Текст книги "След Фафнира"

Глава шестая
НЕПОБЕДИМАЯ АРМАДА

Германская империя, г. Мангейм,

борт «Карла Великого», г. Страсбург

30 марта 1912 года

– Но сударь!..

– Я вам не сударь, а капитан. Сказано – ночуем в городе, значит, так и будет. Не знаете порядков, благородный господин? Слово капитана, командуй он хоть рыбацкой плоскодонкой – непреложный закон. Первый после Бога. Апостол Петр – в третьем по старшинству чине. По Рейну я ночью не пойду. Если торопитесь – отправимся перед рассветом.

– Я заплачу хорошие деньги.

– Жизнь дороже денег. Рейн опасен, сейчас весна, налетит шквал и через десять минут мы будем кормить рыб.

– Сто марок?

– Хоть тысячу. Ночью стоим у причала. Утром пойдем дальше, под всеми парами. «Карл» выжмет и восемь узлов, если потребуется.

– Но сделайте же исключение! Вы человек опытный, не первый год на реке…

– Герхард Вайс тоже был «не первый год», милостивый государь. Вайс, капитан буксира «Фальке». И три дня, как бесследно исчез. Вкупе с судном. Разве только выпотрошенного матроса рыбаки из воды вынули. Нет, и собой рисковать не буду, и ваши жизни Рейну не отдам. Закончили говорить, господин. У меня работа. Порт рядом.

Сей напряженный разговор между Джералдом и суровым капитаном «Карла Великого» происходил в рубке катера, когда последние лучи солнца подкрашивали оранжевым безоблачное небо, а слева по борту тянулись пристани речной гавани Мангейма – довольно большого города, принадлежащего княжеству Вюртемберг и стоящего почти на слиянии Великого Пути и реки Ягст, тянущейся от Швабских Альп до Седого Рейна.

Капитан целеустремленно направил катер в устье Ягста, свернув влево с «большой дороги» к расположенному всего в двух милях на восток городу. Концессионеры заметили резкое изменение курса судна лишь когда «Карл Великий» окончательно вышел на фарватер более узкого и мелководного Ягста. Лорд Вулси немедля побежал выяснять у капитана, носившего вполне соответствующую его характеру фамилию Пфеффер – «Перец», что произошло и почему условия контракта не соблюдаются. Герр капитан коротко доложился, что плавать ночью по Рейну он не собирается. Слишком опасно. И река непредсказуема, и, видно, нехорошие люди завелись. Иначе, как объяснить бесследную пропажу «Фальке» вместе с командой из пяти бывалых речников?

Джералд мог объяснить. Видел своими глазами. Однако милорд, кивнув капитану Пфефферу, вышел из рубки и сразу отправился в каюту, где уже вовсю храпел чумазый Робер де Монброн, утомившийся от грязной работы в машинном отделении катера и дневных приключений, а Тимоти, доктор Шпилер и перепачканный угольной пыльцой Ойген пытались начать партию в бридж, но у них ничего не получалось – австриец и доктор почти ничего не соображали в карточных играх, а Тим устал объяснять правила.

– Ночуем в Мангейме, – коротко пояснил Джералд запутавшимся в картах игрокам. – С корабля не сходить. Капитан обещал ошвартоваться как можно дальше от интересующихся глаз. Придется купить и загрузить пару сотен фунтов угля. И еще… Джентльмены, спать будем по очереди. Сначала я и доктор, потом Тимоти и Ойген. Мы устали, знаю. Отоспимся во Франции. Сейчас придется наблюдать за нашим общим сокровищем – вы все заметили, проклятие начинало действовать вскоре после полуночи? Ойген?

– Милорд?

– Ты… Точнее то, что в тебе… Я это говорю ему. Хаген, если ты слышишь – помоги. Полагаю, только ты знаешь, как обуздать тварь. И… Мне надо поговорить с тобой по очень важному поводу. Как можно быстрее.

Ойген, немного озадаченный, посидел с минуту молча, а потом сказал:

– Знаете, сударь, он, по-моему, услышал. Не объяснишь человеческим языком, но во мне будто что-то перевернулось. И я боюсь его.

