Текст книги "Великие Битвы России: «Суворов». Книга 1"

Суворов.
Битва при Рымнике

 
Фокшанский99
  Фокшаны – город в Румынии, в регионе Молдова.


[Закрыть] бой уже затих,
умолкли пушки и мортиры.
Поправив старые мундиры,
солдаты чисто залатали их.
 
 
Суворов взяв свои полки,
вернул их в лагерь под Бырладом.
Им отдохнуть порядком надо,
да наточить свои штыки.
 
 
Нельзя всё время воевать,
солдатам отдых тоже нужен,
Присев к костру, поесть на ужин,
и лечь в шатре солдатском спать.
Суворов воинов берёг,
давал и передых, коль надо,
он на войне всегда отрада,
как на кострище уголёк.
 
 
А у осман не те дела,
их гложет горечь пораженья,
потеря силы, уваженья,
от славы их – одна зола.
 
 
Юсуф-паша не смог забыть
того Фокшанского разгрома,
как будто в ясном небе грома,
и что султану доложить?
 
 
Сказать, что русские полки,
имея меньше силу вдвое,
осман разбили пред собою,
на берегах Путны-реки?1010
  Путна – приток реки Сирет в Румынии.


[Закрыть]
 
 
Что три артиллерийских батареи
забрали русские, а австрияки – весь обоз,
телеги и шатры, да скарба воз?
Да как они, неверные, посмели?!
 
 
Ну да посмотрим, как там дальше повернёт,
ещё не все проиграно, едва ли
мы под Фокшанами Суворова не ждали,
а пусть-ка он к другим войскам пойдёт!
 
 
Гасан-паша пошёл из Измаила,
ведя вперёд большой отряд осман:
мол, к князю Репнину послал его султан,
и вот вперёд идёт большая сила.
 
 
Потёмкин, видя этакий кунштюк,
решил, что к генеральному сраженью
шагают турки: прямо к пораженью,
и двинул Репнина в атаку вдруг.
 
 
Едва лишь отойдя от Измаила,
столкнулись армии в сражении средь полей,
Здесь тоже оказались русские сильней,
но честно говоря, нас больше было.
 
 
Гасан-паша с отрядом отступил,
и скрылся в крепость за стенами,
но русские не бросились волнами,
умерив свой неодолимый пыл.
 
 
Устроив артиллерии дуэль,
но не рискнувши броситься в атаку,
Репнин ушёл, здесь не устроив драку,
не понимая, в чём была османов цель.
 
 
А их атака – лишь обман:
как будто дымовой завесой
укрыть деревья среди леса
да напустить везде туман.
Тем временем Юсуф-паша собрал
все силы кулаком одним ударным,
чтоб стать для турок вечно легендарным,
на принца Кобурга, что у Фокшан стоял.
 
 
Пока Потёмкин думал, что Репнин
встречает основные вражьи силы,
Суворов, помня, как не раз уж это было,
готовился вбить между турок клин.
 
 
Подняв войска с Бырлада1111
  Бырлад – река в Румынии.


[Закрыть] быстрым шагом,
он к Карапчеште1212
  Карапчеште – город в Румынии, в регионе Молдова.


[Закрыть] перевёл каре,
где встал, готовясь к бою абы где,
и если надо, умереть под русским флагом.
 
 
Наш генерал, как раньше, под рукой,
имел бойцов семь тысяч с половиной.
Но, словно витязь с ратию старинной,
на верность Родине свой променял покой.
 
 
Отправив на Галац1313
  Галац – город и порт на востоке Румынии.


[Закрыть] казак отряд,
Суворов приказал там всё разведать.
Ему необходимо точно ведать,
куда упал паши таённый взгляд.
Казаки, под Галацем увидав
разъезды турок, крупные отряды,
сказать Суворову об этом были рады,
помчались доложить, не разобрав.
 
 
Тогда наш генерал отдал приказ,
Вести каре к селению Пуцени,
чтоб встать войскам средь леса в тени,
и ждать, когда осман пойдёт на нас.
 
