогда и комаров не станет…
К сожалению, третью ночь в её новом «владении» Кэролайн пришлось проводить одной.
Сэра Генри вызвали с утра в город – а ещё бы!.. После того, как Председатель правления банка «Стандарт полис… чего-то там» (она не запоминала) два месяца отлынивал от своих основных обязанностей, пусть и по столь уважительной причине как медовый месяц, «очень важных дел» накопилось немало! Так что «дорогой» отправился «повышать материальное благосостояние» их молодой семьи, Кэролайн же решила полежать подольше в постели.
Только теперь, когда несколько улеглось волнение и суета последних трёх-четырёх месяцев, она могла, наконец, спокойно оглянуться назад, и трезво взглянуть на ситуацию.
А что – неплохая, в принципе, ситуация.
Вот она лежит, простая голландская преподавательница английской филологии в университете Амстердама. Ну, не без «благородных», конечно, кровей… И, конечно, она могла бы прекрасно прожить, сдавая в аренду две Лондонских квартиры, что оставил по завещанию дедушка… Или даже на небольшую, но стабильно поступающую ренту, оставшуюся от матери.
Но ведь она же жаждала свободы и независимости!.. Как знать: если бы она не преподавала, может, их пути с Томасом никогда б и не пересеклись.
Конечно, он вначале скрыл, что Наследник, Председатель, и все прочие свои данные великолепного кандидата в «принцы на белом коне»… Однако её он заинтересовал не своими даже отменными физическими кондициями.
Нет, скорее уж она влюбилась в его спокойствие – неколебимое и монументальное – почти как эта самая кровать! – и немодные, редкие, и совершенно уникальные манеры рыцаря двенадцатого века! Ах, всё это вызывало такую приятную ностальгию…
Словно читаешь роман Вальтера Скотта!
Конечно, с юмором у Томаса было бедновато. Но кто же знал тогда, что он руководит Банком – должность, не слишком-то располагающая к шуткам и смеху. Да и потом, пусть он на девять лет её старше, но – если не считать некоторой… склонности к облысению и полноте – внешне они почти ровесники! И так приятно было слушать нотки раздражения, и с трудом скрываемой зависти в голосе Белинды… Вот её-то она точно пригласит, когда вычистит все углы и выметет паутину!
Выбравшись из постели, Кэролайн направилась к громаде шкафа.
Да, вот уж мебель, так мебель! Прослужит ещё лет триста. Что же одеть?..
Она остановила свой выбор на сером фланелевом костюме, явно не пострадавшем бы, даже если бы она и нашла и раскопала многовековые залежи этой самой пыли…
Завтрак в одиночестве в огромном обеденном зале несколько напряг её – хотя Майра и весьма приветливо обслуживала её, чувствовать себя под готическим сводом пятиярдового потолка длиннющего помещения хозяйкой всего этого… Было как-то непривычно и странно. Однако она продолжала мужественно игнорировать монументальные готические своды над головой, и мило улыбаться.
Не столько для Майры, сколько для самой себя.
А чего ей нервничать? Она – Хозяйка!
Начать работу над поместьем, придётся, наверное, всё же с оранжереи. Туда она и проследовала – да, теперь ей по рангу полагается не ходить, как прочим смертным, а «следовать», или «почтить своим присутствием»: она же – мать их! – Аристократка!..
Оранжерея, пристроенная к торцу одного из боковых крыльев дома, сохранила остеклённую крышу. Но кое-где были видны потёки от явно протекающей дождевой воды. Хм. Значит – придётся установить новые прокладки взамен сгнивших. Это дешевле, чем ставить новую алюминиевую раму и стеклопакеты… Уж в этом-то она разбирается.
Так, теперь грунт. Поковыряв его стоящей тут же, в углу, лопатой, она убедилась, что грунт слежался, и истощён. Ну, заменить его тоже не столь дорого. А вот растения…
Четыре агонизирующих фикуса, все в перьях засохших веток, явно подъёму настроения не способствовали. Засохший куст. Жасмин! Так, а это что было?.. А, ирисы. Нет уж. Пусть лучше будут тюльпаны. А если не тюльпаны – так хотя бы гвоздики.
Но в целом помещение размером десять на шесть ярдов ей понравилось – оно точно придаст уюта и аристократичности их Поместью. Что ж, с этим понятно. Теперь посетим парк.
Парком Кэролайн осталась довольна куда меньше. Он нуждался в подсадке молодых деревьев вместо засохших и сгнивших, а так же в хорошей дорожке, мощёной плиткой… Или хотя бы асфальтированной – иначе «прогуливаться» после дождей придётся по колено в грязи.
Ещё час ушёл на осмотр внутренних помещений. Посетила она даже кухню – чем насупившийся шеф-повар уж точно обрадован не был. На её вопрос, он, впрочем, вежливо ответил, что «ничего в интерьере он изменить не желал бы, и его отца и деда вся планировка, и даже старинные печи, вполне устраивали, значит – и его устраивают!» Предложение помыть окна без энтузиазма восприняла уже Майра, тоже находившаяся на кухне.
Вернувшись к себе в кабинет, после обхода всех цокольных и подвальных помещений, часть из которых, впрочем, оказалась заперта, Кэролайн облегчённо вздохнула.
Сняла костюмчик, действительно сильно пропылившийся. Одела роскошный восточный халат, в котором ещё не красовалась здесь ни перед кем. Зеркало, хоть и было тускловатым, её юной прелести и статности не скрывало. Конечно, стиль не Коро*, а скорее, Рубенса*… Но – она хороша. Даром, что ли – такой аристократ «клюнул»!..
*Коро, Рубенс – художники.
Повертевшись, она прошла в спальню – к картине.
Она давно хотела рассмотреть её получше, но всё не получалось – ночью она была занята. В другом месте. И другими делами. А днём отсветы солнца делали поверхность просто белёсым отсвечивающим пятном. И вот теперь, слегка занавесив ближайшее окно, она оценила древний шедевр по достоинству.
На заднем плане густой лес. Было легко понять, что это лес, хотя всё давно превратилось в сплошную тёмную массу неопределенных очертаний.
На переднем же стояла женщина в нижнем бельё – догадаться, что это ночная рубашка легко можно по отсутствию сборок на талии, и по отделке ворота…
Лицо женщины опущено книзу. Так, что длинные волосы пышной копной падали почти до колен. Однако лицо отражалось в воде пруда, или озера, на самом краю которого женщина стояла.
Выражения, которое художник придал отражению в воде, рассмотреть почти невозможно.
Но почему-то Кэролайн казалось, что на нём написан дикий ужас – глаза расширены, рот сведён судорогой… Или это – причуды померкших и растрескавшихся красок?.. Или – искажает чуть морщимая ветерком поверхность пруда? И почему женщина стоит, опустив голову, раз уж её переполняют столь сильные эмоции?..
Хотя – не придумала ли она сама себе всего этого?! Как можно судить о чувствах по искажённым рябью чертам? Да и лицо было расположено наоборот – вверх ногами! И с чего бы это она домыслила… Или придумала такое?!..
Словом, странная картина. Написанная явно с отступлением от традиций ХV11-XV111 веков…
Проведя по поверхности рукой, она убедилась, что пыли нет, и вся поверхность покрыта тонкой сеткой патины. Похоже, подлинник.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?