Текст книги "Великие Битвы России: «Суворов». Книга 1"

Великие Битвы России: «Суворов»
Книга 1
Андрей Павлов

Ассистент Власов Максим

Иллюстрации и оформление обложки: Нейросеть Midjourney

© Андрей Павлов, 2023

ISBN 978-5-0060-1616-3 (т. 1)

ISBN 978-5-0060-1617-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВЕЛИКИЕ БИТВы РОССИИ

Книга посвящается, моему отцу

Павлову Михаилу Николаевичу

книга первая                             «Суворов»

 
Ну вот, мой искренний читатель,
мы снова встретились с тобой.
И я, как всякий рус-мечтатель,
делюсь историей одной.
 
 
Не всякий путь проторен раньше,
иной и нам с тобой торить.
Про Русь святую и сраженья
хочу с тобой поговорить.
 
 
Прошу, суди не очень строго,
я расскажу, что слышал сам.
А как там было в самом деле
не очень ясно, видно, нам.
 
 
Прошу, поверь, не сразу ясно,
мне стало всё про те года.
Да и сейчас не всё прекрасно,
но так в истории всегда.
 

Сражение при Козлуджи

 
Минуя польские сраженья,
начну я скромный мой рассказ,
как били турок наши предки,
за славу Родины, за нас.
 
 
Вернувшись с польского театра,
где свой талант он показал,
Суворов, без сомнений, знал:
его талант – России мантра.
 
 
Но был направлен на границу,
с надеждой, видимо, одной —
с его талантливой главой
там вряд ли что-нибудь случится.
 
 
Пока Россия и османы
делили лазурный Дунай,
Да так, что только собирай,
бежали турки-оттоманы.
 
 
Уже и Крым стал разом наш,
вестей полно везли в столицу.
Есть чем Румянцеву гордиться,
на что он выложил палаш.
 
 
И всё, казалось, шло на лад,
Мехмед-паша решил иначе:
«Верните Крым сюда, тем паче,
Мы можем всё забрать назад!
 
 
То, что до этого – не бой,
мы кости лишь себе размяли,
жаль, на штыки вас не подняли,
глядишь, услышали б мы вой».
 
 
Он зря бахвалился, не след
на русских возводить каверну.
Зри, пустота несёт лишь скверну,
напоминая дикий бред.
 
 
И вот в апрельский теплый день
Суворов мчит в войска скорее,
его дела летят быстрее,
чем за спиною мчится тень.
 
 
Румянцев был сему не рад,
ему войска нужны поболе,
чтоб вывести колонны в поле
и радовать сраженьем взгляд.
Суворов же считал не так:
«Бить не числом, уменьем надо,
как сам Олег у Цареграда,
и это – верный Божий знак».
 
 
Его послали в Бухарест,
взять полк от штаба Салтыкова,
И, проявив геройство снова,
нести вперёд славянский крест.
 
 
Всего две тысячи бойцов —
вот всё, что получил Суворов.
Но, проявив геройский норов,
на штурм осман идти готов.
 
 
Вон за Дунаем – Туруткай,
там гарнизон в два раза больше.
Но было так уже и в Польше,
где он идёт – там враг тикай.
 
 
Бросай пожитки и беги
скорей, как только можно дальше.
Не терпит наш Суворов фальши,
трепещут все его враги.
 
 
Взяв астраханский полк себе,
Суворов их учил сраженьям,
молниеносным нападеньям,
сражаться, не горя в огне.
Удар в штыки, сквозной атакой,
не отступать на шаг назад:
кто дрогнет, будет виноват —
такое не освоит всякой.
 
 
Тем временем Суворов сам
отдал приказ готовить лодки,
«Бьют турок пушки без наводки,
с разведкой сходим по тылам».
 
 
Набрав в разведку сотен пять,
он попросил ещё подмоги,
А Салтыков прислал немногих,
да больше и не мог прислать.
 
 
Три эскадрона к ним пришли,
и все они карабинеры.
Не победить врага без веры,
хоть в лоб картечью ему пли.
 
