Текст книги "Мертвячка из озера"

Нет, реставрировать её она не будет: скорей уж отправит в зал с оружием, а сюда повесит… хотя бы натюрморт. Ну, или свой портрет – с ребёнком на руках! Осталось только родить его. И заказать портрет. Профессионалу. А уж их тут, в Англии, предостаточно.      Впрочем, как и там, откуда родом она.

Ужин-обед прошёл совсем не так весело, как ей хотелось бы. Вроде, она ничего не делала, но ощущала усталость. Хорошо, что дражайшему супругу можно хотя бы позвонить.

– …нет, моя радость, ещё не разобрался… Да, как-нибудь переночую у себя… Наверное, задержусь ещё на пару дней!..

Как же, «на пару!..» Знает она эти обещания ответственных работников!

Ещё одна ночь в одиночестве, пусть и на подлинно королевской кровати, вовсе не вдохновляла её. Посидев перед экраном настенного телевизора в гостиной, она решила, что кормить местных комаров больше не желает.

В постель, за занавеси, забралась с книгой.

Однако чтение почему-то не шло. Казалось ей, или странная картина немного… сместилась? Нет, висит, как всегда. Но что тогда – не так? Нет, точно – не так!

Дьявол задери, она всё равно выяснит!..

Включив весь верхний свет в дополнение к боковым светильникам, она встала прямо перед картиной. Ага, вот с этой точки изображение не отсвечивает…

Чёрт!..

Но разве такое возможно?! Ведь только сегодня днём она внимательно…

Странно. Она могла бы поклясться чем угодно, что днём, когда она разглядывала картину, лица фигуры видно не было – всё его закрывали волосы, и только в отражении в воде…

Но теперь часть лица оказалось видно и в верхней части картины: словно женщина медленно, преодолевая страшную тяжесть, пытается поднять голову, и взглянуть на неё… Вот, пожалуйста – стал заметен подбородок… нос и лоб.

Правда, пока сильно искажённые, но – однозначно: подбородок, нос и лоб!

Впрочем – почему «пока?» Она что же, в самом деле, думает, что женщина поднимет лицо полностью?!..

Чушь какая…

Подойдя ближе, она придирчиво ощупала раму. Хм… Нет – рама – та самая! Она отлично запомнила вот эти и эти завитушки, и трещинку – вот здесь. Никакой речи о подмене быть не может.

Да и кому это надо?! И… зачем?!

Ох уж эти старинные замки с их кровожадными и коварными владельцами…

И дурацкими легендами.

Она была точно уверена – попроси она Томаса, и он расскажет что-нибудь «родовитое», и трагически-мистическое про эту самую… Давнюю прародительницу! Типа, мол, несчастная любовь… Поруганная честь…

Пахнет суицидом…

Нет уж! Не будет она ничего спрашивать.

А если захочется страшилок – вон, есть Стивен Кинг, Лавкрафт, Дик, и прочие борзописцы… А ещё море фильмов – достаточно включить дивиди-проигрыватель.

Погасив верхний свет, она фыркнула, и забралась в кровать.

Вот чёрт, опять все икры искусали… Придётся взять крем – иначе будут болячки там, где она чесала.

Больше она не читала, но уснула вполне… быстро.

Утро не способствовало бодрости духа и подъёму настроения.

За окнами оказалось серо, и слышно было, как ветер завывает в высоченных каминных трубах на крыше. Подойдя к окну, она убедилась, что накрапывает дождь. Ладно, надо одеваться и завтракать.

Даже после завтрака она не почувствовала себя бодрее. Энергия, переполнявшая её вчера при взгляде на доставшееся фамильное чудо, которое надо преобразить на зависть соседям и друзьям, куда-то испарилась. Поэтому она побродила по гулким и тёмным коридорам первого и второго этажей в своём роскошном халате, пытаясь вернуть утерянный энтузиазм, однако поскольку тот растворился где-то в вое ветра и стуке дождевых капель о стекла, плюнула, и пошла смотреть телевизор.

Через полчаса, убедившись, что несмотря на триста каналов, ловимых немаленькой тарелкой, смотреть практически нечего, плюнула и на это «увлекательное» занятие.

Значит, придётся-таки заняться полезным делом.

