Текст книги "Кто мы? Размышления о философии истории"

Кто мы? Размышления о философии истории
Андрей Наместников

© Андрей Наместников, 2021

ISBN 978-5-0050-4931-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Две с половиной тысячи лет назад древнегреческий софист Горгий учил трём «истинам»:

1. Сущего нет, сущее не существует.

2. А если что-то и существует, то оно непознаваемо.

3. А если и познаваемо, то это знание невозможно объяснить другому.

Эти «истины» стали скелетом, на котором держится вся система знаний эпохи постмодерна. Сегодня принято быть уверенным только в существовании собственного «я», сомневаясь во всем остальном. Эпоха тотального или скорее даже тоталитарного плюрализма запрещает рассуждать об истине (потому что ее нет; а если она есть, то непознаваема; а если познаваема, то крайне ограниченные средства языка, которым мы пользуемся, не позволяют передать эту познанную истину другому человеку).

С точки зрения постмодернизма, как и с точки зрения Горгия, поиски истины – совершенно бессмысленны и являются только потерей времени.

Если Вы согласны с Горгием, то не тратьте свое время. Эта книга не для Вас.

Н. Ге. «Что есть истина?»

Мы уверены, что истина существует, что ее можно и нужно искать, и что знание об истине можно передать другому человеку средствами языка.

Самый страшный сегодня вопрос в дискуссии: «Да ты, похоже, считаешь, что знаешь, в чем истина?»

После такого вопроса принято отнекиваться, делая вид, что ты лишь предлагаешь свои доводы для поиска истины, но не претендуешь на то, что точно знаешь, где ее искать.

Мы же сделаем практически невозможный и самоубийственный шаг. Мы сразу скажем, что знаем, где истина. Знаем, где ее искать. И, кроме того, мы знаем, что именно истиной не является.

В наш век после таких заявлений всякий интерес пропадает. Книга сразу закрывается и отбрасывается подальше с возгласом на модном нынче «олбанском» языке: «Афтара ф топку».

Всетерпимейший плюрализм не может стерпеть лишь одного – утверждения, что кто-то знает, где искать истину (потому что истины не существует…; а если существует, то… и так по кругу).

Для кого же написана эта книга?

Она для тех, кто ищет истину и не сомневается, что ее можно найти. Для тех, чьи мозги не промыты современной постмодернистской системой образования. Для тех, кто не удовлетворен тем пониманием истории, которое навязывается через школу и через СМИ. Для тех, что предпочитает рассуждать самостоятельно. Для тех, кто не боится думать и, при необходимости, опровергать те представления, в которых не сомневается подавляющее большинство. Для тех, кому разумные доводы важнее мнения большинства. Для тех, кто понимает, что истина не выявляется путем голосования…

Свт. Августин Гиппонский.

Хочу сразу предупредить, что эта книга написана дилетантом.

Невозможно одновременно быть хорошим специалистом по библеистике, религиоведению, мифологии, логике, античной и средневековой философии, классической филологии, богословию, древнеегипетской, шумерской, аккадской, вавилонской литературам, Гомеру, Гесиоду, Геродоту, Фукидиду, Вергилию, Плутарху, гностицизму, отцам Церкви, византийским хронографам, античным и средневековым апокрифам, русскому летописанию, истории Древнего мира, Средних Веков, Древней Руси, источниковедению, текстологии…

Но исследование по философии истории требует погружения во все эти темы. И именно охват и соединение всех этих тем и делает возможным изучение нашего предмета.

«Титаник». 1912 г.

Я со своим уровнем образования никогда бы не решился на такое исследование, если бы не был убежден, что существующие современные работы по философии истории хоть в малейшей степени удовлетворительны. Как говорится, на безрыбье и рак – рыба…

Прошу специалистов простить меня за претензию на компетентность по всем вопросам. Это скорее страстное желание разобраться в теме, сопряженное с пониманием того, что при рассмотрении столь всеохватного вопроса мы обречены оставаться дилетантами-любителями.

Но порой и дилетанты могут получить неплохой результат. Вспомним, что «Титаник» был построен профессионалами, а Ноев ковчег – любителем.

Что ж? Если после этих заявлений Вы еще не отбросили эту книгу, то есть надежда, что Вы дочитаете ее до конца. Но у меня к Вам одна просьба: пожалуйста, читайте эту книгу медленно. Не используете ее для тренировки навыков скорочтения. Попытайтесь обдумывать все тезисы. Давайте будем вместе продумывать все вопросы, рассматриваемые в этой книге.

Книга представляет собой отредактированный текст семинара по философии истории, проведенного в 2018 году в Тихорецке.

