Текст книги "Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови"

– Какие мы с тобой молодцы! – радостно засмеялся Истр, когда готский поселок скрылся за излучиной. – Настоящие воины – смелые, хитрые, ловкие!

– Да уж, – ухмыльнулся молодой человек. – Куда ловчее! Если бы не чьи-то голубые глаза…

– Чьи глаза, брат?

– Так… о своем я…

В черной воде отражались желтые звезды, где-то рядом, на плесе, играла крупная рыба, а на берегу в отдалении выл одинокий волк. Челн почти сам собой легко скользил по течению.

– Ты больше не греби, брат, – обернувшись, посоветовал сидевший на носу Истр. – А то еще наскочим с разбегу на камень!

Глава 10

Лето – осень 450 года. Южная лесостепь

Наречение

Обратный путь получился долгим – вскоре бросили челнок и шли пешком, запутывая следы. Зато было время обдумать все приключившееся и даже наметить план дальнейших действий. Тот факт, что неведомая сила перенесла Родиона в четыреста пятидесятый год, ему принять было трудно, но он не мог больше не верить собственным глазам. Все эти селения, старинная одежда и, самое главное, полное отсутствие признаков двадцать первого века! Ведь сколько они ни прошли, а не заметили на живописных берегах реки ни единой пивной бутылки или бумажки от какого-нибудь «сникерса» – в то время как кострища встречались, а значит, люди эти места посещали. В двадцать первом веке такого никак не может быть – чтобы отдыхали, а банок, стекляшек, окурков и мятых одноразовых тарелок после себя не набросали. В перемещение по времени и то легче поверить, ей-богу… И остается сделать вывод, что готский священник говорил правду: на дворе действительно четыреста пятидесятый год, то есть пятый век от Рождества Христова.

Но тогда неотвратимо встает следующий вопрос – как обратно-то выбираться? Хотя бы попробовать надо, но с чего начать? «Болото! – осенило Родиона. – Именно там причина!» Он хорошо помнил, как угодил в трясину и едва не утонул, как вода сомкнулась над его головой, почти заставив мысленно попрощаться с жизнью – вот тогда-то все и произошло! Ведь выбравшись из трясины, он сразу же услышал голоса, потом обнаружил привязанного к тяжелой колоде Истра…

Значит, имеет смысл разыскать то самое место. Истр поможет – он ведь там поблизости сам едва не утонул, а окрестности села знает.

– Слышь, помнишь ту болотину? – окликнул Родион товарища. – Ну, из которой мы с тобой еле выбрались.

– Болото? – Сидевший на обрыве Истр обернулся. – Конечно, помню. Если бы не ты…

– Расскажи еще раз: как ты там оказался?

– Да чего там рассказывать… – Истр отвернулся и посмотрел вдаль, на бескрайние степи, тянувшиеся почти до самого горизонта, вдоль которого синел широкой полосой лес.

– Я к чему спрашиваю – ты место это отыскать сможешь?

– Место? – Подросток наморщил лоб. – Наверное, смогу. Не о том ты сейчас заботишься, брат! Сначала домой нужно добраться.

– Доберемся, погони вроде бы нет.

– Погони-то нет, но кто сказал, что окрестные племена – мирные? Пора костер разжигать да рыбу бить на порогах, – Истр быстро поднялся, взял острую палку с обожженным концом. – Я за рыбой, а костерок с тебя. Огниво во-он там, под кустом.

Огниво они нашли в чужой лодке, в первый же день побега. Обойдя какое-то селение, подобрались незаметно, надеясь раздобыть соль. Соли не нашлось, зато разжились огнивом, что тоже неплохо – не жрать же пойманную дичь или рыбу сырыми? А уж насчет рыбы и дичи Истр оказался мастак! Что и говорить – первобытный парень. Родион при всей своей ловкости ни за что бы в рыбину палкой не попал. Огонь разводить – и то едва выучился, все пальцы отбил. Стучать изогнутой железякой по кремню, высекая искру, – это тебе не спичкой чиркнуть. Родион радовался теперь, что дома хватило ума не пристраститься к сигаретам. Ведь почему подростки курят? Потому что друг перед дружкой выделываются: вот, мол, я какой большой уже, сигаретиной дымлю, будто взрослый мужик! А еще водки могу выпить! И девку снять! Смотрите все, завидуйте. Родион без этого обошелся: на турслетах призовые места занимал, для самовыражения хватало. Взрослые они, дескать, потому что пиво умеют пить? А костер в сыром лесу с одной спички разжечь – слабо? Впрочем, добыть огонь с помощью спичек ему теперь казалось детской забавой.