 
Но что поделаешь теперь,
задал им Салтыков работу,
Суворов ведь просил пехоту,
здесь конница чужда, поверь.
 
 
Что ж, весь отряд семьсот штыков,
как разгромить четыре тыщи?
Об этом ветер в поле свищет,
да я вам рассказать готов.
В то время турок сам пошёл
провесть у нас разведку боем.
Быть может, стать хотел героем
средь бурных рек и мирных сёл.
 
 
Не знал осман – не спят казаки
из Астраханской стороны.
Великой Родины сыны,
они всегда готовы к драке.
 
 
И турок ждал во фланг удар,
карабинеры мчат по полю,
врагу не пожелаешь долю,
казачьей лавою угар.
 
 
Разведку турок посекли,
рассеяв по полям округи,
они схватили ноги в руки
и на тот берег утекли.
 
 
Суворов же решил не ждать,
когда опомнятся османы,
они подмоги ждут, как манны,
за то не будем им пенять.
 
 
У мая шёл десятый день,
как в ночь Суворов вместе с войском,
через Дунай поплыл геройски,
их закрывала брега тень.
Вот турки, увидав десант,
пальбу начали из пистолей,
из ружей, пушек, что поболе,
но русский – не какой-то франт.
 
 
Да и османы-то мазилы,
об этом каждый русский знал.
Позор осман в сраженьях ждал,
предвестник битвы с Измаилом.11
  Измаил – крепость, которая существовала в XVI – XIX веках на берегу Дуная на территории современного города Измаил.


[Закрыть]
 
 
Уже стоят у вражьих стен
каре солдат святой России.
А турок ведь давно просили —
уйдите или сдайтесь в плен.
 
 
Одно каре ведёт Батурин —
налево, к лагерю паши.
Ох, дали наши от души,
удар штыков страшнее пули.
 
 
Вторым каре шёл Мауринов,
с ним сам Суворов; вдоль реки
сверкнули русские штыки,
как будто в эпосе былинном.
Османы встретили удар
огнём из пушек и мушкетов.
Но русских не пугает это,
они прошли сквозь битвы жар.
 
 
Подняв османов на штыки,
ворвались враз на батарею,
«Коли штыком и бей сильнее!»
И стены крепости близки.
 
 
Османы побежали в драп,
бросая сабли, ножны, ружья,
остановить им русских нужно,
да только страх прогонишь как?
 
 
Так три часа богатыри,
которых в бой повел Суворов,
сказав османам русский норов,
гоняли турок по пыли.
 
 
У турок тысяча пятьсот,
нашли у крепости могилу.
Они узнали русских силу,
потери наши – до двухсот.
 
 
Мы захватили шесть знамён,
шестнадцать пушек, сотни ружей…
Османам флот речной был нужен,
да был он нами уведён.
Разрушен Туруткай дотла,
всех христиан спася от плена,
среди убитых тел и тлена
осталась на земле зола.
 
 
Суворов шлёт скорей отчёт22
  «Слава Богу, слава Вам – Турукай взят, и я там!» (дословное письмо Суворова Румянцеву).


[Закрыть]
о славе русской и победе.
Румянцев злится на обеде,
и зависть зло его печёт.
 
 
И вот решенье каково:
«Объявим выговор герою!
Я в землю враз его зарою!
Сошлю на Север самого!»
 
 
Конец Суворова был скор,
и всё бы так могло случиться,
Но не дала императрица,
вмешавшись, рассудила спор.
 
 
Остановив репрессий пыл,
сказала, чтобы знали люди,
что: «Победителей не судят!» —
такой короткий разговор.
Пока суть-дело, Туруткай
был турком заново построен.
И вновь он был сметён героем —
не спорь с Суворовым и знай!
 
 
Знай, что от русского удара
вас не спасёт и крепость стен.
Врагов ждёт смерть и русский плен —
такая всем от русских кара.
 
