Текст книги "Почему я не люблю дождь"

Андрей Викторович Петерсон
Почему я не люблю дождь

Моей жене Жанне, – без помощи и поддержки которой, ничего этого бы не было…

“Rain, rain, rain in my tears,

Measuring carefuly my years.”

Uriah Heep

Глава первая

Все-таки жутко холодным оно было…

Не как лед, конечно, но кончики пальцев, только что погруженные в податливую поверхность стекла, промерзли, казалось, уже почти до самых костей. Во всяком случае, ныли они основательно, а мизинец так и вовсе не чувствовался.

Волны, рожденные бесцеремонным внедрением инородного тела в пространство зеркала, лениво ползли к изрядно потрескавшейся от старости раме, постепенно угасая и растворяясь в вязкой глубине.

«Ну, и чего мы ждем? – Хода и раньше-то не особо отличавшаяся терпением теперь, вконец одурев от месячного безделья в стенах Эрш Раффара, просто-таки рвалась навстречу новым впечатлениям. – Долго ты так стоять собираешься?»

– Что? – Леди Кай с видимым трудом оторвалась от созерцания тающей на поверхности зеркала ряби. – Что ты говоришь?

«Я говорю: долго мы тут стоять будем?»

– Недолго, – буркнула Осси, досадуя больше на свою нерешительность, чем на нетерпение Ходы и, понимая в глубине души, что та права, и топтание на месте ничего не дает. – Недолго, – повторила она и надавила на стекло сначала рукой, а потом и всем телом.

Медленно, тяжело и очень нехотя расступалась перед ней зеркальная поверхность. Изо всех своих накопленных за долгие годы ожидания сил она сопротивлялась нарастающему давлению, но все же постепенно уступала натиску, пропуская леди Кай все глубже и глубже, пока, наконец, не сомкнулась вновь за спиной интессы[1]1
  Звание леди Кай в Лиге искателей.


[Закрыть].

Леди Кай продиралась сквозь окружившую ее тьму, чувствуя, что, несмотря на все свои усилия, увязает в ней все больше и больше. Будто муха в вишневом сиропе.

В пользу этого сравнения было и то, что тьма, почти полная поначалу, постепенно сменилась тьмой густо лиловой, но насыщенной этим не самым неприятным, в общем-то, цветом до такой степени, что каждый следующий шаг давался девушке все с большим трудом. И не нужно было обладать какими-то сверхгениальными способностями, чтобы сообразить, что при таком раскладе она остановится всего через пару-тройку шагов, будучи не в силах преодолеть нарастающее сопротивление. Остановится и останется навсегда замурованной в лиловой глубине парадного зеркала Керта Абатемаро.

Мысль эта такая простая и очевидная удовольствия леди Кай по понятным причинам не доставила, а потому она рванула вперед, пытаясь выдраться из объятий липкой пустоты. Усилия ее, приложенные столь своевременно, да еще и с таким энтузиазмом, тут же увенчались успехом, а голова при этом увенчалась приличных размеров шишкой, потому как леди Кай совершенно неожиданно для себя выскочила наружу, весьма ощутимо приложившись о подлокотник массивного кресла для какой-то неведомой надобности водруженного прямо напротив зеркала с той – зазеркальной стороны.

Впрочем, надобность эта была понятна и почти очевидна. По всему выходило, что кто-то из местных обитателей (а в том, что они тут имеются, сомневаться теперь не приходилось) весьма живо интересовался открывающимися ему отсюда картинами и проводил тут, похоже, немало времени. А посему и постарался обустроить свой наблюдательный пункт со всем возможным комфортом.

И это притом, что в том – в реальном мире никакого кресла перед зеркалом не было и в помине. Ни подобного – роскошного резного и сплошь украшенного витиеватыми финтифлюшками – и никакого другого. В этом Осси Кай была уверена абсолютно. А тут вот оно, нате, пожалуйста, – было. И было оно достаточно материальным и очень даже жестким…

Потирая стремительно набухающий шишак, Осси начала озираться по сторонам.

