Текст книги "Стартап инженера Гарина"

– А что такое РАН?

– Российская Академия Наук.

– А я думал фирма какая-то… ну вроде МТС… слушай, я тоже решил делом заняться.

– Это каким?

– Я сегодня вечером в центре был, около станции «Китай-город», там пикет был антиправительственный. Решил познакомиться с молодыми девушками, которые там стояли, послушать, что они говорят. Они меня в ресторан пригласили.

– Да ну! – Андрей не на шутку удивился – это казалось чем-то невероятным.

– Да нет, ты не так понял, улыбнулся Витя. Там рядом ресторан – «Геосити» называется, так вот – в этом ресторане регулярно проходят встречи с лидером Общероссийского Гражданского Фронта Ларри Каспарянцем. Я хочу сходить осмотреться, что там и как. Может быть с каким-нибудь полезными людьми познакомлюсь, связи нужные для тебя заведу.

– Конечно иди. Всё-таки чемпион мира по шахматам… умнейший человек. Вдруг власть захватит… Надо в этой тусовке уже сейчас место застолбить. Чем чёрт не шутит.

– Я в школе тоже много в настольные игры играл – вдруг сказал Виктор. И почти всех обыгрывал.

– В шахматы? – переспросил Гарин.

– Нет в шашки.

– Да кого ты там в своей глуши обыгрывал-то?

– Всех… в чапаевцы.

– Во-во… а ты Каспарянцу предложи с тобой в чапаевцы сыграть на щелбаны.

– Я его обыграю.

– Ты что, наоборот надо специально проиграть. Пусть думает, что он универсал.

Друзья незаметно дошли до набережной Москва-реки, откуда открывался шикарный вид на новенькие небоскребы. Высотные билдинги производили неизгладимое впечатление на друзей, ни разу до этого не видевших ничего подобного.

– Вот он – русский Манхэттен – с восхищением сказал Гарин.

– Да… круто – согласился Виктор. Когда все достроят, то вообще здорово будет.

– Не хватало Москве конечно такого вот райончика. А сейчас смотришь и понимаешь, что не хуже, чем в каком-нибудь американском мегаполисе. Я вообще думаю, что лучше Москвы города в мире нет!

– Ну это ты загнул – возразил Бухминцев. Есть города, которые не хуже Москвы.

– Есть конечно… несколько городов на свете, которые не хуже Москвы… но города, который лучше – нет!

– Прям уж таки нет? – с сомнением переспросил Виктор.

– Ну приведи мне пример города, который лучше.

– Например Нью-Йорк – с готовностью ответил Бухминцев.

– А чем он лучше?

– Ну не знаю… он больше, наверное,…

– Что больше? Небоскребов больше?

– Ну да…

– А зачем нам здесь лес небоскребов? Чтобы они солнце тебе всегда загораживали? Высоток там конечно побольше. Зато Москва разнообразнее. Архитектурных стилей в Москве – сколько им там и не снилось. У нас исторических памятников больше и метро красивее. Вон в центре – каждая станция – как дворец под землёй. А у них стены кафельной плиткой обложили и хорош. Единственное бесспорное преимущество, которое есть у Нью-Йорка перед Москвой – это Атлантический океан. Вот это конечно явный и бесспорный плюс. Это мощно и красиво. Эта речка конечно ни в какое сравнение не идет. Ну можно сказать, что с Нью-Йорком ничья. За счет океана конечно…

– Ну тогда Париж.

– Париж… Париж… Ну и них конечно Версаль есть… там один фасад в километр. Это конечно крыть нечем. И район с высотками тоже там имеется. Но зато у нас Кремль и сталинский ампир – у них тоже ничего похожего нет… это наша уникальность. Да и вообще… бардак уже у них там в парижах этих начинается… «Тринадцатый район» фильм видел? Скоро ещё хуже будет. Ну в общим с Парижем тоже ничья, а больше в Европе конкурентов нет, как и в Америке. Что там ещё остается?

– Азия – подсказал Бухминцев. Пекин, например.