 
А наш герой за те бои
был награждён императрицей.
Вон орден на груди светится,
в почёте он и в наши дни!33
  За эти успехи Суворов был награждён орденом святого Георгия 2-й степени.


[Закрыть]
 

 
Румянцев раздосадован был очень —
Суворов не послушался его.
Другой бы побранился, только и всего,
но этот злился так, не поминают к ночи.
 
 
И вот Суворова отправили в резерв,
а после – комендантом в Гирсово-Дуная,
Его хотели там забыть, тогда не зная,
что здесь войска османов держит нерв.
 
 
Да вот сентябрь только наступил,
подходят к крепости турецкие знамёна.
Огромным корпусом идут на нас колонны,
и кто остудит у османов пыл?
 
 
Шесть тысяч конницы, а к ним ещё пехота,
всего в тот корпус десять тысяч собралось.
Сверканье их штыков огнём вперёд рвалось.
Да, видно ждёт суворовцев тяжёлая работа.
 
 
А в крепости у генерала тыщи три,
и неоткуда больше ждать подмоги,
Другой рванул бы, унося скорее ноги,
другой, но не Суворов, даже не смотри.
 
 
Он приготовил сокрушительный удар,
все знают штыковые славные атаки.
Коль доходило дело до реальной драки,
вас ждал суворовский пылающий угар!
 
 
Когда удушия тяжёлого клубы
вас крутят в рог, валя снопом на землю,
штыки сверкают, барабаны внемлют,
и русских силу узнаете вы.
 
 
В три линии турецкие войска,
вон конница на флангах бьёт копытом.
Всё, как учили европейцы в времени забытом,
глядишь на них – и на душе тоска.
 
 
Но только не Суворову бояться,
решил он турок выманить вперёд.
И вот казачья лава по полю течёт,
чтоб с первым выстрелом назад убраться.
 
 
«Боятся русские, бегут скорей назад!»,
– вскричали окрылённые османы, —
«Их напугали наши ветераны,
так пусть же пушки наши поспешат!»
 
 
Огонь открыли турок батареи
по полевому укреплению солдат,
в ответ орудия у нас молчат.
Османы ещё больше осмелели.
 
 
Сломали строй и бросились в атаку:
«Ещё чуть – чуть и крепость мы возьмём!
Да по телам урусов конницей пройдём,
пусть это будет всей России знаком!»
 
 
А тут из укрепления – картечь,
да русские колонны – в штыковую.
Забыли турки истину простую:
«Хвастливую главу отрубит меч».
 
 
На правом фланге – Милорадович с бригадой,
по центру – конница в пехотные ряды.
Не ждали турки этакой беды,
что русские порадуют засадой.
 
 
Суворов разом вывел все войска,
и вот османы драпом побежали,
казаки их по полю долго гнали…
В глазах у турок – дикая тоска.
 
 
Две тысячи легло турецких войск,
а наши потеряли только двести.
Сидели бы, османы, вы на месте,
глядишь, всё миром, может, улеглось.
 
 
Тем временем, все пушки захватив,
обоз забрав, пригнав его за стены,
Суворов был наш гений самый верный,
Румянцев сам забыл свой негатив.
 
 
Так незаметно, за делами на войне,
Зима отправила на зимние квартиры,
и генералы, сняв свои военные мундиры,
отъехали по отпускам к семье.
 
 
Суворов в январе успел жениться,
чтобы весной опять вернуться на войну.
Забыв про дом и юную жену,
он в Гирсово с оказией стремится.
 
 
Румянцев к наступлению готов,
дивизию Каменского отправил,
К ней с корпусом Суворова добавил,
добраться до Балкан – вот план каков.
 
 
Приказ был к наступленью на Шумлу,
а турки ждали русских у Козлуджи,
не зная, что на них послали лучших,
и Бог определил уже судьбу.
 

 
Девятого июня поутру
Каменский и Суворов, с конным строем,
Вперёд погнали казаков героем,
разведать чтоб дорогу на Шумлу.
 