«Ну, можно сказать, что – похоже», – изрекла тем временем Хода, которая с этой задачей уже благополучно справилась. Мало, что справилась – еще и сравнила, проанализировала и выявила различия. А различия, любезные мои господа, имелись. Не сказать, чтобы много, но все ж таки…

Трудно сказать, чего ожидала от этого перехода леди Кай, но точно, что чего-то другого. Ладно бы если бы все тут было иначе и совсем не так. И если бы Осси, пройдя сквозь зеркальную преграду, оказалась в мире абсолютно ином, это бы ее и то меньше удивило. Вроде, как так оно и должно быть…

Хотя, если честно, то, как оно должно, а как – не очень было ни ей самой, ни Ходе не известно. Абатемаро тоже на этот счет просветить никого не мог, потому как не то, чтобы сквозь зеркало пройти – он и отразиться-то в нем толком не умел. Да и вообще, насколько леди Кай было известно – подобных переходов история еще не знала. Не было такого, чтобы человек в полном уме и здравии, пусть хоть и не по доброй воле в зазеркалье уходил. Во всяком случае, в книгах о том не писалось, а это, знаете ли, о чем-то да говорило…

Вот оттуда сюда, то есть – из зеркала в грешный наш мир, нет-нет, да что-то выползало. Причем, по большей части для здоровья не очень полезное и настроение никоим образом не улучшающее. Иначе говоря, – мерзость всякая. Но при этом, что она там – мерзость эта самая – у себя дома обычно делает и как вечера коротает, оставалось неизвестным. Так что леди Кай случай выпал, можно сказать, исключительный, хоть и не сильно она этому рада была.

«Не сказать, прямо, чтобы один в один, но, все-таки, похоже, – повторила Хода. На тот, наверное, случай если первое ее замечание до адресата не дошло и, вообще, понято не было. – Хотя отличия все же имеются…»

Отличия действительно имелись, причем, некоторые, такие как кресло, например, были довольно очевидными и в глаза бросались сразу. Да и не только в глаза – Осси еще раз потерла шишку, которая, хвала Страннику остановилась все-таки в своем развитии и расти перестала.

Кроме очевидности уже упомянутой сильно отличалось освещение. В зале, где теперь оказалась леди Кай, царили сумерки, причем, старые, густые, граничащие с полумраком, но грань эту тонкую и зыбкую переходить категорически не желающие. Были они все того же темно лилового цвета, а оттого все вокруг приобретало вид сказочный и, в общем-то, умиротворяющий. Во всяком случае, беды особой это пока не сулило.

Источников света в зале было два, причем один из них находился у леди Кай прямо за спиной и являл собой здоровенный – в полстены – прямоугольник слепящей бледно-розовой мути, смотреть на который было почему-то неприятно и, вообще, – больно. По всему выходило, что именно из этой мути Осси только что и вывалилась, и именно так отсюда выглядит ее мир по которому она, надо сказать, уже начинала скучать. А коли так незатейливо он выглядел, то не очень понятным становилось, что же из этого клятого кресла рассмотреть пытались…

Вторым источником света, и надо сказать, что для глаза намного более приятным, было витражное окно на парадной лестнице, сквозь которое в помещение струился почти обычный свет. То есть был бы он обычным, если бы не был в соответствии с местными уложениями раскрашен все в тот же розово-лиловый цвет. А в остальном – все как надо: окно – оно окно и есть. Вот только, насколько Осси могла помнить, ничего такого на лестнице прежде не замечалось, а висел там, как раз наоборот величественный портрет хозяина Эрш Раффара, то есть Керта Абатемаро во всей его парадно-вампирской красе. Впрочем, окно тут, вроде как, даже лучше смотрелось…

Имевшегося света хватало ровно настолько, чтобы можно было рассмотреть контуры зала, во всем и в точности повторяющего парадный зал Эрш Раффара в зеркальном, понятно, отражении. Дальние же его углы оставались скрыты от глаз густой непроглядной тьмой, и в одном из них, – и Осси готова была в этом поклясться, – что-то вздыхало, ворочалось и клубилось.

