Текст книги "Урал 2017. Эра безумия"

Он покинул остановку и полз дальше в растерянных чувствах. Теперь противник не только по фронту, но и в тылу. А глаза и нюх у него работают. Они не доходяги, как кажутся, – могут носиться, как реактивные. Он добрался до перекрестка с Войховской – на нее с Кабинетной сворачивали трамваи. Перебежал к магазину со звучным, но не корректным названием «Бегом к нам!», от него к киоску хлебобулочных изделий, далее – к продуктовому вагончику, подавив острое желание забраться туда и что-нибудь съесть (холодильники не работают, мясные изделия протухли). Остаток дистанции до площади Энгельса выглядел пустым. Застывшие машины, несколько трупов. У въезда на площадь шатались какие-то призраки, да и черт с ними. На всякий случай он продвинулся еще немного по Кабинетной – убедиться наверняка, что проезд открыт. Он переполз через тротуар, втиснулся в арку, перегороженную ржавой решеткой и калиткой, запертой на «вечный» замок. Странная конструкция – войти во двор через арку невозможно, в чем тогда ее смысл? В вертикальном положении улица просматривалась лучше. На площади скорбными кучками громоздились машины, но пространство для маневра, кажется, было. А дальше отворот на улицу Коминтерна, переходящую в Восточное шоссе, – и выезд из города к синеющим вершинам… Можно было возвращаться. Он чуть не присвистнул – ничего себе, в какую даль занесло. Напротив высилась недавно отремонтированная часовня (удачно отремонтировали – как раз к концу света), рядом с ней колыхались блеклые фигуры. Туда же брели еще несколько «паломников». Он невольно задумался: автоматическая память?

Андрей оторвался от решетки, чтобы перемахнуть через тротуар и окопаться в кустарнике, как свет фар прорезал мглистое пространство! Мощный джип на полном ходу выворачивал с Войховской на Кабинетную! Взревел мотор – завершая маневр, водитель поддал газу. Дальний свет фар озарил местность – неработающий светофор на углу, вывеску «Правильное пиво». Словно наездник стегнул коня, хрустнула передача, машина помчалась с горки к площади. Еще одна группа выживших пыталась вырваться из города. Андрей онемел, он уже догадывался, что сейчас произойдет. Как в воду глядел: отрезок улицы наполнился гамом, разноголосым воем! Пришла в движение группа у часовни. Они уже не казались квелыми и беспомощными. Они ломились сквозь кусты, выбегали на проезжую часть навстречу мчащейся машине! Мозгов у них точно не было. Работал рефлекс: схватить чужого! В свете фар мелькали вздувшиеся лица, рваная одежда в пятнах крови. В память врезалась стройная девушка в щеголеватых, обшитых бахромой джинсах – она проделала спортивный прыжок, сиганула на капот, но отлетела от удара – ее кружило, как кусок полиэтилена, болтались конечности – а потом швырнуло на трамвайные рельсы. Прыгнули еще двое – и их разбросало, как кегли. Джип не сбавлял скорости, ловко объезжал препятствия. Остановить его ничто не могло. Но шум привлек внимание. Зараженные полезли на дорогу, как тараканы, из всех щелей! Выбегали из подъездов, из пустот между домами, выпрыгивали из разбитых окон. Все неслись на дорогу, издавая жуткий вой, кидались вдогонку джипу. Но тот уже умчался, удалялись габаритные огни. Уже рычал на площади, маневрировал. Удачи вам, люди, черт вас побери… Как некстати они нарушили «спящий режим»! Толпа безумцев запрудила улицу от перекрестка до площади! Откуда вас столько, граждане?! Они возбужденно метались, принюхивались, вертели головами. В темноте это выглядело более, чем жутко. А из домов продолжали сыпаться другие – с «поздним включением», присоединялись к своим собратьям. Через минуту весь отрезок улицы превратился в колышущуюся разнородную массу.