 
Дорога через лес Делиорманский
лежала узкой лентой средь холмов.
Наш генерал к сраженью был готов,
а турок ждал удар штыков славянских.
 
 
На выезде из рощи казаки,
увидели разъезд турецкой силы.
Я нынче расскажу, как это было,
как бились насмерть наши смельчаки…
 
 
Разъезд турецкий бросился назад,
казаки вслед ему помчали разом,
Суворов не успел сдержать их пыл приказом,
а впрочем, разве был он в этом виноват?
 
 
Из леса выезжает наш отряд,
но там османов армия их ждала.
Шипящая змея готовит к бою жало,
турецкий строй начать атаку рад.
 
 
Турецкие войска собрали сорок тысяч,
у наших сил чуть больше двадцати…
К тому же, им сюда ещё идти,
а нынче помощь сразу же не сыщешь.
 
 
Казаки развернулись, и в галоп,
за ними турки поскакали неуёмно.
И давят в спину армией огромной.
Казаки мчат, ища до леса троп.
 
 
И вот уже опушка, лес дугой,
и наших войск лихие авангарды,
и разом все смешались карты,
и нынче может победить уже другой.
 
 
Каменский, не промедлив ни чуть-чуть,
три эскадрона шлёт помочь казакам,
там ветераны, что привычны к дракам,
их жизнь – сраженье, на войну – их путь.
 
 
Тем временем Суворов дал приказ:
пехота, гренадёры с егерями —
будь шанс, и мы бы встали там же с вами,
сражаться за Россию без прикрас.
 
 
Дорога узкая, закрыты фланги в лес,
а значит, нет угрозы – окруженье,
Суворовцы здесь начали сраженье,
зря турок здесь на русского полез.
 
 
Гонец уже летит в наш лагерь звать резервы,
пехота русская стоит стеной
там, где уже давно бы отступил иной,
а у других давно бы сдали нервы.
Но нет, здесь всё не так, и всё не то,
не могут турки развернуть отряды:
«Смотрите, батальоны русских рядом!
Да только подойти рискнёт к ним кто?»
 
 
Неспешно и без лишней суеты
Суворов оттеснил от леса турок.
Шаг подкрепленья раздаётся гулок,
и вот уже стоим к атаке мы.
 
 
Кипящею волной идут с высот османы
на русские блестящие штыки.
Ещё победы трубы далеки,
кричать, что мы сильней, пока что рано.
 
 
Но как ни бьются волны в наши стены,
не дрогнут русские, такой у нас удел.
Нас много кто на свете победить хотел,
они давно добычей стали для гиены.
 
 
Отбили все атаки наши войны
и приготовились к свирепой штыковой.
В ней главное, чтоб не теряли строй,
и, коли станется, смерть приняли достойно.
 
 
А за спиной из леса бомбардиры
выводят батареи на простор:
«Осман, готов послушать разговор,
как наши ядра будут рвать мундиры?»
И вот под гром Суворовских орудий
пехота – в штыковую на осман,
как будто в шторме бьётся океан,
и в скалы разбивается он грудью.
 
 
Глянь, турок драпом в лагерь отступает,
и занимает оборону там,
Суворов среди воинов сам,
и вновь на помощь пушки призывает.
 
 
Под гром орудий и свистящий вой картечи
колонны наши к лагерю бегут,
казалось, турки наших встретить ждут,
да в панике держаться нету речи.
 
 
Сто семь знамён захвачено на поле,
орудий – три десятка, почитай.
Османов павших лучше не считай:
три тысячи, а может даже боле.
 
 
Мы потеряли двести человек,
нам каждый русский, несомненно, дорог.
Но пусть не думает иной наш ворог,
что мы обиды позабудем вдруг навек.
 
 
Той битвой мы закончили войну,
в июле мир с османом подписали,
но им не верили, и снова наши ждали,
когда же турки вновь полезут к нам в страну.
С тех давних пор воды немало утекло,
но если ты в Болгарию приедешь,
Суворово ты городок там встретишь,
там, где Козлуджи было, да в века ушло.
 