– Не надо, – наивозможно мягко сказал доктор. – Он не причинит тебе вреда. Хаген – наш единственный союзник. И нет ничего опасного в том, что он живет в тебе как… как…

– Как глиста? – с милой деревенской непосредственностью уточнил Реннер. – Правильно?

– Э… Почти. Точнее, совсем не так. Словом, не бойся его. Если получится, попытайся с ним поговорить. Вдруг вы подружитесь?

– Док, вы законченный псих, – прямо заявил Тимоти. – Хотя, один черт знает, что мы выкопали на Рейне. Но это, клянусь, интересно! Ойген, слышишь, капитан зовет! А мы обещали помогать. Поднялись, побежали!

Джералд молча позавидовал. Тим, старший и любимый сын миллионера (имевший, впрочем, самые плебейские из всех плебейских корней – ирландец!), наследник и держатель почти половины акций компании «Техаско О’Донован Ойл», никогда не бегал от черной работы, на раскопках возился вместе с поденщиками в глине и грязи, курил с ними дрянные папиросы и пил вонючий ром… А теперь он фактически превратился в оптимистичное знамя провалившейся концессии, обретшей клад, а с ним и проклятие древнего чешуйчатого ящера, полубога, Духа Разрушения, Фафнира.

Тимоти южанин, техасец, оставшийся тем, кем и воспитали – конфедератом, ненавидящим янки, работягой и взбаломошным авантюристом в духе как недавних, так и давно забытых предков. Папашины миллионы его не испортили. Американский ирландец – не тупой янки, а именно ирландец-конфедерат с Юга, – кто может быть бесстрашнее и наглее? Только ирландец австралийский, и то не всякий…

Ему можно завидовать. Никакой утонченный лорд Альбиона не сумеет одновременно выдержать два образования – британского чопорно-колледжского и американско-техасского, пиратского. Тим выволок на своем горбу и то, и другое, став самым незаменимым членом команды лорда Вулси. Нахальный, склонный к безумным аферам, любящий покрасоваться и пострелять, и одновременно вполне свободно говорящий на трех языках великих мировых империй – французском, немецком и русском; запомнивший пресловутый бином Ньютона, способный легко договориться как с самым утонченным маркизом, так и с грязным клошаром из гавани провинциального германского городка… За такими людьми будущее? Возможно. Но уж точно не за вымирающей аристократией, владеющей только громкими именами предков, бесполезными банковскими счетами, причем постоянно тающими, и ничем не обоснованной гордыней наследников феодальных князей.

На сией грустной ноте лорд Вулси закончил размышления о смене старой аристократии на новую, и решился пройти на палубу. Капитан Пфеффер как раз подгонял свое небольшое судно к причалу. Ойген, Тим и совсем молодой матрос-кочегар (кстати, приятель Ойгена по старой работе), представившийся Вольфом Лаубом, готовили длинные вервия, по-морскому именующиеся «швартовами».

В полутьме вырисовывались контуры города и господствующий над черепичными крышами колючий двузубец готического собора.

«Карл Великий» прибыл на кратковременную ночную стоянку в Мангейм, княжество Вюртемберг, входящее в состав обширных земель Германской империи.

* * *

Можно удивляться сколько угодно, но ночь с 29 на 30 марта прошла абсолютно спокойно. Появления сверхъестественных существ не отмечалось, с Ойгеном никаких пертурбаций не происходило – Хаген словно глубоко уснул. Полиция на борт «Карла» не заглядывала… «Тишь, гладь и Божья благодать», как высказался Тимоти. В соответствии с вечерней договоренностью дежурили по двое, тщательно наблюдали за опасным ящиком и природными явлениями вообще, однако за время с полуночи до пяти утра не произошло ничего страшнее кратковременной весенней грозы, нагнанной ветром с запада, и получасового ливня.

Едва рассвело, капитан поднялся, проворчал, что недолго прогуляется по гавани, и отбыл, приказав Ойгену и матросу разводить пары – по возвращении герра Пфеффера судно немедленно выходит в дальнейшее (и уже недолгое) плавание. К полудню благородные господа непременно окажутся в Страсбурге.