Но вот наконец костерок запылал, и светлое пламя слилось с оранжевым закатным солнышком. Неширокая протока густо заросла камышом, ивняком и смородиной; жаль, осень скоро, ягод почти не осталось. Осень… Черт! Как же там братья-туристы – Валентиныч, Катерина Олеговна, Валька? Никогда, ни на одном слете такого не бывало, чтобы человек пропал бесследно. Это же ЧП! Ну, бывает, покалечится кто-нибудь, руку или ногу сломает, но так, чтобы ночью ушел на маршрут и не вернулся! Ищут сейчас, поди, спасателей вызвали, все болото слегами прошарили. Неудобно-то как – людей подвел дурацким своим исчезновением. Как потом тому же Валентинычу в глаза смотреть? Извиниться, объяснить ситуацию: я в пятом веке был, в плену у готов, так получилось… Ага, чтобы прямо со слета – в сумасшедший дом! Нет уж, придется что-то другое придумать.

Подкинув в костерок хвороста, Родион тихонько рассмеялся: ишь ты, уже сочиняет, как свое отсутствие объяснить, будто в школе урок прогулял. Еще бы выбраться отсюда, из этого чертова пятого века! Сомневаться Родион почти перестал – никак иначе объяснить происходящее было невозможно.

Красные угли как раз пылали жаром, когда с реки прибежал Истр с уловом – мокрый, веселый, уселся к костру, ловко вскрыл рыбье брюхо острым камнем. Родион даже позавидовал: и из бывалых туристов мало кто сумел бы в этом деле обойтись без ножа. А этот – пожалуйста.

– Кушай, брат! – перевернув подрумянившуюся добычу, махнул рукою подросток. – Вкусная!

Родион улыбнулся:

– И правда вкусно. Эх, жаль соль никто в лодке не позабыл!

– Смеешься, что ли? – удивился Истр. – Кто же соль в лодке оставит-то? Она в наших местах знаешь сколько стоит? На вес золота почти. Правда, у нас в селении есть, у Доброгаста в закромах. Жаль, что так все вышло. – Парнишка тяжело вздохнул. – Не удалось нам отомстить! А может, наши успели все-таки? Ну, хоть кого-нибудь… А то ведь придем домой – смеяться над нами будут.

– Не будут, – Родион потянулся за вторым куском. – Мы ведь не так просто прогулялись. Сведения важные принесем: где готы живут, сколько их, какие у них укрепления. Все это мы теперь знаем.

– Да, – подумав, согласился Истр. – Ведаем. Так, мыслишь, смеяться не будут?

– Говорю же, не будут. Особенно как про погибших узнают. Двоих-то наших парней… того…

– Зато остальные выбрались.

– Да. Если их потом не поймали.

Для ночлега Истр выбирал такие неудобные места, что Родион поначалу возмущался и спорил: и сыро тут, и кустов приличных нет, даже задницу подтереть нечем, зато вон там, у обрывчика над речкой, и сухостой, и вообще красиво – любой турист именно там палатку бы поставил. Но в ответ на эти вполне резонные замечания спутник обидно расхохотался:

– Странный ты человек, брат, опять чушь какую-то городишь. Да, есть места поудобнее, но как раз потому нам туда и нельзя. Местные охотники да рыбаки сами там останавливаются, а нам и на глаза никому показываться не надо, и следов оставлять. Чужаков нигде не любят. А сюда, в болото, никто не зайдет. Так что терпи, брат: неудобно, зато безопасно!

Родион больше не спорил: понял его правоту. Сообразительный парень Истр, да и опыт виден.

К счастью, обошлось без дождей. За два дня миновали степь, и к вечеру изумрудно-голубой океан трав с редкими вкраплениями кустарников, кое-где прорезанный руслами речек, сменился дубравами и буковыми рощицами. Потом замелькали липы, тополя, рябина, постепенно переходя в густые массивы растительности, где преобладали кустарники, но встречались и сосны.

