Текст книги "Футуроцид. Продолженное настоящее"

Андрей Столяров
Футуроцид. Продолженное настоящее
Сборник

От автора

Знаменитый российский фантаст Борис Стругацкий как-то сказал, что будущее предстает перед нами в трех вариантах:

Во-первых, будущее, в котором мы хотели бы жить.

Во-вторых, будущее, в котором мы жить категорически не хотели бы.

И, наконец, будущее, о котором мы ничего не знаем.

Сейчас мы пребываем в уникальной эпохе. Пандемия коронавируса, быстро преобразующая мир, демонстрирует, что наступает как раз то будущее, о котором мы ничего не знаем. И существует отчетливая опасность, что именно это неизвестное будущее претворится в реальность, где нам жить категорически не хотелось бы.

С другой стороны, знаменитый американский фантаст Рэй Брэдбери, рассуждая о предназначении современной фантастики, сказал: «Мы не предсказываем будущее, мы предотвращаем его». В том смысле, что литературные версии будущего, как правило, не реализуются.

Сборник «Футуроцид» как раз и представляет читателям такие версии будущего, которые, будем надеяться, в реальности никогда не осуществятся.

Хотя гарантировать этого, конечно, нельзя.

19.01.21. Андрей Столяров

Мелодия мотылька

Сталкиваются они в Париже. Это обычный рутинный тур, который фирма заказывает практически каждые выходные. Двадцать сотрудников из различных исследовательских отделов, двадцать сотрудниц из штата администрации, включенных по стохастической выборке. Сюжеты тоже чередуются произвольно. Сегодня это средневековый Лондон времен Ричарда III, далее – Рим эпохи блистательного императора Августа, затем – необитаемый остров, где в джунглях, у Рогатой горы, спрятаны сокровища карибских пиратов. И так далее, и тому подобное. Схема, впрочем, всегда одна и та же. Сначала ознакомительная экскурсия, иллюстрирующая правила местной жизни, потом – час личного времени, которое можно проводить как заблагорассудится. Возвращение – по цветовому сигналу. Курсор, указывающий место сбора, включается автоматически.

Сейчас это Париж периода Ришелье. Путаница узких улочек, вымощенных разномастным булыжником, цокот копыт, оглушительное чириканье воробьев, крики торговцев, выставивших вдоль стен корзины с пестрым товаром.

Конечно, в действительности это выглядело не так. Конечно, было грязнее, грубее, вульгарнее, непристойнее. Из канав, наверное, поднимались кошмарные запахи. На мостовой, вероятно, гнили очистки, которые выбрасывали прямо на улицу. Впрочем, кого волнует, как это было в действительности? Главное, чтобы картинка была красивой и вызывала желание заказать следующий тур. Тут дизайнеры, надо признаться, на высоте: небо – синее, солнце – по-весеннему яркое, чуть дымящееся, дама, которая уже некоторое время идет впереди, похожа на настоящую аристократку: осиная талия, бархатная пышная юбка, сложная прическа, открывающая тем не менее нежную кожу шеи. Что с того, что аристократки вот так, пешком, скорее всего, не ходили? Какое имеет значение, что без слуг, без сопровождения вооруженных мужчин они на улицах, вероятно, не появлялись? Да это вовсе и не аристократка. Это кто-то из корпорации, видимо, из их туристической группы. Просто такая у нее сейчас аватара. Это «изюминка», приключение, заложенное в сюжет данного тура. Наверное, надо ее догнать. Гликк ускоряет шаги, стукая подковками каблуков по булыжнику. На нем тоже, как полагается, костюм дворянина: кожаная, вся в бисере, куртка, кожаные бриджи, заправленные в мягкие зеленоватые сапоги. Перевязь со шпагой, которая при каждом шаге бьет его по колену. Ничего, зато дама явно не против, чтобы он с ней поравнялся. Во всяком случае, с интересом посматривает назад. Сейчас она обернется и скажет умоляющим голосом: «Сударь, ради всего святого, мне нужна ваша помощь!..» А он ей мужественно ответит: «Всегда к вашим услугам, сударыня!..» Потом будет какой-нибудь особняк, веселый огонь в камине, легкий сумрак гостиной, кровать с балдахином, свешивающим прозрачные занавески.