Капитан, как и обещал, пришел совсем скоро, молча перебросил лорду Вулси пачку перевязанных бечевкой утренних газет и направился прямиком в рубку. Еще через двадцать минут «Карл Великий» довольно резво шел к месту слияния Рейна и Ягста, а Джералд созвал чрезвычайное собрание концессии. Повод был настолько значительный, что игнорировать поступившие новости было бы преступной самонадеянностью.

Газеты, зачем-то доставленные капитаном Пфеффером, в абсолютном большинстве являлись дешевыми утренними листками, из серьезных изданий выделялось только «Берлинер Рундшау», представляющее вполне уважаемую буржуазную прессу. За пухлого «Берлинского обозревателя» первым делом и взялся милорд, процитировав вслух крупный заголовок на первой странице:

– «Варварское избиение монахов в Рейнланд-Пфальце», – Джералд закашлялся и обвел взглядом притихших соратников. – Это про нас. Не хотите взглянуть на иллюстрации?

Соратники, конечно, хотели. Рядом с обширной статьей, повествующей о душераздирающей кровавой драме в провинциальном аббатстве, красовались выполненные умелым графиком портреты самого милорда, Тимоти и Робера Монброна. За сведения о местопребывании злодеев полиция сулила вознаграждение в двести пятьдесят рейхсмарок.

– Дешево нас оценили, – фыркнул Тим. – Но насколько же быстро сработано! Суток не прошло! Акулы из «Нью-Йорк таймс» обрыдаются от зависти!

Статья была интересной во многих аспектах. Во-первых, действия шайки, возглавляемой неназванным «английским аристократом, известным в Европе противозаконными авантюрами», были мотивированы, как «стремление похитить ценнейшие древние рукописи, хранившиеся в аббатстве Святого Ремигия». Во-вторых, в составе банды имелся «кровавый маниакальный убийца» (замечался высокий слог господина Киссенбарта), каковой «со звериной жестокостью расправился с попытавшимся остановить разбой шестнадцатилетним послушником». В-третьих, жертвой налетчиков, ранним утром обрушившихся на монастырь, был назван «известный британский ученый-археолог Уолтер Ричард Роу, безжалостно зарезанный кинжалом прямиком в храме аббатства». Потерпевшими одновременно числились трое монахов, якобы оказавших сопротивление и застреленных «разыскиваемым в САСШ за многочисленные преступления гангстером по кличке „Тим“». Похищены несколько старинных рукописей и инкунабул, которые, наверняка будут подпольно проданы нечистым на руку бессовестным коллекционерам. Полиция Рейнланд-Пфальца и прилегающих земель проводит тщательное расследование и розыски опасной вооруженной шайки.

– Здорово! – не без доли восхищения воскликнул знаменитый гангстер по кличке Тим. – Джералд, можно оставить на память? Предъявлю папочке, будет гордиться!

– Тимоти, глупые шутки сейчас неуместны, – огрызнулся милорд. – Очень странная, я бы даже сказал, удивительная статья.

– А мистера Роу правда убили? – разинул рот Монброн, сразу принявший бледный и напуганный вид. – Значит, вы говорили неправду? Будто Роу уехал?

– Только без слез! – немедленно толкнул Робера Тимоти. – Потом расскажу. Джералд?

– Странность вот в чем… – огладив бакенбарды начал лорд Вулси. – Наши имена не названы, лишь мистера О’Донована мельком упомянули. Далее: о судьбе отца Теодора ни слова, равно как и о двух его приспешниках, умерших в подвале дормитория. Мистера Роу представили в качестве невинной жертвы. Самое главное в другом. Статья появилась в утренней газете, следовательно, набиралась и была передана телеграфом в местную типографию вчера днем или вечером. Значит, аббата освободили утром и он начал лихорадочную деятельность по нашим поискам. Не удивлюсь, если это сочинение, – Джералд постучал пальцем по лежавшей на столе газете, – написано лично его высокопреподобием. Особо отмечу: в тексте не упоминается о вчерашнем аресте Робера и его громком освобождении. Меня это в очередной раз наводит на дурные мысли.