Былина. Битва на Кинбурнской косе

 
Россия, битвой при Козлуджи
заставив Порту мир желать,
конечно, не могла не знать,
что турок будет злиться туже.
 
 
Но в те века, как и сейчас,
нас турки мало волновали.
Всегда в России точно знали —
придёт триумфа русских час.
 
 
Навечно Крым своим наречь —
в чём больше может крыться сила?
Весь Русский мир – чужим могила,
а нашим войнам – счастье сечь.
 
 
И вот, как только хан Гирей
решил отречься от престола,
Чтоб Крым не стал турецким снова,
его забрали поскорей.
 
 
Издав Российский манифест,
Екатерина так решила,
что будет здесь России сила,
навечно, знать, для этих мест.
 
 
Гляди, султан Абдул Хамид,
со всех сторон он подстрекаем.
Сейчас мы точно с вами знаем,
кто турок раны бередит.
 
 
Им помощь шлют свою французы,
направив к ним своих вояк,
и англосаксы им маяк,
забыв про дружбы с русским узы.
 
 
Императрица же давно
слала Потемкину приказы:
коль иноземец будь наказан,
в Сибирь руби себе окно.
 
 
Готовят турки свой реванш:
вернуть и Крым, и Приднестровье,
пройти полями ровным строем,
нам предъявив на всё карт-бланш.
 
 
Суворов едет на Херсон,
ему здесь власть на оборону,
он должен защитить корону,
развеяв Порты сладкий сон.
 
 
В Херсон приехав, молодой
Суворов осмотрел строенья.
Был в невесёлом настроенье,
но не с поникшей головой.
Он в Кинбурн едет, это дело,
чтоб навести порядок там,
все осмотрел Суворов сам
и план защиты строит смело.
 
 
С его явленьем жизнь вокруг
как будто разом закипела.
Вся крепость стройкою запела,
поднялись бастионы вдруг.
 
 
Ров земляной расчищен враз,
на дне его терновник сложен.
Путь будет туркам невозможен,
и здесь их встретят сей же час.
 
 
Суворов в крепость разместил
пехотных три полка из лучших,
и два полка казак летучих —
осман и меньшей силой бил.
 
 
Почти полсотни пушек было,
да бомбардиры, острый глаз,
не раз они спасали нас,
и в ожиданье всё застыло.
 
 
Природа к осени дышала,
как турки начали войну,
мечту лелеяли одну:
вернуть, как было всё сначала.
Турецкий флот в те времена
на Чёрном море был могучим.
Как будто бы Кавказа кручи,
над Русским берегом стена.
 
 
Мы тем и вызвали удар,
что стали строить флот России,
османы это не сносили,
от гнева их бросало в жар.
 
 
Но мы и раньше, и сейчас,
должны блюсти судьбу Отчизны,
И от рождения до тризны44
  Тризна – это часть славянских погребальных ритуалов.


[Закрыть]
народ России – свет для нас.
 
 
Уже сентябрь наступил,
османы флот к косе пригнали,
по нашей крепости стреляли,
чтоб притупить у русских пыл.
 
 
А в тоже время часть осман,
с французом во главе отряда,
разведку вёл от русских рядом,
замыслив совершить обман.
 
 
Всё дело близилось к сраженью,
и каждый день мы ждали бой,
а время шло само собой,
осман готовя к нападенью.
 
 
И вот октябрь, первый день,
пошли турецкие отряды.
Деревня там Биенки рядом,
лишь только солнце тянет тень.
 
 
Сией атаке дав отпор,
фон Рек с пехотным батальоном
доволен был премного в оном,
не разглядев обман в упор.
 
 
Пока российские войска
за тем десантом гнали силы,
пока сраженье с ними было,
османы шли наверняка.
 
 
Пробравшись к Кинбурнской косе,
Гасан-паша десант отправил,
Француз опять там балом правил,
(Но как он неприятен мне!)55
  Личное мнение автора.