Она прошла в гараж. Ганс, кажется, нисколько не удивлённый её появлением, оставил лежать на козлах что-то огромное и механическое, напоминавшее мотор автомобиля, которым до этого занимался, и перетащил сравнительно целый шезлонг в оранжерею.

Плед и подушки она принесла сама.

Порывшись в одном из своих чемоданов, Кэролайн нашла, что хотела.

Полусидя-полулёжа она где-то с час мужественно вязала пинетки для крошечных ножек – вот спасибо бабушке, что научила в своё время. Мерзкая погода за это время нисколько не улучшилась. Хорошо хоть, дождь не лил сплошным потоком, а налетал потоками мелких брызг с порывами ветра.

Так что крыша пока держалась, и на неё не капало.

Но через час она сдалась – выждав время обеденного перерыва, позвонила мужу.

– Дорогой! Не хочу тебя расстраивать, но… Словом, если сегодня не приедешь ночевать – я тут с ума сойду… Нет, не нервничаю… Чёрт!.. Говорю же – никаких истерик!.. Словом – жду!

«Дорогой» действительно соизволил прибыть.

Да ещё на восстановленной, наконец, машине.

Так как поливало уже словно из ведра, оценить всю сомнительную прелесть «эксклюзивного» Астон-Мартина пятьдесят восьмого года она смогла только в гараже. А там не больно-то обойдёшь вокруг хромировано-причудливой мокрой железяки.

Впрочем, когда на её наивный вопрос сэр Генри сообщил, что такой вот коллекционный экземпляр стоит почти полмиллиона, она согласилась, что да, пожалуй, такой автомобиль способен придать солидности Председателю правления получше, чем даже навороченный современный «Майбах»…

Ужин прошёл куда веселей, чем два предыдущих.

С подозрением оглядев картину (ничего не изменилось), она забралась в постель, и «дорогой» не заставил себя ждать… И не разочаровал её.

Однако ночью она внезапно проснулась – словно кто-то толкнул её в бок.

Дождь прекратился, и в комнате витал чудесный запах мокрой земли и зелени. Даже комары заткнулись. Но – вот опять!.. Или это ей почудилось?..

– Эльза… – тихий женский голос явственно раздавался из-за окна, и она была уверена, что этот самый зов и разбудил её.

Она глянула на Томаса. Он вполне мирно спал, повернувшись, как и положено примерному супругу, носом к стене. Нет, она не станет будить его… Мало ли, что там кажется беременным!      Может, у неё – вот именно! – слуховые галлюцинации?

– Эльза!..

Кажется ей, или голос стал громче и настойчивей?!

Выбравшись из-под полога и засунув ноги в тапочки, она подошла к окну.

Гос-с-споди!!! Теперь ещё и глюки!..

Она отлично видит – вон, фигура в белом!

Отчётливо маячит на дальнем берегу болота-озера, чернеющего прямо под окнами её спальни. Видны даже протягиваемые к ней руки!.. Невольно она кинула взгляд на картину. (Нет! Никуда эта зар-раза не делась!) Но…

Да, будь оно неладно! Фигура – один в один!..

Но – там, на берегу?! Мысль её спросонья никак не могла сосредоточиться на чём-то одном: то ли разбудить Томаса, чтобы он взглянул…

То ли разобраться как-то самой (Но – как?!). То ли… Просто плюнуть на всё, и лечь спать дальше.

Подумав, она всё же тихонько, а когда не возымело действия, и громко, позвала:

– Милый! Томас… Да Томас же – чтоб тебя!.. – за секунду до того, как она совсем уж было надумала неаристократично пнуть милого в тощий зад, он заворочался, и уставился на неё ничего не понимающим взором из-под занавесей. – Ну-ка, подойди сюда!

Молодец. Он не стал переспрашивать, или возражать, а просто встал и подошёл к ней, прихватив с тумбочки очки.

– Посмотри туда, – она указала пальцем, хоть это и не принято в приличном обществе, – Ты там… что-нибудь видишь?

Фигура с протянутыми к ней руками, как ни странно, никуда не делась. Но Томас или очень удачно притворялся, медленно водя взглядом по дальнему берегу, либо и вправду никого не видел. О чём и сказал ей вполне честно:

– Дорогая… В чем дело? Я не вижу ничего… э-э… необычного. Что конкретно ты имеешь в виду?