– Пекин… а в Пекине ни одного музея мирового уровня нет.

– Как это? – удивился Бухминцев. Такой древний Китай… куда же у них все делось? При Мао Цзэдуне что-ли все вазы переколотили?

– Да нет… там ещё до этого, когда Гоминдановцы на Тайвань бежали, они все художественные коллекции и музеи туда вывезли. В общем Народный Китай ни с чем остался… В общем нет у нашей Москвы конкурентов… Нью-Йорк и Париж не хуже конечно, а все остальные неровня.

– Да…, наверное, согласился Виктор.

– Ну что, поехали на площадь? – предложил Андрей.

– Давай – согласился Бухминцев, и друзья пошли обратно к метро.

Доехав до «Охотного ряда» друзья поднялись на поверхность и пошли на Красную площадь. Это было любимое московское место Гарина, причем он любил его посещать в темное время суток, когда, как ему казалось, на площади было меньше туристов.

Величественный Кремль, как символ истории, Мавзолей, как символ гигантского эксперимента, весёлая церковь и причудливые дома за рекой, Куранты и почти что сказочный теремок исторического музея и даже дымящиеся в Замоскворечье трубы – все это сливалось в единую и цельную картину рождавшую в душе Гарина благоговейный трепет.

Это место имело для Гарина мистическое и магическое значение. Максимальная плотность символов и знаков исторических эпох, говоривших о величие, масштабе и дерзости творившейся здесь всемирной истории рождали токи такого напряжения, что Гарин, казалось кожей ощущал их реальность. Это был своеобразный ритуал, во время которого Андрей, находясь в центре всего этого пространства заряжался, под приглушенный гул вечернего города, энергией и вдохновением.

– Вот оно – сказал он вслух – машина времени и психический реактор.

– Что-что? – переспросил Виктор.

– Место говорю я боговдохновенное.

– Ты про Православие?

– Нет… да… ну может быть и это тоже. Но вообще-то нет…

– Ну конечно, какое тут Православие, когда вон Ленин лежит и красные звезды на башнях.

– А ты что, против?

– А ты что, за?

– Я за!

– Ты же сам говорил, что коммунизм мертв!

– Да я и сейчас так считаю.

– Ну вот… зачем нам Ленин? Сколько они со Сталиным людей положили – миллионы.

Гарин задумался. Он искренне считал, что советский строй оказался тупиком и кончился полным моральным и материальным банкротством. Разве можно было считать за достижение то обстоятельство, что за одеждой и продуктами люди вынуждены были ездить в Москву? Он успел застал стометровые очереди в магазины за какой-нибудь селедкой и хорошо помнил то время, когда в третьем классе приходилось ходить с бидончиком за молоком и это было ещё счастье, если ты пятидесятый в очереди. Сейчас, спустя годы для всего этого было только одно название – издевательство! Хотели создать нового человека, а получили массу, страдающую комплексом неполноценности перед Западом. Но несмотря на все это, Гарина всегда возмущало оголтелое очернение СССР и варварское желание осквернить алтари прошлого. Он всегда хотел спросить у тех людей, которые проливали слезы по поруганным большевиками святыням и хотели разрушить чужие – «не похожи ли Вы на тех, кому хотите отомстить? И если Вы сегодня хотите разрушить чужие алтари, то разве Вы не боитесь, что придут какие-то третьи, которые разрушат потом Ваши?» Особенно возмущали призывы захоронить Ленина. «Сложно все это» – подумалось ему. Всё меняется, переворачивается с ног на голову и люди подобно флюгеру меняют свои взгляды на противоположные. Гарин хорошо помнил, как его, советского пионера учили, что Николашка кровавый – дурак и тряпка, а теперь он святой. И какие ещё виражи ждут нас впереди? Может быть лет через двадцать все то, во что люди верят сегодня и что они уважают – на штыки подымут? А все почему? Из-за неспособности отделить зерна от плевел.