[Закрыть]
 
 
Пять тысяч кованых штыков
на берег вышли ровным строем,
а каждый русский был героем,
за Русь был умереть готов.
 
 
Глядишь, суть дело, на косе,
османы вырыли траншеи,
Их укрепили поскорее,
пока не высадились все.
 
 
В тот час наш славный генерал
был в церкви на богослужении,
и о турецком нападении
от адъютантов он узнал.
 
 
Суворов, бровью не ведя,
сказал: «Пусть все повылезают,
ответ Руси они узнают,
и пухом будет пусть земля».
 
 
Таким спокойствием бойцам
он подарил в победу веру,
они спокойны стали в меру,
как будто бы Суворов сам.
 
 
Гасан-паша отдал приказ:
«Всем кораблям уйти, где глубже.
Десант сражаться будет лучше,
коль нет отхода им сейчас».
 
 
Пятнадцать боевых траншей
прорыли на косе османы,
как будто ведомы дурманом,
готовы к смерти поскорей.
 
 
Осталось дело небольшим:
как только совершат молитву,
полки тот час пойдут на битву,
кто победит в ней, поглядим.
В двенадцать, совершив намаз,
османы собрались к атаке.
И в три полудни – дело к драке,
они пошли стеной на нас.
 
 
Числом Суворова бойцы
в три раза туркам уступали.
Тогда ещё у них не знали,
как бьются наши молодцы.
 
 
И вот, когда двухсот шагов,
врагам до наших не хватало,
картечи залп – и их немало
попадало убитых в ров.
 
 
Вот Иловайский в левый край
нанёс удар своим отрядом,
Суворов в центре66
  Батальон Козловского полка во главе с Суворовым ударил во фронт.


[Закрыть] – значит, рядом,
и всюду – турок, удирай!
 
 
На правом крае вёл фон Рек.77
  Орловский пехотный полк под началом генерал-майора фон Река.


[Закрыть]
Орловский полк – герои, чудо!
Нам ныне взять таких откуда —
стал, видно, мельче человек.
Но слишком силы неравны,
вернулись русские за стены.
А на брегу, средь белой пены,
лежат османские сыны.
 
 
Суворов сам был ранен в бок,
чуть не достался янычарам,
но был спасён солдатом старым,
там кровью был залит песок.
 
 
Пехотный Новиков, стрелок,
штыком прибил к земле османа.
Второму – выстрел в грудь и рана,
в контрудар поднять всех смог.
 
 
И под прикрытием своих
унёс Суворова подальше.
Вот если б турки знали раньше,
кого спасает он от них.
 
 
Пока мы в крепость отошли
и провели перестроенье,
пришло на помощь подкрепленье,
и вновь приказ: «По турку, пли!»
 
 
Уже смеркалось над косой,
когда второй волной атаки
звенят штыки от русской драки,
и снова наши дали бой.
Пошла пехота в лоб штыком,
давя турецкие отряды,
казаки в тыл прорвались рядом,
мча мелководным бережком.
 
 
Артиллеристы бьют в упор,
войска осман секут картечью.
И воздух полон русской речью,
осман с косы метут, как сор.
 
 
Но турки вам не слабаки,
чтоб просто так, без боя сдаться,
смогли в конце косы собраться,
и вновь атакою пошли.
 
 
Последний бой всегда суров,
в нём нет пощады и сомненья,
нет и остатка самомненья,
и места нет для лишних слов.
 
 
Восьмой час вышел ввечеру,
разбили турок, сбросив в воду.
Погибло множество народу,
всех посчитали по утру.
 
 
Из пяти тысяч, шедших к нам,
назад всего шестьсот вернулись.
Им, видно, боги улыбнулись,
что не в песке остались там.
У нас – сто сорок человек
легли костьми за Русь святую,
не захотев судьбу иную,
мы вспомним их и через век.
 
 
За сим закончим наш рассказ
про то великое сраженье,
где для османов пораженье.
Суворов там стоял за нас.
 

Битва при Фокшанах
21 июля (1 августа) 1789 года.