– Ну… мне показалось…Вон там, – она снова ткнула пальцем, – Стоит, вроде бы, какая-то белая фигура! Женщина в ночной рубашке. И ещё она как бы зовёт: «Эльза!..» Не слышишь?.. – глаза сэра Генри почти сделали финт «выпучивания» – словно у краба. Затем «дорогой» взял себя в руки.

Снова придирчивым взглядом осмотрел панораму, открывавшуюся из окна, после чего куда внимательней осмотрел жену. Она подумала, что в тусклом свете ночника, пожалуй несколько… бледновата. И взволнована.

Огромные же выразительные глаза наверняка черны, и словно занимают поллица.

– Послушай, любовь моя… Я действительно никого там не вижу… Только ради бога, не расстраивайся – ты в таком положении, – он подчеркнул эти слова, – Быть может, я был неправ. Знаешь, давай я завтра же увезу тебя в город. Подумаешь, поживёшь в гостинице. Тогда и мне не надо будет возвращаться сюда – сможем ночевать прямо там!

Кэролайн мягко выскользнула из его объятий, и снова взглянула в окно.

Меньше всего ей хотелось, чтобы её муж подумал плохо о её психическом состоянии… Словно оно неустойчиво. Нет – она в порядке!..

Но вот до неё дошло – она ведь смотрит прямо туда, где только что…

Но – никого там уже нет!

– Ф-фу-у!.. – она перевела дух. – Нет, мне уже лучше. Тьфу ты, чего только не померещится в ваших болотах!.. Нет, я уже никого не вижу! А представляешь – я так удивилась, что даже забыла испугаться!..

– Но что… Что ты видела?

– Вот эту женщину! – Кэролайн ткнула указующим перстом прямо в ненавистную картину. – Это была она! Она стояла на том, дальнем, берегу, и звала меня… Нет, не так – она звала какую-то Эльзу. А кто это – Эльза?.. Да и кто… сама эта женщина? – от намерения не расспрашивать о фамильных байках не осталось и следа, но она этого уже не осознавала.

Томас поморщился, словно от зубной боли.

Потом чертыхнулся: «Я же просил их!.. Болтуны чёртовы…»

– Да нет же, дорогой! Мне никто ничего не рассказывал. Так что не надо никого ругать. Это правда – мне никто ни о чём не говорил… Да я и не расспрашивала, собственно, ни о чём, и – никого.

Так – что?.. Поведаешь очередную «роковую легенду старого Замка»?! – в её тоне уже появилась ирония, а на лице – пусть осторожная, но – улыбка. Правая бровь чуть приподнялась – приглашая…

«Дорогой» ещё попытался отвертеться, бормоча что-то вроде: «Может, лучше не надо?», «Не люблю я эти старые страшилки…», и «Ну за каким шутом это нужно ворошить – прошло же двести шестьдесят лет!»

Но уж если женщина чего-то хочет…

Женщину на портрете звали Рэчел.

Вернее, её девичье имя было Рахиль, и происходила она из семьи, где каким-то боком затесались еврейские (Впрочем, весьма преуспевающие!) предки… Но благодаря неповторимой красоте и недюжинному уму она произвела столь сильное впечатление на наследного лорда Томаса Генри, что он смело проигнорировал все ворчливо-стереотипные возражения остальных членов семьи, и женился-таки.

В первые годы шла, разумеется, настоящая, (называя вещи своими именами) грызня.

Но весьма быстро Рэчел, как все домашние теперь называли её, доказала, что её советы приносят как мужу, так и семейному клану, только пользу.

Это она предложила вложить деньги в производство шотландского «скотча», и затем построить огромное хранилище для выдерживания дубовых бочек на срок в пять лет… (Кстати, дорогая, завод и склады до сих пор приносят неплохой доход!).

Это по её предложению сэр Генри прикупил земель, и тонкорунных баранов и овец на племя, и построил первый заводик по производству высококачественных тканей. И, между прочим, это ей захотелось оранжерею. Да и вообще – много чего ещё при ней было сделано и преобразовано. И всё – в толк!

Только одна женщина так до конца и не смирилась с плебейским происхождением миссис Генри – мать её мужа. Вот её-то и звали Эльза.