Гарин почему-то вспомнил про то, как во втором или третьем классе он смотрит телепередачу про безотходное производство у японцев, организовавших шесть степеней переработки отходов. Всё шло в дело – что-то на корм рыбам, что-то как удобрение, а что-то как добавка в пластмассу. Поэтому и богатые такие, что стремятся из всего извлечь пользу, приспособить, пустить в дело. Проиграли с треском вторую мировую, но почему-то не стали говорить, что быть самураем это позорно. Просто нашли для самураев новое занятие. И самураи стали демонстрировать свою стойкость, упорство, хитрость, сплоченность и верность долгу на автомобильных заводах. Японцы с остервенением, как те самые камикадзе повели войну не с помощью винтовок, а с помощью конвейеров. Типа «сдохнем, но сделаем лучше, чем у всех!» И ведь таки сделали… получилось же… То есть опять безотходное производство… Только теперь речь идет о социальных отходах. Любое общество производит социальные отходы, от этого никуда не денешься. Отходы и шлак будут от любой системы. Но вот японцы имеют использовать свой мусор. Почему же мы так не делаем? Может потому, что очень богатые? Или функции какой-то не хватает? Не понятно…

Но ясно точно, что нет ничего более глупого, чем сейчас, из прекрасного далека осуждать исторических личностей, живших в совершенно другое время, в других обстоятельствах и условиях. Ведь нет же никого идеального. Все великое всегда сопровождается великими ошибками и от этого никуда не деться. Вот во Франции почитают Наполеона. А он в своих войнах два миллиона французов погубил. И из-за чего? Только лишь из-за собственного тщеславия, чтобы побольше своих родственничков королями посадить. Как писал Денис Давыдов: «Мы едем в санях по головам замерзших французов!» Сотни тысяч французов замерзли на смерть на русских дорогах, и ничего… французский гений. А в Монголии – памятники Чингисхану… Чингисхан – это же вообще финиш – развязал мировую войну от Японии до Средиземного моря и от Сибири до Сингапура и в этой войне десятки миллионов погибли. Или Вашингтон – отец основатель США. Борец за свободу. А у самого сотни рабов. Когда столицу строить начали, то сразу рядом с Белым Домом зарезервировали квартал под бараки для рабов Вашингтона. Вот он моральный облик строителя демократизма! Главный борец за свободу – рабовладелец! И почему-то никого это не возмущает. Или великий Рузвельт. Тоже борец… с германским нацизмом… за свободу и демократию конечно. И вот, что самое интересное – именно на президентства Рузвельта приходился последний большой всплеск судов Линча. Негров вешали, сжигали живьем, сдирали кожу – сотнями. Так еще открытки поздравительные с трупами, обуглившимися выпускали! И Рузвельт молчал! Ему позарез были нужны голоса южан и нельзя было их раздражать заботой о верховенстве закона и правах человека. Но это все не мешало уважаемому Франклину осуждать германский расизм своим бичующим красноречием.

Нет, Гарин не осуждал ни американских президентов, ни французского Прометея. Все большое и великое имеет свою неприличную, скандальную и вульгарную изнанку и на эту изнанку опирается… Все имеет свои отходы и без этого просто невозможно.

Он думал, что это, наверное, такой универсальный принцип, с помощью которого функционирует машина истории. Может быть кому-то и хочется вынуть из неё деталь под названием «Зло», но это невозможно, как невозможно заткнуть выхлопную трубу автомобиля. Зло это часть мировой гармонии, и они неуничтожимо. Это какая-то гидра. Надо быть реалистом. Максимальное, чего могут добиться люди – это построить создать такую формулу мировой гармонии, в которой негативные элементы гасили бы друг друга. Вот так и наша история полностью подтверждает этот постулат. Чудовищная изнанка советизма, но спроси образованного человека в каком-нибудь Чили или Новой Зеландии – кого он знает из русских – ведь наверняка ответит – Ленин, Сталин и Гагарин. Большое видеться на расстоянии. И тевтонцев остановили и человека в космос запустили.

– Ты что молчишь? – прервал размышления Гарина Виктор.