– Рассказ аббата о Приорате может оказаться правдой? – скептически отозвался доктор. – Я ведь предупреждал! Настолько оперативно передать сведения в берлинскую газету, которая выносит статью на первую полосу, да еще печатает незнамо откуда взявшиеся портреты членов банды… Тут нужна нешуточная организация и влиятельные люди, способные оповестить о нас всю страну, от Лотарингии до Кенигсберга и от Гамбурга до Пассау. Охота началась, господа. Никогда не чувствовали себя лисами во время гона? Тогда ощутите всю прелесть момента. Полиции я не опасаюсь: если дело взял в свои хлипкие ручонки Киссенбарт, мы уедем в Америку без особых сложностей. Бояться надо умалишенных, состоящих в одном заговоре с отцом Теодором. Эти джентльмены будут настойчивы и упорны, как всякие фанатики. И если германский сыск остановит французская граница, то друзья его высокопреподобия имеют все возможности действовать в любом государстве. От Японии до Канады.

– Так или иначе, высчитать наш путь нетрудно, – вмешался Тимоти. – Как полицейским, так и этим… приоратцам, если таковые существуют. Дорога одна – Рейн. Искать будут в гаванях и на вокзалах. Придется менять раскраску, будто хамелеонам.

– То есть? – поинтересовался Джералд.

– То и есть. Противника надо удивить необычностью ходов. По мнению любого полисмена, благородный человек, лорд, одевается, как и пристало лордам. Как ты, Джерри. Сюртук, жилетка, полосатые брюки, дорогие начищенные туфли. Цепочка золотая на брюхе, цилиндр твой дурацкий… Еще пенсне надень или монокль.

– И что ты предлагаешь? – изумился лорд Вулси. – Переодеться? Во что?

– Для начала – сбривай бакенбарды. Попросим капитана остановиться где-нибудь за десяток миль до Страсбурга, отправим Ойгена за одежкой попроще. Робер, не брейся сегодня – борода у тебя растет быстро, даже по знаменитому методу мсье Бертильона не сразу опознают. Доктор и Ойген остаются при своем – они в разыскиваемых не числятся. А для себя я что-нибудь придумаю.

«Карл Великий» вдруг начал резко замедлять ход, машина снижала обороты. Джералд встревоженно прислушался – в каюту доносился голос господина Пфеффера. Капитан весьма неизящно сквернословил на родном языке.

– Быстро наверх, – скомандовал Тимоти. – Что-то случилось.

Концессионеры повыскакивали на палубу, как горох из лукошка. Сразу стало понятно, что катер вышел на главную водную дорогу Германии и устье Ягста осталось далеко позади. Рейн в этих местах был особенно широк, не менее полной английской мили от берега до берега. В отдалении коптил небеса большой колесный пароход, перевозивший пассажиров на юг, ползла цепочка из трех груженных углем деревянных барж, влекомых вишнево-красным буксиром. На просторах реки замечалось еще несколько темных пятнышек, исходящих дымками топок.

– Где беда? – Тим сунулся в рубку. Капитан метнул на американца свирепый взгляд.

– Polizeischiff! In vorne! Befehl die treibende![12]12
  Полицейское судно! Впереди! Приказ лечь в дрейф! (нем.)


[Закрыть] – рявкнул Пфеффер, рывком головы указывая куда-то вперед. Подал бинокль.

– Wir kann es nicht jetzt gleich machen![13]13
  Мы не можем сейчас этого делать! (нем.)


[Закрыть] – воскликнул Джералд. – Тимоти, что там такое?

– Точно, полиция! – ответил приникший к двенадцатикратному биноклю техасец. – Три катера, кормовой вымпел белый, с черным крестом… Если верить сигнальным флажкам на мачтах, приказывают заглушить машину и дрейфовать. Господи, этого нам только недоставало!

– Чего «недоставало»? – милорд машинально схватился за карман, где лежал подаренный пистолет.

– На переднем – пулемет. Система «Максим», на стойке. Такие в последнее время устанавливаются на военных судах – новшество! А полиции довольно много – человек по десять на каждом судне. Хотелось бы знать, они нас наверняка определили? Или обыскивают каждую калошу, проплывающую вверх по реке?