Да, согласен – странное имя для старинного шотландского рода. Возможно, назвали в честь пра-пра-бабушки. Её чуть ли не один из крестоносцев привёз из похода. И была она из германок…

Ну а её далёкая пра-пра… и так далее, внучка, ну вот никак не могла смириться с еврейкой.

Согласно легенде, она-то и погубила бедняжку!

Нет, дорогая, я сам ничего не думаю. Я просто рассказываю, как ты просила. То, что передавалось из поколения в поколение… Что ты! Записей никаких нет! Да и чем тут гордиться?..

Тем, что мои предки вели себя подобно членам кружка рукоделия в любом заштатном городишке?.. Вот-вот, интриги, сплетни, откровенная клевета, ссоры с соседями, вероломные нападения на них, и их йоменов… Ну, раньше все феодалы так развлекались. Живи я в то время – и мне бы пришлось. Вот именно: «Ох-хо-хо!..» Ну а фрау… Пардон – леди Эльза…

Всё не могла успокоиться. Её сын был женат уже около двадцати лет. И трое сыновей росли крепышами и были весьма умны и образованы… для аристократов. Старший уже был в Итоне, младших учили пока на дому. (Заслуга, кстати, целиком Рэчел.) И ещё была дочь – Оливия. Красавица – вся в мать. Ну, ей-то, собственно, вся эта история не повредила: её удачно пристроили замуж, и позже она уехала в Америку.

Так вот, когда отправили в Кембридж второго сына, Эльза пригласила письмом к себе дальнюю родственницу… С сыном. Обедневший дворянский род, и всё такое. Ну а сыну было около сорока, и он был вдов. Не скучно ещё?..

Ну да что тут рассказывать – ты и сама уже обо всём догадалась. Точно – как не была Рэчел благоразумна, Эльза смогла оклеветать её, и подстроить так, чтобы сын застал парочку на якобы свидании. Да нет, просто леди Эльза вызвала сноху в парк, под каким-то предлогом, а затем туда пришёл и этот… оболтус-бездельник.

Ну а сэру Генри достаточно было и показать их из окна спальни.

Рэчел, разумеется, оправдалась. Гостей… вежливо попросили убраться, но не раньше, чем сэр Генри сделал в бедре обидчика отличную дырку своей рапирой. Что?.. Нет, по-моему, этот гад (Пардон!) выжил…

Но Эльза же – не успокоилась. Что там было вторым инцидентом – не помню подробно. Что-то, вроде, с укрыванием, и передачей части прибылей своим родственникам. Сэр Генри в бухгалтерии был не силён – возможно, и поверил. Но был и третий эпизод – уже вопиющий.

Когда муж Рэчел стал… э-э… несколько сдавать позиции, та решила восстановить его способности – знала она какой-то фамильный рецепт, ну, там, травы всякие, порошки, зола чего-то сожжённого. Словом, когда она готовила очередной такой состав, её и застукали. Ох, не вовремя это было – как раз в наших краях свирепствовал церковный Трибунал, и могло и для сэра Генри всё кончиться весьма печально. Могли и за детей взяться, и поместья лишить…

Но Рэчел не стала этого дожидаться – утопилась вот в этом самом озере. Оно тогда было, конечно, куда больше и глубже. Да, вот прямо в ночной рубашке и утопилась.

Нет, дорогая. Всё это только красивая легенда – пра-пра-дед говорил, что она просто скончалась от сердечного приступа.

Тем не менее, с тех пор местных девушек, не сохраняющих… э-э… невинность до свадьбы пугают: «придёт Рэчел, заберёт на дно глубокое, замажет глазки похотливые илом вонючим, заткнёт глотку травой водяной, и оставит в озере навеки! Хороводы ночами водить, да путников поздних с ума сводить…».

Нет, этот стишок я выучил ещё лет в пять. Он вроде дразнилки у всех окрестных детишек. Ну, ты же знаешь – дети обожают пугать тех, кто младше…

А ещё местные говорят, что иногда согрешившие девицы и правда – зов слышат… Народ тут довольно тёмный, и кроме своих наделов да овец ничем и не интересуется – вот и травят да поют байки по праздникам в кабаках, да на посиделках в гостях… Как звучит с музыкой? Не знаю, не слыхал! Извини.