– Да так… подумалось. Гарину может быть и хотелось поспорить и попытаться что-то доказать, но усталость брала свое и он подумал, что главные бои ещё впереди и надо экономить силы. Да и Витек

уже порядком устал от множества мыслей и информации, которую Гарин выплеснул на него за последнее время. Андрей предложил другу начать движение домой, на что Виктор охотно согласился. Выходные выдались слишком уж насыщенным и сил было потрачено очень много. Гарин ещё раз посмотрел на вечерний город, стараясь сфотографировать памятью вдохновляющую его картину, и друзья потихоньку побрели к станции «Охотный ряд», начиная долгий путь к своему новому дому.

Глава 6. Халяльный обед

Марк Сергеевич Шельга сидел в ресторане «Хубилай» и ждал, когда подойдет господин Джабраилов. Но Ваха взял за моду постоянно опаздывать или вернее задерживаться на все мероприятия, куда приглашал его Шельга. «Достал уже этот Ваха… Где он шляется? Чем он так сильно занят? Что он там, намаз что-ли забыл сделать?» – с досадой думал про себя Шельга.

Настроение у него было с утра весьма прескверное. Во-первых, у Марка с самого утра у него болела голова. Он был из той категории людей, которые чутко реагирует на перемены в атмосфере и московские декабрьские погодные метаморфозы выводили его из себя. А тут еще сон, приснившийся накануне… Что было характерно, перед встречей с Вахой, Шельге приснилась Чечня… Марк и ещё двое его московских знакомых – партнеров по боулингу – отправились в путешествие на поезде в город Грозный.

От вокзала всю троицу, почему-то в кузове грузовика, доставили в тренировочный лагерь спецназа, расположенный высоко в горах. Лагерь был окутан густым слоем тумана, но потом оказалось, что этот туман представлял из себя облако ядовитых отравляющих газов и передвигаться по территории возможно только в противогазе. Не дав москвичам очухаться, персонал лагеря сразу заставил новичков приступить к весьма интенсивным тренировкам. Руководил тренировками здоровый бородатый чеченец, должность которого называлась «руководитель боевого угла». Этот чеченец почему-то был способен выдерживать отравленную атмосферу лагеря без противогаза, тогда как Шельга и его товарищи вынуждены были в дополнение к противогазам надеть ОЗК. Тренировки на базе отличались такой интенсивностью, что Шельге и остальным двум новобранцам показалось, что они просто сдохнут, если не уберутся оттуда, но как оказалось – никто не собирался выпускать их раньше срока. Тогда Шельга принял решение спасаться и вместе с двумя братьями по несчастью, уличив благоприятный момент, бросился бежать. Выйдя из ядовитого тумана все трое сорвали с себя ненавистные противогазы и стали пробираться обратно к железнодорожному вокзалу, в надежде погрузиться на поезд, идущий до Москвы. Но не тут-то было! В погоню за нарушителями дисциплины отправился сам президент Чечни. Благодаря своим сверхспособностям, он быстро обнаружил беглецов, устроивших привал в развалинах какого-то одноэтажного дома, расположенного на окраине небольшого поселка. Шельга успел спрятаться за какими-то досками и строительным мусором в тот самый момент, когда Президент, с нечленораздельными криками принялся избивать ногами остальных двух беглецов. Шельга хорошо запомнил слова, которые повторял Президент: «Не надо оправдываться… Если я тебя поймал – сумей извлечь из этого выгоду!» Ногами били тех двоих, но слова эти были обращены именно к Шельге. Это он уяснил себе совершенно точно.

Если бы этот сон приснился в любой другой день, то Шельга, наверное, не придал бы ему особого значения. Но этот сон приснился как раз накануне встречи с Вахой и это обстоятельство вносило ощущения дискомфорта. Он знал, что Ваха человек как-бы из параллельного мира и в глубине души презирает всех этих кафиров, а значит в итоге способен на любое вероломство. Странное конечно же это было общение. Такое чувство, что каждый хочет обмануть другого и только и ждет, когда же для этого наступит подходящий момент. Тем более, что за последнее время Ваха становился всё менее понятным для Шельги. Марк до сих пор ломал голову над тем, что это такое – променять Мазератти на Калашников. Это действительно обретение веры или просто очередная рисовка? А может быть это какой-то хитрый план, какая-то многоходовая комбинация? Но зачем, ради чего?