– Хочешь не хочешь, придется прорываться, – быстро сказал доктор. – Иначе не спасет и личное заступничество британского короля вместе с президентом Тафтом. Капитан, мы сможем от них уйти?

– Какое – «уйти»? Куда? – брызгая слюной заорал Пфеффер. – Они быстроходнее, три вооруженных судна! Лично я – намерен выполнять приказ. Ваши трудности с полицией меня не касаются! Изрешетят к чертовой матери, такое случалось! Выйдите из рубки!

Времени на раздумья не оставалось – катера быстро шли навстречу, расстояние оценивалось меньше чем в полмили. Джералд, твердо зная, что за новое тяжелое преступление всего-навсего добавят лишние двадцать лет каторги (к уже наверняка имеющейся смертной казни), решил – терять нечего. И кивнул Тимоти, смотревшему во все глаза на милорда.

– Капитан, отойдите от штурвала, – вежливо попросил техасец господина Пфеффера, одновременно приставляя к его затылку холодный ствол револьвера. – Хотите совет? Сейчас начнутся громкие события, берите спасательный жилет и прыгайте за борт. Честное слово, мне неловко, что так обернулось…

Капитан на миг застыл, но оценив глядящие на него дула пистолетов, выхваченных Шпилером и самим лордом Вулси, отступил, шепча под нос такие словечки, что даже германоязычный доктор с трудом понимал смысл.

– Робер, Ойген – к топке! – Джералд вновь ощутил себя сподвижником Френсиса Дрейка. Только масштабы помельче. – И не высовываться! Матроса, в случае бунта, утихомирить, но не до смерти! Живо!

Вздрагивающий Монброн и абсолютно безмятежный Ойген исчезли в направлении машинного отделения, причем наследника банковского дома пришлось грубовато подталкивать в спину.

Капитан, не переставая вполголоса чертыхаться, споро завязывал ремешки на пробковом коричневом жилете. Второй раз герра Пфеффера упрашивать не пришлось – он, человек бывалый, здраво рассудил, что увешанные оружием господа могут пойти куда дальше вульгарного «насильственного захвата морского или речного судна», как обозначалось сие преступное деяние в уголовном уложении империи. А жизнь единственна и неповторима.

Неудачливый капитан решительно зашагал к фальшборту, и на мгновение его задержал Шпилер, сунув во внутренний карман куртки капитана сверток мятых ассигнаций.

– Твой аванс, Тимоти, – вымученно улыбнулся доктор, когда Пфеффер, не особо раздумывая, прыгнул в волны Рейна. – Ему пригодится больше, чем нам.

– Р-расточители! – прорычал Тим, держа штурвал. – Ладно, плевать! Джералд, как управлять этой хренью? Ты же англичанин, морская нация!

– Рычаг! Наверх, а не вниз, болван! Полный ход! Противник идет навстречу, пока они успеют развернуться… Только бы не начали стрелять сразу! Дай штурвал!

Представитель морской нации отогнал американца, куда более полезного в качестве стрелка, от небольшого рулевого колеса, выровнял «Карла Великого» и направил точно на передний полицейский катер. Если тевтоны испугаются и отвернут в сторону – прекрасно. Если нет – гарантировано столкновение, клад Нибелунгов вернется к своему тысячелетнему хранителю-Рейну, а уцелевшие концессионеры проведут остаток жизни на каторжных работах или окажутся на виселице. Замечательная перспектива для трех молодых миллионеров, провинциального доктора и разнорабочего из Австро-Венгрии! Но другого выхода уже не отыскать.

Навыки судовождения у лорда Вулси имелись – семья владела двумя океанскими яхтами, причем одна была паровой. Будучи весьма юным и интересующимся всем на свете, Джералд не раз заглядывал на мостик и постепенно учился. Капитаном, он, разумеется, не стал, но в целом имел представление об устройстве паровых судов и основных принципах управления таковыми. Предположить ранее, что данное умение, прежде использовавшееся в целях сугубо развлекательных, пригодится на ниве откровенного пиратства, милорд никак не мог – и вот тебе! Как изменчива жизнь!