Да ладно тебе, не сердись! Говорил же, не надо всякий бред слушать. А мне – рассказывать…

Ну – иди сюда! Нет уж: раз разбудила – тебе не отвертеться… А чей это ротик?.. А ножка? Ой, скажите пожалуйста – прямо и чмокнуть в шейку нельзя…

Больше сказано почти ничего не было, но некие действия возлюбленного помогли Кэролайн неплохо… отвлечься! Хоть где-то подспудно заноза неудовлетворённости и осталась.

Утром «дорогой» снова отчалил, уже не на вызванном такси, а на своей драгоценной коллекционной руине. И не жалко же гробить на таких дорогах… Да ещё – размякших и грязных!

Кэролайн встала пораньше – она проголодалась. Может, в этом виноваты были вчерашние волнения и игрища, или плод просил больше еды – но на завтрак она попросила не два тоста, а три, и кофе – двойную порцию. Майра ничего не сказала, но посмотрела на её чуть наметившийся животик очень выразительно.

Сегодня Кэролайн решила прямо с утра обойти злополучное озеро, в честь которого, собственно, и называлось всё поместье.

Прогулка пешком много времени не отняла.

За полчаса она осмотрела и поросшие камышом пологие травянистые берега, и сам мелкий, и почти полностью покрытый ряской и листьями кувшинок, водоём.

Ну ни на грош в нём не было таинственности и мистицизма. Запах тины раздражал, но она к нему уже немного попривыкла.

И, конечно, никаких следов во влажной глине она не нашла.

Скорее рассерженная, чем удовлетворённая, она вернулась в свою гостиную, и с полчаса честно пыталась отвлечься с помощью телевизора.

Сосредоточиться, однако, никак не удавалось. В голову всё время лезла вчерашняя сцена – женщина в ночной рубашке, тянущая к ней руки с дальнего берега озера…                  Но ведь она – не сумасшедшая! Не могло же ей всё – присниться?! Привидеться? Или – могло? Не сама же она себе всё внушила, насмотревшись на картину?..

Что за чушь! Позвала же она к окну супруга, и он осматривал озеро, и лес… Нет, спросонья, конечно, он мог и не заметить что-нибудь, скажем, тёмное, или маленькое.

Но ведь женщина-призрак была в белом. И не худенькая какая-нибудь – а ростом, наверное, с неё саму. Или – даже Майру, с её метр восемьдесят. Всё это очень странно.

Фыркнув и вздёрнув голову, она прошла в спальню.

Чёрт! Чёрт! Ч-е-е-р-т!!! Или, может, он и этого не заметит?! Но… Хм.

Нет, вначале осмотрим раму и полотно: может, всё же это – только глупый и жестокий розыгрыш?!

Но зачем кому-то разыгрывать её? Да ещё беременную? Ведь сэру Генри явно нужен наследник. Да и остальные должны понимать – как ни привержен её супруг традициям рода, но если что-то будет раздражать или пугать его беременную супругу, он увезёт её прочь! А поместье, за ненадобностью, может и сдать в аренду… Или даже продать!

Нет, весь «окопавшийся» и пообвыкшийся персонал вряд ли заинтересован остаться без крыши над головой, и без прибыльной, и не слишком обременительной работы.

Вернувшись в гостиную, она достала мобильный. Всё-таки почти семь мегапикселей. А ну-ка…

С третьего раза получилось найти нужную точку, и занавеску пристроить так, чтобы всё было освещено. Трясущуюся не то от старания, не то от злости руку она вынуждена была поддержать второй рукой. Ну вот, теперь получилось резко. Готово.

Она ткнула кнопку, подождала. Нет – мало антенны. Ах, вот вы как со мной!..

Ладно – как с этим бороться, мы знаем… Она высунула руку с телефоном в окно.

А теперь – отправка. Готово. Осталось… подождать.

Ждать сидя она не смогла, и так и ходила по кабинету, покусывая губы, и кидая взгляды в окно. Проклятый пруд был виден как на ладони – сегодня он весело отблёскивал солнечными зайчиками.

Но вот и звонок! Надо постараться, чтобы голос звучал как всегда.

– Да, дорогая?..