 
Сегодня вспомним день великий —
бой под Фокшанами с врагом.
Сверкали пушки, раздавался гром,
а в небе диск светился луноликий.
 
 
Но как всё началось, скажу не медля:
в июне, под деревнею Бырлад,88
  Бырлад – город на востоке Румынии, в Нижней Молдавии


[Закрыть]
к Суворову примчался австрияк наряд,
и генералу порученец внемлет.
 
 
Век восемнадцатый клонился к окончанью,
июль, шестнадцатое – памятный тот день,
когда над нашим лагерем склонилась тень,
величие тех дней сейчас приходит к пониманью.
 
 
Письмо от принца Кобурга – австрийца,
в нём сообщает про турецкие полки,
их в корпуса собрали у реки,
ещё отряд приличный к ним стремится.
 
 
Не смогут выстоять австрийские войска,
нужна им помощь русского героя,
чтоб наши вышли, встали ровным строем —
накроет турок разом грусть-тоска.
 
 
Принц пишет: «Одному не устоять,
нужна мне помощь срочно, тысяч сорок,
Силён без меры встретившийся ворог,
я не смогу подмоги долго ждать».
 
 
А у Суворова из войска под рукой,
как ни крути, но только тысяч восемь…
При нынешних вояках тоже помощь просим,
но генерал был точно не такой.
 
 
Подняв войска немедля по тревоге,
Суворов выдвигается вперёд.
Его отряд за двадцать шесть часов пройдёт
вёрст сорок по просёлочной дороге.
 
 
Принц Кобург ждал, что через трое суток
придут войска российские к нему:
«И сутки лишь прошли, чего я не пойму,
Они что, мчались над полями клином уток?»
 
 
И вот с докладом принцу сообщили,
что сам Суворов русским лагерем стоит,
принц трижды приглашал, но генерал наш спит,
велел, чтоб понапрасну не будили.
 
 
– Как он так быстро шёл? Скажите, адъютанты?
Быть может, знает он какой-нибудь секрет?
– Ну что вы, сударь, у него секретов нет,
в науке побеждать – его таланты!
 
 
Коль отстаёт солдат, он ждать не разрешает:
«Поспеет к бою!» – так гласит о нём молва,
Не ждёт хвоста отставшего, в дороге голова!
И так всегда он скоростью и силой поражает.
 
 
Вот сутки как прошли с Суворова прихода
и Кобургу депешу принесли:
«Солдаты наши отдохнули, как смогли,
в ноль три часа утра началу быть похода!
 
 
Я центром поведу свою пехоту,
для Вас оставлю фланги, так и быть,
И кавалерию нам надо не забыть,
в тылу у нас пойдёт за турком на охоту.
 
 
Следите, чтобы Ваши не виляли,
шли ровным строем: за каре – каре,
как будто не война на тамошнем дворе,
артиллеристы чтобы зря по турку не стреляли.
 
 
Их, говорят, пред нами тысяч пятьдесят,
а остальные пятьдесят – подальше.
Ах, жаль, что я не знал об этом раньше,
их в кучу попросил бы я согнать своих ребят.
 
 
Войскам подъём построим на заре!
Вперёд! Я не люблю напрасных споров.
Союзник Ваш и русский генерал Суворов».
Кто смог бы лучше подчинить его себе?
 
 
Принц Кобургский, хотя и королевской крови,
Суворову во всём без меры доверял.
Он сделал так, как генерал сказал,
войска к Суворову исполнятся любови.
 
 
Наш генерал, он не хотел напрасных споров,
и бесконечных планов наступления штабных.
Не раз он видел это действо от иных,
но не таков был по своей душе Суворов.
 
 
О нём по всей Европе слава мчится,
он славен среди воинов – выше всех.
Везде, где он, войскам сопутствует успех,
а всем врагам его пехота мнится.
 
 
Не ведал турок, русские полки
уже стоят плечом к плечу на поле.
Австрийцы не одни, и им не страшно боле,
идут они все вместе до реки.
 