Андрей стоял, ни жив ни мертв, в двух шагах от этих «гуляний», вдавливался в узкое пространство между решеткой и обрамлением арки. Там имелось углубление, хотя сомнительно, что оно могло решить накопившиеся проблемы. Он обратил внимание, что между землей и краем продольного уголка, к которому варились штыри, имеется узкое пространство порядка четверти метра. Можно пролезть, если лечь на землю. Или застрять, зацепившись за рваный угол профиля…

Он затаил дыхание, слился со стеной. А рядом поскрипывал щербатый асфальт, бродили дерганые «невротики». Он слышал их дыхание – хриплое, прерывистое. Машинально отмечал, что это не «классические» мертвецы из кинопродукции – живые люди, хотя и живущие какой-то странной жизнью, напрочь исключающей мозг. Мелькнула мысль: а ведь не смогут они выжить в таком состоянии. При пожаре и потопе они беззащитны, а зимой при первом же морозе вымрут дружно, как один… Возбуждение в толпе спадало. Люди снова погружались в анабиоз. Толпа рассасывалась – целые группы расходились по подъездам и домам. Оставшиеся замедлялись, опускали руки. Бродили по «случайным» траекториям, с усилием переставляя ноги. Мимо арки проволоклась разнополая парочка в возрасте – мужчина в светлой футболке, забрызганной кровью, женщина в длинной юбке. Ноги у нее были босые. Незадолго до катаклизма дама навестила парикмахера – густые волосы были тщательно уложены и залиты лаком, прическа почти не растрепалась. Мужчина выступал на корпус впереди, он вздрагивал на каждом шагу, но целеустремленно брел вперед, шаркая подошвами. Дама семенила за кавалером. Возможно, в прежней жизни они были женаты, инстинкт не позволял расстаться. Может, их можно вылечить? – проплыла еще одна интересная мысль. Он снова затаил дыхание – в обратном направлении проволоклась группа подростков. Их физиономии были вытянуты, у одного из уха торчал наушник. Навстречу тащилась девушка примерно одного с ними возраста – с вздувшимся, опухшим до безобразия лицом. Пацаны не обратили на нее внимания, хотя в нормальном состоянии непременно бы это сделали, да еще и увязались бы. Мимо арки девушка не пошла – сменила направление, стала протискиваться сквозь кусты на проезжую часть. Улица пустела. Андрей облегченно вздохнул, стал прикидывать, сможет ли протиснуться под решеткой (а потом – дворами, хотя тоже перспектива незавидная). Но тут в зоне видимости образовались еще двое. Широкий в кости мужик с глубокими залысинами неприкаянно брел, прижимаясь к фундаменту. А на тротуаре, в паре метров от Андрея, застыла худенькая девочка лет четырнадцати. В джинсах, в кроссовках, в вызывающе узорчатой маечке. Вот она дернулась, растопырила пальцы. Ее волосы были тщательно умазаны грязью и торчали, как у панка. Отвисла челюсть, глаза казались потухшими и неживыми. Она отрешенно смотрела вдаль, не видя, как к ней приближается лысоватый мужик. Андрей напрягся – что ей мешает посмотреть немного в сторону? Что мешает мужику зацепить его плечом? И опять начнется хаос и столпотворение. Он сжал кулаки, приготовился бить. Девчонка застыла, как изваяние, а лысый уже тащился мимо. И вдруг он встал, как вкопанный! Андрей похолодел. Мясистый профиль «новообращенного» был в метре от него, он мог свернуть его рыхлый нос одним ударом. А что потом? «Мертвяк» заволновался, он что-то почувствовал. Задергались жировые складки на подбородке, толстые ноздри стали раздуваться. Глаза – слепые блюдца, в которых не было зрачков, – вдруг начали краснеть. В этом парне определенно что-то есть от Стиви Уандера, – мрачно подумал Андрей. Совсем уж слепым он не был, что-то различал. Но смотрел в другую сторону – на растрепанную девчонку, на пустеющую улицу, на распухшую девушку из «низшего общества», которая пробилась сквозь кусты и кружилась по проезжей части замысловатыми восьмерками. И тут Андрей обнаружил любопытную вещь. Растрепанная девчонка, растопырившая пальчики, продолжала бессмысленно таращиться на тротуар. Но вдруг глаза ее дернулись, быстро мазнули плешивого мужика и быстро вернулись обратно. Она напряглась, пальчики застыли. Андрей почти физически ощущал удушливый страх, исходящий от ребенка. Да она же нормальная! Просто маскируется под нетопырей, чтобы не поймали раньше времени! И еще вопрос, кого из них почувствовал плешивый… Зараженный субъект уставился на девчонку, и у той задрожала отвисшая челюсть. Ведь рванет же сейчас! – мысленно ахнул Андрей. Вот упырь шевельнулся, принимая угрожающую стойку. Девчонку заморозило от ужаса.

