Текст книги "Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы"

Швырнув бесполезное оружие на пол, Корф зажмурился и, повинуясь далекой детской памяти, сорвал с шеи образок, подаренный крестной матерью, выставив его перед собой, словно щит. В ответ послышалось злобное шипение, дохнуло холодом, рука с образком окаменела… Когда полковник поднял глаза, все исчезло. Лишь приоткрытая дверь напоминала о случившемся.

– Ты с кем воюешь, барон? – сонный Фрол, разбуженный стуком упавшего револьвера, выглянул в коридор.

– Не подходите к двери! – прохрипел пересохшим горлом Корф.

– Ага! Вот, елы, меня тут не было.

Гибким, неожиданным для его высокого роста движением, дхар прижался к стене и быстро прошел к двери.

– Надо же! – Фрол несколько раз провел руками по воздуху. – Сработало. Вот и не верь сказкам!..

Он прислушался, затем аккуратным движением прикрыл дверь и задвинул засов.

– Ушли. Иди спать, барон. Больше не сунутся. Светает, елы…

– Однако, – выдавил из себя Корф, непослушными пальцами пряча револьвер в карман. – Интересно, оба мы ненормальные, или я один?

– Да нормальные мы, елы, – успокоил дхар. – Сразу видно, что ты, Михаил, городской. У нас в деревне каждый вечер чеснок вешали и за порог – ни ногой. Так от этих хоть чеснок помогает, а вот, говорят, ежели руг-риты или февральские волки…

– Сдаюсь! – быстро проговорил Корф. – Признаю себя Наполеоном и иду спать.

Похороны были немноголюдными. Накануне Келюс обзвонил всех известных ему знакомых деда, но не более дюжины из них съехались к крематорию на Донском. Неделей раньше старый большевик Лунин удостоился бы почетного караула, венков с торжественными надписями, траурного митинга, а то и прощального салюта. Но эпоха уходила вместе с ним, и только несколько пенсионеров, таких же старых и забытых, стояли у гроба.

На поминках людей было еще меньше. Кроме Николая, последнего из Луниных, и его двух новых знакомых, за столом сидели четыре старика в немодных костюмах с длинными рядами орденских планок на пиджаках. Один из гостей, возрастом еще постарше покойного, то и дело вспоминал Польский фронт, где впервые познакомился с молодым комиссаром Николаем Луниным, ругал «проклятых демократов» и не без удовольствия констатировал, что в свое время порубал белых гадов без счета. Остальные больше расспрашивали Келюса о его делах и жаловались на времена.

У Лунина-младшего кусок не лез в горло, и за столом распоряжался барон. Старики с уважением смотрели на бравого полковника, и кто-то удовлетворенно заметил, что покуда есть такие, как товарищ Корф, дело партии не пропало. Ветеран Польского фронта согласно закивал, добавив, что Михаил Модестович напомнил ему красных командиров гражданской, которые славно били белую контру, посоветовав уклонисту и пораженцу Лунину-внуку брать с полковника пример. Корф выслушивал подобные излияния с совершенно невозмутимым видом и лишь потом, проводив гостей, заметил, что он лично предпочел бы получить очередную – последнюю – пулю на этом самом Польском фронте, но не дожить до того, когда гвардейского офицера начинаешь путать с краснопузой сволочью.

…Ночью Фрол снова подвесил над дверью мешочки с чесноком, однако незваные гости как будто потеряли к квартире всякий интерес.

Наутро барон заявил, что не сделает и шага, пока не сходит в церковь, не поставит свечи Богородице и не спросит совета у Творца. Заодно полковник предложил заказать панихиду, поскольку похороны без пенья и ладана, по его мнению, не похороны, а большевистское глумление. Панихиду Лунин-младший отверг сразу, помня крутой атеизм деда, Фрол же, подумав, неуверенно заметил, что в Храм Божий сходить не грех, особенно после всего случившегося. Что касаемо дальнейшего, дхар считал за лучшее посоветоваться с тем самым Варфоломеем Кирилловичем, который помог им в Белом Доме. Правда, где найти старика, он не имел ни малейшего понятия.