 
А в это время сам Юсуф-паша,
собрав сто тысяч вражеской громадой,
пошёл на Рымник, 1414
  Рымник – (а возможно, Рыбник) – река и город в Румынии.


[Закрыть]где австрийские солдаты
стояли у Фокшанов, не спеша.
 
 
Принц Кобург от разведчиков узнал,
что все войска паши идут одним отрядом,
гонца послал к Суворову, он рядом,
чтобы скорее помощь тот прислал.
 
 
Суворов в этот раз спешить не стал,
он ждал, куда теперь пойдут османы.
Минули сутки, снова в полночь, рано,
гонец от Кобурга в наш лагерь прискакал.
 
 
На этот раз не медлил генерал,
Потёмкину отправил донесенье,
и вместе с армией над полем серой тенью
на помощь Кобургу скорее поскакал.
 
 
В ночь на восьмое сентября
Суворов выступил с войсками —
как будто-то Марс шагает вслед полями,
и под его стопой дрожит земля.
 
 
Потёмкин сразу же депешею – письмо,
в Санкт-Петербург, императрице:
Суворов, мол, к австрийцам в помощь мчится,
моим войскам, боюсь, и не догнать его.
 

 
Всю ночь в пути, лишь небольшие остановки,
сквозь лес и поле шли вперёд войска.
Лишь крики ворона, от них одна тоска,
да на спине скрипят ремни экипировки.
 
 
Уж скоро полдень, перешли реку Бырлада,
за ней их ждал привал на два часа.
На небесах не видно солнца колеса,
спать хочется, но дальше двигать надо.
 
 
А с неба льёт стеной, дорога как болото,
насилу мост у Сирета1515
  Сирет – левый приток Дуная.


[Закрыть] нашли,
Но по мосту пройти все не смогли,
как будто ворожит им злобный кто-то.
 
 
Пришлось пехоту на ночлег
на холм отправить над рекою,
пока сапёры мост построят,
и дождь умерит нервный бег.
 
 
Мост был воссоздан на заре,
войска прошли на берег правый…
Знать, скоро битве быть кровавой,
не избежать её земле.
 
 
Сентябрь, шёл десятый день,
когда пришли они к австрийцам.
Вон Кобург в русский лагерь мчится,
а за спиною – страха тень.
 
 
Не стал Суворов обсуждать
с ним план надёжной обороны:
«Погоним их к султана трону,
в разведку! Нечего здесь ждать!»
 
 
Взяв трёх надёжных казаков,
Суворов к Рымне1616
  Рымна – река в Румынии.


[Закрыть] сам поехал.
Ох, чую, будет не до смеха,
не любит генерал наш слов.
 
 
Он славен был всегда делами,
ему слова – пустой бахвал.
Не раз пред смертью он стоял,
как вряд ли будет это с нами.
 
 
Узнав про турок всё, что ждал,
Суворов, Кобурга позвавши,
почти терпенье потерявши,
как будут биться, рассказал.
 
 
И вот, в полночный темный час
войска поднялися в колонны.
Шли молча лесом батальоны —
за нашу Родину, за нас.
 
 
Пройдя по Рымне через брод,
каре построились к атаке.
Не ждали турки утро в драке,
заря зажгла нам небосвод.
 
 
Суворов шёл на правом фланге,
каре пошли на лес Каят —1717
  Лес Каята – расположен вдоль реки Рымна.


[Закрыть]
нам так легенды говорят,
каре – почти как бой в фаланге.
 
 
Тут мы оставим у реки австрийца
и за Суворовым пойдём.
А после долг друзьям вернём,
расскажем о маневрах принца.
 
 
Войска ведомы генералом,
идут вдоль Рымны до холмов,
К сраженью каждый был готов,
разведка турок их не сразу увидала.
 
 
Каре прошли пшеничные поля,
и только тут османские отряды,
поняв, что русский где-то рядом,
помчались так, что вздрогнула земля.
 
 
Но вряд ли кто способен испугать
солдат Суворова безудержным наскоком.
Коль мчишь на наших, лучше двигай боком,
чтоб быстро мог обратно убежать.
 