Шельга вспомнил тот самый давний разговор с Джонсоном по поводу сотрудничества со своей противоположностью. «Легко сказать» – подумал про себя Шельга. Ваха всё никак не подходил и Шельге не оставалось ничего другого, как вентилировать в голове старые мысли, что и является уделом абсолютного большинства людей. Средний человек каждый день думает несколько сотен мыслей, но вся проблема состоит в том, что все они вчерашние. И только единицы, способны генерировать новые мысли. Этим откровение с Шельгой как-то поделился Эрик. «Джонсон наверняка соображает что-то новое. Я пока нет. Но ничего, всему своё время» – подумал про себя Шельга.

Джонсон говорит о том, что необходимо брать в союзники свою противоположность. Интересно – подумал Шельга глядя на свой сотовый, лежавший на столе, фотоаппарат противоположен телефону? Ну допустим, что да. Тогда соединяем телефон с фотоаппаратом и получаем новое устройство! Наверное, так. Но вот вопрос, а тогда кто же является твоим противником? Тот, кто больше всего похож на тебя? Другие компании, конкурирующие с тобой в одной и той же товарной нише. Но это все экономика, а в реальной жизни? А разве экономика – это не реальная жизнь? Но тогда получается, что самые зверские войны должны происходить между родственниками, а единомышленников необходимо съедать. Может быть и так… И поссорились Адольф Иванович с Иосифом Виссарионовичем. Да и Эйзенхауэр – тот же немец воевал с германским фельдмаршалом Бушем. А сейчас Буш в Америке… дружит с противоположностью или вернее воюет. Действительно – принял бы Ислам и как Александр Македонский пошел бы захватывать Ирак с Вавилоном, то есть Багдад с Афганистаном, а там бы и женился на какой-нибудь туземке. А, ведь он уже женат… но у них же там все равно многоженство. У Санька тоже две жены было. Буш – мусульманин. А что? Он все равно болван – никто бы, наверное, особо не удивился, когда Талибан – это у него рок-группа. Глядишь – Халифом бы стал и предводителем всей этой конторы. Мухаметкины сами бы его на руках носить стали. А что же тогда с пиндосами было бы? Чтобы они подумали? Надо спросить у Джонсона – стал бы он голосовать за Буша-мусульманина? Ну демократия же и свобода самовыражения. Так нет же им Бен Ладена подавай, как агента, воевавшего против СССР. Такая вот гремучая смесь – Лас-Вегас с моджахедами. Разве может быть что-то белее нелепое и несовместимое? Но от этого только более эффективное!

Черт, а что если этот шар, о котором говорит Джонсон и не шар вовсе, а глыба? Огромная черная глыба, свалившаяся с каких-нибудь высоких гор. Этакий обвал или лучше сказать – селевой поток… лавина из камней. Монолиты… монолиты… я же видел какой-то фильм про монолиты. Космические войны или звездная одиссея… что-то уже не помню… Три монолита или четыре… Новый монолит или пирамид.

Интересно, Вот Джонсон говорит использовать свою противоположность… Но не получиться ли так, что противоположность сама будет использовать тебя? Как распределяется выгода от этого взаимодействия? Как определить, кто остается в большем выигрыше? Вот я и Ваха – мы противоположность относительно к друг другу. Кроме денег нас ничто больше не объединяет. Как понять, кто получает в итоге большую выгоду? Должен же быть способ определить конечный результат? Как это понять?