Келюсу эти мысли показались несколько странными. По его мнению, искать помощи в церкви или у экстрасенса-любителя следовало в более спокойное время. Впрочем, против похода в церковь Лунин не возражал, но сам туда не собирался, посоветовав барону захватить с собой весь свой арсенал на случай нежелательных встреч. Тот согласился, прибавив, что собирается отправиться на Ваганьково. В последний раз полковник был в тамошней церкви весной 17-го, и ему хорошо запомнился священник, читавший проповедь о Звере из Бездны. Келюс предположил, что Михаил едва ли сможет прослушать новую проповедь красноречивого иерея, поскольку настоятель ныне явно занят другими делами. В ответ Корф обозвал Лунина нигилистом, и тот не стал больше спорить.

Келюс между тем решил вновь заглянуть к отставному Слуге Народа, дабы порасспросить его как следует. Вахтер при виде Лунина, поспешил очистить путь, но на этом удачи и кончились. Николай напрасно звонил у знакомой двери – открывать ему не собирались. Подумав, Келюс позвонил к соседям. Там сначала вообще не пожелали разговаривать, но после того, как Лунин намекнул, что он здесь по секретному партийному делу, его тут же впустили, угостили цейлонским чаем, после чего конспиративным шепотом рассказали, что все явки изменены, система связи будет заново установлена в ближайшее время, сосед же, отставной Слуга Народа, перенервничав после визита майора Волкова, отъехал в Крым на неопределенное время. Попытка расспросить о Волкове не дала особых результатов. Удалось лишь узнать, что тот возглавлял одно из подразделений спецотряда «Бета», а командовал всеми «черными куртками» некий подполковник Фраучи. Однако этот Фраучи был уволен из отряда еще полгода назад.

Тем временем Корф и Фрол, благополучно добравшись до Ваганькова, направились в старую церковь, стоявшую неподалеку от кладбищенских ворот. Шла служба. Фрол, успев бегло осмотреть храм, начал скучать, а Корф долго молился у иконы Казанской Богоматери. Затем барон взял дхара за руку и отвел в сторону.

– Не поверите, Фрол! – зашептал он. – Священник… Ей-богу, я не спятил. Это тот самый священник!

Фрол сочувственно взглянул на барона и предпочел промолчать.

– Да не спятил я! – горячо настаивал тот. – Точно он!

– Спроси, – пожал плечами дхар. – Так, мол, и так, елы, бывал я здесь о семнадцатом годе…

– И спрошу! – отрезал Корф.

После службы полковник, отозвав священника в сторону, принялся о чем-то оживленно с ним беседовать. Фрол, минуту выждав, решил подойти к ним, чтобы в случае необходимости спасти барона от кареты «Скорой». К его удивлению, Корф и священник, похоже, вполне понимали друг друга. Прислушавшись, дхар понял, что полковник не оплошал – сослался на фотографию из семейного архива. И не зря. Нынешний священник приходился внуком прежнему. Увлекшись, Михаил начал пересказывать запомнившуюся ему в 17-м проповедь. Фрол, дабы барона слишком не занесло, вспомнив о Варфоломее Кирилловиче, поинтересовался, не знает ли настоятель такого священника. Батюшка, как-то странно поглядел на дхара, ответил, что в Столице такого священника не знает, но весьма любопытствует, где и когда его собеседник встречал Варфоломея Кирилловича, как тот выглядел и что делал. Удивившись, дхар коротко поведал об их встрече в коридоре Белого Дома. Священник покивал головой, ничего не сказав, но благословил молодых людей с каким-то особым чувством.

Обратно шли пешком. Барон, воспользовавшись моментом, принялся расспрашивать Фрола о жизни страны в последние семьдесят лет. Дхар, проклиная тройку по истории, полученную в школе, пытался по мере сил отвечать, но порою сам становился в тупик. Корф, воодушевившись, принялся вслух мечтать о том, как, вернувшись в Добрармию, сумеет если не изменить ход истории, то по крайней мере доставить краснопузым изрядные хлопоты. Фрол, чьи мысли блуждали далеко от планов сокрушения «жидо-большевистских ратей», все же предположил, что нынешние большевики в свою очередь едва ли оставят своих предшественников без поддержки. Барон крепко задумался и замолчал.