Андрей негромко кашлянул. Субъект повернулся на сто восемьдесят, плотоядно оскалился. Надо же, какие хищные вещи века… Андрей бесшумно вылетел из арки, схватил субъекта за грудки, ударив лбом в переносицу, потащил обратно, ухитрившись врезать коленом в промежность. Все еще держите все яйца в одной корзине? Он поздно сообразил, что, возможно, эти твари не чувствуют боли. Ошеломленный субъект задергался, из пасти вырвался удушливый смрад. Он чуть не впился Андрею в нос! Но тот уже знал, что делать. Он доволок субъекта до решетки, стиснул горло, принялся душить. Времени не было, он должен был все сделать быстро. Эти твари действительно дышали! Но он же не убийца! Что еще оставалось? Он давил, как мог, вонзая пальцы в толстокожего борова. Откуда в нем столько жира? Тот уже не мог брыкаться, сдавленно сипел. Обмякли ноги – ну, слава богу… Он продолжал давить, чувствуя, как отнимаются руки. Субъект обмяк окончательно. Гора свалилась с плеч. Отдуваясь, он уложил его рядом с решеткой. Быстрый осмотр прилегающей местности. Невероятно! Он со страха действовал так ювелирно, что все прошло незамеченным. В окрестностях было тихо. Кто-то шатался по трамвайным путям, кто-то ковырялся в автомобилях, слившихся в жестком поцелуе. Девчонка торчала, как одинокая сухая березка. Глаза привыкли к полумраку, он видел, как дрожит ее подбородок. Моргали глаза, вернувшиеся на свои орбиты.

– И что, барышня, будем глазками шлепать? – зашипел он. – Сюда иди. Ты в порядке?

– А ты кто? – Она неуверенно шевельнулась.

– Баталов моя фамилия, – усмехнулся Андрей. – Имеешь что-то против?

– Да нет. – Она продолжала колебаться. – Ничего не имею против того, что не против меня… Ты же не против? Слушай, а эта фигатень на самом деле? Мне не снится? Я целый день уже хочу проснуться и никак не могу. Не поможешь?

– Да иди же сюда, глупая, – разозлился Андрей. – Чего ты там застряла? А то уйду, и разбирайся со своими снами. Думаешь, дел других у меня нет?

– Ой, уже иду… – Она заковыляла к нему, забавно разводя руками. А едва погрузилась в темноту арки, задрожала, вцепилась в него, прижалась. Девчушку трясло, она хлюпала носом, сдавленно бормотала: – Спасибо, Баталов, помог ребенку с честью выйти из критической ситуации… Господи, я уже целые сутки не видела нормальных людей, пряталась по каким-то бочкам и мусорным контейнерам, устала уже заниматься тяжелыми физическими упражнениями…

– Ну, все, ребенок, расслабься, ты у своих. – Он чувствовал себя крайне неловко, робко гладил ее по спине. – Пошли, пошли, не будем стоять во всем этом…