 
И в этот раз всё было, как всегда,
Суворов обучил своих героев,
они идут вперёд не дрогнув, строем,
а турки утекают, как вода.
 
 
Бой завязался разом не на шутку,
вон впереди турецкий равелин,
и вряд ли нынче будет он один,
не будет отдыха нам даже на минутку.
 
 
Войска Суворова наткнулись на овраг,
стоять нельзя; под свистом, воем батареи
суворовцы шагают всё быстрее,
и злее да точнее бьет их враг.
 
 
Суворов сразу отдаёт приказ:
«Каре, что справа, ходу, побыстрее,
овраг преодолеть смелее,
и уничтожить батарею враз!»
 
 
Его бойцы! Его богатыри!
В Суворове они не сомневались,
куда прикажет, сразу направлялись,
они на батарее, посмотри!
 
 
Удар штыков – и русское ура!
Османы не привыкли к нашей рукопашной.
Им с русскими сражаться стало страшно,
как будто на спину свалилась им гора.
А тут и кавалерия летит
на батарею следом за пехотой…
Ох, чую, будет казакам работа,
заслон турецкий, драпая, бежит.
 
 
Но им в подмогу мчат уже отряды,
подняв в атаку несколько спахов.1818
  Спахи – разновидность турецкой тяжёлой кавалерии.


[Закрыть]
И каждый русских победить готов,
напасть на казаков османы рады.
 
 
Не выдержав атаки, казаки,
отходят прямо к стенам батареи.
Османы мчатся, мчатся всё быстрее:
«Мы сбросим русских с берега реки!»
 
 
На батарее – русское каре,
оно огнём встречает турок спахи:
«Быстрей назад, коль рождены в рубахе,
иначе вечно вам гореть в огне!»
 
 
Вот янычары сходят в пеший строй,
готовясь к штыковой ужасной русской.
А тут ещё каре лощиной узкой,
да во главе Суворов, сам собой.
 
 
На левый фланг идёт наш генерал,
казаки огибают турок справа.
Османы поняли, что ждёт их всех расправа,
когда их в клещи русский фронт зажал.
 
 
Не выдержав навала русских сил,
османы побежали что есть мочи.
Часть их бежала вплоть до самой ночи,
пока Суворов дальше турок бил.
 
 
«Бегущих не преследовать сейчас,
нас ждут дела намного поважнее,
Каре собраться вместе побыстрее,
подходит нашей главной битвы час!»
 

 
На левый фланг суворовских каре
удар спахи отборные наносят,
они пришли помочь тому, кто просит,
узнав про битву возле речки на заре.
 
 
Шершнёв своим каре заходит справа,
его туда отправил генерал,
он будто бы заранее всё знал,
откуда притечёт спахами лава.
 
 
Левее наши мчат карабинеры,
гусары вместе с ними – на галоп,
А первое каре – ударом в лоб,
Глядишь, не так спахи у турок смелы.
 
 
Недолго продержались под атакой
и, развернув назад своих коней,
помчались в лагерь дальний побыстрей,
чтоб там собравшись, встретить русских дракой.
 
 
А в это время Кобург шёл с войсками
на лагерь под деревнею Богзы.
Как тучи подступающей грозы,
на них спахи османов наступали.
Австрийцы отгоняли их не раз
и продолжали к лагерю движенье.
Ахмед-паша готовил пораженье,
да про Суворова забыл и в этот раз.
 
 
А генерал, разбив осман в Тыргокуколи,
пошёл, куда и Кобург в этот час.
Ещё чуть-чуть – и не удержат нас,
уже забиты плотно в наши ружья пули.
 
 
Увидев, что отряды не собрались,
а у австрийцев с русскими разрыв,
пошли османы, о себе забыв,
и меж каре пехотными ворвались.
 
 
Глядишь, и победили бы, возможно,
но только янычары не учли,
что к ним суворовцы пришли,
их отступить заставить разве можно?
 
 
Как не бросались на славян осман спахи,
их оружейный залп встречал разящий.
А следом штыковой атакой настоящей
отбрасывались вдаль от нас враги.
 