Тихорецк. Свято-успенский собор.

Низкий поклон владыке Тихорецкому и Кореновскому Стефану, игумену Андрею (Морозу), а также тем, помогал мне в осмыслении вопросов историософии – Михаилу Озмитель, Екатерине Озмитель, Евгению Лютько, Елене Быковой, Татьяне Харис, Радику Махмутову, Юлии Бирюковой, Алексею и Анне Мастерковым, Алексею Воробьеву, Ирине Крейниной, Андрею Лаврентьеву, Елене Дятловой, Ольге Румянцевой, Татьяне Литвин, Екатерине Святицкой, Александру Геннадьевичу Кравецкому, Владимиру Михайловичу Кириллину, Виктору Петровичу Лега, Игорю Кошелеву, Артему Копылову и всем участников групп в фейсбуке по историософии и по осмыслению Промысла!

Особая благодарность моей семье!

Без вас этой книги бы не было!

Часть I. Модели истории

Философия истории

Многие считают, что философия истории (или, иначе говоря, историосóфия) – это очень отвлеченный предмет, не имеющий к обычной жизни никакого отношения.

Герой комедии Мольера11
  Мольер. Мещанин во дворянстве.


[Закрыть] очень удивился, когда обнаружил, что говорит прозой, и в восторженном изумлении воскликнул: «Сорок с лишком лет говорю прозой – и невдомек!».

Это же, действительно, поразительно: человек никогда не изучал филологии, ему только что объяснили, чем отличается проза от поэзии, но оказалось, что он, никогда не учившись этому, всю жизнь говорил прозой!

Похожая ситуация и с философией истории.

Большинство из нас никогда не занималось изучением философии истории – историософии. Как же мы поразимся, когда узнаем, что за теми историями, которые мы рассказываем, неизбежно стоят различные философии истории, различные историософии, различные модели истории!

Так что вполне можно сказать: «Сорок с лишком лет рассказываю истории в рамках общепринятых моделей истории, а мне и невдомек!»

Мне хотелось бы, чтобы Вы не просто прочитали эту книгу, пытаясь найти в ней какие-нибудь любопытные факты или подходы. Мне хотелось бы, чтобы Вы задумались о том, что такое история, о том, какую историю мы ищем.

Хотелось бы, чтобы Вы задумались, какая же история для нас является самой главной, и как с этой главной историей связать те представления о прошлом, которые сегодня распространены в нашем обществе.

В моей книге будет больше вопросов, чем ответов. Книга – это приглашение задуматься над вопросами философии истории, которые отнюдь не являются отвлеченными. Эти вопросы волнуют каждого, так как это вопросы о правде, о последней правде нашего бытия, о смысле нашего существования, об истине.

А нужно ли нам знать историю?

Почему нам нужно знать историю?

Какую историю нам нужно знать?

Вдумаемся в эти вопросы. Пытаясь ответить на них, мы сможем разобраться, что же мы понимаем под историей.

А может ли человек жить, не пытаясь узнать своей истории, не пытаясь узнать истории самого себя, истории своей семьи, истории своих близких, истории своего народа – того народа, того сообщества, которое человек считает своим, истории своего МЫ?

Думаю, что без стремления познать историю своего МЫ, человек не может существовать. Человеку дана экзистенциальная потребность искать, что он такое. Эта потребность заложена в каждого из нас. Каждому человеку необходимо ответить на вопрос «кто мы?». И это понимание и создает объединения людей, сообщества, народы, государства…

На какие же вопросы стремится ответить каждый из нас, пытаясь понять свою историю?

Главный вопрос, на который мы пытаемся ответить, – «КТО МЫ?»

Этот вопрос распадается на несколько более частных:

Чем мы отличаемся от других? И кто такие эти «другие», действующие с нами в истории?

Откуда мы пришли и куда мы идем?

Почему с нами происходят беды и катастрофы? Почему существует зло? В чем причина исторических событий?

Что нам делать, чтобы достичь цели нашего пути?

В основе любой и каждой истории лежит ответ на вопрос «Кто мы?» и ответы на частные вопросы, из которых он состоит.

Такое понимание истории имеет очень важное преимущество – оно позволяет сравнивать различные истории между собой в стремлении найти истинную историю. Ведь каждая история неизбежно отвечает на этот вопрос.

Экзистенциальные вопросы не просто крайне важны. Они могут быть и очень опасны. Точнее, крайне важно найти на эти вопросы верный ответ. Неверный ответ на них может привести к катастрофе.

У Поля Гогена есть картина, которая так и называется – «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?»