– Остановиться и лечь в дрейф! – орали в трубу золотистого рупора с флагмана вражеской флотилии. – При неподчинении открываем огонь! Немедленно заглушить машину!

Тимоти показал стоявшему на носовой части полицейского корабля офицеру неприличный жест.

Катера сближались стремительно – встречная скорость была не меньше семнадцати узлов, как у хорошего океанского лайнера. Пока германцы ограничивались только грозными предупреждениями, но все до единого концессионеры знали, что жуткими словесами дело не ограничится. Полицейские Кайзеррейха тоже не дураки пострелять, особенно если дело касается поимки опасных преступников. Но черт побери, кто мог сообщить речной полиции, что беглецы скрылись именно на «Карле Великом»? Или в среде господ социалистов, предоставивших катер, имелся тайный осведомитель?

У капитана флагмана, именовавшегося «Регенсбург», нервы не выдержали – большой, темно-синей окраски, катер резко взял право на борт, ускользая из под удара форштевнем «Карла», кораблик концессионеров пересек белый кильватерный след и пронесся дальше, с впечатляющей скоростью в восемь с половиной узлов – Ойген, его дружок-матрос и Робер кормили ненасытную топку до отвала. Джералд вскользь подумал, что если дело так пойдет и далее, может взорваться котел.

И тут же по борту «Карла Великого» ударила первая пулеметная очередь. Полицейские катера, описывая широкие дуги, разворачивались, не без оснований намереваясь преследовать наглых мерзавцев до последнего. Новые выстрелы из «Максима» подняли высокие фонтанчики брызг слева от катера, но, по счастью, не задели корабля. Тим, побежав на корму ответил несколькими выстрелами, причем вполне удачными – кто-то из полицейских вывалился за борт.

– Вот теперь за нас возьмутся со всем прилежанием, – удрученно сказал тяжело дышащий доктор, так и не обновивший дареный «Браунинг». Стрелять господин Шпилер не умел, да и слишком далеко было. – Тимоти, что ты делаешь? С ума сошел? Не время!

– Самое время! – упрямо прокричал американец, срывая с кормового флагштока трехцветный вымпел Империи. Флаг немедля полетел в воду. – Будем считать, что германской экстерриториальности нашего плавучего гроба пришел окончательный и бесповоротный карачун! Теперь мы сами по себе!

Он быстро снял черный шейный платок и прикрутил двумя узелками к стальной проволоке.

– Можно гордиться, настоящее пиратское судно! Доверху груженное пиастрами… – явно рисуясь, сказал Тим. – О черт! Доктор, ложитесь!

Хлестануло пулями. От крашенных черным досок кормы отлетели щепки.

Нужно признать, полицейские катера оказались значительно быстроходнее «Карла Великого». Их машины были мощнее, вероятно на каждом стояло по два винта, а не по одному… Джералд, поминутно оглядывавшийся, понял – еще десять, ну пятнадцать, минут и придется спускать импровизированного «Веселого Роджера» в знак полной капитуляции. Иначе обойдут и расстреляют без сентиментальных всхлипов.

Позади рубки звучала разудалая канонада – Тим и вступивший в дело доктор Шпилер огрызались на короткие, умелые пулеметные очереди. Боже, если тяжелый пулеметный патрон угодит в котел машины, от «Карла» мокрого места не останется! Впрочем, как раз мокрое-то и останется – это Рейн, а не полевое сражение…

Сорок ярдов, тридцать, двадцать пять. Возмездие, обретшее форму трех, шедших почти борт в борт, синих катеров, приближалось неумолимо. Пули разбили стекло рубки «Карла Великого», поранив мелкими осколками щеку Джералда. Милорд пригибался, как мог, но штурвала не отпускал. Если принял пост капитана – изволь выполнять обязанности до конца. Очень близкого, ощутимого почти физически.

Новая очередь – стреляли высоко, не под ватерлинию, иначе катер давно бы стал набирать воду. Пуля «Максима» взвизгнула над самым ухом Тимоти, и закончила свой краткий путь в досках ящика с сокровищами, проделав впечатляющую дыру. На палубу выкатилось несколько золотых монет…

Тому, кто обитал внутри, подобное хамство явно не понравилось.

