Текст книги "Питерские палачи"

– Откуда он её знает вообще? – недоумевал Нагла за дверью.

– Ты у неё спроси, – предложил Артемон. – У нас-то чего?

Инга закрыла сумочку, бегом вернулась на кухню и вышла через ведущую в подсобку дверь. Больше разговор у порога её не интересовал.

Нагла тем временем с трудом подавил гнев и продолжил спокойнее:

– Значит, так… Сейчас убирайтесь с глаз. Завтра утром поговорим. Чтоб за ночь нарожали десяток вариантов, как будете исправлять ситуацию.

– Да, конечно, – поспешно согласился Казбек.

– С бабой что?

– Дёру дала. Мы не стали её искать… после всего. Фана в больничку закинули и к тебе метнулись.

Нагле пришлось ещё раз заставить себя поостыть.

– Ладно, завтра. Сейчас проваливайте.

Он вернулся в дом, отсутствующим взглядом уставился в телевизор. Его олухи упустили подругу бывшей Хлыста. Как теперь на саму её выйти? Впрочем, не факт, что подруга в курсе, где она. Лишь бы не настучала… Хоть не додумались сказать бабе, кто они такие – и на том спасибо…

Velns, на свою голову решил вместо того, чтобы идти со всеми на дело, побыть с Ингой – и вот результат. Кстати, а где она?

На кухне не видно. Нагла подошёл к лестнице на второй этаж, громко позвал её. Без ответа.

Подчиняясь нехорошему предчувствию, он вернулся к кухонному закутку, заглянул вглубь и увидел приоткрытую дверь в подсобку. Стало ясно, что у него одной проблемой больше. Попавшийся на глаза бокал влетел в стену и буквально взорвался на мелкие осколки.

* * *

Стас откинулся на спинку кухонного углового дивана, с махровым полотенцем на плечах сохнул после душа. Побитое тело местами ещё ныло, но хотя бы ушла адреналиновая дрожь. Он потягивал бренди и кофе и с удовольствием раз за разом прокручивал в памяти, как пару часов назад классно натрескал с друзьями гопникам в парке.

Нет, это кто-то посерьёзнее. Какие-то «бычары» под началом прибалта, что на днях в том же парке увёл с собой Ингу. А под кем ходит сам блондинчик? Как бы за мимолётное удовольствие сегодня вечером не схлопотать серьёзных неприятностей…

И тут раздался звонок в дверь, заставил невольно вздрогнуть. Стас никого не ждал в столь поздний час. Звонок повторился, дал понять, что хозяин квартиры не ослышался.

Стас взял из ящика гарнитура большой нож, удовлетворённо взвесил в руке и отправился в прихожую. Осторожно подошёл к входной двери и прильнул к глазку.

И тут же отпрянул. Несколько секунд он был совершенно сбит с толку и не знал что делать. Слишком неожиданный визит.

С трудом совладал с нахлынувшим волнением, непроизвольно пригладил волосы и открыл дверь.

– Привет! – Инга шагнула было, но, увидела в руке Стаса здоровенный нож, замялась.

Он перехватил взгляд.

– Картошку думал чистить.

– Понятно, – Инга вошла. – Говорят, искал меня. Чего хотел?

Стас помялся:

– Пьян был.

– Что у тебя трезвого на уме, то у пьяного на языке, я это знаю.

Не дожидаясь разрешения, Инга скинула туфли, положила сумочку на комод и зашла на кухню. Стас закрыл дверь и последовал за ней.

– Не думала, что ты по-прежнему живёшь в вашей старой квартире, – она окинула взглядом хорошо знакомую обстановку, села на угловой диван на место Стаса. – Ты здорово разозлил Валдиса.

Стас опрокинул нож обратно в ящик, с шумом задвинул его. Прислонился задом в гарнитуру, взялся за края полотенца, натянул и, слегка морщась, стал разминать шею.

– Что за гусь? Типа твой муж?

– Мы не расписаны, – Инга пощупала серёжку со свисающим медальончиком. – Не такой он плохой человек, как может показаться.

– Хороший бандит? – усмехнулся Стас.

– Он мне очень помог, – Инга, похоже, чувствовала себя не особенно уютно, глаза уткнулись в кружку на столе. – А можно кофе или чаю? Всё равно что.

Хозяин отвернулся к кофеварке, ей стало легче.