Гликк вполне готов к такому повороту событий. Сколько раз и под сколькими балдахинами он побывал! Он уже поднимает руку к шляпе с пером. Но вот что значит дешевый тур уровня «С». Картинка вдруг тихо сминается, как будто ему под веки попали капли воды. Проходит волна, искажающая небо, дома, само сюжетное бытие. На Гликка даже накатывается головокружение. А когда окружающий мир вновь устанавливается, обретая покой, он видит, что дама, шедшая впереди, куда-то исчезла. То ли успела свернуть, то ли вообще перешла в другую сюжетную линию. Ее как будто и не было. Зато из переулка, открывшегося по левой руке, доносится отчаянный женский крик. Кстати, ничего неожиданного. Двое мужчин явного бандитского вида тащат куда-то девушку в порванном платье. Внешность мужчин, естественно, весьма характерная: оба сильно небритые, оба с дегенеративными лбами, делающими их похожими на зверей, оба в рваном обмундировании, пьяные, тупые, гогочущие, оба – нагло уверенные в праве жестокой силы. Девушке из их рук не вырваться. Она изгибается, но от этого только больше расходится слабенькая шнуровка на платье. Грудь уже почти полностью обнажена. Гликк не понимает – так это и есть запланированное приключение? Вызывает на всякий случай курсор. Курсор почему-то не откликается, хотя звуковой сигнал есть. Ладно, шпага как-то сама собой легко выскакивает из ножен. Навыков фехтования у него, разумеется, нет, но он надеется, что аватара, вписанная в эту эпоху, должна их иметь. И действительно, лезвие, чиркнув по воздуху, останавливает оба бандитских клинка… Вытаращенные глаза мужчин… Сопение… Багровые от натуги лица… Дальше же происходит то, чего он не ждет: шпаги соскальзывают, и длинная, видимо, острая грань располосовывает ему рукав выше локтя. Боль такая, что Гликк вскрикивает во весь голос… Что это?… Такого просто не может быть!.. В туристическом, игровом, развлекательном туре его не могут убить… Его не могут даже сколько-нибудь серьезно задеть… Или он съехал в какой-нибудь боковой сюжет?… От неожиданности Гликк оступается, чуть не падает, скользит по глине, нелепо взмахивает рукой – и тут, вероятно, срабатывают программные навыки аватары: шпага его натыкается на грудь одного из бандитов и, пройдя между ребер, высовывается с другой стороны. Бандит две-три секунды стоит с вытаращенными глазами, а потом во весь рост, точно одеревенев, валится на булыжник. Второй, видя это, ошеломленно отскакивает и вдруг, будто гусеница, протискивается в узкую щель между домами.

С треском запахиваются над ними деревянные ставни. Жители города, настоящие или нет, не желают ввязываться ни в какие истории. Улица мгновенно опустевает. Девушку трясет так, что она едва держится на ногах. Бессмысленно теребит шнуровку, которая затянулась узлом, и неживым голосом повторяет:

– Что это?… Что это?…

Прояснить она ничего не может. Совершала обычный тур, где было, как и у него, заложено некое приключение. Вдруг – наплыв, совершенно другая улица – хватают, грубо лапают, куда-то тащат.

Глаза у нее изумленно распахиваются:

– Ты ранен…

Огненная длинная боль снова взрезает ему руку чуть ниже плеча. На рубашке, где ткань дико вспорота, расползается отвратительное пятно.

– Спрыгиваем? – говорит он.

«Иконка» почему-то не загорается. Медный полированный позумент, вшитый в камзол, остается мертвым металлом. Девушка тоже напрасно царапает серебряную застежку.