Гоген. «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?»

Человек в этой картине понимается просто как часть природы. Рождение, детство, юность, зрелость, старость, смерть… Вечный круговорот. Движение ради продолжения движения… Движение, лишенное смысла.

Лови радости и не пытайся искать смысл, ибо его нет…

После написания этой картины Гоген пытался покончить жизнь самоубийством.

Экзистенциальный вопрос требует ответа. Если мы не можем найти ответ, наполняющий нашу жизнь смыслом, мы не можем нормально жить…

Та история, которую мы ищем, которую ищет каждый из нас, должна раскрывать смысл моей и нашей жизни, причину и цель страданий и бедствий. История, не дающая нам понимания смысла, абсурдна. Человек не может полноценно жить, если он считает, что мироздание и история бессмысленны.

Чью же историю мы ищем? Чью историю мы так стремимся познать?

Конечно, НАШУ. Именно НАШУ, а не просто МОЮ. Историю того сообщества, частью которого являюсь и я. Историю того МЫ, которое я считаю своим.

История – это всегда история крупного сообщества. И прежде, чем нам рассказывать нашу историю, мы должны определиться, какое сообщество считать своим, к какому сообществу мы принадлежим.

Мы – это биологический вид Homo sapiens, выделившийся из животного мира путем эволюции?

Популярная схема происхождения человека

Или мы – это, прежде всего, потомки тех, кто одержал победу над фашизмом?

Берлин. Май 1945.

Или мы – это русские, сумевшие создать и отстоять свою государственность и принявшие под свое крыло множество иных народов?

Памятник Минину и Пожарскому.

Или мы – это народ Божий?

Тут существует множество вариантов, и часто (а вернее сказать, как правило) мы считаем себя частью сразу нескольких сообществ. Мы предпочитаем не делать окончательного выбора, оставляя себе возможность соотносить себя с различными общностями.

Град Божий. Фрагмент иконы Страшного Суда.

Человек – это существо, выбирающее свою историю.

Мы можем одновременно считать себя и частью семьи, и россиянином, и русским, и православным христианином, и наследником наших дедов, одержавших Великую Победу над фашизмом…

Или мы можем считать себя современным человеком с научной картиной мира, верой в прогресс и либеральные идеи… человеком, обладающим свободой передвижения по миру… космополитом… частью научного сообщества, стоящего над государством и патриотическими ценностями…

Соответственно, своей мы будем считать историю тех сообществ, которые мы считаем своими. Нас не смущает то, что множество этих МЫ противоречат друг другу. Мы все научились жить во множестве историй. В какие-то моменты мы предпочитаем одну историю, в какие-то – другую; в какие-то моменты мы подчеркиваем свою связь с одним сообществом, а в какие-то – с другим…

У нас в головах присутствуют одновременно несколько моделей истории. Подобная ситуация не считается нами ненормальной. Напротив, наличие единой модели, объясняющей все стороны бытия, воспринимается нами как нарушение нормы, как лишение многообразия, как обеднение картины многообразного и многоликого мира.

Школа, семья, СМИ учат нас использовать различные модели в разных ситуациях и при объяснении различных сторон нашей жизни. Так, например, в личных и семейных отношениях мы чаще действуем исходя из модели, предполагающей наличие вечных законов справедливости, законов, предполагающих, что добро существует объективно. А говоря о политике и международных вопросах, мы предпочитаем быть циниками и макиавеллистами, «понимая» что мораль условна и является продуктом общественного развития.

Очень редко можно найти сегодня человека, осмысляющего и личную жизнь, и историю своего сообщества, исходя из одной картины мира, из одной модели истории. А можно ли вообще описать личную историю и историю человечества, опираясь на одну модель истории?

Можно!

Самый известный пример – это два самых известных труда свт. Августина Гиппонского – «Исповедь» и «О Граде Божием». В «Исповеди» содержится изложение истории собственной жизни. В «Граде Божием» – изложение истории человеческого рода. Но обе истории основаны на единой модели, на единой картине мира, на едином понимании начала и конца, на едином понимании причин и следствий.

Что такое человек?

Любое МЫ, любая модель истории должна содержать в себе представление о том, что такое человек.

Что же такое человек? Чем человек отличается от других? От животного? От ангелов? От Бога?

З. Буриан. Так художник-популяризатор представлял себе предка человека, создающего из камня орудие труда.

Нас учили, что человек – это обезьяна, которая взяла в руки палку и начала трудиться. «Труд создал из обезьяны человека». Труд – главное отличие человека от других живых существ.