Она без усилий пролезла под решетку – лишь глухо ойкнула, когда уперлась в задушенного плешивца. Андрею же пришлось повозиться. Он лег на спину, проволок себя вперед, отжал от груди ржавый профиль. Как же вовремя, черт возьми! В проеме арки со стороны дороги объявился некто – сутулый, он тяжело подволакивал ноги. Услышав шум, начал бурно реагировать. Истошный рев огласил окрестности! Сюда, все сюда! И началось паломничество! Топот, голодное рычание. Зараженные подбегали со всех сторон, лезли в арку. За несколько секунд их скопилось не меньше дюжины. Они отталкивали друг друга, вцеплялись в решетку, трясли ее, пытались просунуть головы между прутьями. Их рев отлетал от потолка в гулкой подворотне, создавал жутковатое эхо. Ржавая конструкция тряслась, ходила ходуном. Трое полезли на прутья – словно пьяные матросы на решетку ворот Зимнего дворца. Но сварка держала, обвалить такую штуку было непросто. Андрей еще приходил в себя, пытался продохнуть – такая тяжесть чуть не раздавила! К нему тянулись заскорузлые конечности. Повторить его поступок – пролезть под прутьями – никто не пытался. Тут нужно недюжинное усилие интеллекта. Дошло – да хватит уже валяться! Кто сказал, что во дворе их нет? Обложат со всех сторон, будет тогда капкан! Он откатился подальше от решетки, начал подниматься. Ноги разъезжались. А спасенная им девчонка нетерпеливо подпрыгивала. Потом ей что-то ударило в голову – она подобрала у стены булыжник, швырнула в решетку. В кого-то попала – «подстреленный» возмущенно закудахтал.

– Обломался, чучело? – хрипло хохотала девчонка и снова нагнулась, чтобы продолжить бомбометания. Ну, уж нет, такого он им позволить не мог. Он схватил ее за руку и потащил к выходу из подворотни…

Они выкладывались полностью – влетели во двор, заметались. Побежали через детскую площадку к коробке автосервиса, ворота которого были распахнуты, но забегать туда почему-то не хотелось. Промчались мимо, кинулись в просвет между чахлыми кленами и железными гаражами, которые, невзирая на суровое распоряжение мэрии, так и не снесли. Их преследовали – они это чувствовали, но боялись оглянуться. Во дворе эти твари тоже присутствовали, и бегство двух людей не осталось незамеченным. Андрей был настроен решительно – уйдем! И девчонка его намерениям не препятствовала, бежала параллельным курсом, подбрасывая ноги. А когда он зацепился за стальную крышку погреба и покатился по земле, царапая руки, она мгновенно подлетела, стала тянуть его за рукав.

– Ну, вставай же, Баталов, чего разлегся? Заняться больше нечем? Господи, достался же мне тормоз…

– Девочка, кто тебя воспитывал – ехидна? – бормотал Андрей, собирая себя по клочкам. Как же права была эта девчонка! За ними неслись безликие силуэты, разрезали ночную хмарь. Они бежали, взявшись за руки, и неизвестно, кто кого тащил. Мелькали дворы пятиэтажек, припаркованные машины, которыми некому было управлять, вырос двор затрапезной панельной «свечки». Контейнеры забили до такой степени, что их уже не видно. Девчонка ойкнула, наступив на мертвое тело, он схватил ее за шкирку, швырнул в кустарник, прыгнул сам, повелел ползти, и они ползли, пока кусты не расступились, а лбы не уперлись в бетонный блок. Они лежали, переводя дыхание. За кустами пронеслась стая, и настала тишина. Несколько минут на передышку – они пришли в себя. Вскинув голову, Андрей обнаружил, что дымка над городом рассосалась, поблескивает выпуклая луна. Полнолуние, ничего себе, час волка… Тяжело дышала девчонка, он видел, как вздымается ее тщедушное тельце, моргают глаза. У нее был маленький носик и высокий лоб, говорящий о том, что курсы развития интеллекта ей посещать не обязательно.

– Ты как? – спросил.

– Плохо, Баталов. Местами ужасно… Никогда так не бегала. Не засек, сколько у нас было на спидометре?

– Не засек. Еще набегаешься, – уверил Андрей. – В новом мире это будет что-то вроде национального вида спорта.

– Ну, едрить твою… – не по-детски ругнулась девчонка. – Нет, я, конечно, была готова к любому повороту судьбы, но чтобы такая хрень…

– Не ругайся.

– Да ладно тебе. – Она отмахнулась. – Кого сейчас интересуют приличные манеры?

Девочка замкнулась, обняла себя за плечи. Он терпел это тягостное молчание минуты две.

– Задумалась?