– Привет! Нет, у меня всё нормально. Видишь – даже переслала тебе фото картины, которая висит у меня в спальне…

Возмущение в голосе подруги было неприкрытым:

– Это такие картины у тебя в спальне?!.. И как же ты можешь рядом с этим спокойно спать?! Ах, никак… Только сегодня заметила? Хм!.. Вот как?!.. Говоришь, лица не было видно… Ну, не знаю, не знаю – вот если бы ты догадалась заснять вчера… или когда приехала… Нет, мне такие изменения в картинах не встречались. Никогда! Но я бы уж точно с такой рожей рядом не легла!.. И даже не встала… А что говорит твой муж? Ещё не звонила… А собираешься?..

Тягостный разговор продолжался ещё минут пять, после чего Кэролайн не выдержала – сослалась на головную боль и закруглилась.

Зря она позвонила. Теперь задолбает напускной озабоченностью… Тоже мне, подруга.

А чего она ещё могла ожидать от этой дуры? Конечно, та не эксперт по старинным холстам и рамам. Да и она сама – ничего в этом не понимает.

Но… Всё – и рама и холст – вроде, то же, что и вчера, и позавчера…

Кроме того, что изображено.

Ну-ка, отошлёт она эту картинку мужу!

Его звонок раздался почти сразу.

– В чём дело, дорогая? Зачем ты прислала мне эту картину?

– А ты сам не видишь?

– Э-э… нет.

– То есть как – нет?! Тут же ясно видно приподнимающееся лицо! И глаза – вот чёрт! Они такие мертвецкие, жуткие… Неужели ты не помнишь – раньше их не было!!!

В тоне супруга проскальзывало теперь почти неприкрытое беспокойство и озабоченность:

– Дорогая! С тобой всё в порядке? Хочешь, я приеду немедленно? А хочешь – привезу и врача? В твоём положении лучше поберечься!

Уже чувствуя себя глупой истеричкой, она как могла спокойно, ответила:

– Нет, милый, не надо. Я знаю – у тебя сегодня важное совещание. Вот и проводи его. Я как-нибудь разберусь сама с… этой картиной и своим самочувствием. – ощущая вину за грубоватую отповедь, она всё же добавила, – Но я не буду сильно возражать, если ты вечером захватишь какие-нибудь пирожные… и ещё – кальмаров. Что-то меня на морепродукты потянуло!..

Милый облегчённо вздохнул, и поспешил уверить, что он непременно… Разобьётся в лепёшку… И т.п.

Уже успокоившись в достаточной степени, она всё же заставила себя вернуться в спальню, и ещё раз придирчиво и почти спокойно осмотрела предмет своих терзаний.

Странно. Нет же – рама точно эта же самая: тут трещинка, и тут – пятно от восковой свечи. Холст… Да нет – он покрыт точно такой же патиной, как и раньше. Чёрный лес. Отражение лица в озере. Хм. А если…

Придвинув стул, она забралась на него, и поковыряла ногтем краску на лице фигуры.

Ничего! Краска явно старая. И трещинки на месте. Никто тут ничего не подрисовывал. Да и трудно представить, чтобы Майра, Ганс, или шеф-повар ковыряли что-то кистями в мольберте, и подправляли старинный «шедевр»…

Тем не менее, мертвенно-блёклое лицо с белёсыми глазницами явно раньше не существовало. А сейчас оно нахально и злобно пялилось провалами с поволокой на месте глаз словно в самую её душу.

Чувствовалось какое-то мерзкое и кровожадное предвкушение в этом безликом взоре. Рот искажала кривая и недобрая ухмылка.

Нет, так не пойдёт. Особенно «в её положении»!

Ганс если и удивился её очередному приходу, весьма умело это скрыл.

Зато не смог остановить непроизвольного приподнимания бровей, когда она сказала, чего хочет. Вытерев руки от машинного масла, и сняв резиновые сапоги, он молча прошел за ней из гаража на второй этаж, а затем и в спальню.

Ни стул, ни ящик с инструментами ему не понадобились.

Придирчиво осмотрев картину сзади, чуть отодвинув ее от стены, он просто приподнял её и опустил на пол. Буркнув что-то вроде «Подумаешь, всего один штырь!», он перехватил тяжеленную раму поудобней, и с некоторыми усилиями вынес в коридор.

– Да, замечательно! – прокомментировала Кэролайн, когда картина была подвешена на почти такой же штырь, запримеченный ею раньше в одной из комнат нижнего этажа. – Пусть так и висит! Спасибо.