В глазах у нее – отчаяние:

– Ну почему, почему?…

На этом, правда, все и заканчивается. Воздух бледнеет, как будто его прохватывает внезапный мороз. Выцветают средневековые краски, звуки превращаются в шорохи, утратившие какой-либо смысл. Тихий, но внятный голос шепчет ему в самое ухо:

– Ситуация под контролем. Откройте дверь, на которой начертан наш логотип…

Дубовая дверь, впрочем, распахивается сама. За ней обнаруживается коридор, освещенный плоскими матовыми светильниками. Их подхватывают двое людей в зеленых комбинезонах. Девушка напоследок приникает к нему и торопливо шепчет:

– Логин… Логин…

Их запястья соприкасаются. Тихонечко пипикает чип, сбрасывающий информацию. В кабинете, пугающем медицинской ослепительной белизной, его усаживают в кресло и быстро разрезают одежду. На плече у него в самом деле рана – как будто нож исключительной остроты вскрыл дряблые мышцы. Впрочем, рассматривать ее времени нет: продолговатый, в несколько слоев «санитар» охватывает плечо от шеи почти до сгиба руки. Края его сами собой поджимаются. Боль уходит как сон, который никакими усилиями не удержать. Тут же появляется в кабинете человек европейской внешности и, приветливо улыбаясь, приносит ему всяческие извинения от имени фирмы. Оказывается, в программе действительно возникла некоторая турбулентность: Гликка выбросило в сюжет, где он ни в коем случае не должен был пребывать. Человек заверяет его, что это исключительная ситуация. К сожалению, от спонтанных глюков не застрахована ни одна из имеющихся сейчас программных систем. Вам, разумеется, положена компенсация. Если не трудно, подпишите вот здесь, что вы не имеете к фирме никаких претензий…

Голос человека доносится как сквозь мембрану. Белизна кабинетных покрытий действует усыпляюще. У Гликка вновь, будто в обмороке, плывет голова. Наверное, «санитар», чтобы компенсировать стресс, ввел ему легкий наркотик. Он безудержно проваливается в небытие. Кабинет трансформируется, приобретая знакомые очертания дома. Помаргивает на стене индикатор. Сползает красная риска, указывающая на опасность. Теперь беспокоиться уже точно не о чем. Но прежде чем погрузиться в сон, скорее всего предписанный тем же автоматическим «санитаром», прежде чем сомкнуть веки, набрякшие тяжестью забытья, Гликк, будто очнувшись, вдруг вспоминает прикосновение ее губ.

Никогда раньше он ничего подобного не испытывал.

Некоторое время они переписываются. Текстовый формат, разумеется, неудобен, но таковы существующие традиции. Сначала предварительная информация, потом – визуал. Она сообщает, что ее зовут Зенна. Это рабочий логин, который поддерживается основными корпоративными коммуникациями. Проще всего контактировать через него. Он в свою очередь сообщает, что его зовут Гликк. Это тоже рабочий логин, который поддерживается их корпоративным доменом. Через него связь будет гарантированно устойчивой. Она также сообщает ему, что работает в фирме «Пелл-арт», специализация – офисные ландшафты, развертываемые по любым осям, стаж у нее уже почти пять лет, ей осталось всего два года до квалификации по уровню «С». Она, конечно, не уточняет, что в действительности «офисные ландшафты» представляют собой последовательность изолированных виртуальных миров, замкнутых сетью так, чтобы получилась самодостаточная онтологическая цепочка. Существует корпоративная этика: на любую рабочую информацию наложен запрет. Он в свою очередь извещает, что работает в фармакологическом подразделении «Ай-Пи-Би», что его специализация связана с некоторыми автокаталитическими реакциями, стаж у него составляет уже семь с половиной лет, фирма оформила ему уровень «С» еще полгода назад. В действительности «автокаталитические реакции» представляют собой попытку выделить вирус для управляемой трансгенной селекции: давний военный заказ, который финансируется сразу несколькими концернами. Об этом он ей, разумеется, не рассказывает. Он тоже знает, что такое корпоративный запрет. Почта проходит непрерывную сетевую цензуру: ключевые, «показательные» слова автоматически получают нагрузку в виде «флажков».

И, конечно, их переписка не содержит никаких географических сведений. Они их сами не знают – любая привязка к местности категорически запрещена. Гликк может только догадываться по цифровой части логина, что она, скорее всего, живет где-то в Европе. Что, впрочем, не обязательно: внешний, официальный логин может быть лишь прикрытием внутреннего. У него, во всяком случае, именно так. И потому Зенна тоже не представляет, где дислоцируется его рабочий реал. Может быть, в том же городе, за углом, а может быть, и на другом континенте.