Не тратя времени даром, Родион по пути расспрашивал Истра о житье-бытье – обычаях, праздниках, людях. Узнал много нового, причем такого, что шло вразрез с тем, что говорили в школе, например, о тех же готах.

Описания многочисленных праздников и племенных богов молодой человек пропускал мимо ушей, полагая лишним забивать голову подобной чепуховиной. Зато весьма интересовался болотом: не происходили ли там какие-нибудь непонятные или необъяснимые случаи, не появлялись ли оттуда странные люди или вещи.

– Необъяснимого ничего не бывает, – перепрыгнув через ручей, отозвался подросток. – Все ведь делается волею богов.

– Ах, ну да, конечно, – Радик едва скрыл издевку. – И все же, неужели никогда ничего странного не случалось? Хотя бы очень давно, при дедах? Может, старики что-то помнят?

– При дедах мы здесь не жили, – Истр покрутил головой. – В давние времена наш род обитал южнее, где теперь готы. В леса ушли после появления гуннов. Правда, они и сюда добрались, и теперь мы платим им дань кровью – отдаем молодых воинов.

– Что-то я гуннов у вас не видел.

– Подожди, еще увидишь. Сейчас не время.

Какое-то время друзья шагали молча, и каждый думал о своем: Истр о родном селении, а Родион… Радоваться пока было нечему.

– О болотине навий Влекумер может знать, – неожиданно промолвил парнишка. – Он частенько там бродит, с богами говорит.

– Влекумер? Крючконосый дед с бровями вразлет?

– Агу, дед… За ним не всякий молодой угонится. Недавно двух новых жен в дом привел – в придачу к тем, что уже были.

– Силен мужик, что и говорить, – Родион покачал головой. – Как бы с ним перемолвиться словечком?

– Не советую, – Истр вдруг нахмурился и потряс головой. – Влекумер – он себе на уме. Не зря его в селении боятся – он ведь волхв, навий. Но больше него о болоте никто знать не может. Разве что Хотобуд, его племянник.

– Хотобуд? – оживился Радик. – Тот парень, который с нами был? Что же ты мне раньше-то не сказал, дружище?!

– А ты раньше про болото не спрашивал.

И правда, не спрашивал.

– Да и жив ли Хотобуд? – вздохнул Истр. – Или готами убит?

Кто знает?

Жив оказался Хотобуд! Он и был первым, кого они встретили, оказавшись наконец в угодьях Доброгастовой общины, – вдвоем с каким-то мальчишкой вытягивал с лодки сети раненько поутру.

– А вон он, твой Хотобуд! – Истр сразу углядел с бережка знакомое лицо. – Живой и здоровый.

– А точно – он? – Родион всмотрелся. – Издалека не разберу.

– Да он один у нас такой чернявый. Слава богам – пришли, значит! Слышишь, брат? Наконец-то мы дома!

Стало быть, не убит Хотобуд, отметил про себя Родион. Значит, он из тех, кому удалось сбежать. Интересно будет с ним поговорить.

А Истр уже мчался к воде, размахивая руками и вопя:

– Эй, Хотобуд! Хотобуде-е-е!

Тот вдруг бросил сеть, оглянулся, всмотрелся – а потом схватил со дна лодки лук, живенько наложил стрелу и спустил тетиву.

К счастью, Истр оказался парнем ловким – услыхав свист стрелы, тут же упал в воду.

– Эй, эй! – закричал с берега Родион. – Хотобуд, не стреляй! Свои! Это же мы с Истром. Мы от готов сбежали!

Вздрогнув, Хотобуд обернулся на новый голос, а Истр уже поднялся на ноги.

– Это ж я, Хотобуде! – крикнул он.

– Ой! Да это ж и впрямь наши! – Сидевший в лодке мальчишка тоже узнал обоих. – Вернулись!

– А, теперь вижу, что наши, – Хотобуд попытался улыбнуться, но улыбка вышла больше похожей на досадливую гримасу. – Рад, что боги услышали наши мольбы и помогли вам.

Вечером этого же дня беглецы подробно рассказали обо всех своих приключениях. Слушал их совет старейшин: Доброгаст, Межамир, Витенег, Сдислав. Все это были уважаемые в селении люди, не суетливые, не говорливые, почтенные, чем-то похожие между собой – не внешностью, а скорее манерой держаться и общностью взглядов. И Влекумер присутствовал – как же без него? Как Родион успел выяснить, свою должность тот получил по наследству: и дед его был волхвом, и отец.