Само по себе это было, конечно, не очень здорово, но после недолгих размышлений от более близкого знакомства с этой непоняткой Осси решила все же воздержаться. В конце концов, вздыхает – это еще не рычит, а то что ворочается… Ну, поворочается-поворочается – да и уляжется. А там, глядишь, и вовсе уснет. Как бы то ни было, но опасности оно, вроде, пока не представляло, а время попусту тратить не хотелось. Да и не главное это было…

Главным же было то, что через весь этот сумеречный зал протянулась тонюсенькая цепочка, будто сотканная из мельчайших капелек крови леди Кай. Словно бусинки, нанизанные на невидимую нить, они покачивались в воздухе в паре ардов[2]2
  1 ард = 1,1 метра, 1 фаронг = 1000 ардов, 1 пика = 0,01 арда, что соответствует 1,1 см.


[Закрыть] друг от друга.

И означало это, что ритуал, затеянный коронным вампиром незадолго до того, как Осси отправилась в свое столь необычное странствие, удался целиком и полностью и связал-таки леди Кай с ее проводником, который… Про которого она, впрочем, по-прежнему ничего не знала, кроме, того, что теперь они с ним скованы одной цепью. Да не просто цепью, а самыми надежными узами крови, которые не разорвать не разрубить невозможно, и которые будут удерживать их рядом до тех самых пор пока породивший эти узы Мастер Абатемаро не соблаговолит их изничтожить, если, конечно, не удумает еще чего похлеще…

Скрытая от глаз в мире обычном, но столь очевидная здесь – на темной стороне зеркала, – цепь эта начиналась аккурат возле груди леди Кай, а затем, широкой плавной дугой огибая зал, взбиралась вверх по лестнице, исчезая во тьме второго этажа. А это, между прочим, весьма недвусмысленно указывало где следует искать будущего напарника, хотя и смотрелось немного, прямо скажем, – жутковато.

Тем не менее, направление было определено и Осси двинулась к лестнице.

Вернее – попыталась двинуться…

«Стой! – Мысленный выкрик Ходы ударил по натянутым нервам. Будто бичом хлестнул. – Замри!»

Сказано – сделано. Осси замерла, как была – прямо на полушаге, а затем осторожно, стараясь сделать это совершенно незаметно, опустила ногу на пол. А потом также тихо начала продвигать руку поближе к закрепленному на ремне жезлу. Просто так. На всякий случай…

«Замри, я сказала, – прошипела Хода. – Тихо! Слышишь?»

Если честно, то Осси ничего не слышала. Вообще ничего. Только стук своего сердца, которое молотило так, что от грохота его должны были содрогаться стены.

– Нет, – произнесла она одними губами. – Ничего не слышу…

Некоторое время она стояла, честно пытаясь уловить и различить в абсолютно мертвой тишине хоть что-нибудь. Хоть какой-нибудь звук. Втуне…

Время шло. Уже и сердце немного успокоилось – во всяком случае, грохот его уже не мог пробудить спящих и поднять покойных, – а Осси так и стояла, замерев, как изваяние, как памятник самой себе, по-прежнему не понимая, что же встревожило ее Стража. Но ведь и отбоя поднятой тревоги пока еще не было. А время шло…

«Вот! Опять! Слышишь?»

Вроде… Вроде на самом пороге слышимости шевельнулось что-то… Но уверенности по-прежнему не было. Может, показалось? От избытка усердия и звона в ушах…

Нет, не показалось…

Вполне явственно скрипнула дверь. Причем настолько явственно, что Осси обернулась посмотреть и тут же схлопотала:

«Не вертись! Ты можешь хоть немного спокойно постоять!»

– Могу, – послушно замерев в этом новом, и, кстати сказать, – не очень-то удобном положении – леди Кай скосила глаза, так что их аж заломило, но то, что хотела все же увидела.

То есть увидела она дверь. Простую и обычную. И, между прочим, именно там, где ей – двери – быть и надлежало. И ничего больше. И, что намного важнее, – никого подле нее не было. Никто ею не скрипел и вообще…

И тут она услышала шаги…

Тихие и неспешные.

От двери около которой никого не было и быть не могло, кто-то направлялся в сторону лестницы.

Неторопливо прошаркав всего в паре шагов от Осси, невидимка добрался до мраморных ступеней, после чего начал столь же неспешное восхождение, время от времени останавливаясь – будто дыхание переводил. При этом, вроде, даже бормотание какое-то слышалось. После чего все повторялось – шарканье по ступеням, пауза, бормотание, и опять – по-новой…

Преодолев, наконец, два высоченных пролета шаги постепенно затихли, растворившись в коридорах второго этажа.