Зато она сообщает, что у нее – корпоративный блок «Витас». Причем она сумела надстроить его объемным, по-настоящему меняющимся пейзажем. На пейзажи их фирма предоставляет солидные скидки, и потому блок выглядит так, словно собран из элитных программ. Гликк отвечает, что у него тоже корпоративный блок «Витас». Причем «Витас-бис», то есть с улучшенным модульным потенциалом. Пейзаж, к сожалению, самый стандартный, но присутствует дисконтное расширение, которое он постепенно индивидуализирует. В общем, ему тоже есть что показать.

Это воспринимается как приглашение. Через несколько дней, предварительно согласовав, она посещает его, и они целый вечер проводят друг с другом. Зенне нравится его «Сад камней»: двенадцать метров пространства, обсаженного декоративными пихточками. Чистенькие песчаные тропки, мрачноватые валуны, кажется, с давних пор вросшие в землю. Все сделано очень грамотно. Здесь есть даже крохотный ручеек, падающий на лопаточки мельничного колеса. Пейзаж, правда, действительно подкачал: мутные, как сквозь пыльные стекла, очертания гор, сумеречный рассеянный свет, грубоватые облака, будто приклеенные к небосводу. Все это, впрочем, вполне поправимо. Гликк считает, что месяцев через пять сможет оплатить более реалистичный дизайн.

– Будет ветер порывами, – объясняет он Зенне. – А иногда, если захочется, будет накрапывать настоящий дождь…

Они сидят почти вплотную друг к другу. Зенна уже не в яркой туристической аватаре, а в обычной, которая, как он с радостью видит, не слишком от нее отличается. Разве что теперь она не в бархатном платье, пугающем пышными формами, а в домашнем комбинезоне теплого травяного цвета. Этот цвет, кстати, ей очень идет. Даже эмблема фирмы, вшитая чуть ниже плеча, кажется не опознавательным чипом, а продуманным украшением. Им как-то чрезвычайно легко разговаривать. Зенна рассказывает ему, что окончила обычный образовательный интернат, в старшей группе тесты выявили у нее склонность к визуалистике, и за три месяца до экзаменов она получила официальное приглашение от «Пелл-арт». Далее, как полагается, специальные корпоративные курсы, и вот уже пятый год она занимается исключительно офисными ландшафтами. Прошла путь от штрихового дизайна до динамического и от заготовок фактуры до сборки настоящих пейзажей. У нее даже есть собственный лейбл… Гликк в ответ рассказывает, что тоже окончил обычный образовательный интернат, только тесты выявили у него склонность к аналитическому мышлению. Кроме того, в старшей группе он самостоятельно прошел курс биохимии и о том, что его берут в «Ай-Пи-Би», знал по меньшей мере за год. Сейчас у него расширенная рабочая специализация, которая включает в себя и основы менеджмента. Это, если говорить откровенно, очень хорошие перспективы.

Голоса у них звучат в унисон. Зенна иногда вскидывает глаза и смотрит так, будто Гликк возник ниоткуда. Зеленеют молодыми иголками веточки пихт, с поскрипывающего мельничного колеса срываются и падают в тень запруды сверкающие капли воды…

Далее Зенна приглашает его к себе. У нее – домик на берегу океана, который она показывает с нескрываемой гордостью. В отличие от его блока, целых две средних размеров комнаты и еще – веранда, ступеньки которой ведут на пляж, дышащий горячим песком. Стены домика – из костистых переплетений бамбука, справа и слева – пальмы, свешивающие с верхушек перистые крылья листвы, океан вздымает хрупкие волны, окаймленные пеной, с равномерным шипением выталкивает их на пустынный берег.

Все это с отчетливой прорисовкой деталей, с жилочками, с ворсинками, с кварцевым, чуть дрожащим жаром песка. Гликк намеренно зачерпывает полную горсть и ссыпает обратно, развеивая невесомую струйку.

– И что, купаться здесь тоже можно?