– Мы с Алексеем поначалу хорошо жили.

– С тем самым? – глухо спросил Стас.

– С тем… Надеялся выбиться в фехтовании, но дела не клеились. Ударился в бизнес – тоже не фонтан. Стал на мне срывать нервы. Пока с животом ходила, как-то остерегался…

Стас включил кофеварку, продолжал слушать, стоя спиной к Инге, словно боялся пропустить важный момент при заваривании. Рассказ больно царапал сердце. Не столько было жаль её, сколько мучительно обидно, что сама выбрала ту участь, которой могла избежать. Если б оставалась с ним.

Инга отхлебнула из его чашки, посидела задумчиво с надутыми щеками, потом медленно впустила напиток в себя.

– Если ты виновата только в том, что живёшь рядом с неудачником… Это был сплошной кошмар! Я терпела ужасные вещи… Всё ради ребёнка… Время и без того тяжёлое, а для матерей-одиночек – вдвойне. Алексей не так-то мало зарабатывал… Просто ему хотелось намного больше.

Инга ещё помолчала, словно собиралась с духом. Стас поставил перед ней дымящий кофе, забрал свой, поостывший, и снова отдалился к гарнитуру.

– Дочь родилась слишком рано и мёртвой, – пробормотала Инга и впилась в чашку.

Стас посмотрел на неё потеплевшими глазами. Эта боль перебивала все его обиды.

– Пару месяцев была в прострации. А потом ушла. Наверное, надо было вернуться в Таллин, к родителям. Но не решилась. Признать, что ты неудачница?.. Оказалось, в самом деле – полная. Найти стоящую работу не получалось. С моим-то неоконченным театральным… А Алексей проходу не давал, требовал вернуться. Как будто я его собственность.

– И тут появился красавец-спаситель с милым латышским акцентом, – Стас криво усмехнулся, вновь захваченный обидой.

– После всего пережитого… Кто-то решил вдруг позаботиться обо мне.

Инга не оправдывалась. Просто объясняла, наверное, самой себе, глядя сквозь холодильник.

– Чего ж бегаешь от него, такого заботливого?

Она отхлебнула, опять надула щёки. Словно заткнула себе рот, чтобы выгадать немного времени на раздумья. Потом выдала давно продуманный ответ:

– Спасение обернулось знакомой проблемой. Я снова чувствую себя собственностью.

Стас вспомнил, как двое амбалов держали Ингу в парке, как по-хозяйски Нагла уводил её тогда.

– А где твой отец? – посветлев, спросила Инга.

– На Южном кладбище.

– Как? – изумилась она.

Стас поморщился.

– Пьяным угодил под поезд. Праздновал моё возвращение.

– Я-то думала, мне страшно не везёт, что редко вижу родителей, – Инга загрустила пуще прежнего, но в следующий миг оживилась и заинтриговано повела носом. – Чем у тебя так интересно пахнет? Ужасно знакомо. Что-то сладкое. Праздничное. Так по-таллински!

Стас призадумался.

– А… Марципаном, наверное. Из Таллина всякий раз, когда там бываю, фигурки какую-нибудь привожу.

– Покажи! – Инга засияла.

– Ну пошли.

Стас провёл её в гостиную, включил свет. Обычная комната в типовой квартире простой рабочей семьи, каких много. Разве что на полках секции и на большом телевизоре расставлены марципановые зверушки и прочие фигурки. И наполняют комнату тонким сладким ароматом.

Инга восторженно ахнула и подошла к телевизору. Отставив кофе, взяла воскового вида собачку и повертела в руках, с шумом втянула запах. Лицо осветила мечтательная улыбка.

– Когда я была совсем маленькой, у нас в гостиной стояли три марципановых зайчика. Родители строго-настрого запрещали трогать их до наступления Нового года. Но зайки так соблазнительно пахли! И я потихонечку расковыривала их снизу ногтем… К Новому году такие дырищи выковыряла!

Стас подошёл к ней, развернул к себе. Инга встретилась с его взглядом, замерла. Улыбка из умилённой стала загадочной, щёки порозовели. Стас крепко обхватил её, прижал и впился губами в жарко отозвавшиеся губы.

– Ужас, – выдохнула Инга после долгого поцелуя, нежно спросила: – Что ты пил?