Они шли по небольшой улице недалеко от Садового Кольца. Вокруг было безлюдно, но внезапно дхар почувствовал смутную тревогу. Он оглянулся, ничего подозрительного не заметив, однако ощущение опасности только окрепло. Фрол, не выдержав, поделился с бароном своими сомнениями. Тот не стал спорить и на всякий случай нащупал в кармане наган.

Внезапно тишину вспорол отчаянный женский крик.

– Там! – Корф, мгновенно сообразив, указал на черную пасть подворотни.

Крик повторился. Барон выхватил оружие и бросился вперед. Фрол последовал за ним, правда, с куда меньшей охотой.

Все стало ясно в первый же миг. Три крепких парня держали за плечи высокую белокурую девушку. Раскрытая сумочка валялась рядом, один из типов сжимал девушке горло, мешая кричать.

– Эй вы! – гаркнул Корф. – Отпустите ее!

Ответом был злорадный хохот, причем раздался он как спереди, так и сзади. Барон быстро оглянулся – загораживая улицу, в проеме подворотни темнели еще три силуэта.

– Ах черт! – Михаил, схватив дхара за плечи, отшатнулся к стене, держа перед собой револьвер. Фрол выхватил из левой руки барона полевую сумку с гранатами. Парни вновь захохотали – в сторону незадачливых рыцарей смотрели короткоствольные автоматы. Девушка, о которой уже успели забыть, бессильно опустилась на грязный асфальт.

– Черные куртки! – наконец сообразил Фрол. – Кажись, влипли…

Шестеро «черных» стали полукругом, держа автоматы наперевес. Фрол, быстро окинув взглядом врагов, понял, что приметы, известные им, достаточно точны. Парни были все как на подбор – коренастые, с темно-красными, налитыми густой кровью лицами и странными бесцветными глазами. Они тяжело дышали, но не шумным дыханием здорового и сильного человека, а с каким-то тонким присвистом, словно ныряльщики, побывавшие на глубине.

Отсмеявшись, парни выжидательно замолчали, затем один из них, самый крепкий, прокашлявшись, произнес неожиданно тонким, писклявым голосом:

– Че уставились, уроды? Щас беньки-то повышибаем! Кидай ствол, фраер!

– Сейчас кину, елы, – пообещал Фрол, вытаскивая гранату. – Будет тебе Цусима с Хиросимой!

– Но! Не балуй!

Писклявый слегка попятился. Фрол, внимательно приглядевшись, оставил гранаты в покое и перекрестил краснолицего. Тот зашатался, чуть не выронив автомат.

– А, ярытники!

Дхар принялся крестить «черных» налево и направо. Барон, в первую секунду обомлевший, вспомнил приоткрытую дверь и мешочки с чесноком и выхватил из-за ворота иконку.

– Хва! Че делаешь… Ты… – парни в черном дергались, словно попав под струю кипятка. Дхар уже собрался переходить в наступление, как вдруг почувствовал, что правая рука онемела.

– Довольно!

Голос прозвучал холодно и властно. В подворотне незаметно появился еще один «черный». Он был выше остальных, крепок, но строен, с красивым, несмотря на красноту, лицом.

– Идите!

Это явно относилось к парням с автоматами. Ворча и ругаясь, те побрели куда-то вглубь двора.

– Уберите оружие!

Барон, заворожено глядя на незнакомца, медленно спрятал револьвер. Дхар нахмурился и пододвинул ближе сумку с гранатами.

– Можете меня не крестить, – продолжал краснолицый. – Голливуд кончился. И не дергайтесь – останетесь без головы!..

Фрол хотел сказать что-то, приличествующее моменту, но язык не слушался.

– Итак… Смелый рыцарь полковник Корф и простой советский человек Фрол Соломатин. Деникинский офицер и выродок-чуг…

– Не смей так меня называть! – взъярился Фрол. – Ты… Упырь… Ярт!