По ходу рассказа старейшины задавали вопросы.

– Четыре для пути, говорите?

– Может, и пять, если не очень быстро идти.

– Все на заход солнца?

– Там броды, Хотобуд их знал, да и мы запомнили.

– Да, Хотобуд и Ятвиг нам все рассказали.

Кстати, Хотобуд уже бегло пересказал свою часть истории. Ничего неожиданного Истр и Родион не услышали: дескать, заснули парни, проснулись от шума драки, увидели готов, пришлось сражаться, Доможира с Оровидом убили, а им двоим удалось уйти.

– Говорите, у них каменная стена вокруг селения? – продолжали расспрашивать старейшины.

– И ров глубокий.

– Надо и нам такую ставить, что скажете, отцы?

– Где взять столько камня?

– Зачем камень? Деревом обойдемся.

– А гунны? Они что скажут?

– А что же они нас от готов не защищают? Пришлют воеводу – поговорим. Теперь о Раде речь пойдет, – Доброгаст повернулся к парню. – Ты изгой, это плохо. Нельзя человеку жить без роду-племени. Я сегодня размышлял: парень ты неплохой, воин отважный. Тем более, у нас ведь останешься?

– Думаю, так. – Родион пожал плечами.

– Ну вот, – довольно ухмыльнулся старейшина. – Тогда завтра все и сладим. Имя себе выбери, сыне!

Родион не сразу понял, но Истр, сидевший рядом, ткнул локтем в бок и шепнул:

– Вставай, брат! Кланяйся! Честь тебе великая… теперь и в самом деле мне братом будешь! Всем нам.

«Великая честь» была оказана Родиону уже на следующий вечер. Сперва истопили «черную» баньку и прислали девку-рабыню – спину тереть. Родион сперва было застеснялся, потом плюнул – в конце концов, баня ведь. Да и девчонка оказалась ничего себе: большеглазая, худенькая, как раз в его вкусе, и грудь маленькая – а то ведь такие бывают, что убить можно… У этой грудь в ладони помещалась – сама и предложила проверить, уже после, в предбаннике… Там все и сладилось. Потом кваску попили, поболтали. Родион и тут не упустил случая расспросить про болота, но девчонка тут ничем помочь не могла: сказала только, что как-то брала краем болота бруснику, но ничего непонятного не видала – медвежонка разве что.

– Какого медвежонка? – тут же насторожился парень. – Плюшевого? Пластмассового? А, может, на нем еще и иероглифы были или надпись – «Мэйд ин чайна»?

– Не поняла, – девчонка расхохоталась. – Обычный медвежонок был, бурый. Рычал так смешно!

А потом мужики пришли: дескать, одевайся, ждут тебя все. Надев чистые порты и льняную рубаху с вышивкой, Родион вышел.

На берегу реки, на крутояре, под россыпью мерцающих звезд ярко горел костер, подкидывая искры в фиолетовое вечернее небо. Вокруг собрались люди – парни и молодые мужики, многие – с короткими копьями и щитами. Перед костром лежала колода, на которую Родиона усадили – так, чтобы не касался земли. Навий Влекумер в «рабочей одежде» и с жутковатыми ожерельями из птичьих и змеиных черепов, с секирой за поясом, побрызгал на голову парня водою из чаши, приговаривая:

– Яко тоя вода чиста, тако будет чисто лице; яко тоя вода чиста, тако будут чисты мысли; яко тоя вода чиста, тако будет чисто имя!

И вдруг, выхватив секиру, взмахнул над головой Родиона. Тот, сидя к жрецу спиной, этого не видел, но почувствовал, как сверху просвистело тяжелое лезвие – раз, другой, третий! Затем навий выбросил секиру себе за спину, и среди присутствующих прокатился радостный гул – значит, упала она как надо и можно было продолжать обряд. Влекумер тогда схватил зажженный факел, трижды обнес его вокруг Родиона, потом снова окропил водой, посыпал зерном.

– Гой! Гой! Гой! – все это время громко кричали собравшиеся. Видать, одобряли.

Наконец жрец остановился, поднял руки к небу и торжественно провозгласил:

– Нарицаемо имя тебе… Радомир!