Это неосторожный вопрос. Зенна слегка краснеет, будто ее застали врасплох, а затем путано объясняет, что собственно океан в ее реальность пока не включен. Она только-только погасила свой первый корпоративный кредит. Однако в ближайшее время, поскольку линия кредитования для нее вновь открылась, она намеревается выкупить всю лагуну вместе с прилегающей акваторией. Тогда, разумеется, можно будет и плавать, и даже ходить на яхте.

– Видишь там остров? Вот, вплоть до него все будет мое…

Они неторопливо гуляют по берегу. Колышутся листья пальм, торопится краб в кавернах розового известняка. До океана, кажется, – рукой подать, но Гликк знает – можно идти к воде целый день и все равно не дойдешь.

Пейзаж тем не менее впечатляет.

Здесь ощущается тот простор, которого недостает у него в горах.

– Здорово!.. – говорит он.

В тени пальм они пытаются целоваться. Но это не то, не то – как будто между ними тоненькая, но очень прочная полимерная пленка. Нет трепета, не бьется, как сумасшедшее, сердце. Их аватары, лишенные эмоциональных программ, не транслируют обертоны. Это просто прикосновение, просто механическое ощущение другого предмета.

Они, конечно, разочарованы.

– Ничего, ничего, – растерянно говорит Гликк. – Немного подожди. Мы все наладим…

Они совершают еще несколько развлекательных туров. Это достаточно дорого, поскольку корпоративный дисконт в частных поездках не действует. Приходится оплачивать их полную стоимость. Однако они на это идут: им хочется быть вместе.

Они подключаются к сказочному карнавалу в Венеции: надев яркие маски, танцуют вместе с толпой на пьяцца Сан-Марко. В Иерусалиме они радуются воскресению Иисуса Христа, а в Лапландии мчатся сквозь снежную ночь на санях, запряженных оленями. И наконец, на Празднике бабочек в Цзянь Цумине, поднявшись на вершину горы, где расположен храмовый двор, они открывают лакированную шкатулку, внутри которой сидят два мотылька.

Это довольно дешевый тур. Мотыльки поэтому самые незатейливые – один красный, а другой желтый, дремлющие на зеленом шелке.

Кажется, что их никакими усилиями не разбудить.

Однако, когда Зенна, вытянув руку, немного встряхивает шкатулку, мотыльки, радостно затрепетав крыльями, уносятся вверх.

Звенят серебряные колокольчики. Монахи в длинных праздничных одеяниях кружатся как волчки, мелодично выкрикивая молитвы.

Мотыльки быстро растворяются в синеве.

А они еще долго стоят, обратив лица к небу…

Через несколько дней его вызывает к себе господин Кацугоси. Господин Кацугоси является в фирме старшим администратором. Это очень высокая должность, дающая право на участие в прибылях, и кабинет его, расположенный на восьмом этаже, выглядит соответственно: окно во всю стену, пропускающее естественный свет, гравюры на стенах, деревянный полированный пол, а справа от письменного стола – даже настоящий аквариум, подсвеченный хроматофорными лампами. Пучеглазые рыбы медленно, как во сне, исследуют замшелую пагоду. Развеваются вуали хвостов, посверкивает червонным золотом чешуя. Бог знает, сколько стоят эти живые диковины.

Пейзаж за окном тоже – самого высокого качества: частокол корабельных мачт и светлая дымчатая вода, сливающаяся с небесами. Время от времени от гавани отделяется грациозная шхуна и, надув паруса, бесшумно скрывается за горизонтом. Смотреть можно часами. Гликк где-то слышал, что господин Кацугоси считает этот пейзаж символом фирмы: мы тоже, подгоняемые ветром надежд, без устали стремимся за горизонт.