– Грохот в ушах усмиряю… – Она шевельнулась. – Рушатся, Баталов, мои грандиозные планы на жизнь. ЕГЭ списать на «отлично», в универ поступить, замуж выйти по большой разделенной любви… Ты не бросишь меня? – спросила она.

– Да вроде не должен, – пожал он плечами. – Не так уж много нас осталось, чтобы бросаться такими, как ты. Впрочем, если у тебя особые планы…

– А куда мы пойдем? – девочка оживилась.

– В больницу для умалишенных, – скупо отозвался он. – Тут недалеко. Товарищи уже заждались. Будем пополнять скорбные ряды выживших…

– Вот хрень… – снова ругнулась она. – Психушка – это круто. Так мы типа избранных?

Он усмехнулся.

– Типа того. Правда, кто и для чего нас избрал… У тебя имя есть?

– Ксения, – подумав, сообщила девчонка. – Ксения Суворова, тринадцать… скоро четырнадцать лет, перешла в восьмой класс 29-й школы, живу… вернее, жила на улице Матросова… – Она задрожала. – У меня мама вчера умерла. Я не могла никуда дозвониться, побежала на площадку, колотилась к соседям, а потом спасалась от них по лестнице – они совсем озверели…

Девочка, спотыкаясь, повествовала – он мрачно слушал. Время на раскачку еще было – до больницы можно пройти дворами, напрямик. Отца девочке бог не дал («От святого духа народилась», – горько пошутила она), имелась мать – насквозь больная и беспомощная. Семья не процветала, училась девочка не очень, хотя читала много и не только в компьютере. Да кого сейчас волнует, что она делала в прошлой жизни? Последние два дня мама не выпускала ее из дома, словно что-то чувствовала. Даже на балкон не давала выйти, а только молилась, молилась. Поочередно отключались телефон, вода, свет, газ. «Осталось вывести нас во двор и расстрелять», – шутила Ксюша. Она не унывала, понимала, в какой стране живет. Не унывала до того самого дня, пока матери не стало плохо. У нее был сильный жар, тряслись руки, женщина шарила по шкафам, выискивая аптечку, – и повалилась замертво с искаженным лицом. Ксюша кричала, трясла ее. Девочка в принципе знала, чем мертвый человек отличается от живого. Мама была непроходимо мертва – и, возможно, ей в этом даже повезло… Ксюша плакала, заламывала руки, обрывала неработающие телефоны. Потом укрыла тело простыней и выбежала в подъезд, стала биться в соседнюю дверь. С этого и начались ее увлекательные приключения. Дверь открылась, и первой из квартиры выпрыгнула перепуганная догиня Санта – существо, в общем-то, бесстрашное и независимое. Что-то ее смертельно напугало – то, что было вместе с ней в квартире. Санта, скуля, катилась по лестнице, а за ней полезли какие-то одутловатые монстры и без объявления причин набросились на убитую горем девочку! Соседей она знала – почтенная семейная пара средних лет. Всегда улыбались, здоровались. Но сейчас даже слова не дали вымолвить – набросились, как голодные львы на антилопу! Ксюша визжала, когда ее повалили. Ей удалось подцепить носком детскую коляску, стоящую в подъезде, подтащить к себе и опрокинуть на «почтенного» отца семейства, пытавшегося прокусить ей подбородок. Чудом выбралась из-под монстра, покатилась по лестнице вслед за Сантой. На улице творилось что-то бесподобное. По двору носились люди-шакалы, набрасывались на нормальных людей. Один из них помчался за Ксюшей – хорошо, что споткнулся о бордюр и разбил свой дурацкий лоб. Она лежала в детской песочнице, шалела от страха, впитывала в себя этот новый опыт современной жизни. На ее глазах соседу из 12-й квартиры проломили череп. Две трясущиеся твари, в которых она с трудом опознала обитателей второго подъезда, разрывали ему грудную клетку… а дальше смотреть не смогла. Ксюшу рвало так, что она чуть по швам не треснула. Прибыла полиция – патрульный «УАЗ» влетел во двор и катил по дорожке вдоль дома, сбивая всех подряд. Перевалил через поребрик, врезался в трансформаторную будку. Водитель и пассажир из машины не вышли – куда уж после такого удара? Вывалился сержант заднего сиденья – красный, как рак, с сатанинским блеском в глазах. Ну, и толку от такой полиции? А уже отползая за раскопанную теплотрассу, она наблюдала и вовсе абсурдную картину. Страж законности, растопырив клешни, бросился за женщиной, улепетывающей со двора. Но споткнулся о крышку колодца, потерял в преследовании несколько секунд. С беглянкой за это время произошли метаморфозы. Она уже не убегала, дергалась, как китайский болванчик. А когда работник полиции вновь пошел на нее, она поднималась с колен с изменившимся лицом – скалилась, поигрывала накрашенными ногтями. Он застыл в ступоре, словно забыл, чего хотел. Боевой контакт не состоялся, какой в этом смысл? А в следующий миг оба уже брели вдоль здания, вертя головами, как сычи, выискивая жертву…