Но Стас уже потерял способность связно говорить, в голове осталась одна-единственная мысль. Он лихорадочно осыпал Ингу поцелуями и тянул с неё одежду.

– Стас… Стасик… Ну не стоя же…

* * *

В Питере полно злачных районов. Место, куда приехали Радченко и Крисман, ещё не из худших: типичный квартал обшарпанных хрущёвок с замусоренными дворами между ними. Мамонин ломбард приютился в подвале одного из этих домов и тоже ничем особенным не выделялся. Только необычно многолюдная толпа зевак окружала огороженный полицией ржавый навес над спуском.

– Вот и продолжение «танцев», – угрюмый Хасьянов отдал честь.

Столь же мрачные коллеги пожали ему руку, оба невольно глянули на бледного молодого полицейского, который прислонился к ограждению спуска и едва сдерживал рвотные позывы.

– Кровищи как на скотобойне, – пояснил Хасьянов, проследив за их взглядами.

– Что свидетели? – спросил Радченко.

– Ну как свидетели… Были два клиента. Преступления не видели. Как услышали выстрелы, убежали из ломбарда… Остальное население ещё только начали опрашивать.

Радченко кивнул, спустился по лестнице и нырнул под пролётом низковатой двери в сумрачный, пахнущий старьём зальчик. Метров шесть в длину, полтора – в ширину. Вдоль каменной стены ряд драных стульев. Перед ними – дощатая перегородка, которая делила подвальный отсек пополам. А в ней посередине – продольный разрез из дощатого прилавка с металлической решёткой над ним.

«Есть в этом что-то тюремное», – подумал майор, осматривая выкрашенные в салатовый цвет стены помещения.

Смотреть здесь было не на что. Радченко открыл скрипучую дверь в перегородке, они с Крисманом углубились в ломбард.

Ещё одна клетушка шесть на полтора, только совсем тесная, потому что заставлена мебелью и всяким барахлом. Но всматриваться в обстановку оперы не стали. Все их внимание мгновенно поглотил мертвец, который сидел в углу у двери. Грудь в крови, на рубашке порез. Между ногой и стеной лежал пистолет. Под приоткрытую дверь в следующее помещение от тела тянулся широкий кровавый след.

– Ну пошли, – буркнул майор насмотревшись.

Они попали в помещение, часть которого делили на два отсека огромные стальные стеллажи, приставленные задними стенками друг к другу. Старые, слегка мятые, с лупящейся зелёной краской и завалены всяким барахлом. К стеллажам была приставлена стремянка, на ней стоял сотрудник в штатском, изучал содержимое клеток.

Радченко и Крисман протиснулись мимо стремянки. Кровавая дорожка к виденному ранее трупу начиналась в алой лужице в самом начале образованного стеллажами коридора.

За перегородкой по другую сторону от узкого коридора было что-то вроде бытовки. С потолка свисали маломощные лампочки, еле разряжали полумрак. Воздух был пропитан ещё большей, чем в самом ломбарде, сыростью и запахом старья.

Прямо напротив входа к противоположной стене был приставлен большой платяной шкаф. Посреди комнаты стоял окружённый кривоватыми стульями обшарпанный стол. В луже крови на нём лежал, раскинув руки и свесив ноги на пол, здоровяк лет тридцати. Позади валялся опрокинутый стул.

– Это нечто. Я с таким ещё не сталкивался.

Эксперт Кругляков стоял в тени сбоку от окна. Розоватые щёки на пухлом белоснежном лице коренного питерца выдавали нетипичное для него возбуждение.

– Сколько их? – спросил Радченко.

– Трое.

– Всё, что остались у Мамони, – напомнил Крисман.

– Вместе с самим Мамониным, – подчеркнул Радченко. – Где он?

Не дожидаясь ответа, майор заглянул за перегородку. Пространство между стеллажами и стеной напротив представляло собой подобие мамониного кабинета с большим конторским столом и шкафом возле него. Взгляд невольно зацепился за серебряную пепельницу на столе. Радченко хорошо помнил её…

Однажды, в две тысячи девятом, он с Арутюняном заходил сюда. Мамоня только что пережил нападение, один из его людей был убит, сам он чудом отделался лёгким ранением. Сидел за этим столом, злой, не знал, куда деть забинтованную руку.

– Что невесел, Мамоня? – спросил Арутюнян.

– Тебя вот вижу. Изжога пошла.