Весьма спорное утверждение. Разве муравьи не трудятся? А пчелы? А крестьянские лошади?

Сейчас в качестве основной черты, отделяющей человека от животных, предлагается уже целый набор факторов, которые в какой-то степени могут наличествовать и у других животных, но всеми сразу обладает только человек. Популярный сегодня историк-биолог Джаред Даймонд основными чертами, отличающими человека от животного, считает совокупность следующих черт: речь, письмо, использование орудий труда. Но тут же добавляет и целый список негативных черт, характеризующих человека как человека, – геноцид, любовь к пыткам, пристрастие к наркотическим веществам и уничтожение тысяч других биологических видов.

Но столь расплывчатое понимание без выделения одного главного отличия не является удовлетворительным.

Наиболее верным пониманием человека, на мой взгляд, будет следующее определение:

Человек – это существо, рассказывающее истории. Но не просто рассказывающее истории, а существо, познающее мир через истории, через их восприятие и рассказывание. И не просто познающее мир, но строящее свою жизнь как историю; историю, имеющую начало и конец; историю, которую можно рассказать. Каждый из нас призван найти свою историю и стать ее частью.

Сотворение человека – образа Божия, образа Логоса.

Рассказывание историй – это сущностное отличие человека, собственно и делающее человека человеком.

Рассказывание историй – самая важная характеристика человека, экзистенциальная черта, присущая каждому человеку. Стоит заметить, что подобный подход считает человеком только биологический вид Homo sapiens. Более древние представители рода Homo, не обладающие речью, при подобном подходе не подходят под это определение человека (то есть не являются собственно Homo – человеком).

Итак, человек – это существо, осмысляющее мир через истории. Существо, проживающее свою жизнь как собственную историю, которую он рассказывает самому себе, окружающим и Богу (или кумиру на месте Бога).

Человек (и только человек) действует исходя из рассказов-историй, основанных не только (и не столько) на его личном опыте, сколько на тех рассказах-историях, которые он слышал.

Каждый человек имеет право, а возможно, не только право, но и предназначение, – выбрать свою историю. Мы сами выбираем себе историю из множества историй, знакомых нам. Мы сами выбираем себе свое сообщество, свое МЫ. Это право у нас невозможно отнять.

Человек – единственное существо, призванное переосмыслить свою историю, найти свою истинную историю, найти себя, узнать самого себя и найти свое истинное МЫ.

Откуда же мы знаем нашу историю?

Откуда же мы берем истории?

Мы буквально окружены историями. С самого рождения. Мы учимся говорить, слушая и пытаясь рассказывать истории. Родители, близкие, соседи, учителя, радио, телевизор, интернет, книги, кино, театр, сплетни, новости всех видов…

Рассказанная история – главный способ нашего познания мира, одновременно и начало, и итог нашего взаимодействия с окружающим миром.

И всё, что останется от нас в этом мире, – это история о нас, рассказанная нашими близкими и потомками.

Изучение истории

Сегодня курс истории является обязательным школьным предметом. Курс истории практически во всех государственных школах любой страны должен показать и доказать учащимся одно простое положение – «Наша страна и народы нашей страны проделали сложный и полный страданий путь, чтобы сегодня жить полноценной жизнью и строить свое счастье под законной властью нынешнего правительства».

Система государственной общеобразовательной школы, возникшая во второй половине XVIII века в трех многонациональных империях (Австро-Венгерской, Прусской и Российской) и в XX веке ставшая всеобщей и обязательной во всех цивилизованных странах, одной из своих главных задач видит воспитание лояльных граждан. Это значит, что ученики должны знать и любить историю своей страны, историю своего государства.

Государство пытается найти точки соприкосновения между официальной версией истории и историей семейной. Последние годы в России все более популярным становится движение «Бессмертный полк», встраивающее историю семьи в ту государственную версию истории, которую преподают в школе. «Бессмертный полк» – удачная попытка создания народного единения, народа-государства. Это попытка создания нации, объединяемой общей историей, где прошлое семьи сливается с историей страны.

Шествие «Бессмертного полка». 9 мая 2019.

Итак, все мы, желая или не желая того, постоянно знакомимся с различными историями. И каждый из нас не только слышит и воспринимает истории, но и начинает рассказывать истории сам.

Думаю, что при этом мы практически не создаем принципиально новых моделей истории. Мы просто более-менее умело складываем истории из элементов и фрагментов повествований, услышанных нами, и делаем это по аналогии с уже известными нам моделями истории, смешивая их в нашей индивидуальной пропорции.

А можно ли знать историю?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала ответить на другой: «А что значит знать историю»?