 
Османский генерал Юсуф-паша
в Фокшанах разместился, он спокоен.
Армейский корпус словно на парад построен,
поет в предвестье наступления душа.
 
 
А наши скрытно, лесом, по лощинам,
разъезды кавалерии – вперёд.
Пехота вслед и день, и ночь идёт —
их лес скрывает тёмным балдахином.
 
 
Река Путна, двадцатое июля,
напал на турок русский авангард.
Не выдержав удар, осман бежит назад,
штык – молодец, и просто дура пуля.
 
 
Пехота с ходу рвётся через воду,
на лодках, на плотах, а кто-то – вплавь.
Хватай весло и через реку правь,
не сетуй на дождливую погоду.
 
 
Преодолевши водную преграду,
войска Суворов выстроил в каре.
Шесть линий он построил на заре,
в поддержку шла пехота авангарду.
 
 
На первой линии в атаке Дерфельден,
за ним пехотные полки, что вёл Шаховский,
его род старым был и при дворе петровском,
да не боялся крепостных высоких стен.
 
 
На третьей линии – кавалеристов строй,
меж ними в упряжи качает пушки…
Смотри, Юсуф-паша, закончились игрушки,
Российские войска идут к вам в штыковой.
Османы конным строем мчатся на каре,
но кто рискнёт с суворовцами биться?
Лишь Марс на поле боя с ними мог сравниться,
а больше равных не найдёшь нигде.
 
 
Трещат мушкеты, ухают фузеи,
стон раненых и ржание коней…
А битва всё суровей и смелей,
об этом нынче помнят лишь музеи.
 
 
Вот на пути лесок, каре расходятся крылами,
чтоб обхватить его, как милого дружка,
со свистом мчится кавалерия, легка,
османы прячут пятки за холмами.
 
 
За лесом поле терном поросло,
каре нельзя стоять, им жизнь в атаке,
и, сквозь терновник пробиваясь к драке,
войска идут вперёд без лишних слов.
 
 
Ну вот уже Фокшаны пред каре,
готовы к бою турок батареи.
Но наши наступают всё быстрее,
как будто в страшном для османов сне.
 
 
Не выдержав безумной штыковой,
бросая ружья, пушки, сабли и халаты,
бежали турки, следом русские солдаты,
к Фокшанам мчался дикий турок вой.
 
 
Стоят в Фокшанах два монастыря,
за их стенами спрятались османы,
они подмоги ждали, как небесной манны,
но не снесла их матушка земля.
 
 
Не помогли им стены в семь локтей,
суворовцы ворвались сквозь пределы.
Тогда взорвали турки погреб смело,
да русские солдаты всех смелей.
 
 
Обломки стен валились как снопы,
на принца Кобурга одна чуть не упала,
на счастье, она принца миновала,
уберегло от горестной молвы.
 
 
За полдень время убежало,
вот затихать стал славный бой,
и к часу дня, само собой,
сопротивленья войск осман не стало.
 
 
Погибло турок тысяча шестьсот,
а мы четыре сотни потеряли,
Но что считать, ведь мы их не меняли,
над ними вечным светом небосвод.
 
 
Суворов принца Кобурга обнял,
и все вокруг их дружно поддержали.
Пленённые османы задрожали:
опять Суворов их уменьем взял.
Походный пир устроил тут же принц,
добычу мимо тащат австрияки,
И пусть они не сильные вояки,
и перед ними тоже турки пали ниц.
 
 
Вот адъютант к Суворову подходит,
взглянув на то, как тащат весь трофей.
Он говорит, как может побыстрей,
рукою в сторону австрийцев водит:
 
 
– Наш генерал, ну как тут можно примириться,
трофеи валом к Кобургу уйдут!
– Оставьте! Пусть хоть всё себе берут,
себе ещё возьмем, а им где поживиться?
 
 
Таков Суворов, в этом был он весь,
его награда – не трофейные телеги,
он счастлив отбивать врагов набеги —
дай Бог, чтоб снова он родился здесь.