«Фуу… – выдохнула Хода. – Пронесло. Не заметил вроде».

– Кто не заметил? – Шепотом спросила Осси.

«Не знаю. Но ведь кто-то тут был».

Был… И с этим, что называется, не поспоришь.

Хотя… Если верить глазам… То может и не было!

А если не верить? Если верить ушам?

Вконец запутавшись в приоритетах доверия Осси обратилась к Ходе:

– А ты-то его видела?

«Нет», – ответ Стража был краток, а это вполне недвусмысленно намекало на то, что Ходе все это нравится не так чтобы очень. И в общем-то ее вполне можно было понять…

А хуже всего было то, что невидимка этот, – будь он неладен – направился не куда-то там на закат любоваться, а ровно в ту сторону, куда и самой Осси Кай нужно было. Будто не было у него дел других, как под ногами у нее путаться. И хорошо если просто путаться. В том смысле, что безобидно… А ведь, что там у него на уме, пойди – разбери, когда его и самого не очень-то видно… Как знать, что у такого в голове – пошаркает-пошаркает, побубнит, а потом подскочит да и пырнет ножом…

В общем, ни оптимизма, ни радости особой соседство такое не доставляло. Жаль только, что не всегда нам выбирать…

Прежде чем снова двинуться к лестнице, леди Кай попробовала ухватить ту капельку своей крови, что висела прямо перед ней – первое звено в надежной цепи, так сказать. Сковывающей и привязывающей. Озорство, конечно, но больно уж хотелось посмотреть что будет…

Посмотреть удалось.

А вот потрогать – нет.

Вытянутая вперед рука не встретила в положенном месте ни сопротивления, ни липкой влаги, ни холода, ни тепла. Вообще ничего. Просто прошла сквозь ярко сияющий в местном сумраке крошечный рубинчик крови, и все… А, это значит, что даже здесь – в этом насквозь странном и невероятном месте – разлитая в воздухе кровь была и оставалась всего лишь иллюзией. Но цепь, какова бы не была природа ее звеньев, – она цепью и оставалась.

Второй этаж встретил Осси холодом и полумраком. Эдаким бодрящим сквозняком, тянущим по полу и перебирающим висящие на стенах гобелены, и густым как кисель сумраком. Хорошо хоть глаза леди Кай после недельного ее пребывания в вампирах новоприобретенного свойства видеть ночью не потеряли даже после исцеления, и темнота эта была для нее почти прозрачной.

А еще, обосновавшийся здесь холод прогнал тишину. Все вокруг было укрыто инеем, и теперь ни о какой скрытности передвижения говорить уже не приходилось, потому как хруст и скрип под ногами извещал о прибытии леди Кай лучше самого ретивого слуги.

Тончайший пух ледяной бахромы рассыпался повсюду, пытаясь захватить и подчинить себе все доступное пространство, и уже карабкался вверх по стенам. И совсем уж невероятно смотрелся он на золотистой хризантеме, уснувшей в резной каменной вазе на крошечном столике. Сам же цветок выглядел живым солнышком, будто срезан был с клумбы только утром, но с легким ледяным звоном рассыпался от первого же прикосновения. Такой вот хрупкой оказалась замерзшая красота…

Осторожное, но все равно достаточно шумное передвижение по коридору, обозначенному сверкающим в темноте пунктиром из капелек крови, прошло, вопреки всем ожиданиям, спокойно и почти буднично. Просто шла, шла и пришла. И теперь стояла перед закрытой дверью около которой маячком сверкала очередная, парящая в воздухе капелька.

К слову, все остальные, сквозь которые уже пришлось пройти леди Кай по пути сюда, таяли без следа, не оставляя пятен на одежде, и не доставляя самой Осси никаких неприятных ощущений. Приятных, правда, тоже не доставляли.

– Ну, что скажешь? – Осси уже взялась за ручку, но открывать дверь все еще медлила.

«Он там», – ответила Хода.

– Кто «он»? Проводник или этот, который невидимый?