– А «быка» своего уже не видишь. На днях в двух разных питерских ломбардах мужиков на перо посадили. Вчера вдруг в тебя пошмаляли. Думаешь, совпадение?

Мамонин молча сверлил глазами.

– Угодил ты в тот ещё переплёт, Мамоня, – наседал Арутюнян. – Печаль твоя о том, что непонятно, как из него выбраться.

Он взял со стола эту самую пепельницу, взвесил её, как бы невзначай поинтересовался:

– Думаешь, Хан спасёт?

В тот момент Радченко впервые услышал это имя. Арутюнян вонзил буравящий взгляд в Мамоню. Его внутреннему детектору лжи очень важна была реакция бандюка. Тот всего на миг отвёл глаза, но потом снова зло посмотрел на Арутюняна.

– Будем за ментовские сказки базар держать? Или делай мне свои предъявы, или…

Арутюнян склонился к Мамонину.

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.

Он уже не сомневался, что Хан существует. И меньше чем через неделю погиб…

Радченко шагнул, заглянул ещё дальше в закуток. Между столом и стеллажами стоял могучий сейф. Вот там, в углу Радченко и увидел третье тело.

Поникшая голова прислонена к стенке сейфа, ноги широко раскинуты, в кровавую лужу между ними опущена сломанная рука, всё ещё сжимает пистолет. Лицо от виска до подбородка рассекает глубокий порез, на месте одного глаза – кровавое месиво, из которого торчит металлическая пластина в виде четырёхконечной звезды.

– Мамоню кто-то пометил, – майор невольно выступил Капитаном Очевидность.

– Я в кино такое видел, – сообщил Крисман. – У этих… как их…

– Ниндзя, – подсказал Кругляков.

Коллеги уставились на него, молчаливо требуя разъяснений.

Кругляков хмыкнул, выхватил из кармана пиджака сигарету. Прикурил и с шумом выпустил могучий конус дыма, который не втиснулся в чуть приоткрытое оконце и заклубился вдоль стены.

– Значит, так. Предварительно. Он был один. Вооружён исключительно холодным оружием. Прекрасно владеет приёмами рукопашного боя. Я бы сказал, что из спецназовцев. Только таких спецназовцев не бывает.

– А какие бывают? – поинтересовался Радченко.

– Не такие! – отрезал Кругляков, не обращая внимания на иронию майора. – Мне приходилось сталкиваться с последствиями работы профессиональных бойцов. Но не против трёх здоровенных бугаёв, двое из которых были вооружены пистолетами.

Крисман недоверчиво повёл плечами:

– Один с холодным против троих головорезов с огнестрельным?

Радченко прищурился прикидывая.

– В этой тесноте нож может быть даже эффективнее ствола, – он кивнул Круглякову. – Своё оружие он забрал? Только вот эту штуку в глазу оставил, да?

Кругляков кивнул.

– В него попали хотя бы раз?

– Одной пули к пятой гильзе пока не нашли. Но и следов посторонней крови не заметили. Только всё произошло наверняка очень быстро. Мог просто не успеть наследить.

– Деньги на месте? Ценные вещи тут были?

– В кассе лежит пара тысяч. В сейфе тоже негусто – полторы тысячи рублей и сорок долларов. Ключ нашли на связке у Мамони.

Радченко подошёл к шкафу напротив входной двери, посмотрел на пулевые отверстия в стенах по обе стороны от него. Развернулся, окинул внимательным взглядом помещение.

– Как он попал сюда?

Кругляков пожал плечами:

– Видимо, вошёл в дверь. В окно лезть неудобно, тесное. Его бы пристрелили.

– Они были знакомы и сами впустили убийцу? – Попытался угадать Крисман. – Такая версия?

– В приёмной сидели нежелательные свидетели, – отмахнулся Радченко. – Нельзя перед ними светиться. Это раз. Второе…

Он обозначил рукой полукруг.

– Дыры в стенах и расположение тел говорят о том, что он действовал отсюда. Верно?

– Явно, – согласился Кругляков.

– Сначала метнул нож в этого за столом, – продолжал майор. – Тот даже вскочить не успел… Потом Мамоня… Но он среагировал, пальнул. На звук стрельбы ворвался тот, из приёмной. И получил своё… Какой пули не хватает?

– Мелкашки к «Вальтеру». У убитого в приёмной.