Правда, подумать об этом некогда. Гликку предложено сесть, и господин Кацугоси сразу же переходит к делу. Ровным голосом, который пугает сотрудников больше, чем гнев, он сообщает, что по результатам рутинного ежемесячного сканирования персональных коммуникаций система безопасности фирмы, кстати еще в прошлом году перешедшая на непрерывный цензурный режим, зарегистрировала контакты одного из сотрудников, логин «гликк/428.15.рпдф/11.л-сим», с наружным абонентом, не включенным в корпоративную сеть. Идентифицировать абонента, к сожалению, не удалось: там хорошие шлюзы, браузеры, без взлома их не пройти. Однако по той части логина, которую дескриптор все же считал, было установлено, что исходный портал принадлежит фирме «Пелл-арт», специализирующейся в области промышленного дизайна. Фирма «Пелл-арт» в свою очередь принадлежит концерну «Ормаз», который занимается сетевыми маркетинговыми стратегиями, а концерн «Ормаз», как известно, входит в корпорацию «Би-Би-Джи», являясь фактически ее главным интеллектуальным подразделением. То есть мы имеем в наличии вольный или невольный контакт, подчеркиваю – несанкционированный контакт, с нашим основным конкурентом.

Господин Кацугоси брит наголо. Череп его такой гладкий и чистый, что кустики бровей на лице кажутся намеренным артефактом. Одет он в синее кимоно, стянутое сиреневым поясом, эмблема фирмы вышита на груди желтой шелковой гладью.

Она так и бьет в глаза.

Аватара у него изумительная. Гликк улавливает даже тонкий, напоминающий о весне запах духов. Этот запах приводит его в смятение. Всем известно, что господин Кацугоси благоухает весной лишь в состоянии крайнего недовольства. Обычно он источает горький перечный аромат. Сам Гликк, к сожалению, выглядит гораздо хуже: мешковатый бактерицидный комбинезон, изолирующие манжеты на горле, запястьях, лодыжках. Он ведь явился сюда прямо из рабочего сектора. И сейчас его беспокоят не столько несанкционированные контакты, о которых распространяется господин Кацугоси, сколько то, как будут ему квалифицированы потери режимного времени. С одной стороны, он не мог не явиться к господину Кацугоси по вызову, а с другой – каждый выход из рабочего сектора фиксируется автоматически. Товарищ Сю, который за этим следит, будет, разумеется, недоволен. Тем более что товарищ Сю, как и все китайцы, курирующие сектор исследований, мягко говоря, не любит японскую администрацию. Будет теперь вежливое шипение, суженные до щелочек, темные непроницаемые глаза, неприязненное принюхивание, как будто Гликк принес с собой в сектор враждебные запахи.

Между тем тон господина Кацугоси меняется. Он, по-видимому, тщательно изучал труд «Основы корпоративного управления», который красуется у него на столе, и потому знает, что к подчиненным следует относиться как к детям: за провинности поругать, но одновременно и обнадежить, чтобы сотрудник не пал духом. Порицание должно соседствовать с поощрением. И потому господин Кацугоси, чуть подавшись вперед, задрав кустистые брови, произносит речь об имеющихся перспективах. По его словам, перспективы у корпорации великолепные: их последними разработками интересуются сразу несколько фармакологических групп, часть из них готова к непосредственному инвестированию в проекты, а другие предлагают свои ресурсы по сетевому распространению. Кроме того, недавно заключен договор с местным правительством. Корпорация обязуется финансировать ряд важных социальных программ: спорт, бесплатное профессиональное образование и так далее. Это значит, что мы получаем теперь значительные государственные преференции.

Господин Кацугоси не забывает и о теме беседы. С покровительственной улыбкой он сообщает, что Гликк, рабочий логин «гликк/428.15.рпдф/11.л-сим», имеет в своем отделе очень высокий рейтинг. Бонусы у него постоянно накапливаются, штрафных минусов за последние несколько месяцев практически нет. Предполагается, что по завершении текущего цикла исследовательских работ ему будет предоставлен «пакет-прим» корпоративного стимулирования: льгота на элитные эротические миры, льгота на аватару с повышенной сенсорной активностью. Для его возраста, для его стажа это показатели верхней части шкалы. Через три года он сможет претендовать на курс корпоративного менеджмента, а там рукой подать до перехода на уровень «В». Единственный негатив в его личном профиле – то, что он до сих пор не женат. Неужели нет подходящих кандидатур? Ведь вы участвовали, если не ошибаюсь, в пятнадцати… м-м-м… семнадцати турах знакомств. И как? Ничего? Господин Кацугоси искренне сожалеет об этом. Зачем тогда фирма берет на работу молодых привлекательных девушек? Отдел персонала здесь явно не на высоте. Впрочем, господин Кацугоси считает, что выход есть. Он сегодня же пришлет Гликку, логин «гликк/428.15.рпдф/11.л-сим», особый фирменный каталог. Пусть Гликк его внимательно посмотрит, изучит. В случае положительного решения фирма обеспечит ему необходимые преференции.