Шельгу настолько заинтересовал данный вопрос, что он даже решил позвонить и задать его Эрику. Выслушав Марка, Джонсон ответил, что, по его мнению, в выигрыше остается тот, кто способен в результате взаимодействия меняться, перенимая что-то от партнера. «Но нам, американцам ни у кого ничего заимствовать не надо, потому как мы уже имеем все, что надо. Наша экономика и культура – это конечная станция для всего человечества и дальше ехать просто некуда. Считай, что это математика и мы единственные, кто владеет ей в полной мере. Все молятся разным богам или идолам, но на всех базарах мира или супермаркетах – два плюс два равно четыре» – сказал Эрик. Пока Джонсон объяснял Шельге свою точку зрения, за столик к Марку подсел Ваха и стал изучать меню. Тут же к столику подошел официант. Пока Ваха делал заказ, Шельга подумал о том, что сейчас он решит этот вопрос. Надо прощупать Ваху на этот предмет… Готов ли он перенимать что-то от партнера.

– Ты что такой кислый? – спросил Ваха.

– Да от погоды этой голова болит. Таблетку выпил, что-то не помогает.

– Болеете Вы все тут что-то много – сказал Ваха.

– Да… дохлые все стали. Экология во всем виновата… и климат какой-то не тот стал… Зима – не зима.

– Климат, экология – все это отмазки. Люди и в более дрянном климате живут, а экология хорошая только у пингвинов.

– А в чем же тогда причина по-твоему?

– Цели у Вас никакой нет. Веры.

– Ну как это нету? У всех здесь есть свои цели.

– Да о каких целях ты мне говоришь? Денег что-ли больше заработать? Вот такие у Вас у кафиров в Москве цели. Тут люди никому не нужны. Никто никому не нужен. Потому, что у всех на уме только деньги, деньги, деньги. От того и болеете, и подыхаете. Потому, что никому не нужны. Человек живет, когда он кому-то нужен и имеет настоящую цель. Например, аятолла Хомейни, всю жизнь шел к своей цели – несмотря на лишения, тюрьмы, ссылки, убийство сына и тому подобное. Когда в Иране произошла Исламская революция – ему был уже восемьдесят один год, а он после этого ещё десять лет правил. И никакой медициной и кафирскими лекарствами он не пользовался.

Про себя Шельга подумал о том, что Ваха уже достал его своей пропагандой, но вслух выразил лишь восхищение героической судьбой аятоллы. Шельга был дипломат и при встречах с Вахой старался не спорить, не опровергать и ничего не доказывать, а наоборот, только поддерживать уверенность господина Джабраилова в интеллектуальном, морально-нравственном и экономическом превосходстве Ислама. Но сегодня, толи от усилившейся в результате головной боли раздражительности, толи по какай-то иной причине, Шельга решил поспорить и привел в пример китайцев, которые и живут долго, и не болеют так часто и в экономике преуспели и в единого Бога не верят. Но Ваха только рассмеялся в ответ на это замечание.

– Китайцы – это скот. Коровы, бараны или ослы. Не знаю точно – выбирай сам.

– Ну почему же ты так?

– А как?

– Ну все-таки Китай… древняя цивилизация. Шаолинь и все такое. Смотри сколько у них экономических успехов. В магазинах все китайское. Начинали с трусов и носков, продолжили сотовыми телефонами. а сейчас уже и машины китайские пошли.

– А я тебе говорю все это скот. Китайцы – идеальные рабы.

– Ну какие же они рабы? В Китае и рабства же никогда толком не было.

– Китайцы находятся в рабстве у конвейера. Это хорошо выдрессированные рабы. Да все их занятия – это рабские штучки. Бесконечное повторение по заданному стандарту. Ты сам не хуже меня знаешь – у китайцев нет ничего своего. Они все только копируют. Пользуются чужими достижениями. Они не способны сами что-то придумывать, а могут действовать только по стандарту и по указке. Почему? Потому, что в душе они рабы и ждут повелителя, который будет ими распоряжаться. Весь этот Китай – один большой лох. Какой нахер Шаолинь? Это так, для туристов цирк какой-то – не более. Если бы китайцы были конкретными – они бы ещё десять лет назад, при пьяной Бориске Сибирь у Вас забрали, пока моджахеды на Кавказе всю русскую армию удерживали. И никакое атомное оружие Вам бы не помогло! А знаешь почему они так не сделали?

– Почему?