– Выбирай слова, чуг! Тут твои фольклорные фокусы с чесноком не помогут, как и ваша икона, полковник… Позвольте представиться – Всеслав Волков. Вы, кажется, меня искали?

– Он! Он! – зашептал барон. – Ночью… через дверь!..

Волков лишь усмехнулся, глядя, однако, не на Корфа, а на дхара. Светлые глаза недобро щурились.

– Надо было сразу догадаться, что ты чуг. Люди давно забыли заклятие запрета – да и тебе неоткуда знать его… Проклятые старики, они слишком поздно умирают! А вы, – повернулся он к Корфу. – Вы, дворянин, связались с… стыдно сказать, с кем!

– А вы? – отрезал очнувшийся Корф. – С кем связались? Я таких на фронте…

– Я воевал побольше вас, полковник, – прервал его Волков. – А теперь слушайте оба и не смейте перебивать…

Майор сделал несколько шагов по асфальту, брезгливо отшвырнув ударом ботинка подвернувшуюся под ногу консервную банку.

– Если бы мы хотели вас уничтожить, то не разыгрывали бы этот спектакль. Ты, чуг, не успел бы и руки поднять. Мне надо было поговорить с вами – и с господином Луниным…

Фрол дернулся, но краснолицый предостерегающе поднял руку:

– Я не сказал – убить! Вы мне вообще не нужны, но вы полезли в чужие дела, поэтому требуется кое-что объяснить. Мы не убивали и не хотели убивать старика Лунина. Я знал Николая Андреевича очень давно и… Впрочем, не это важно. Нам были нужны бумаги, и я не виноват, что у него оказалось слабое сердце. Его героический внук, кажется, решил объявить мне вендетту – и совершенно напрасно. Далее… Ваши мотивы, полковник, понятнее. Вы еще, наверное, не знаете, что долго жить в чужом времени нельзя. Где-то через месяц вам станет худо, а еще через пару недель вы просто распадетесь во прах, так сказать, вернетесь в свое естество. Вам нужен скантр? Обещаю, что недели через три я переправлю вас обратно, если, конечно, вы перестанете мне мешать. Это вообще не ваше дело – ваши дела у Деникина… А ты, чуг, напрасно вмешиваешься в человеческие споры… Надеюсь, все ясно?

– Ничего, ярытник, все равно до тебя доберусь! – с ненавистью выдохнул Фрол. Вместо ответа Волков рассмеялся и поманил девицу. Та, пошатнувшись, медленно встала.

– Господин майор, оставьте ее в покое! – потребовал Корф.

– В покое? – усмехнувшись, Волков щелкнул пальцами.

Девушка тут же упала на колени, затем, вновь встав, глубоко вздохнула, словно пробуждаясь от глубокого сна.

– Спасите! – прошептала она. – Не оставляйте…

– Очень трогательно, правда? – майор вновь щелкнул пальцами. Девушка застыла, глаза погасли, руки бессильно опустились вдоль тела.

– Покой ей не подарит никто… Иди!

Пошатываясь, словно большая, плохо сделанная кукла, она двинулась в глубину двора.

– Я не хочу воевать с вами. Будьте благоразумны!

Волков махнул рукой, не торопясь, направился следом.

С минуту Корф и Фрол не могли пошевельнуться. Затем, словно сбросив невидимые путы, они огляделись по сторонам и дружно перевели дух.

– Дичь! – пробормотал барон. – Почему он вас так называл, Фрол?

– Чугом? – понял дхар. – Долго рассказывать. Дразнили нас так. Не дхары, мол, а чуги – лешие, в общем. За такое у нас морду бьют…

– Да, – спохватился Корф. – Надо быстрее возвращаться! Правда, у Николая есть браунинг…

– И у деда его был браунинг! Ходу!

Они шли быстро, не тратя времени на разговоры. Внезапно Фрол оглянулся, затем еще раз.

– Что там? – не понял Корф.

– Не отстает, зараза!

Барон оглянулся. За ними, не торопясь, бежала большая черная собака.

– Фу, дрянь! – Михаилу пес тоже совершенно не понравился.