Так этот разговор происходит. За все время беседы Гликк не произносит ни единого слова. Он только кивает, охваченный противным чувством беспомощности. Он точно крот, которого вытащили из норы на солнечный свет. Нет, даже не крот, хуже – детеныш крота. Он точно в обмороке, отключающем всякую мысль, и потому, когда вечером, возвратившись после работы в свой блок, начинает, скорей по обязанности, листать присланный каталог, у него, как чужие, не сгибаются пальцы, а буквы, тяжелые, цвета меди, не сразу складываются в слова, которые можно воспринимать.

Каталог представляет собой довольно толстый альбом – в твердом кожаном переплете, стилизованном под европейскую старину. На обложке его светится гриф «Только для служебного пользования», а на первой странице мерцает предупреждение, что «копирование и распространение данных материалов категорически запрещено». Смысл такого предупреждения становится ясен через секунду. Каталог содержит фотографии девушек, собранных, наверное, во всех подразделениях фирмы. Причем каждая фотография дана в трех версиях: просто портрет, затем снимок во весь рост, позволяющий оценить фигуру, и далее – та же девушка, но уже в обнаженном виде. В примечании, кстати, указано, что последнее изображение (срок просмотра его не более трех дней) вовсе не является непосредственной, то есть живой, фотографией, а представляет собой компьютерную реконструкцию, сделанную, правда, с вероятностью в девяносто девять процентов. Если же тронуть синюю кнопку с треугольным значком внутри, то фигура начинает медленно поворачиваться вокруг себя. Она дышит, вздрагивает, волнуется, смотрит прямо в глаза. Кажется, даже произносит какие-то неслышимые слова. Трейлер, сопровождаемый музыкальным бэкграундом, длится пятнадцать секунд.

Всего в альбоме около четырехсот объемных изображений. Гликк почему-то боится, что среди них окажется Зенна. Однако Зенны в альбоме все-таки нет. Зато на последней странице, тоже испускающей хрупкий музыкальный аккорд, перечисляются льготы, которые фирма предоставляет при заключении брака. Тут и трехдневный отпуск с сохранением средней зарплаты, и возможность оформления церемонии в одном из исторических мест (Саграда Фамилиа, Тадж Махал, Киото, Запретный Город, Московский Кремль), и однодневное свадебное путешествие практически в любую эпоху, в любую страну, и долгосрочный кредит на объединение персональных реальностей. Фирма предлагает даже версию физического переезда, правда, только лишь при условии, что брачный контракт будет через год юридически подтвержден обеими сторонами.

В общем, выбор чрезвычайно велик.

Весь вечер Гликк добросовестно листает альбом – иногда нажимает кнопки, рассматривает фигуры, сияющие светлым женским теплом.

И ничего этого как будто не видит.

Он пребывает не здесь.

Порхают в синеве мотыльки, красный и желтый. Кружатся монахи, по-молитвенному прижав ладони к глазам. Тоненько, мелодично, словно воздух весной, звенят удивительные серебряные колокольчики…

Сначала идут два бронетранспортера: оливковые, громоздкие, неуклюжие, завывающие моторами, проминающие гусеницами асфальт, похожие на доисторических монстров, выползших из болот. Бронированные щитки посверкивают на них как тусклая чешуя, а оконца прицельной оптики взирают на окружающее с высокомерной жестокостью.

За бронетранспортерами движется пехотное подразделение. Солдаты – в мундирах, на которых металла больше, чем ткани. Они прижимают к себе прозрачные пластиковые щиты, а за спинами их – короткоствольные ружья, стреляющие газовыми разрядами. Такой разряд отключает человека минут на десять. Гликк знает об этом, он когда-то тестировал химические составляющие.