– Да трусы потому что. У китайцев нет и намека на какой-нибудь авантюризм или отвагу. … ты Лермонтова читал?

– Да. А что именно?

– В горах бывало ссорились джигиты…

– Ну и что?

– А то… Выхватывали кинжалы и резали друг друга, пока китаец стоя раком по колено в говне свой рис выращивал. А сегодня они просто на конвейер за место роботов сели. Китайцы – это мясные машины.

– Ой ладно Ваха… черт с ними с китайцами… Давай пообедаем наконец, сказал Шельга, посмотрев на двух официантов, шедших с подносами к ним.

На стол были поставлены две порции шашлыка, две тарелки цайдамского супа, салат шаурлатский каяк и компот гоухрам.

– Еда надеюсь халяльная? – подмигнул Вахе Шельга, но тот, ничего не ответив, молча принялся за шашлык. Марк также решил не терять времени и пододвинул к себе тарелку с супом. «Надо все-таки прощупать Ваху» – подумал Шельга. «Если согласится на что-нибудь из того, что я предлагаю, тогда он представляет для меня угрозу, если нет – значит он очередной тупой варвар.»

Доев первое, Шельга решил возобновить прерванный разговор.

– Слушай Ваха – обратился к нему Шельга – я вот что думаю… Ты же американские боевики смотришь?

– Ну да. Смотрю иногда. А почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Да я вот что думаю… Ты же моджахед и вся твоя жизнь – это служба Аллаху – правильно? Твоя задача – торжество Ислама.

– Ну… и что дальше? Не пойму, куда ты клонишь?

– Ты слышал, что-нибудь про Пиар?

– Это что такое? – непонимающе переспросил Ваха.

– Ну это… Шельга замолк и начал соображать, как-бы по доходчивей объяснить Вахе смысл понятия «паблик релейшен», и, сообразив, что этот вариант является тупиковым, решил зайти с другого конца.

– Почему бы Вам там в Чечне фильмы не начать снимать?

– Какие фильмы?

– Ну как какие? Художественные… боевики там разные…

– А зачем? – спросил Ваха и удивленно посмотрел на Шельгу.

– Ну как зачем… для торжества Ислама конечно же.

– Я вообще тебя не понимаю… о чем ты мне сейчас говоришь?

– Ну как о чем? Мы же все – и ты и я выросли на американских боевиках. Шварценеггер, Сталлоне, Ван Дамм, Чак Норрис – ну и так далее. Ты разве, когда был подростком – разве эти фильмы не смотрел?

– Конечно смотрел… как все здесь.

– Ну и как? Интересно было?

– Тогда да, сейчас я бы эту ерунду не стал бы смотреть.

– Ну это ты такой особенный, а большинство же смотрит.

– Ну и что, что смотрит.

– Что ты все заладил – «ну и что» да «ну и что». Ты подумай – большинство смотрит эти фильмы и копирует поведение их героев. Хочет быть похожими на разных крутых парней. Понимаешь куда я клоню? Вот в Америке, например, есть Джеймс Бонд – образ американского спецагента, американской угрозы. И его знает весь мир. Он вроде бы враг – но четкий и местами симпатичный. Ты Шона Коннери знаешь? Почему бы вашему джаамату не пойти таким же путем. Создать новый образ – не бородатого партизана, а какого-нибудь гламурного чувака-разведчика, который живет в мегаполисе и используя новейшие технологии идет к своей цели – гасит американских кафиров?

– И как же мы это сделаем? Это же какие ресурсы необходимы…

– У моджахедов ведь есть агентура в федеральных силовых структурах?

– Ну допустим.

– А настало время заиметь агентуру в кинематографических кругах. Представляешь – снять деньги с Москвы на фильмы, в которых будут моджахеды сниматься… Сейчас очень удобное для этого время. Мой шеф Джонсон говорит – что американцы просто не способны жить без русской военной угрозы – понимаешь? Уже и холодная война давно кончилась, Американцы победили, у них военные базы более чем в ста странах мира, НАТО и все такое – а они до сих пор про русскую военную угрозу рассуждают и постоянно её показывают, в фильмах, компьютерных играх и так далее. Весь прикол, что у этой угрозы нет формы и лица узнаваемого… Угроза есть, а как она конкретно выглядит – чтобы коротко, лаконично или понятно – этого нет. Ну то есть бренда нет. Ну как «Дядя Сэм» там или Микки Маус.