Хода помолчала, то ли раздумывая, то ли прислушиваясь к собственным ощущениям.

«Который невидимый, – наконец решила она. – Он точно там. Запах его чувствую…»

– Запах? – удивилась Осси и на всякий случай втянула воздух носом. – Я не чувствую…

«Тебе и не надо, – буркнула Хода. Для того я есть… И, знаешь…»

– Что?

«Там еще что-то. Или кто-то… Понять не могу. Не встречалась я с таким еще…»

– Еще кто-то – говоришь, – повторила Осси и потянула с пояса жезл. – Ну, давай глянем – кто там еще…

Дверь открылась легко и беззвучно. Как и должно двери за которой исправно ухаживают. Вот только, сделала она это сама, безо всякого участия и понуждения со стороны леди Кай, которая к тому времени резное кольцо уже отпустила, перехватывая поудобней развернутый и готовый к употреблению посох некромансера.

А потом из открывшегося проема хлынул свет. Много света.

Тугие волны били в грудь, а потом уносились куда-то дальше, за спину, постепенно заливая весь этот длинный коридор слепящим розоватым сиянием, а когда переполнили его доверху, стали стекать вниз по лестнице, играя всполохами и разбрасывая вокруг острые колючие лучики.

Все это произошло почти мгновенно, и Осси, так и застывшая с посохом наперевес, даже сообразить ничего не успела, когда тело, обученное моментально реагировать на любой внешний раздражитель, само приняло решение и метнулось вперед. Так что в комнату леди Кай буквально ворвалась.

Свет, который только что переполнял небольшое помещение, что называется под самую завязку, тихо и незаметно истаял, оставив на полу небольшие, но потихоньку исчезающие лужицы и подтеки на стенах. Выглядело это немного диковато, но свет тут, вообще, похоже, жил по каким-то очень своим законам, наплевав на условности и общепринятые нормы. В остальном же комната, в которой оказалась леди Кай, ничем не отличалась от сотен и сотен других таких же, и, по всему судя, служила она местному хозяину библиотекой. Во всяком случае, книг тут было превеликое множество, и заполняли они все обозримое пространство.

Они тихо спали в высоких – в три, а то и в четыре Оссиных роста – шкафах, ожидая дня, когда чья-то милосердная рука извлечет их к божьему свету, пылились раскрытыми на огромном рабочем столе и громоздились неровными покосившимися стопками прямо на полу. Свободным оставался лишь небольшой угол между камином и, стоявшим подле него в окружении нескольких кресел, небольшим столиком, сплошь уставленным свечами.

Ни камин, ни свечи, понятное дело, не горели, что, впрочем нисколько не мешало воску этих самых свечей плавиться и стекать вниз, застывая самыми причудливыми формами, а от камина довольно-таки ощутимо тянуло теплом. Такие, вот, имели тут место очевидные следствия, и это – при полном отсутствии причин их порождающих.

– Стучаться нас, конечно, не учили?

– Что? – опешила Осси, – хриплый, немного скрипучий голос, задавший этот неожиданный, чтобы не сказать идиотский вопрос, застал врасплох, тем более, что прозвучал он в абсолютной, почти что мертвой тишине, да и к тому же, вроде как, из ниоткуда. Во всяком случае, в комнате никого видно не было.

– Ты что – плохо слышишь? Глуховата что ли? Стучаться, – говорю, – не учили?

«В углу. За креслом. Тебе за спинкой не видно», – Хода не была бы Ходой если бы не смогла определить источник потенциальной опасности. Хотя, конечно, можно было бы и пораньше…

– Учили… – Осси медленно, стараясь не шуметь и не делать резких движений сдвинулась немного в сторону, меняя угол обзора.

– Учили-учили, но не научили… Значит, еще и туповата… – вздохнуло скрипучее нечто. – И что ж мне так не везет?