– Радомир! – подхватило эхо, разнеслось по селению, на берега реки, к лесу. – Мир… мир… мир…

По толпе прокатился гул удивления – никто не ожидал, что неведомо откуда пришедшему парню дадут имя почитаемого древнего вождя. Родион выбрал его себе не случайно. Если взять первые буквы от его настоящего полного имени – Родион Даниилович Миронов – то и получится: Ра-до-мир. А к тому же именно так он звался в своих чудесных снах, в тех самых, где видел Хильду еще до первой встречи с нею наяву. Хильда и Радомир – ну черт возьми, чем не пара? Истр поначалу не верил, что его новому брату позволят носить столь почетное имя, но выяснилось, что в ночь перед наречением воевода Радомир, что ушел в болото, явился во сне Влекумеру, Доброгасту и другим старейшинам и повелел назвать пришельца в его честь. Стало быть, и правда это все не случайно!

– Пей, нареченный брат наш! – Истр в праздничной белой рубахе протянул братину с медом. – Пей, Радомир, сын Доброгаста! Помяни наших предков – теперь они и твои.

– Слава великим предкам! – Новонареченный поднялся с колоды, но чуть не упал – ноги затекли. Однако удержался, даже братину не выронил, лишь расплескал чуть-чуть. Выпил – в чаше оказалась та же медовуха, легко льющаяся в горло. С прошлого раза хорошо помня ее коварное действие, он увлекаться не хотел, но обычай требовал выпить все до дна. Благо, она была налита далеко не доверху.

Однако пока ноги держали, и Радомир, как он уже привыкал себя называть, огляделся. Откуда ни возьмись, появились девушки в цветочных венках, подхватили нареченного под руки, закружили в хороводе, запели:

 
То не свет-заря разливается,
То не солнышко с ясным месяцем,
Да роса блестит скатным жемчугом!
 

Хорошо девчонки пели, душевно! Одну песню закончили, другую завели. Радомир слов уже не различал, и слышалось ему нечто другое, всплывшее из глубин памяти:

 
Милая моя, солнышко лесное…
Где, в каких краях, встретиться с тобою?
 

А вот с плясками уже ничего у него не вышло – ноги заплетались, хорошо, новообретенный брат Истр поддержал, не дал упасть, спас от конфуза. Зато голова была ясной, будто эта вот звездная ночь – колдовская, волшебная! И все люди вокруг казались такими родными, будто он всю жизнь с ними прожил, будто они от рождения ему братья и сестры – Истр, и тот улыбчивый кудрявый парень, и эта девушка… и та… и эта…

– Эх, дай-ка я тебя поцелую, сестренка!

Поцеловал жарко, аж раскраснелся. Ноги подводили, а целоваться-то хотелось – как же без этого, праздник ведь, да еще в его, Родиона-Радомира, честь! Пустячок, а приятно! А небо-то какое! А месяц, звезды! И к-крутятся… все быстрее, быстрее…

Возрождаясь для новой жизни в семье Доброгаста, Радомир пришел в себя под березою. Помотал головою, на удивление ясной. Праздник продолжался, девушки и парни все так же резвились, играли, пели. Людей постарше не было – видать, гуляли своим кругом, чтобы не напиваться на глазах у молодежи и не подавать дурной пример. Ай, нехорошо! Надо бы и с мужиками выпить – Витенегом, Межамиром, Сдиславом… С Доброгастом особенно – он ведь теперь ему, Радомиру, второй отец. Или даже первый…

– Ты тут посиди, брате. – Откуда-то возник радостный Истр. – Хочешь, я тебе медку принесу?

– Не-е, – застонал Радомир. – Не надо, хватит уже… А вот с мужиками-то… со старейшинами то есть, надо бы выпить.

– Не надо, – рассмеялся парнишка. – У них свое гулянье, ты до него не дорос еще. А здесь для нас, молодых! Пей, пляши, веселися!

– А завтра, поди, на работу вставать?

– Да, страда, страда завтра. Еще не закончили. Завтра, брат, и нам с тобой скирды таскать.

– А сможем?

– Доброгастовы да не смогут? Не смеши, брат!