Если знание истории – это знание всего множества исторических фактов всех времен и народов, то знание истории практически невозможно для человека. Как говорил Козьма Прутков, «невозможно объять необъятное».

Если же знание истории – это понимание истории, целей и причин исторического движения, то историю вполне можно знать.

Сегодня, в эпоху постмодернизма, многие историки уверены, что объективной истории не существует. Всякая история, по их мнению, субъективна.

Но так ли это?

Рембрандт. «Возвращение блудного сына».

Существует ли объективная история?

Давайте посмотрим на сам этот вопрос.

Мы легко можем убедиться, что сам этот вопрос о возможности объективной истории возможен только в рамках позитивистской философии. Позитивист убежден, что существует объективный мир и субъективное восприятие мира. И своей целью позитивист ставит объективное познание, очищенное от субъективных искажений.

Объективным изложением историки-позитивисты считали то, которое более-менее совпадало с их философией. Скажем, история, изложенная Фукидидом, Полибием или Макиавелли рассматривается позитивистами как в целом объективная, потому что в этих повествованиях описываются только то, что можно было увидеть, изначально отвергаются всякие чудеса и сверхъестественное. В этих историях всё объясняется интересами групп людей и их столкновениями. Справедливость и мораль воспринимаются как право сильного.

Так художники XIX века представляли себе первобытных людей.

Но может ли сам позитивизм претендовать на познание истинной истории?

Давайте вспомним, что позитивизм имеет ряд вполне сознательных ограничений. Убежденный позитивист может успешно исследовать только то, что можно увидеть и посчитать. Но когда ставится вопрос о справедливости, красоте или добре и зле, позитивизм становится бессильным. Убежденный позитивист вынужден считать все эти понятия человеческой вымыслом и фантазией, рожденными «объективными» суровыми законами выживания человеческого сообщества.

Справедливость, красота, добро и зло для позитивиста неизбежно относительны. Он находит множество противоречащих друг другу традиций и обычаев у разных народов. Он убежден: то, что одни народы считают добром, для других – зло, и наоборот. И через «демонстрацию» этого противоречия позитивист «доказывает» свою правоту.

Но не является ли исходным в этом убеждении позитивиста само желание доказать прежде всего самому себе, что справедливость – это лишь условность, а добро и зло настолько тесно переплетены друг с другом, что уже невозможно отличить одно от другого?

Если стоять на позициях позитивизма, то вообще бессмысленно начинать разговор о справедливости, о добре и зле. Если же мы считаем, что справедливость, добро и зло – это нечто большее, чем социальное соглашение, чем договоренность, существующая в обществе, то нам придется отречься от позитивизма.

Собственно, для позитивизма истина – это лишь точное изложение видимой части событий. Позитивизм изначально предполагает, что значимое в истории можно легко увидеть. С этой точки зрения, то, что легко увидеть, и является значимым. Позитивист уверен, что, исследуя множество фактов, можно выделить законы и основные движущие силы истории. Изначальный замысел истории или ее конечная цель позитивистом изначально отвергаются, так как не помещаются в его модель истории. Историк-позитивист склонен не замечать, что первое, что он делает, это отбор фактов. В соответствии со своими представлениями он одни факты считает значимыми, а другие – нет. В соответствии со своими представлениями он одни факты считает причинами других. При этом он уверен, что его подход ничуть не субъективен, а отражает объективную реальность.

Для историка-позитивиста априорно неприемлемы никакие разговоры о богах. Боги в его понимании созданы человеком, человеческих страхом перед смертью и силами природы.

Сегодня из историков только позитивисты уверены, что возможна объективная история. Современные же историки-постмодернисты уверены, что существует лишь множество субъективных историй, из которых каждая имеет свои достоинства и право на существование. Но в этом случае исчезает само понятие научной истории, так как, с этой точки зрения, она ничем не лучше ненаучной.

Но если у каждого сообщества есть своя история, то какую историю считать верной? Или постмодернисты правы, и все истории в равной степени верны и в равной степени ложны? Тогда получается, что во всех историях зерно правды непременно смешано с вымыслом, а во всяком вымысле присутствует правда?

Мартен Ван Валькенборх. Вавилонская башня.

Или нужно просто выделять сообщество покрупнее: не народ, не отдельную страну, а сразу все человечество, и лишь в этом случае, описывая всемирную историю, мы можем получить истинную историю?

Или если объективная история по определению невозможна, то как можно рассуждать об истинности истории? И возможен ли критерий, по которому можно отличить истинную историю от ложной?

Чтобы разобраться в этом вопросе, мы должны сначала понять, что же такое история.