– Док, док, сзади! – неожиданно тонко взвизгнул Тимоти, оборачиваясь в сторону хранилища знаменитого клада. – Отползаем! Мммать!!

…Оно было горячее и светло-серое. Оно выползало из щелей гробоподнобого деревянного сооружения, как дым из приоткрытой печной дверцы, собираясь в единый тугой комок, не имевший формы и плоти. Над кормой «Карла» повисло неясное марево, швыряющееся почти неразличимыми в дневном свете искорками.

Едва доктор Шпилер и Тимоти по-ящеричьи отползли к рубке, далеко обогнув длинный коричневый ящик, Нечто собралось с силами, образовало внутри себя плотный шарик тумана, похожий на пушечное ядро, а затем, подобно сигнальной ракете, взмыло вверх, описало крутую параболу, и со всплеском нырнуло в Рейн.

– Днем… – простонал доктор. – Оно вылезло днем! Дьявол, ногу мне обожгло…

На правой штанине черных брюк Шпилера, пониже колена виднелась прожженная круглая дыра диаметром чуть больше монеты в одну марку.

– Неважно, перевяжем, – хрипел Тимоти, не выпуская из руки привычного «Смит и Вессона». – Гляньте, док – тварюга, оказывается, на нашей стороне! Иисусе, да что же это… Джера-алд! Гони! Гони как можешь!

Проклятие дракона Фафнира со всей имеющейся в наличии мощью обрушилось на полицейские катера. Впрочем, слово «обрушилось» неточно – обитавшая в сокровищах нечисть попросту использовала в своих разрушительных целях полноводный и глубокий Рейн.

Катер с пулеметом, немого отстававший от двух остальных, подбросило, словно он нарвался на подводную мину. Подбросило высоко – секунду казалось, что судно величественно парит над рекой, подобно сказочному летающему кораблю. «Регенсбург» разорвало прямо в воздухе – раздался гулкий хлопок взрывающегося котла, во все стороны полетели металлические и деревянные обломки, шрапнелью поражающие и «Карла» и двух оставшихся преследователей, вспухло расплывающееся черно-серое дымное пятно…

Тварь, остававшаяся в облике белесой стремительной кометы, нырнула вновь, и спокойный Рейн внезапно забурлил. Яркая радужная пена по воде, белые полосы которой начали складываться в обширную спираль – на реке вздулся тяжелыми волнами водяной вихрь, сердце воронки опускалось вниз, к далекому илистому дну, неумолимо подтягивая к себе два синих кораблика и заставляя вырвавшегося немного вперед «Карла» замедлить ход более чем наполовину.

Небольшой Мальстрим вращался все яростнее, громче и злобнее, потом у его краев поднялась снежная водяная стена, скрывшая от глаз невольных наблюдателей оба катера, а потом…

Потом Рейн успокоился. Ничего похожего на обломки или человеческие тела не наблюдалось. Нечто, как оно всегда и делало, остановило представление мгновенно. И исчезло само.

– Две с половиной минуты, – доктор, отбросивший бесполезный «Браунинг», сжимал в ладони недорогие карманные часы в серебряном корпусе. – Тим, понимаешь? Две с половиной минуты! Всего! Оно убило всех!

– За что вашему «оно» наше сердечное мерси, – Тимоти встряхнулся, будто мокрая собака. – Пушку, док, подберите, она денег стоит. Уж думал потонем, как крысы, посреди бурной речки… Нет, но как эта штуковина действует! Я начинаю уважать легендарных драконов – если уж проклинают, то со знанием и понятием…

– Может, хватит гнать? – взмокший и невероятно чумазый Робер высунулся из машинного. – Все устали, грохот от машины такой, что скоро слух потеряешь. А где полицейские? Мы от них уплыли? Вот, кстати, Ойген снова другой – поглядите только!

Отстранив Монброна, на палубу вышел знакомый Тимоти и доктору тридцатипятилетний, уверенный в себе, синеглазый бородач. Покрыт черной маслянистой сажей от пят до макушки. Одежда Ойгена ему слегка маловата.