Ксюша не стала задумываться, что ей это напоминает (а напоминало очень многое), кинулась бежать. Страх гнал, куда глаза глядели. С этого момента ей постоянно приходилось спасаться бегством – то от своры разъяренных сверстниц, то от толпы гастарбайтеров в комбинезонах дорожных рабочих. Лишь однажды ей удалось забраться в крохотный магазинчик, съесть кусок сыра (с непищевой плесенью), запить отраву минералкой – а убегала через задний ход, потому что в дверь залез какой-то коричневый карлик с гноящимися глазами и враждебными намерениями. Несколько раз ей казалось, что она сходит с ума. Нормальное пристанище не находилось. Нормальные люди почти не встречались, а если и бегали иногда «по траверсу», то до запуганной девочки им не было дела. Несколько часов она пролежала под фундаментом в ржавой бочке, потом в подворотне нырнула в мусорный контейнер – ощущения пережила ярчайшие, но вариантов не было. Потом она вспомнила, что за индустриальной зоной – так называемой «Фрезой» – у нее в своем доме проживает тетушка, которая в данный момент отдыхает в Северной Европе. Дом закрыт, но Ксюша прекрасно знает, как в него забраться. У тетушки под домом обустроенный подвал, собственный дизель-генератор, надежный люк (спасибо покойному дядюшке-самогонщику). Она решила пробраться в промышленный район, отсидеться пару дней, а потом решать, как жить дальше. Идти по городу она решила ночью, но попала в «облаву» – пришлось работать головой и действовать творчески…

– А ведь почти получилось, – не без гордости сообщила девочка. – Но только этот пень, которого ты задушил, что-то почувствовал. Держу пари, он тебя почувствовал, а не меня…

Они крались дальше, пересекли «во глубине уральских руд» трамвайные пути на Войховской, углубились в кварталы «сталинских» домов. До больницы по прямой оставалось метров триста, когда Андрей залег за углом подстанции. В добротном здании П-образной формы чернела арка, сквозь нее он намеревался проскочить к больнице. Но там сновали люди-звери! Снова мороз по коже, несмотря на теплую ночь. Его уже тошнило от вида этих несчастных. Скособоченные силуэты слонялись по двору и что-то (или кого-то) искали. Один из зараженных перевернул мусорный бак, расшвыривал его содержимое, ворча под нос, другой забрался в островок кленовой поросли, задавшись целью истоптать его вдоль и поперек. Команда из трех особей отрывала дверцу у припаркованной машины. Внутри никого не оказалось, и это ввергло их в транс. Еще одна компания бродила от подъезда к подъезду. Андрей от нетерпения кусал губы. Слева забор, справа забор. Откатываться на исходную, искать обходную дорогу – массу времени потеряешь. Подгоняло опасение, что товарищи его заочно похоронили и решили сами вырываться из города. Он лежал в бурьяне, выглядывал из-за угла. Ксюша сделала попытку подползти к нему, но он грубо шикнул:

– Назад, лежать.

Она обиженно засопела. В присутствии уверенного мужчины девчонка начинала смелеть.

– Что там, Баталов?

– Догадайся.

– Да уж, догадываюсь… А что они делают? Буквой «Г» ходят?

– Ходят…

– А еще что? Регенерируют утраченные органы?