На лицах солдат – круговые очки, защищающие от ударов, на шлемах – трехцветная витая полоска, символизирующая чалму.

– Пуштуны, – объясняет Джилин. – Сегодня за Стеной будет жарко.

Он проводит рукой по воздуху, будто что-то вылавливая. Тотчас в некотором отдалении от столика повисает экран, очерченный голубоватыми искорками. Обозреватель в желтом пиджаке и зеленой рубашке сообщает, что во Втором промышленном секторе продолжаются незначительные беспорядки. Сейчас группы бесчинствующих хулиганов, кстати так и не выдвинувших никаких конструктивных требований, концентрируются у Западного прохода и, по-видимому, намереваются предпринять попытку штурма контрольно-оградительной полосы. Навстречу им выдвигаются силы поддержания внутреннего порядка. Ситуация находится под контролем. Оснований для беспокойства нет…

Теперь экран показывает картинку с другой стороны. Видно, как разъезжаются вправо и влево створки металлизированных ворот и те транспортеры, которые только что прошли мимо бара, выкатываются к толпе, размахивающей палками и арматурными прутьями. Солдаты смыкают щиты, просовывают дула ружей в специальные отверстия для стрельбы.

Толпа сразу же подается назад.

– Чего они хотят? – спрашивает Петтер, отхлебывая коктейль из баночки.

Джилин пожимает плечами.

– Безработица в «диких мирах» – сорок процентов. Они просто не знают, куда себя деть.

– Зато у них – бесплатные трафики, – ухмыляется Петтер. Если бы у меня был бесплатный корпоративный трафик, я бы из дома не вылезал. Нашли дурака!..

Его розовая, будто у поросенка, физиономия выражает довольство. Поднеся баночку к толстым вывороченным губам, Петтер делает еще один хороший глоток. Фирменный коктейль, содержащий рекомендованные стимуляторы, тут же проступает у него на лбу и висках каплями пота.

– Здорово!.. – говорит он.

Изображение на экране снова прыгает. Крупным планом показан центр беснующейся толпы: искаженные ненавистью звериные рожи, низкие лбы, хрящеватые уши, шизофренические оскалы клыков. Их сменяет портрет солдата в траурной рамке – светлое юношеское лицо, глаза, взирающие на мир с гордостью и сознанием правоты.

– Только что к нам поступило трагическое известие, – сообщает обозреватель. – Рядовой внутренних войск Алир Муррахаш погиб, получив смертельную рану в столкновении с хулиганами. Виновные в нападении на солдата уже задержаны. Они предстанут перед военным судом… Посмотрите на нашего мужественного Алира!.. У него осталась жена и двое детей. Ему было всего двадцать три года!.. Он погиб за нашу свободу, за то, чтобы мы могли спокойно жить и работать!..

Джилин машет ладонью, будто отгоняя назойливого комара. Экран исчезает. Вместо него на столик опять обрушивается гул скомканных голосов. Бар, оформленный под пещеру, сегодня полон: между светящимися сталагмитами едва-едва протискиваются замотанные официанты. Ныряют над головами летучие мыши. Девица, стоящая на краю хрустального озерца, заламывает руки в бессмысленной музыкальной мольбе. Дизайн здесь самого высокого класса: даже сумрак в дальних концах пещеры кажется настоящим. И вместе с тем бар этот существует в реальности. Гликку, чтобы сюда попасть, требуется пройти целых четыре охраняемых корпоративных квартала – сначала низкие двухэтажные корпуса исследовательского отдела, потом – малый производственный сектор, обнесенный решетчатой чугунной оградой, далее – менеджерский квартал, куда заходить без приглашения не рекомендуется, и наконец – коттеджи технического персонала с обязательными цветниками, обозначающими участки владений. Четырежды у Гликка попискивал чип, сигнализируя о пересечении межзональных границ, четырежды считывались пароли, разрешающие свободное передвижение. Бар имеет только один существенный недостаток: слишком близко к Стене, отделяющей территорию фирмы от «диких миров». Правда, пока еще ни одного прорыва из-за Стены не было. Да и как прорвать толщу, заделанную керамическими волокнами? Однако, как говорит тот же Джилин, все когда-нибудь случается в первый раз.