Джабраилов сидел и делал вид, что слушает рассуждения Шельги про кинематографические жанры. Пока Марк пытался доказать необходимость создания жанра «саутерн», в качестве противовеса американскому «вестерну» и советскому «истерну», Ваха соображал, как бы лучше обставить свою просьбу. Полгода назад, его брат Руслан был на крупной выставке товаров для здоровья и красоты. На той выставке Руслан познакомился с молодой китаянкой Лю, работавшей в московском представительстве китайской компании – одного из крупнейших в мире ритейлеров товаров для здоровья и красоты. Сносный русский язык – следствие нескольких лет учебы в России – и схожесть профессиональных интересов способствовали тому, что общение Руслана и Лю приняло регулярный характер. Ваха снисходительно относился к этому знакомству младшего брата и не придавал ему особого значения, до тех пор, пока Руслан не стал одолевать различными странными просьбами, о которых, в свою очередь, просила его Лю. Некоторые из этих просьб были очень подозрительными или даже просто нелепыми и Ваха каждый раз отмахивался от Руслана. Но последнее дело просто вывело Ваху из себя. Руслан сообщил, что Лю предлагает большие деньги за какого-то жука, который должен водиться в горной Чечне. Первая мысль Вахи была о китайских браконьерах – тащащих в свою поднебесную все подряд от плавников южных рыб, до хвостов северных оленей. Однако природная интуиция говорила ему, что в данном случае это объяснение является слишком простым. Наверняка есть что-то ещё, скрытое от первого взгляда. Но как понять, что же конкретно скрывается за этим жуком. Для чего этот жук понадобился китайцам? Что они с ним будут делать? Сушить или мариновать?

– Слушай, оборвал Ваха Шельгу. Что ты мне тут мелишь? Бонд, Дональд, Микки Маус… ты что думаешь – Чечня это тебе Диснейленд что-ли?

– А почему бы и нет? Почему бы не сделать из Чечни Диснейленд… только с исламской спецификой… Ну там аттракционы какие-нибудь военные, флэшмобы всякие, комнаты страха, живые квесты по развалинам, бараны, щербет, пахлава, шаурма, тренировочные лагеря.

– А зачем?

– Ну как зачем? Мух, как говориться не привлекают уксусом, их надо привлекать вареньем! Создать какой-нибудь новый привлекательный образ джихада! Мол джихад – это весело и интересно. Людей же надо развлекать. Тиры там разные, представления с красочными взрывами автобусов. Представляешь, парк развлечений «Джихадаул» или кишлак или что там у Вас?

– Ты что, совсем попутал что-ли – оборвал Шельгу Ваха. Ты что несешь? Ты что, с утра обкурился что-ли?

– Нет.

– Послушай, мы моджахеды, должны все делать по сунне Пророка, да благословит Его Аллах и приветствует! Понимаешь? Все делать по сунне Пророка! Нам нужно захватить территорию, установить там законы Ислама, а оттуда уже набеги делать на неверных, понимаешь? Все делать по сунне Пророка!

– Ну послушай – попытался возразить Шельга. Но ведь сунне уже более тысячи лет. Может быть ситуация изменилась… и потом, может быть разные кафиры тоже, не хуже тебя знают сунну, а значит могут предвидеть твои шаги. Насколько это все будет тогда успешно?

– Слушай, Марк, по этому поводу я не нуждаюсь ни в твоих советах, ни в твоём мнении, ни в твоём словесном поносе. Оставь это для кого-то другого, а лучше закрой свой рот на замок и не рассуждай о том, о чем вообще не имеешь никакого представления. Ты меня понял?

– Да хорошо, понял я, понял – поспешил согласиться Шельга.

– Ну раз понял, тогда говори, зачем звал…