Звездная ночь плескалась весельем, искрилась кострищем и плясками. Немного оправившись, Радомир поднялся на ноги, опираясь на плечо Истра, подошел к костру под приветственные крики парней и девчонок. Поискал глазами ту, из бани – Малосту… Не нашел, ну и ладно – красивых девчонок хватало. Улыбнулся – ах, хорошо-то как, как хорошо!

Глава 11

Осень 450 года. Поселок

Навий

Все население деревни строило стену. Из ближайшего леса возили бревна, отесывали, ставили тын, сколотили уже крепкие ворота, и сейчас кузнецы обивали их толстыми железными полосами. Страда закончилась, прошел обмолот, желтели деревья и жухли в степи травы, а высоко в небе курлыкали журавли, сбиваясь в стаи. Осень пришла незаметно – уж очень много было работы, некогда оглянуться. Все жители селения, родичи и соседи, трудились на равных, зато все вместе, а так веселее. Там – острое словцо, там – два, глядишь, уже и смех пошел, а поблизости кто-то затянул песню:

 
Моя ладушка, красна девица,
От красы ее травы клонятся,
И поют ей с небес песни звонкие!
 

И не случайно: слава богам, страда закончилась до дождей, урожай сберегли, наступала пора свадеб. В селении живущие по соседству семьи давно успели породниться, почти все парни и девушки друг другу приходились братьями и сестрами, поэтому уже лет двадцать невест искали на стороне. В давние времена, когда еще с готами мирно жили, не зазорно было и от них девушку в дом привести или свою им отдать.

 
Уж ты ладушка, красна девица!
Открой в сердце своем ты тропиночку
Да дороженьку – мостик радужный
Ты для вольного сердца молодца.
 

Хорошо пели, дружно, Радомир тоже бы подхватил, да стеснялся – боялся попасть не в лад. Да и грустно было: его-то ладушка о-о-ой как далеко, вряд ли скоро придется свидеться.

А Доброгаст-то не промах – нового сыночка женить задумал. В пристройку, где жили неженатые парни, являлся часто: присядет, и давай с Радомиром разговоры вести. И все к одному клонил – к женитьбе.

– За леском, за кленовой рощицей, Озогля-река течет, там в селениях девки красны, тебе понравятся, парень! Женишься пока на одной, обживетесь, детишки пойдут, а там, как на ноги встанешь, можно будет и еще подобрать. Одна жена – это разве дело? Так, уткам на смех.

Родион все отнекивался: молод еще жениться, дескать, вот, на следующий год разве что…

– Э-э-э, в следующее-то лето и Истр, детинушка, в силу войдет, тоже женихом станет! – Старику все хотелось пораньше уладить дело.

– Вот и славно! Вдвоем за невестами и поедем, как истинные братья.

Поохал, поохал Доброгаст, да махнул рукой – что тут скажешь? Не уговорил, ладно – пусть уж следующим летом.

 
Ты для вольного сердца молодца-а-а-а!
 

Славная была песня.

– И… поднатужтесь, братие! – командовал строительством тына кряжистый рыжебородый мужик самого разбойничьего вида, по имени Годомысл.

Все знали, что довелось ему за жизнь повидать немало: попал в юности в плен и только через тридцать лет в родные края воротился, а до того бывал даже у ромеев и работал на строительстве крепостей, так что понимал в этом деле получше многих.

– И… да помогут нам боги… р-раз! И-и-и… Пошла, пошла, пошла…

Напряглись, потянули за веревки, подняли окованные ворота, на петли навесили. Вот теперь как: было село, а стал настоящий город! С виду – не хуже ромейских, радовались новоявленные горожане, разве что не из камня, а из дерева выстроен. Даже начали обсуждать, как назвать его?

– Велесовым градом назовите, – хмуро посоветовал жрец Влекумер, но народ не поддержал: чай не святилище Велесово тут.

Жрец один был недоволен строительством, шипел, ругался: зря, мол, вдруг да не понравится гуннам? Велят все разрушить или сами сожгут, а еще дань увеличат в наказание. Вот и сейчас что-то такое сказал злобно, сплюнул, великого Аттилу вспомнил.

– Да, – почесал за ухом Годомысл. – О гуннах-то мы не подумали.

– А что про них думать? – презрительно хохотнул Истр. – Понравится, не понравится… Нас теперь и гунны так просто не возьмут!

– Возьмут, – строитель махнул рукой. – Нас мало, а гуннов тьмы и тьмы. К тому ж они колдуны, говорят. Кто к ним пристанет, в походы с ними ходит, тот и сам гунном становится!