 
Австрийцев было вдвое больше нас,
они держались как могли в атаке,
и пробивались к русским в этой драке…
И вот настал тот долгожданный час,
сходиться начали союзные каре,
вон лагерь турок виден возле леса.
Им предстоит мукой стать для замеса,
их запекут славяне на костре.
 
 
Дав отдыха войскам по полчаса,
и принц, и генерал сошлись во мненье,
что турок мучат страхи и сомненье,
надежда их – лесная полоса,
 
 
та полоса, что закрывает тыл надёжно,
а перед лесом строится османами редут.
Их пушки наступленья русских ждут,
пройти войскам здесь будет очень сложно.
 
 
На левом фланге можно и пройти,
но там деревня, у которой батареи,
и вьются фитилей дымы, как будто змеи,
они преградой станут на каре пути.
 
 
Суворов приказал идти в обход,
зайдя по берегу реки в тылы деревни.
Как будто легион выходит древний,
каре идут, набрав напор и ход.
 
 
Принц Кобург шлёт свои войска вперёд,
и прямиком они идут на лагерь турок.
Навстречу топот ног раздался гулок,
к ним сорок тысяч воинов идёт.
Огнём встречая турок и штыком,
австрийцы отражают их атаки.
Им всем теперь привычней стали драки,
они у русских обучились в том.
 
 
Ждёт Кобург помощи от русского каре:
«Но где войска Суворова? Не видно…
А турок давит, давит, так обидно,
ещё чуть-чуть, и мы погибнем все».
 
 
Один посыльный скачет за другим,
узнать скорей, когда придёт подмога.
Им надо продержаться лишь немного,
когда придут суворовцы на помощь к ним.
 
 
А в это время у селенья вдалеке
каре Суворова сгоняют турок с поля.
Неблагодарная османам нынче доля:
«Бежать? Скакать? А может, по реке?»
 
 
И вот в сраженье стал заметен перелом,
Богзы захвачена под русские знамёна.
На главный лагерь движет русская колонна,
для турок этот день казался страшным сном.
 
 
Соединив с австрийцами войска,
Суворов перестроил их дугою,
да разом, вместе все, единым строем!
Накрыла турок дикая тоска.
И вот меж нашими и турком – сто сажень,
помчала кавалерия в атаку.
Бежали турки враз, почуяв драку,
куда ты только убежишь теперь?
 
 
Лишь только янычары дали нам отпор,
да только как остановить им штыковую,
на них каре напали напрямую,
да казаки, под звон и скрежет шпор.
 
 
«Бегут! Смотри, бегут! А ну его, гони!»
Свист пуль, сверканье шашек и палашей!
Не выдержав атаки страшной нашей,
бежали турки без оглядки, как могли.
 
 
Юсуф-паш, оставивши войска,
уехал по Браиловской дороге.
Он мчался, унося скорее ноги,
и плакала турецкая душа.
 
 
Практически все турки полегли:
кто был зарублен в поле, у дороги,
кто утонул в реке, спасая ноги —
ничто их от судьбины не спасло.
 
 
Суворов был за битву награждён,
отныне Рымникским он станется навечно!
Солдаты прославляли так сердечно,
и в нашей памяти, конечно, будет он.
 

Взятие Измаила

 
Я начинаю свой рассказ
о битве, что в веках осталась,
и никогда не повторялась,
оставшись в памяти для нас.
 
 
Как сам Суворов вспоминал:
«Рискну ли снова в своей жизни
сей подвиг подарить Отчизне,
такой в ней страшный был накал».
 
 
А мы начнём издалека.
Закончив с Рымникским сраженьем,
Суворов, с грустным утомленьем,
ждал новых битв, в тоске слегка.
 
 
Почти что целый год минул,
стоит Суворов у Бырлада.
Ему в сраженье, в битву надо,
а он тут держит караул.
Ну а Потёмкин учинил
осаду турок Измаила.
Под осень это дело было,
осман скопил там много сил.
 
 
Им там Европа помогла,
прислав на крепость инженеров,
Они, видать, совсем без веры,
коль встали враз на помощь зла.
 