Какие мы начитанные не по годам…

– Ищут что-то. Заткнись, Ксюша.

Она молчала какое-то время. Потом опять стала приставать:

– Нашли?

– Нет.

– И что – занервничали и закурили?

Он вздрагивал от беззвучного смеха. Ребенок ему достался тот еще. Сумела выжить в непростом мире, не растеряла чувства юмора и способности бегать и швыряться камнями… Зараженные, как по команде, покидали двор. Потащились направо, вдоль забора, не найдя того, чего искали. Андрей опять задумался: что же происходит у них в голове? Словно одновременно каждый получил приказ: «Выходи строиться, в колонну по одному!» Они брели, понурые, вытянувшись в цепочку, пропадали за изгибами ограды. Он напряженно всматривался – никого не осталось во дворе? Кажется, никого.

– Пошли, девочка… – Поднялись одновременно, побежали по тропинке вдоль подстанции. Вбежали во двор, одолели тридцать метров открытого пространства и уже собрались шмыгнуть в арку, как кто-то взволнованно воскликнул:

– Подождите…

Страх унялся, не успев разгореться. Враг бессловесен, дар речи сохранили только «свои». Он встал. Ахнула Ксюша, испуганно прильнула к нему. Рука машинально потянулась за фонариком – кому не спится в ночь глухую? Из глубокой ниши перед подвальным оконцем (возможно, там раньше была каморка дворника) выбралась рослая женщина с неплохой фигурой, помогла выбраться еще кому-то. Трещало дерево, что-то сыпалось – парочка нашла убежище под старыми поддонами и мешками с цементом. Второй субъект тоже оказался женщиной – пониже, постройнее. Обе были, как хрюшки – с ног до головы, но передвигались быстро. Они подбежали, не смущаясь, что находятся в свете «рампы». С молодыми женщинами все было в порядке (если отмыть и развеселить). Обеим лет по двадцать семь – двадцать восемь. Внешне привлекательные, хотя и не похожие. У рослой были волнистые белокурые волосы, вытянутое лицо, доверчиво приоткрытый ротик. Вторая оказалась брюнеткой – с пухлыми щечками, снабженными сексуальными ямочками, глубокими карими глазами. Ее ротик не был доверчиво приоткрыт, а глаза смотрели настороженно.

– Слава богу… – бубнила блондинка. – Слава богу… Хоть кто-то еще остался не такой, как эти страшные люди…

– Слава богу? – удивился Андрей. – А что, дамы, есть новости о боге?

– Есть, мужчина, – усмехнулась брюнетка. – Теперь доподлинно известно, что его не существует.

– Ну, почему же, – пожал плечами Андрей. – А как насчет сурового испытания, ниспосланного господом – вроде вселенского потопа? Человечество надо время от времени встряхивать и взбалтывать.

– Встряхивать, но не взбалтывать, – поправила брюнетка. – Что вы несете, мужчина, какие испытания? Кого испытывать, если никого не осталось?

– Эй, вы чего, поговорить сюда пришли? – встрепенулась Ксюша и потянула Андрея за рукав. – Не знаю, как вы, а я боюсь. Баталов, валим отсюда, а эти замарашки пусть сами решают, с нами они или где это они…

– Подождите, – спохватилась блондинка. – Мы с вами! Мы целые сутки не видели нормальных людей! За нами гонятся какие-то мутанты, мы едва успели спрятаться – они такие тупые… ковырялись тут, прыгали по нам, но так и не нашли… А перед этим за нами гналась стая диких таксистов – мы хотели увести машину с шашечками, а они как повалили из кофейни, жуть… А до этого нас хотела полиция, представляете, какой ужас? Загнали в подъезд, но мы оборонялись. Даша сбросила одного с лестницы, а я надела ведро на голову одному типу… не разбираюсь в их званиях, но у него две полоски на погонах…

– Господи, Надя, не надо уже про две полоски… – взмолилась брюнетка. – Замкнуло тебя на этих двух полосках. И вообще помолчи, умаяла своей болтовней… Послушайте, мужчина… вы ведь мужчина, нет? Вы знаете, куда идти? Помогите, мы вас очень просим, мы в полном отчаянии. Мы понимаем, что нужно выбираться из города, но только глубже в нем застреваем…