– А! Вот почему из наших парней, к ним отправленных, ни один еще домой не вернулся, – задумчиво пробормотал светлокудрый парень из Доброгастова рода, по имени Тужир.

Все примолкли, не находя возражений. Неужели и правда все гунны – колдуны?

– А навий-то, поди, опять на болота захаживал, – посмотрев вслед жрецу, негромко промолвил Истр. – И что его так в злые места тянет?

– На то он и навий, брат, – Тужир улыбнулся. – И дело свое знает: пока страду не закончили, уберег нас от дождя!

– Да, – согласно кивнул Годомысл. – Тут Влекумер молодец – с богами ладить умеет.

– Еще бы! – невесело хохотнул Тужир. – Не зря ведь девчонку в болото бросили… с богами договариваться послали.

– Куда кого бросили? – Радомир посмотрел на Истра. – Что-то я ни о чем таком не слышал.

– Мы с тобой на молотьбе были, к ночи с ног валились. Не до разговоров…

– Да уж – цеп молотильный до сих пор снится.

– Так вот, тогда тучи собрались, Влекумер и потребовал богам на умиротворение девку. Из самых красивых хотел взять, да старцы воспротивились, не согласились лучших невест отдавать – чернавкой откупились. Была у нас такая, Малостой звали.

– Малоста?! – Родион закусил губу.

То-то он замечал, что знакомой по бане девчонки нигде не видно. Так ее, значит, в трясину?! Договариваться с богами?

– Слышь, Истр… Помнишь, как сам-то? Только тебя в болото хитростью отправили, а ее – насильно.

– Сколько раз тебе объяснять, брат! – Парнишка вспыхнул. – Не люди то были, а навьи, духи болотные!

– Ага, духи… А голоса ты ведь человеческие слышал – сам говорил!

– Послышалось мне.

– О чем это вы, братцы? – К ним тут же повернулся не в меру любопытный Тужир. Впрочем, четырнадцатилетние, как он, все любопытны.

– Мы про Влекумера, – понизив голос, охотно сообщил Радомир. – И что его так на болота тянет? Что там такого? Вот бы сходить посмотреть!

– И сходим! – обрадовался кудрявый. – Верно, Истр, брате? Вот, закончим с тыном, выпросимся в лес на охоту – тогда и поглядим.

– Делать нечего, так ступайте! – отмахнулся Истр. – Без меня только. Ишь, любопытно им! Я в те края ни ногой. Да и дичи там нет.

– Как это нет? А утки?

– Утки улетят скоро.

– Э-ге-гей, парни! – снова замахал рукой Годомысл. – Давай за бревнами! Да веселей глядите – немного уже осталось.

Ничего себе – немного! По Родионовым прикидкам, как раз к январю можно управиться. Но селяне не унывали, работали на износ, не щадя ни здоровья, ни жизни. Тут вообще просто относились к жизни, как своей, так и чужой. Сколько детей умирало в младенчестве, сколько женщин – родами, но к этому относились как к неизбежному злу. Сколько людей погибло при готском набеге, Малосту принесли в жертву, но сейчас уже никто не думал об этом. Такова их судьба, а на все – воля богов! И бывший Родион, а ныне Радомир из рода Доброгаста, с ужасом замечал, что и сам потихоньку перенимает эти взгляды. А что делать – такая жизнь вокруг, понятие гуманности тут неведомо. Радонегу он еще жалел, но известие о смерти Малосты воспринял с постыдным спокойствием. Нет, выбираться отсюда надо поскорее, пока совсем не одичал. Уже приживаться начал, о женитьбе разговоры вести…

– Так что, братец Тужир, пойдем на болота-то?

– Чего же не сходить? Мне тоже любопытно на те места взглянуть.

К удивлению Радомира, тын удалось поставить всего за пару недель. Правда, работали все от зари до зари, пахали, как черти, зато потом старейшинами был объявлен праздник. К тому же пошли дожди, все тропинки размокли, и добраться до нужного места сделалось просто невозможно. Истр смеялся даже: что, братья дорогие, сходили на болото?

– Ниче! Подморозит – сходим!

– Тогда и я с вами пойду заодно. Но только до края, дальше не полезу.