Оставив вопрос о превратностях везения без ответа, тем более, что был он явно риторическим, Осси сдвинулась еще на шаг, и ее глазам открылось зрелище настолько нереальное, что первым желанием интессы было ущипнуть себя, чтобы проснуться и покончить с этим бредом раз и навсегда. Успешно поборов это первое, и очень наивное, в сущности, желание, леди Кай поборола и второе – с диким криком выскочить из комнаты. После чего пару раз глубоко вздохнула и принялась рассматривать открывшуюся ее взору картину. А посмотреть было на что…

Сразу за креслом – массивным и, без сомнения, очень старым – прямо на полу возлежало нечто, пожирающее большую, толстую и очень жирную рыбину. Сырую, между прочим. При этом оно сопело и чавкало, не отрываясь от толстенного тома в темном тисненом золотом переплете, для пущего удобства установленного рядом на специальной подставочке.

Эдакий овеществленный бред сюрреалиста.

И все бы это было ничего – люди себе самых разных порой зверушек заводят, – да вот только дорожка из крови вела прямо к нему… К этому…

– Что вылупилась? Хилависту не видела? – Проскрипело нечто и вернулось к прерванному занятию – то есть продолжило самозабвенно чавкать, не забывая при этом созерцать письмена в раскрытой книге.

Письмена, надо сказать, ничего, похоже, против этого не имели и последовательно вспыхивали золотистым светом по мере, видимо, того, как скользил по ним взгляд этого самого хилависты. В довершение всего, как только буквы на странице закончились, страница перелистнулась сама собой, причем, выглядело это совершенно естественно и как нечто само собой разумеющееся.

«Не знаю как ты, – задумчиво протянула Хода, – а я такого… такое… не видела…»

Осси кивнула, соглашаясь:

– Я тоже. И даже не слышала…

– Хорош шептаться там! Слышала она – не слышала… Мало, что вперлась сюда без стука и приглашения, так теперь еще и бубнить будешь?

– Я не бубню…

– Бубнишь! – Проскрипело в ответ нечто. – И мешаешь! А я этого не люблю! Очень не люблю! Потому что когда мне мешают… – существо задумалось. – Это мне здорово мешает. Понятно?

Осси кивнула.

– Ну, надо же! Хоть что-то ей понятно! – Надо сказать, что манера хилависты говорить о ней в третьем лице начинала леди Кай порядком раздражать. Это уж не говоря обо всем остальном…

– Ладно! – Существо вдруг неожиданно сменило гнев на милость. – Раз ты такая понятливая – посиди пока… – ближайшее к леди Кай кресло дернулось, а потом с жутким скрипом, который вполне мог бы посоперничать с мерзким голосом Оссиного собеседника, развернулось в ее сторону. – Только тихо сиди! И штуковину эту свою убери от греха… Не то…

В глазах у леди Кай помутнело, потом потемнело, ноги стали ватными и она почувствовала, что сейчас просто грохнется на пол… Но не успела… Прошло. Отпустило.

– В общем, убери… Не люблю я их.

Демонстрация силы была понятной и очень недвусмысленной. А посему Осси спорить не стала, отложив выяснение отношений до лучших времен – если вдруг когда такие настанут, – убрала посох, который все еще сжимала в руках, и послушно уселась в кресло. Ни дать – ни взять – паинька-девочка. Только что руки на коленях не сложила.

Уселась и принялась рассматривать это.

Существо, именующее себя хилавистой, было простым как… как… В общем, это был шар!

Не такой, как те глазастые во дворе некромансера, при одном воспоминании о которых у леди Кай начинали зудеть и чесаться давно уже зажившие шрамы на руках, но, все же, – шар. И глаза у него тоже имелись. Правда, хвала Страннику милосердному, было их не превеликое множество, а всего лишь два. И рот, которым он продолжал дожирать рыбину, не переставая при этом пыхтеть и чавкать, тоже был.

Размером он не превышал мяча для игры в плаш[3]3
  Игра в мяч.


[Закрыть], – то есть совсем немного не доставал Осси до пояса, – цвета был какого-то невнятного серо-зеленого с зелеными же прожилками на коже, если, конечно, это была кожа, а не что-то другое. А сомнения на этот счет у леди Кай имелись.