– Всегда к вашим услугам, миледи. – в тоне Ганса вообще ничего нельзя было почувствовать. Но если он и подумал что-то про капризы и нервозность хозяйки, вслух, естественно, об этом не сказал.

После того, как маньяк-автомеханик ушёл к своей железяке на подставочке, Хозяйка замка с изрядной долей мстительности буркнула:

– Вот здесь тебе самое и место! – после чего гордо развернулась, и «проследовала» к себе.

«Дорогой» с видимым удовольствием наблюдал, как она с неподдельной жадностью расправляется с немаленьким кальмаром. После того, как тот побывал в волшебных руках шеф-повара, его резиновое мясо почти можно было есть.

Кэролайн отметила не без удивления, что у неё даже раздуваются ноздри: с таким аппетитом – вернее даже, вожделением – она раньше не относилась ни к одному деликатесу.

Нет, это точно – беременность изменяет её в самом непредсказуемом направлении.

Отужинав, она поковыряла и пирожное, но больше половины не одолела – «жор» прошёл.

Ладно. Теперь-то тебе, милый, не отвертеться… Она провела его к картине.

Картину сэр Генри рассматривал с неподдельным интересом. Покачал головой:

– Знаешь, дорогая… Я должен тебе честно сознаться – этой картины я у дядюшки не помню. Собственно, когда я бываю в твоей спальне, тоже не слишком-то смотрю по сторонам. Да и вообще – рассматривать там что-то кроме тебя – глупо и… и по меньшей мере невежливо! Ты – моё самое совершенное произведение искусства!

Так что извини – если она и изменилась, я ничего не заметил. И какой она была – не помню.

Вот паршивец. – вяло подумала она. – Отмазался. Эстет чёртов. Ладно, ночью ему не отвертеться!

А картина… Чёрт с ней. Пусть висит здесь – назад уж точно сама не придёт!

Утром дорогой уехал чуть свет – даже её не будил. Да и правильно – нельзя будить уставшую женщину. Так что встала она в десятом часу.

Ну что? Будем придерживаться предписаний мужа и доктора?

После завтрака она погуляла – на этот раз по лесу. Не-е-т, с ним точно надо что-то делать. Конечно, он и тенист, и пахнет грибами, и мох просто замечательный… Но уж больно стыдно такой показывать будущим гостям.

Набежавшие тучи заставили её вернуться в дом. Вновь пошёл дождь.

Удобно расположившись с книгой – вязание она на сегодня отложила – в оранжерее, она подумала, какая молодец была эта Рэчел – и хозяйственная, и мужественная. Ещё бы – столько времени терпеть нападки свекрови, и всё ещё желать добра её сынку. Да и всему роду…

Ей в этом смысле повезло: мать Томаса возвращаться из своего швейцарского шале явно не собиралась никогда. Так что хоть с этим всё в порядке: замок хоть и запущенный, но – полностью в её распоряжении.

Чтение всё никак не шло. Она то прислушивалась к тому, как порывы ветра кидают крупные капли на стекло скошенного потолка, то невольно морщилась, разглядывая скрученные листья фикусов-пальм. Вот, решено: она посадит здесь бананы. Говорят, они даже плодоносят.

Просидев до обеда, она всё же не выдержала.

Вот уж синдром синей Бороды: если чего-то нельзя, или – лучше не делать, и знаешь, что лучше не делать – так ведь изведёшься, пока не сделаешь!..

Лицо на картине не изменилось. Но поскольку висела она теперь внизу, и окна коридора, выходящего на лес, частично затенены, видно всё тоже было похуже. А мобилу она не взяла – без подсветки ничего не заметно. Чувствуя себя идиоткой, она проследовала в обеденный зал, и позвонила. Майра сказала, что на обед – суп со спаржей, и ирландское рагу.

Отлично. Вкус оказался восхитителен. Или… Впрочем, так вот, сразу, она свои привычки вряд ли изменила бы… Значит – точно, это плод! Сегодня ему подавай мяса!..

После обеда она завалилась как была – прямо в роскошном халате и турецких туфлях – на старинное покрывало, и занялась телефоном. Да, она, конечно, свинья – но она ведь была так занята!..