– Следовательно, попал в убийцу, – рассудил Радченко. – А пуля… ушла вместе с ним! Он был в бронежилете. Ниндзя носят такие?

– Наши что угодно на себя напялят, – ответил Кругляков.

Радченко не давал покоя шкаф. Почему стоит именно здесь, прямо напротив входа? Он распахнул дверцы. Зачем так много одежды висит? И почему у шкафа нет задней стенки, видна стена?

Майор раздвинул бельё. За ним была небольшая потайная дверь.

– Ребята запаслись чёрным ходом. И убийца воспользовался им. Не заперто… Крисман, за мной.

Радченко открыл дверь и вышел через неё в подвал. Капитан последовал за ним.

Там было совсем темно и сыро. В проходе между убогими кладовками валялись горы влажного мусора.

– О, вцепились, – буркнул Радченко, пролезая через проём над трубами в подвал соседнего подъезда.

– Кто? – оторопел Крисман.

– Кто, кто… Блохи, естественно. Не ниндзя же…

– Да, кусаются.

Оперы перебрали подвальные двери трёх подъездов. Все были заперты. И только четвёртая оказалась открытой.

– Здесь он и вышел, – сказал Радченко не особенно удовлетворённо.

После вонючего подвала на улице было удивительно свежо. И двор казался не таким уж замусоренным, как всего полчаса назад.

Неподалёку от ограждения Хасьянов с кислой физиономией выслушивал пожилую женщину, делал пометки в блокноте. Потом это превратится в сухой и наверняка пустой протокол опроса.

Чуть поодаль от участкового группка журналистов и зевак внимала полковнику Белкину, который скармливал обычную официальную жвачку. Рядом деловито кивал Нележаев.

– Это ведь Хлыст организовал? – поинтересовался Крисман, отряхивая с брюк подвальную пыль.

– По логике должен быть он. Но действовал, похоже, персонаж совсем не его калибра. Кто-то посерьёзнее.

– Наёмник?

Радченко пожал плечами:

– Больно дорогое удовольствие. Тут должен быть какой-то личный интерес.

К ним подошёл Белкин, который заметил коллег и бросил журналистов на Нележаева.

– Радченко, – говорил он негромко, но вполне грозно. – Ведь были уже убийства, всё шло к этому.

– Товарищ полковник, вы же знаете, что сегодня должны были установить наблюдение за ломбардом.

– Нас опередили, – встрял Крисман, свернул физиономию в деловой пупок, но тут же пожалел об этом.

– Они постоянно вас опережают, – Белкин полоснул по нему раздражённым взглядом и вновь сосредоточился на Радченко. – Это не дело. Меняйте темп работы.

Майор поджал губы, бросил через плечо начальника ещё один взгляд на группку с журналистами и позади рвущихся на передний край захватил прищуром знакомое лицо. Опять этот белобрысый. До чего же мрачный взгляд. Нет, его не удручает зверское преступление: для журналистов это хлеб, они иначе к таким вещам относятся. Вон, как навострились остальные… Но человек очевидно чем-то сильно расстроен, просто зол. Может, личные проблемы?

– Есть хоть какие-то зацепки? – Белкин говорил уже немного спокойнее. – Свидетели?

– Я свидетель!

Оперы обернулись и увидели тощего бомжеватого мужичка в замусоленных джинсах и непонятного цвета пиджачке поверх давно не стираной футболки.

– Кто это? – спросил Белкин.

Его услышал Хасьянов, махнул пренебрежительно:

– Шаховской, местный асоциал.

– Но потомок! – мужичок воздел палец и одарил полицейских многозначительным взглядом.

– Да-да, обломок, – подтвердил Хасьянов, распрощался с собеседницей и подошёл к операм: – Живёт неподалёку. Потихоньку пропивает имущество. Хотя давно уже среди голых стен должен был остаться.

– Напрасно, – укорил Шаховской и протянул какой-то квиток. – Вот! Обратно выкупить хотел. Девятнадцать рубчиков.

Он полез в задний карман, порылся и замер моргая. Затем стал лихорадочно шарить по всем джинсам.

– Спёрли! Ну надо же… Обратно ведь хотел…

– Знаете что-нибудь про убийства? – кисло спросил Белкин, быстро теряя интерес к театральной горечи «потомка», от которого разило свежим перегаром.