 
Вот Айдослу Мехмед-паша1919
  Айдослу Мехмед-паша – османский государственный и военный деятель XVIII века. Наиболее известен тем, что был начальником крепости Измаил во время осады 1790 года в ходе Русско-турецкой войны 1787—1791 годов.


[Закрыть]
собрал войска со всей округи,
да иноземные их други
собрались с ними, не спеша.
 
 
Их было тысяч тридцать пять,
да четверть тысячи орудий.
Хотя османы – тоже люди,
но крепость надо нашим брать.
 
 
Потёмкин думал: «Как же быть?
На штурм идти иль ждать в осаде?
Ох, много войска в этом граде!
как силой меньшей их побить?»
 
 
Уж месяц как стоят войска,
терпя невзгоды и лишенья.
А туркам проще, без сомненья,
и не съедает их тоска.
 
 
За толстой крепостной стеной
у турок теплые палаты,
В казармах ночью спят солдаты,
и им не страшен скорый бой.
 
 
А наши мёрзнут по палаткам,
вокруг них холод, морось, грязь.
По стенкам плесень разбросала вязь —
такая жизнь солдат не сладка.
 
 
Болезни многих подкосили,
ещё неделя или две,
солдаты заболеют все,
и скажут, армию осадою убили.
 
 
Племянник князя2020
  Племянник князя – Павел Потёмкин, русский военный и государственный деятель из рода Потёмкиных.


[Закрыть] снял полки,
да начал отводить скорее.
А турок всё смелее и наглее,
флотилия собралась уходить с реки.
Светлейший князь, узнав сие,
был в высшей степени расстроен.
Хотел вернуться он героем,
ну или как в легендах – на щите.
 
 
Он пишет в лагерь у Бырлад:
«Мой друг, нуждаюсь в Ваших силах,
Лишь только ты спасёшь, как раньше было,
ты только сможешь в бой поднять солдат.
 
 
Я верю в Бога и твои полки,
твою отвагу и умелые приказы,
Средь слабых генералов быть наказан,
прошу, скорее Измаил возьми».
 
 
Здесь отступить себе позволю,
необходимо пояснить,
и суть осады прояснить —
что сложного готовилось герою?
 
 
В те времена не принято зимой
вести суровые военные сраженья,
чтоб не загнать полки в дурное положенье,
когда вокруг снега – и грязь, само собой.
 
 
Войска с начала ноября
шли отдохнуть на зимние квартиры:
поправить ружья, залатать мундиры,
пока под снегом спят леса, поля.
Но Измаил был нам необходим,
он закрывал торговые границы,
через Дунай богатый путь стремится,
им наши корабли вести хотим.
 
 
Что делать? Если увести войска,
к весне прибудет в крепость подкрепленье,
сложнее будет биться, без сомненья,
тогда-то и узнаем, какова тоска.
 
 
Вот почему Потёмкин генерала звал —
лишь он, непобедимый, легендарный,
своей покрытый славой лучезарной,
как победить под Измаилом, знал.
 

 
И вот в начале декабря
Суворов прибыл к Измаилу.
Он оценил османов силу,
да малым, больших бил не зря.
 
 
Он стал готовиться на бой.
Не так, как раньше, шла осада:
«Солдат кормить исправно надо!
За вас он жертвует собой!»
 
 
Наш лагерь вмиг ожил огнями,
и маркитанты снедь везут,
телеги с местными идут,
чтоб торговать продуктом с нами.
 
 
Неподалеку, в паре вёрст,
нашли овраг крутой, глубокий…
О нём отдельно наши строки —
учили там, как строить мост:
 
 
«Фашины в тот овраг кидая,
и застилая верх плетнём,
как по мосту, овраг пройдём,
свой штурм на крепость начиная».
 
 
Про Измаил вам расскажу:
его построили французы,
для них, предателей, союзы,
давно не вновь, как погляжу.
 
 
Они готовили его
у наших воинов за спиною.
Ещё гордятся той страною,
где слово, честность – ничего.
 