– Ну, я ее сейчас…

Внезапно обернувшись, дхар резко махнул рукой. Собака отскочила в сторону, оскалилась и беззвучно исчезла в ближайшей подворотне.

– Дрессированная? – осведомился полковник.

– Ага, – недобро ухмыльнулся Фрол, – встретил бы эту дрессированную ночью, закаялся бы в цирк ходить…

В подъезд они почти вбежали, мигом поднявший на четвертый этаж.

– О Господи! – только и выдохнул барон.

…Келюс лежал на полу рядом в дверью, ведущей в квартиру, прислонившись головой к стене. Разорванная рубашка намокла кровью, темные пятна расползлись по всей площадке…

– Дышит! – шепнул Корф, нащупывая пульс. – Чем это они его?

Дхар осторожно повернул голову Николая и тихо охнул: вдоль шеи тянулся глубокий неровный порез, покрытый запекшейся кровью. Полковник несколько раз прикоснулся к коже вокруг раны, внимательно оглядел рубец, вновь нащупал пульс.

– Артерия цела, но крови много. Однако, весьма странный порез…

– Это укус, – поморщился Фрол. – Надо его в квартиру отнести. Вот, елы, оставили одного!..

– Да бросьте! – вздохнул барон, обшаривая карманы Лунина в поисках ключей. – Вампиры бывают только в сказках или в романах господина Стокера. Это порез, а вот нож был каким-то необычным.. Ага, вот!..

Найдя в куртке Келюса связку ключей, он принялся возиться с замком. Нужный ключ никак не удавалось найти, и Михаил начал тихо злиться.

– Елы, – Фрол отвернулся. – Сказки, говоришь? В гробу я такие сказки видел! У-у, черти!..

– Не поминайте их, воин Фроат! – послышался знакомый голос. От неожиданности барон дернулся и выронил ключи.

– Варфоломей Кириллович! – вскрикнул Фрол, все еще не веря. – А мы вас искать собрались! Вы… Видите?

– Вижу…

Старик склонился над Келюсом, осматривая рану. Затем, встав, неодобрительно покачал головой:

– Худо…

Он легко провел рукой над лицом раненого. Келюс застонал.

– Черт! – ругнулся Корф, все еще мучаясь с замком.

– И вы не поминайте их, воевода, – сурово заметил Варфоломей Кириллович и, шагнув к двери, прикоснулся рукой к замку. Послышался щелчок, дверь приоткрылась.

Корф еле сдержался, чтобы вновь не помянуть нечистого. Вдвоем с Фролом они подняли Келюса и осторожно внесли в квартиру. Старик еще немного постоял на окровавленной лестничной площадке, опять покачал головой и зашел следом.

– Это он, – шептал между тем Фрол полковнику. – Экстрасенс который…

– Однако, – заметил барон. – Лихо это он с замком!

Лунина положили на диван. Фрол, поспешив в кухню, намочил полотенце, чтобы вытереть кровь, барон между тем продолжал осматривать рану.

– Пустяк, в общем, – бормотал он. – Порез, ерунда, у нас с таким даже в госпиталь не отправляли…

– Ошибаетесь, воевода, – возразил Варфоломей Кириллович, присаживаясь рядом. – Раны, вами виденные, на брани получены были. Меч милостив, он – только железо…

– Яд? – Корф невольно вздрогнул.

– Сие, к прискорбию, весьма вероятно, – старик провел рукой над раной. – Оттого и обморок…

– Это ярты! – воскликнул дхар, появляясь с полотенцем. – Мне дед рассказывал…

– Бросьте, Фрол! – буркнул барон, забирая полотенце и принимаясь аккуратно вытирать кровь вокруг раны. – Какие еще ярты? Просто разбойники. А Волков – не иначе гипнотизер, сволочь…

– Не ко времени спорить, – прервал их Варфоломей Кириллович. – Рана скверная… Как звать вас, воевода?

– Извините, – спохватился барон. – Полковник Корф. К вашим услугам, сударь. Чтобы короче – просто Михаил…

– Согрейте воду, воевода Михаил, – велел старик, вставая, – рану промыть должно…

Корф кивнул и отправился на кухню.