Радомир жил вместе с Тужиром, Истром и еще тремя неженатыми парнями в полуземлянке на краю Доброгастова двора. Всего в роду насчитывалось человек тридцать, обретавшихся еще в трех домах. И весь день каждый был занят каким-то делом: женщины и девки пряли, мужчины конопатили бочки, выстругивали древки для стрел и все такое прочее.

А по вечерам все желающие набивались, как сельдь в бочки, к Доброгасту, слушали сказки, точнее, предания старины глубокой: о многолюдных поселениях в сто, двести, тысячу человек, о великих воинах, о торговле и путешествиях в иные страны. Удивительно, но здешние старики хорошо знали Александра Македонского, Цезаря, Траяна, и собравшиеся с разинутым ртом слушали об огромных, с целый готский дом, челнах, плавающих по морю. Многие сомневались:

– Нешто такое чудо не потонет?

Но серая дождливая пора подходила к концу, скоро выпадет снег, а по свежему звериному следу двинутся охотники – стрелять косуль, оленей, зайцев, белок. В селении с нетерпением ждали большой охоты.

Один Радомир в последнее время не ходил по вечерам к Доброгасту, а сидел да ворошил в очаге угли. Надоело тут все… Вот бы сейчас в Интернет или телевизор бы посмотреть, какую-нибудь передачу, пусть самую тупую, хоть кулинарное шоу. И чего телевидение не любят? На экране все мельтешит, блестит, сверкает, музыка – бум-бум-бум! – грохочет, нанятые человечки зрительный зал изображают, ведущего поддерживают, смеются когда надо. Ведущий – буль-буль-буль! – вопит, не поймешь, ахинею всякую несет, гости программы меж собою ругаются – это ли не весело? Или на дискотеку пойти, в бар пива попить, снять девочку… да хоть поболтать просто! Как, мол, ваше ничего? Да ваще! Мое тоже, в общем, все клево!

И эта картина повседневной прежней жизни – телевидение, тусовки, словечки дурацкие – вдруг показалась юноше такой родной и желанной, прямо до слез! Как там тетка Антонина Борисовна, интересно, вспоминает ли пропавшего племянника? А Валька, Валентиныч, вся туристская братва, Катерина Олеговна? Уж эти вспоминают! Вздохнут, возьмут пива баночку: помянем-ка, други, Миронова Радьку, хороший был человек, жаль, пропал без вести, сгинул неведомо где…

Ну и тоска – хоть волком вой. Раньше так грустить и времени-то не было. Напиться бы с горя, да и то не выйдет: вся брага у Доброгаста в закромах, а просто так не даст. Не принято тут надираться в одиночку и без повода – только все вместе и только на праздниках. А праздники строго по расписанию: начало жатвы, окончание жатвы, «дедовы дни», солнцеворот… Ну, кроме свадеб, погребений и прочих знаменательных семейных дат.

Единственное, что несколько утешало, были мысли о Хильде. Свидятся ли они еще? Он на все готов, лишь бы отсюда выбраться – но тогда и Хильду он увидит в лучшем случае во сне. А если придется остаться здесь – ничего не пожалеет ради новой встречи наяву. Вот такие альтернативы…

– А, вот ты где!

В дом заглянул Истр; от холодного воздуха дымное тусклое пламя лучины дернулось и едва не погасло.

– Чего еще? – обернулся недовольный Радомир. – Наскучило сказки слушать?

– Тебя хотел позвать. Сидишь тут один…

– Что у тебя с лицом? – Когда огонь лучины успокоился, Радомир заметил длинную кровавую царапину на левой щеке парня.

– Да так, – отмахнулся тот. – Ходил силки проверять. Ну, помнишь, тебя еще звал, да ты не пошел? Кто-то лук настороженный на тропе поставил. Не знал, видать, что я пойду. Хорошо, поскользнулся – да в грязь. Измазался, конечно, но и стрела мимо пролетела. А не упал бы – прямо бы в сердце! А что ты думаешь? Такие случаи частенько бывают.

– Случаи? – Родион со всей серьезностью посмотрел на приятеля. – А не много ли вообще у нас здесь случаев, и весьма странных? Кто знал, что ты поставил силки?

– Да многие… Все знали, кто хотел, – Истр засмеялся. – Да ты что думаешь, лук нарочно насторожили? На меня?