Шаховской энергично кивнул, но не спешил сворачивать театр:

– Мне без этой книги не жить, а деньги спёрли. Девятнадцать рубчиков!

«Потомок» воровато осмотрелся по сторонам, заговорщицки подмигнул Белкину, безошибочно определив, кто перед ним главный.

– Помогите! А я вам подмогну. Я не всё рассказал этим фиглярам, – он едва не прислонился к полковнику, кивнул в сторону обалдевшего участкового. – Знал, что на такое дело приедет настоящий ментяр… следопыт, в смысле… Вы – это он! Я сразу прочухал.

Полковник бросил взгляд на Радченко. Тот посопел, но достал бумажник, протянул Шаховскому два червонца.

– Ну что вы, – крайне неубедительно запротестовал Шаховской и тут же ухватился за купюры. – Я ж не в этом смысле… У меня и сдачи-то нет…

– Сдачи не надо.

«Потомок» спешно сунул банкноты в задний карман джинсов, сжал майору плечо, горячо попросил:

– Тока вы уж найдите ту гадину, что спёрла мои кровные. Таперыча они ваши!

– Договорились. Что за информация?

Шаховской снова оживился.

– Значицца, так! Всё, чё я рассказал для протокола – эт правда. Но не вся. Концовку я недосказал. Я последним видел Мамоню живьём. Картина шибко интересная!

Выждав короткую эффектную паузу, Шаховской поозирался, поманил полицейских за собой к стене дома и вдруг полулёг на асфальтовую окантовку цоколя.

– Ща покажу в натуре. Чтоб как на видеокамере… Это Мамоня так валялси, када я притопал. Лежит и хрипит.

Шаховской прижал руки к груди и изобразил глухой хрип человека с пробитым лёгким.

– Хорошо, увидели вы его – что потом? – навострился Радченко. – Он что-нибудь сказал?

– Умён, чертяка, – осклабился Шаховской, помахал указательным пальцем. – Сказал! И чё сказал: всего три слова – но какие!

Радченко вытянул шею, глядя на алконавта, который упивался возможностью продемонстрировать актёрский дар, изобразил умирающего Гамлета и просипел:

– Мудак в хаки… С сабелькой…

– И всё, – скорее утвердительно, но с затаённой надеждой услышать возражение произнёс полковник.

– Как на духу, – поклялся «потомок».

Радченко досадливо поморщился и глянул на Белкина, но тот предусмотрительно отвёл глаза.

– Так себе шоу на двадцатку, – ухмыльнулся Крисман, перехватил испепеляющие взгляды Белкина и Радченко и тут же потерял улыбку.

– Был такой, – пробурчал Хасьянов и под жаркими взглядами оперов порылся в протоколах. – Двое свидетелей видели тут одного в форме вроде военной…

– Где именно? – поинтересовался Радченко.

– Да здесь. Прямо у этого подъезда. Шатался, говорят, как пьяный.

– Или раненый, – предположил майор. – Особые приметы?

Хасьянов пробежался глазами по найденным бумагам.

– Ну вот это хаки… А! Он лицо под капюшоном прятал, но Варенкин из двадцать… неважно… Он всё же заметил, что тот нерусский.

– В смысле? – Спросил Белкин

– Ну типа как узбек. Вроде того…

– Ну-с, гражданский долг выполнил, – Шаховской резво встал и поспешил прочь. – До свиданьица!

Не успел он отойти и на десяток шагов, как к коллегам присоединился Сидорков. Чувствуя разлитое в воздухе напряжение, он не решался заговорить.

– Хоть ты порадуй, – попросил Радченко. – Не зря пропадал?

Старлей настороженно посмотрел на хмурого полковника. Тот кивнул:

– Слушаем.

Сидорков осклабился, азартно потёр руки:

– Бывшая Хлыста ночует сейчас в дачном посёлке. С ней один чел охраны. Не Хлыст. Будет там недолго.

– Нужна поддержка? – спросил Белкин у майора.

– Не-не-не! – Замахал Сидорков. – Нельзя туда толпой: гарантированно засветимся.

– И нет времени на подготовку большой операции, – добавил Радченко. – Обойдусь своими, раз так.

– Работайте, – шеф угрюмо кивнул и, уходя, пробормотал: – А то шоу они смотрят…

* * *

В тот день в ломбарде Наглы, казалось, даже стены подрагивали от пронизывающего страха, который излучали все. Не считая разве что Чабана: тот по скудоумию просто не знал, что это такое. Мамоня был тёртый калач, и если его с двумя тоже не последними пацанами замочили прямо в ломбарде – дело совсем плохо.