 
Не год, не два, а целых три
шла стройка рвов, валов и башен.
Решили, русский им не страшен.
Как осмелели, посмотри!
 
 
Среди стен и башен врыл француз
почти что триста мощных пушек…
Но право, ели б вы лягушек,
чем русских обмануть союз.
 
 
Суворов бил и не таких,
ему никчёмные секреты,
он многих гнал, как пыль, по свету,
да насмерть аж загнал иных.
 
 
Но мы вернёмся в лагерь наш.
Там всё кипит, готовясь к бою.
Ох, чую турка успокою,
когда сверкнёт Руси палаш.
 
 
Солдаты ночью сквозь овраг
штурмуют крепости макеты.
И пусть я сам не был при этом,
но этого не знал и враг.
И вот седьмое декабря —
письмо Потёмкина султану.
Всё пересказывать не стану,
не буду тратить время зря.
 
 
Скажу лишь, что Суворов сам,
поставил небольшие фразы,
чтоб турки отступили сразу,
и вот что написал он там:
 
 
«За сутки отдаёте твердь —
для размышления. Это – воля.
Мой первый залп – уже неволя,
а штурм мой принесёт вам смерть».2121
  «Двадцать четыре часа на размышление – воля; первый выстрел – уже неволя; штурм – смерть» – обращение Суворова к султану.


[Закрыть]
 
 
Паша ответил, что: «Дунай
скорее вспять погонит воды,
и небо рухнет на народы,
взять Измаил и не мечтай!»2222
  «Скорее Дунай потечёт вспять и небо упадёт на землю, чем сдастся Измаил» – ответ Айдос– Магомет-паши Суворову.


[Закрыть]
 
 
Ну что ж, противники сошлись,
не жди прощенья и пощады,
османы вряд ли будут рады,
да верить в них не торопись.
 
 
Суворов объявил совет,
на нём собрались командиры:
«Ну что? Не посрамим мундиры?!
Нам отступать резона нет!»
 
 
В те времена, не то что ныне,
брал слово младший командир —
его заштопанный мундир,
пойдёт вперед, где тучи пыли,
 
 
где сквозь ограду из штыков
вести отряд ему придётся,
где сотня жизней оборвётся,
и он средь них лежать готов.
 
 
Был младшим Платов, бригадир,
ему вести вперёд казаков,
там стар и млад, всяк одинаков,
для полученья пулей дыр.
 
 
«Штурм», – произнёс он без сомнений,
и все завторили ему,
как генералу самому,
забыв про ворох разных мнений.
 
 
Суворов их снаружи ждал,
таков порядок был в совете,
ему слова бальзамом эти,
ведь он о штурме лишь мечтал.
Ну вот одиннадцатый день
декабрь от начала длится.
Осман за стенами ярится,
а крепость накрывает тень.
 
 
Войска разделены на три,
и в каждой части – три колонны,
как змеи с головы Горгоны,
в глаза солдату не смотри.
 
 
На левом фланге был редут,
он турком «Табия» зовётся,
там Львов своей колонной рвётся,
не сомневайся, вал возьмут.
 
 
По центру – Мекноба войска,
там стены выше поднебесья,
а над суворовцами песня,
на турок – чёрная тоска.
 
 
Восточный фланг Кутузов брал,
ему нелёгкая работа.
Но разве сомневался кто-то,
он своё дело точно знал.
 
 
Весь день до штурма канонир
бомбил по стенам Измаила.
Знать, есть у русских эта сила,
и сутки он по стенам бил.
Но вот затих мортиры вой,
и ночь на крепость опустилась,
Уж туркам их победа снилась,
колонны шли сами собой.
 
 
В колоннах каждый хворост нёс,
ломы, лопаты с топорами.
Вторыми шёл отряд с плетнями,
над ними – крепость, как утёс.
 
 
Ещё минута. Турок ждёт.
Зальёт всё заревом пожарищ…
Надежда, смелость и товарищ —
всё, что несли с собой вперёд.
 

 
Османы ждали штурм к рассвету,
к ним перебежчики пришли,
всё рассказали, что могли:
для русских, мол, надежды нету.
 