– Ну, здравствуй, Хаген, сын Гуннара, – доктор Шпилер, вскочил и вежливо поклонился. Быстрым движением поднял на ноги Тима.

Хаген не ответил. Он просто смотрел на Великую Реку с оттенком удивления и узнавания.

* * *

Краткое, но весьма насыщенное событиями путешествие «Карла Великого» закончилось незадолго до полудня у гостеприимных причалов небольшого городишки Эттенхайм.

Пейзаж разительно изменился – укрытые лесами крутые возвышенности теперь виднелись слева и впереди, обозначая приближающиеся Альпийские горы. По правую руку от катера тянулась малонаселенная холмистая равнина, прибрежные деревни замечались редко, города – еще реже; французской границы можно было достичь, двигаясь к северо-западу, а за ней начинались заповедные леса Лоррен, раскинувшиеся вплоть до самого Меца.

Страсбург, который и французы и германцы равно полагали своим городом, перешел под управление Рейха после победоносной для немцев франко-прусской кампании 1870–1871 годов, позволившей Германской империи передвинуть границы на запад и оттяпать у лягушатников часть территорий, исконно являвшихся владениями стальных тевтонов.

Отто фон Бисмарк, Железный Канцлер, превративший лоскутное одеяло мелких княжеств в могучую державу, прочно захватившую лидерство в Центральной Европе, однако же не стал чрезмерно обижать западного соседа – рубежи Третьей Республики в районе Страсбурга определили по реке Саар, то есть всего в двадцати семи милях западнее. Последним пограничным городом являлся маленький Саарбург, через который шла железнодорожная ветка в сторону Нанси и далее через Шалон сюр Марн в Париж.

Эттенхайм представлялся наиболее удобной точкой для старта нового этапа бегства. Городок стоит на левобережье, как и близкий Страсбург, провинциальная полиция наверняка растеряла в сонном захолустье большую часть бдительности, а являться при всем параде к страсбургским пристаням было бы равносильно попытке самоубийства: где-где, а в крупном центре злокозненную банду станут ловить усердно и настойчиво.

Рассудим: нападение на монастырь, многочисленные убийства, разбой и грабеж, наглый побег из-под стражи, оказание вооруженного сопротивления властям, предерзостное убиение представителей имперской полиции и уничтожение государственного имущества в виде трех паровых катеров, попытка незаконного вывоза с территории Германии ее национального достояния… Оценивая здраво, можно сказать, что шайку, совершившую всего за трое суток такое количество злодеяний, следует даже не судить, а уничтожить на месте, головы насадить на пики и возить по городам в назидание всем прочим нарушителям закона.

Исходя из данных соображений Джералд, сверившись с найденными в рубке «Карла» речными лоциями, подвел поврежденное выстрелами судно к самому отдаленному причалу Эттенхайма, возле которого замечались только хлипкие обшарпанные лодчонки и двое скучающих рыбаков. Последние, живо заинтересовавшись прибытием «Карла», казавшегося здесь настоящим крейсером, помогли со швартовкой и сразу осведомились: а с чего вдруг герр капитан не пожелал встать у главной городской пристани? Джералд отбрехался неуклюжим враньем о сломанной машине – мол, не дотянуть. Вы, господа, сами знаете, насколько опасны эти ужасающие котлы. Чуть что не так, и…

Промышлявшие рыболовством обитатели городка, до которого веяния цивилизации добирались с трудом и скрипом, немедленно согласились с герром капитаном – конечно, если сломана машина, следует поостеречься. Но, сударь, в городе вы не купите ничего, что поможет означенную машину отремонтировать. Придется герру капитану ехать в Страсбург.

Придется, немедленно согласился лорд Вулси. А как бы нанять повозку, чтобы прокатиться в большой город за запасными частями? К тому же на борту груз, который мы обязаны доставить вовремя, иначе не миновать большого штрафа, да и порядок есть порядок: взятые обязательства нужно выполнять. Мы дорожим честным именем нашей фирмы. Разумеется, капитан заплатит за услуги.