Они гуськом бежали через подворотню, углубились в квартал аварийных бараков, от которого имелась тропа к больничному переулку. Женщины бубнили, как заведенные, стараясь держаться ближе к Андрею (чем начали досадовать несовершеннолетнюю Ксюшу). Классический набор – две подружки: блондинка и брюнетка. Первая болтушка, проста, как три рубля, хотя и не чужда самоиронии. Брюнетка Даша посложнее, остра на язык, но тоже испугана, и больше всего в создавшейся ситуации мечтает опереться на мужское плечо. У блондинки Нади – свой маленький бизнес «в сфере транспортных и курьерских услуг», который с некоторых пор никому и даром и не нужен. Брюнетка – офисный работник, трудится в уральском филиале крупной столичной фирмы, специализирующейся на продвижении детских развлечений – от мягких игрушек до компьютерных игр. Подруги детства, обеим по 28. Последнее связное воспоминание из прошлой жизни – отмечали в узком девичьем кругу день рождения Даши. В городе что-то происходило, носились кареты «скорой помощи», не работала сотовая связь. Но поход в кафе в этот день – святое. Хорошенько нагрузились мартини, оттого и конец света воспринялся невнятно. Кому-то из официантов стало плохо, бегала заведующая, ругалась на отсутствие телефонной связи, потом сама пропала. Кто-то кричал, что заведующая заперлась в кабинете и издает оттуда умопомрачительные звуки. Бегали какие-то люди. Ситуация накалилась до предела, когда стало плохо их третьей подруге – некой Галине. Женщину вырвало в вазочку с мороженым, она затряслась, как будто под ней был не стул, а вибростенд. Потом налетела орда. Женщины спрятались под стол, откуда их вытаскивал молодой официант, орал: «Какого хрена вы тут сидите?! Не видите, что здесь происходит?! Бегом за мной на черный ход!» Потом они гадали – куда же подевался этот славный паренек? Что случилось с Галиной? Что за бардак вокруг, и нужно ли в понедельник выходить на работу? Бодун был страшен, они очнулись в каком-то котловане в обнимку со строительными сваями, долго вспоминали, что же было вчера… А потом продолжились «веселые старты» – и спасло их только то, что девушки хорошо бегали…

Спалиться в компании этих болтушек было проще простого. Ксюша предложила сделать вид, что «мы их не знаем». Даша услышала и рассмеялась, после чего замолчала, и блондинка болтала в одиночестве. Андрей уже изнемогал от этой трепотни и искренне недоумевал – почему эта сорока выжила?! В барачном захолустье им встречались только мертвые тела. Многие были обожжены, а пара бараков превратилась в головешки, от них исходила тяжелая вонь. Где-то в стороне горел многоэтажный дом, чадил, словно факел. Четверо просочились сквозь кустарник, перебежали переулок перед больничными воротами. Андрей молился: только бы не уехали, только бы не уехали…

Потрясающе, никто не уехал! Никто не переродился! Даже до беседки бежать не пришлось. Взволнованный Шура Черепанов окликнул его, и вся четверка свернула к припаркованным у гаража авто, среди которых выделялся «Форд», приспособленный для нужд больницы. Шура бросился навстречу, возбужденно схватил за грудки:

– Где тебя носит? Мы уже в панике! Боже, бабья-то сколько… – изумился он. – Нам, что, нужны чирлидеры? – Но тут же устыдился. – Прошу прощения, дамы, все отлично, вы в надежных руках…

А вскоре уже расшаркивался перед самой молодой участницей команды – мол, очень рады, мадемуазель, но одна Ксюша у нас уже есть… Люди грузились в машину – это был обычный микроавтобус, куда вместо заднего ряда сидений втиснули больничную кушетку. Женщины уже сидели в салоне, возбужденно дрожали. Прыгала, как на иголках, Ксюша. Андрей замкнул провода под щитком – на учебе во время прохождения службы в батальоне 8-го (диверсионного) Управления ГРУ обучали и не такому. Он собрался взгромоздиться за руль, но рассерженный Шура оттолкнул его.