 
Но вот сигнальная ракета —
войска поднялись, встали в строй,
прошли к местам сами собой,
второй ракеты мало света.
 
 
И с третьей, взвившейся в тумане,
пошли в атаку на врага,
подняв штыки, как бык рога,
как шли в атаку предки сами.
 
 
Стрелки, на вспышки взяв прицел,
османа бьют, прикрыв отряды,
под стены вышли наши ряды,
а впереди был тот, кто смел.
 
 
Колонна Ласси через ров
пробилась первой среди наших,
неся вперёд надежды павших,
всё, что им виделось средь снов.
 
 
Коли штыком, рази палашом,
без страха рвись вперёд быстрей,
увидев турка, смело бей,
и твой удар поможет нашим.
 
 
Редут там Табия стоит,
нет смысла в лобовой атаке.
Хоть наши не боятся драки,
но в лоб не будет он разбит.
 
 
У стен редута – палисад,
он до реки стеной доходит,
и наш отряд редут обходит,
не будет туркам путь назад.
 
 
Фанагорийцы, егеря
прошли сквозь стену палисада
и не страшась снарядов града.
«Здесь будет русская земля!»
 
 
Береговые батареи
уже захвачены для нас,
сильней кулак, точнее глаз,
но турки только стали злее.
 
 
И вот атака янычар,
они идут от стен редута.
Как будто час, течёт минута,
в ответ на них – штыков удар.
 
 
В обход идёт быстрей отряд,
гляди, захвачены ворота,
уже их открывает кто-то,
заходит в них колонны ряд.
Кавалеристы тут как тут,
летят стрелой над полем боя,
клубится пыль, встаёт стеною,
колонны вслед им в бой идут.
 
 
Со всех сторон идут войска,
вокруг свистят надрывно пули.
Сквозь времена на них взглянули,
в глазах их – смертная тоска.
 
 
Кому охота умирать?
Но только выбор здесь едва ли.
В те времена все точно знали —
войны не надо долго ждать.
 
 
Открыв Бендерские врата,
выходят янычары строем,
они готовят смерть героям,
и крик летит: «Алла! Атта!»
 
 
Казаки, сбитые с пути,
колонной прямо в ров скатились,
они о помощи молились,
гусары к ним смогли пройти.
 
 
Пехота рядом, тут как тут,
штыками выгнала османов,
они боялись ветеранов —
тех, что за Родину умрут.
Гляди, Кутузова отряд —
они прорвали оборону.
Вперёд идут к османов трону,
и их штыки огнём горят.
 
 
Прорвав весь внешний бастион,
войска России отдохнули.
Вокруг картечь, снаряды, пули —
мы понесли большой урон.
 
 
Летит к Суворову гонец
с депешей срочной: «Где резервы?».
Сдают у старых воинов нервы,
«Когда ж сражению конец?».
 
 
Суворов в руки взяв перо,
такое написал посланье:
«К Санкт-Петербургу расстоянье,
гонец мой меряет давно.
 
 
Везёт в столицу нашу весть,
о том, что стены Измаила
для турок – лучшая могила,
Кутузов комендантом здесь!»
 
 
Ну что тут скажешь, наш герой
взял гренадёров из резерва
и в старый город въехал первый,
ведя войска вперёд с собой.
Средь улиц разразилась сечь,
такого в жизни не видали.
Османы насмерть здесь стояли,
готовясь вечно в землю лечь.
 
 
Средь узких улиц крепостных,
случились тысячи дуэлей,
там, где пройдёшь-то еле-еле,
здесь жизнь закончилась иных.
 
 
Каплан-Гирей, собрав бойцов,
прорвать строй русских попытался,
но на земле лежать остался
средь пятерых своих сынов.
 
 
Затихла сеча к четырём,
всего один сбежал за стены.
Аж девять тысяч взято пленных,
и город весь объят огнём.
 
 
Наш Измаил! Осман повержен,
разбиты лучшие войска!
На всю империю тоска,
ему не быть отныне прежним!