А ещё ночная стычка накануне, благодаря которой сбежала подруга бывшей Хлыста. Совпадение?

Всё утро Нагла был зол, но отмалчивался. Поостыв, ближе к обеду велел всем собраться, развалился на облупленном диване в бытовке, зевал и посматривал на дисплей сотового. Постепенно вокруг скрипучего стола с ножкой, подпёртой невесть откуда взявшейся когда-то военной энциклопедией, расселись Казбек, Артемон, Фан. Последним присоединился Чабан, заперев ломбард и магазин «на учёт».

Нагла осмотрел команду: жалкое зрелище. Неудачливый студент, который так и не получил диплома; скандалист с причёской под пуделя; вечно потный, попахивающий косяком и неделю нестираным бельём бездельник; да бестолковый чеченский пастух… Хотя можно посмотреть иначе. Тогда на их месте обнаружатся мозговитый помощник с немалым бандитским опытом, безбашенный громила, лихой каратюга и чертовски исполнительный верзила.

– Фан застрял в больнице надолго, дней на пять, – сообщил Нагла.

– Охренеть! – возмутился Артемон.

– Тот пьяненький отделал его капитально, – согласился Казбек.

– Всем попало, – напомнил Чабан, потирая побитую скулу.

– А должно было достаться им, – Нагла обвёл «бригаду» раздражённым взглядом. – Не справились с тремя поддатыми.

Только Казбек осмелился нарушить воцарившуюся было тишину:

– Они профи, Наглый.

– То есть взять их вместо вас? – «бригадный» удовлетворённо пронаблюдал, как потупился Казбек. – Или всё же докажете, что чего-то стоите? Найдёте их?

Сонный Казбек зевнул, не поднимая глаз, сказал:

– Нужно время.

Нагла с видимым усилием едва сдержался, чтобы не рявкнуть, шумно выдохнул. Орать было бесполезно и даже вредно. Крик выдал бы его страх.

Когда он влез в этот «бизнес», было понятно, что рано или поздно возникнет ситуация, в которой одним мордобоем не обойдётся. Однако время шло – и он расслабился, забыв о неминуемом. Теперь стало страшно вдвойне. Но нельзя было этого показывать – и он хорохорился. Особенно перед Казбеком.

Вряд ли назначение рижского «выскочки» оставило его равнодушным. Казбек с девятнадцати потихоньку пробивался наверх, пришлось год отмотать по хулиганке – за жестокое избиение непокорного барыги. Вышел как раз накануне войны между ломбардами, вскоре площадка расчистилась, всё шло удачно. Собирал команду. И вдруг Фёдор заинтересовался латышом, которого Фан предложил было Казбеку. И Наглу вскоре сделали «бригадным». Чужака, без малейшего опыта, после трёх месяцев «курса молодого бойца»…

– Нет времени, – сказал Нагла, сдерживая раздражение. – Если Хлыст прознает, кто и зачем дёрнул подругу его бывшей, ждите ответки… – осёкся, призадумался ненадолго. – Но если это те трое грохнули людей Мамони, почему вас не посадили на ножи? Главное, зачем им Инга?

– Да связаны они, пудово! – чуть не крикнул Артемон.

Подумав ещё, Нагла прерывисто вздохнул, протёр о джинсы влажные ладони.

– Возможно. Как-то подозрительно совпало их появление с возвращением Хлыста. Поэтому нужно срочно найти их. И Ингу!

Казбек понимающе закивал и бросил взгляд на Артемона. Тот пожал плечами, почесал затылок.

– Что с бывшей Хлыста? Хоть чем-нибудь порадуйте.

– Надыбал кой-чего, – без энтузиазма ответил Казбек. – Никакой гарантии, но чел вроде знающий. Однако дорого нам встанет.

– Не вопрос. Только давай быстрее!

Наглый готов был выложить любые деньги, лишь бы опередить Хлыста, пока тот не знает наверняка, на кого он работает. Заодно отличиться перед боссом.

Нагла встал, оглядел команду плохо дающимся сегодня начальственным взглядом.

– Ладно, у меня ещё дела. По поводу рекламы схожу.