СМС трём подругам, звонок бывшему однокашнику… Звонок бабушке.

Всё прошло традиционно. Она пожаловалась на скуку, и некое запустение своего нового «Родового логова». Впрочем, про странную картину рассказала только однокашнику – бабушку волновать зря не хотелось. Поэтому ей она рассказывала про старинные гобелены первого этажа.

Потом телефон как-то сам прилёг рядом с ней на постели. И глаза почему-то стали слипаться… А что – она здесь Хозяйка! Может поспать и прямо так.

Проснулась она уже в девятом часу, от стука в дверь. Со второй попытки крикнула:

– Войдите! – и стала соображать, сколько же она проспала? Ого – пять часов! Что же она будет делать ночью? Нет, что будет делать – понятно. Но вот как же потом уснуть?

– Привет, ласточка моя! – дорогой был в плане комплиментов не оригинален, и новых ласкательных прозвищ не искал (Странно, да? Председатель правления банка – и так мало воображения!..), да и выглядел уставшим, – Ну, как мы сегодня? – он указал глазами на её животик.

– Привет, милый! Мы сегодня… изволили откушать супу. А рагу – даже попросили добавки. – она, зная, что ему будет приятно, погладила то место, куда он смотрел, – А ещё – мы спали!

– Ну, превосходно. А ужинать мы собираемся?

– Да, собираемся. А что там на ужин?

– Как – что? Ты же заказала украинский борщ и котлеты по-киевски?.. Ну, Эндикотт и постарался – не одну книгу рецептов перерыл. Идём?

– Идём! – не то, чтобы предложение снова есть вызвало бурный энтузиазм, но она знала – поужинать надо. Не хватало ещё бегать по замку ночью, и искать в холодильнике, чем бы заглушить сосущее чувство в кишечнике!.. А так бывало иногда, когда она не ела на ночь.

На лёгкую головную боль она решила внимания не обращать, приписав её необычному послеобеденному сну.

Сэр Генри торжественно подал ей руку, и она, войдя в роль, с королевской грацией соизволила покинуть монументальное ложе.

Ужин сегодня, для разнообразия, проходил при свечах – так распорядился Томас.

Ей не слишком понравилось – и так высокие потолки было плохо видно, а сейчас они словно вообще исчезли – одна чернота наверху. Словно сидишь в глубоком, пусть фамильном, но – склепе. (Тьфу-тьфу!)

Оживляли обстановку лишь отсветы в гранях роскошных семейных фужеров, куда Майра подливала: хозяину – сухое вино, хозяйке – сок.

Вяло поковыряв изящной ложкой из старинного серебра в вожделенном ещё шесть часов назад борще, Кэролайн, однако, весьма бодро разобралась с котлетой – сочное и восхитительно пахнущее мясо так и таяло во рту! (Она не знала, что за специи применил шеф-повар, но толк и в этом деле он явно знал!)

Дорогой, который хмурил брови, пока они ели первое, приободрился, глядя, как последняя крошка мяса была обглодана с обязательной косточки.

– Отличная котлета! – Кэролайн не скрывала энтузиазма, – Но добавки попросить не рискну… А то спать не смогу! Майра! Будь добра – передай мою благодарность Шефу!

– Обязательно, миледи! Ему будет приятно! – лицо самой Майры, впрочем, улыбалось явно механически. «Миледи» приписала это усталости и мерзкой погоде. Впрочем, дождь уже закончился – в окна не стучало.

В спальне она немного постояла перед пустующей стеной. Нет, натюрморт повесить придётся – стена без ничего выглядит глупо.

Пока они ужинали, окна оставались закрытыми, и сейчас ей захотелось вдохнуть пусть влажный, но хотя бы не спёртый воздух. Она распахнула створки обеих окон.

Стоять, облокотившись о подоконник, и нюхать запах, оставшийся после дождя, было приятно. Хоть здесь и скучно, и ощущается отрыв от цивилизации, но… Свои прелести есть и в «дыре».

Её философствования нарушил «дорогой», явившийся сегодня даже раньше обычного.

Решив, что сам напросился, она «смело» загнала его на кровать.

– Эльза… Эльза! – вот чёрт, ошибиться нельзя! Голос тот же, и звучит словно бы ближе – как будто прямо из-под окна.