И не в том даже дело, что на вид он был склизким, и лежал на полу, как бы, приплюснутым, – будто тот же мяч, только немного сдутый, – а в том что граница его была не очень четкой. Смазанной она была. Во всяком случае, понять где заканчивается эта самая хилависта, а где начинается пространство ее (или его) окружающее, было совершенно невозможно. Равно как и долго смотреть на нее. В глазах все начинало плыть, а мир становился мутным и размытым. Отведешь глаза в сторону – вроде, опять ничего…

Ожидание закончилось неожиданно быстро. То ли так оно изначала и планировалось, – просто покуражиться немного, а заодно показать кто тут хозяин, а кто, так, – мимо шел, то ли почувствовал шар, что терпению леди Кай приходит конец, но внезапно он оторвался от своей книги и, оставив недоеденной добрую половину рыбины, подкатился к Осси.

Впрочем, слово «подкатился» – даже примерно не отражает тот способ передвижения который продемонстрировал хилависта изумленной публике. Наверное, тут больше бы подошло – перетек.

Со стороны это походило на скольжение гигантской капли, тем более, что вслед за ним тянулся влажный и блестящий след какой-то зеленоватой слизи. След этот, правда, очень быстро укорачивался, подтягиваясь к телу, – если так можно сказать, – шара, так что в массе своей новый знакомый леди Кай ничего не терял. Движения же его были ловки и точно выверены, а потому, описав на приличной скорости довольно замысловатую траекторию, огибающую стол и пару кресел, хилависта остановился прямо перед Осси и поднял на нее свои огромные ярко-синие глазища:

– Ну, и чего привязалась?

К чему угодно уже, казалось, была готова леди Кай, но все равно растерялась:

– В смысле?

Хилависта закатил глаза:

– Да… Свою сообразительность ты, похоже, еще в колыбели потеряла… – и, не дав Осси даже рта открыть, продолжил, указав взглядом на две зависших в воздухе капельки крови. – Это зачем?

– А это? – Поняла наконец Осси. – Это не я…

– Догадываюсь, что не ты, – проскрипел шар. – У тебя бы мозгов не хватило, даже если б у соседей заняла. Я и не спрашиваю – кто… Спрашиваю – зачем?

– Мы с тобой должны подняться по Ступеням[4]4
  Таков был уговор леди Кай с Кертом Абатемаро, задумавшим и осуществившим не самую простую манипуляцию, ради того, чтобы отправить интессу на поиски посоха Странника (подробнее см. роман «Бледнее бледного»).


[Закрыть].

– Мы? Должны? – Может быть показалось, но, вроде как, в бездонных синих глазищах хилависты, промелькнул интерес. Мелькнул и пропал, скрытый напускным равнодушием.

Леди Кай мысленно поздравила себя с первым шагом в постижении прикладной психологии обитателей зазеркалья и продолжила, стараясь чтобы голос ее звучал как можно более равнодушно:

– Но если ты против…

– Я этого не говорил, – поспешно ответил хилависта. Слишком поспешно. А значит…

– Хорошо… Тогда, может, познакомимся? – Улыбнулась Осси.

– Это зачем еще? – Нахмурился шар.

– Ну как зачем? Должна же я как-то к тебе обращаться. Впрочем, если хочешь, я могу тебя звать: «эй, ты!»

– А это обязательно?

– Что обязательно? Так тебя звать?

– Нет… Вообще, обращаться ко мне – обязательно?

– Обязательно, – кивнула Осси. – Но если это проблема, – я постараюсь делать это пореже.

– Пореже – почаще… Постарается она… Не люблю я, чтобы всякие, там, мое имя мусолили. Не для того оно…

«Дай, я его придушу, – не выдержала Хода. – Сил моих больше нет это терпеть».

– Погоди пока… А, потом, как ты это себе технически представляешь?

«Не знаю. Придумаю что-нибудь».

– Опять бубнишь? – Хилависта недовольно скривился. – Какая-то ты, – я смотрю, – чудная…

– Я не бубню, а разговариваю со своим Стражем, – сдерживаться становилось все труднее и труднее, но чего только не вытерпишь ради высшей цели. – Знакомься. Это Хода, – Осси покрутила рукой перед шаром, демонстрируя ему золотистую змейку во всей ее смертоносной красе.