Казбек понимающе кивнул. Когда за Наглой закрылась дверь, Артемон подошёл к окну, закурил и глянул на Казбека:

– Чё-то зачастил он с рекламой.

Бросив на него недовольный взгляд, Казбек дал понять, что тема закрыта. Артемон едва слышно хмыкнул и отвернулся к окну.

* * *

Инга послушно весь день не высовывала носа из квартиры. Посмотрела телевизор, но быстро наскучило. Тогда сделала уборку, но управилась на удивление споро: Стас содержал жильё в порядке, драить особо не пришлось.

Не дожидаясь, пока добытчик принесёт после работы продукты из магазина, приготовила лёгкий ужин из того, что удалось найти на кухне.

Стас машинально поглощал жареную картошку с куриными котлетами и глазуньей, запивая принесённым кефиром. Инга пыталась разболтать его, расспрашивала о работе, но тот отделывался короткими дежурными фразами. Что расскажешь женщине о ремонте автотранспорта? Да и не до того было.

– Как думаешь, твой Валдис долго будет искать тебя? – Стас проговорил наконец свои мысли.

– Пока не найдёт, – уверенно ответила Инга, потускнела. – Он упрямый.

– Он реально опасен?

Инга порылась в памяти, перебирая самые наглядные картины.

– Видела однажды, как отделал какого-то должника. Бил страшно, не знал, что я смотрю. Он же каратист, чуть чемпионом не стал.

Инга заметила, как помрачнел Стас, и с улыбкой добавила:

– Ты тоже не слабак. И друзья твои. Вы так отметелили его людей!

Стас кисло посмотрел на неё, пробурчал: «Ну да», снова уткнулся в тарелку.

– Вот только… связи у него, – невесело добавила Инга, когда вспышка энтузиазма покинула её. – Даже в милиции.

Стас не удивился. Лоб прорезала глубокая морщина. Инге показалось, что она угадала его мысли.

– Теперь она полицией называется. Уверена?

– Он так говорил.

И этому Стас не удивился. По всему выходило, что самое верное решение – исчезнуть из города.

– Можно в Таллин на время уехать, – предложил он. – С предками повидаешься.

– Пожить у них?

– Зачем? – удивился Стас. – Бабки есть, снимем квартиру.

Инга покрутила пальцем упрямый локон. Верный признак её задумчивости.

– И как долго будем там отсиживаться?

– По обстановке.

Стас звякнул вилкой по опустошённой тарелке, поджал губы. Он понимал, что это не решение проблемы, только вариант передышки. Но ничего лучшего придумать пока не мог.

– Мне и без того не стоит связываться с ментовкой, – признался он и отправился мыть тарелку.

– Можешь рассказать?

Инга уже знала, что Стас не склонен откровенничать о некоторых отрезках своего прошлого, и терпеливо ждала, пока он домоет, соберётся с духом.

– Я действительно пропал в Чечне. На два года.

– Попал в плен? – догадалась она.

– В плену пробыл всего несколько недель. Потом продали в Дагестан, дедушке Ахмету. У него в горах хозяйство небольшое…

– В рабство, что ли? – изумилась Инга.

– Да ну, какое это рабство… Работал, да. Но не больше деда. Жил у него, можно сказать, как сын. Он меня ещё многому учил.

– Зачем ему это?

– Одиноким был… – уклончиво ответил Стас.

– Через два года взял и отпустил? – недоверчиво поинтересовалась Инга.

Он подхватил её посуду, вновь спрятался в мойку. Оттуда глухо произнёс:

– Умер он. И я ушёл. А дома сказал, что сбежал из плена. Чтобы не быть дезертиром.

– Понятно… – протянула Инга, хотя так ничего толком и не поняла…

В постели они ненадолго забылись. Приходя в себя, Инга гладила шрам на левой ноге Стаса.

– Ты там воевал?

– Недолго.

– Расскажи.

Стас прерывисто вздохнул: «Что ж ты душу-то мою выворачиваешь?» Но он чувствовал, что это не праздное любопытство, что Инга хочет понять, каково ему там было. На что она невольно толкнула его.

– Да что рассказывать-то? В боевых поучаствовал всего-то пару недель… Постоянный страх: когда слабее, а когда – до тошноты. Помню только какие-то куцые обрывки… Как все орут… Как рядом бабахнуло, нога потекла и жахнуло адской болью.