– О, как! – Хилависта пошлепал своими мясистыми губищами. – Страж! Иди ж ты! Мало мне придурашенной было, так тут еще и Страж нарисовался… Вы чего, вообще…

– Слушай, ты, пузырь глазастый… – терпение леди Кай наконец лопнуло, и теперь голос ее был тих, холоден и хорошего ничего не сулил. – Либо ты идешь с нами, но при этом следишь за своим поганым языком, либо… – она выдержала паузу, неотрывно вглядываясь в бездонные голубые глаза своего визави. – Либо остаешься тухнуть здесь, но язык твой я вырву и заберу с собой… Заберу и брошу где-нибудь там за самой последней Ступенью. А дойду я туда по-любому – с тобой или без тебя, понял?

Выплеснув это все, Осси замолчала, и в комнате наступила почти абсолютная тишина. Лишь где-то далеко, на самом пределе слышимости капала вода, отмеряя промежутки замершей в ожидании вечности, да ворочалась под полом потревоженная мышь. А игра в гляделки все продолжалась и продолжалась.

Хилависта отвел глаза первым.

– Ташур…

– Что?

– Меня зовут Ташур, – проскрипел хилависта. – И я иду с вами.

– Хорошо, – кивнула леди Кай. – Тогда лежи смирно и слушай. И не забывай про язык.

– Помню, – буркнул Ташур. – Забудешь тут…

– Вот и чудненько. И покуда ты это помнишь, жить мы будем в мире и согласии. А теперь к делу. Меня зовут Осси Кай, и подставили меня не хуже тебя. Но, раз уж так получилось…

Говорила Осси долго. Аж во рту пересохло, а яркие лужицы по углам, тем временем, почти совсем истаяли и света в комнате поубавилось изрядно. Да что там поубавилось – к тому времени, когда леди Кай поведала хилависте краткую и несколько подредактированную историю последних дней своей жизни, кое о чем сочтя, правда, за благо умолчать, библиотеку почти полностью накрыли столь привычные для этих мест лиловые сумерки. И это несмотря на то, что воск со свечей на столе все продолжал и продолжал капать…

– Вот оно значит как, – протянул хилависта, когда Осси закончила свой рассказ. – Выходит не простил он… Жаль. А я уж было подумал…

– Что не простил? Кто? – Осси помотала головой. – Ты сейчас о чем вообще?

– Кто… Что… О чем… – передразнил хилависта, умудряясь с точностью до обертона переложить Оссины интонации на скрип основательно проржавевшей пилы, застрявшей в молодом и полном сил дереве. – Много спрашиваешь…

– Абатемаро, – догадалась Осси.

Хилависта издал звук, который при определенном желании можно было принять за одобрение. А может просто булькнуло у него там что-то.

– Так я права? Абатемаро?

– Права, права, – вздохнул хилависта. – Я думал – забыл он уже, а выходит, что нет…

– Что забыл?

– А вот это не твое дело, – обозлился вдруг Ташур. Даже, вроде, побагровел немного. – Что надо, то и забыл. А что не надо, – то помнит… Это только между нами. Между ним, значит, и мной. А никак уж не между тобой и нами. Вот если бы это было и твое тоже…

– Все. Хватит. Я поняла, – оборвала его причитания Осси. – Это не мое… Закончим на этом. Так, ты идешь?

– Иду? Конечно иду. Куда ж я денусь, когда меня кровью повязали… – хилависта посопел, помолчал и неожиданно добавил: – Да, и интересно ведь – что там и как… Вот только…

– Что еще?

– Что еще… что еще… – проворчал шар. – Поесть бы надо перед дорогой. Вот, что еще… Не годится столько еды тут оставлять. Да и не известно, как оно там дальше будет… А тут вот она – бери да ешь.

– Знаешь, – Осси с сомнением посмотрела на недоеденную рыбину. – Давай мы сейчас отсюда выберемся, а когда окажемся у меня, я тебе такой стол накрою – закачаешься.

– Я не хочу качаться, – насупился хилависта. – Я кушать хочу… Рыбку…

– Покушаешь, покушаешь. Будет тебе и рыбка, и все, что твоей душеньке угодно.

– Точно?

– Точно, – Осси кивнула и, не дожидаясь ответа, двинулась к двери.

Раздираемый противоречиями Ташур покрутился на месте, но потом все же двинулся следом, не переставая бубнить себе под нос что-то про «сладкую», «жирную» и «во рту тает»…