– Не верит он, – вздохнул дхар. – Сразу видать, что городской.

– И я во граде рожден, – возразил старик. – Не верит он, ибо разными словами одно и то же зовете… Ведомо вам, что от укуса яртова следует?

– Следует… – поморщился Фрол. – Теперь Француз… Ну, Николай… У них вроде как на привязи, волю потерял. А еще дважды, елы, укусят – он и сам яртом станет…

– Не станет, – спокойно молвил Варфоломей Кириллович. – Поберечься же не помешает.

Когда барон принес горячую воду, старик осторожно промыл шею и плечи раненого. Затем, еще раз недовольно покачав головой, достал небольшую серебряную иконку.

– Воевода Михаил, – обратился он к барону. – Крепки ли вы духом? Не в обиду спрашиваю…

– Я в штыковую ходил, – пожал плечами Корф.

– Так тому и быть, – решил Варфоломей Кириллович, медленно поднося иконку к ране.

Несколько секунд ничего не происходило, и барон уже собирался звонить в ближайшую больницу, как вдруг иконка чуть заметно засветилась. Михаил и Фрол невольно переглянулись: кожа возле раны побледнела и начала исчезать. Заструился неяркий свет. Внезапно почудилось, что Николай превращается в полупрозрачный призрак. Исчезли неотмытые пятна крови, волосы обернулись чуть заметной дымкой, бледной тенью стала одежда. Но в глубине клубилось черное пятно, пульсируя и увеличиваясь в размерах.

– Сердце затронуто, – задумчиво проговорил Варфоломей Кириллович. – Но потщиться должно…

Он поднес иконку ближе. Черное пятно запульсировало сильнее, словно сопротивляясь, старик нахмурился и что-то негромко проговорил. Черные языки потянулись к ране, словно стремясь вырваться наружу, иконка начала темнеть, чернота стремительно истекала из раны. Когда последние темные капли исчезли, и силуэт Келюса наполнился мягким светом, Варфоломей Кириллович, удовлетворенно вздохнув, махнул рукой. В ту же секунду видение пропало, и Лунин вновь стал похож на себя. Теперь он дышал ровно и спокойно, как будто крепко спал. Старик легким движением руки обмахнул иконку, и она вновь засияла чистым серебром. Спрятав ее, Варфоломей Кириллович нагнулся и с силой провел ладонью над раной, не касаясь кожи, а затем, взяв у Фрола полотенце, вытер кровавые пятна.

– О, Господи! – ахнул барон. Мокрое полотенце стерло кровь, но раны под ней не оказалось. Кожа стала ровной и чистой, без всякого следа шрама.

– Ну, прям как у меня, елы! – обрадовался дхар. – Только еще быстрее.

– Истину глаголешь, воин Фроат, – согласился старик. – То, что ты укусом яртовым зовешь, тебе не страшно. Они тебя бояться должны.

– Это точно, – кивнул Фрол. – Перестреляю гадов, елы! Серебряных пуль бы достать…

– Пули серебряные только в романах, о коих воевода Михаил глаголил, хороши, – возразил Варфоломей Кириллович. – Вот ежели дхар Истинный Лик явит…

– Ну, это точно сказки, – отмахнулся Фрол. – Вроде царевны-лягушки с запасной шкурой.

– Господа! – поразился Корф. – О чем вы, однако? Мне и так в бедлам пора. Лучше скажите, что с Николаем? Господа, я на фронте не первый год! Не бывает такого… Может, все же врача вызовем?

– Раны, сей подобные, зельями не лечатся. Воину Николаю следует полежать три дня, а вам за тем проследить, ибо горяч он и непоседлив…

– Варфоломей Кириллович, – прервал его Корф, давно собиравшийся с духом. – Мне, право, странно об этом говорить, но, может, вы подскажете… Их атаман – этот Волков – обещал, что через пару месяцев я, прошу прощения, рассыплюсь в прах. Только, ради Бога, поймите меня правильно…

– Не того опасаешься, воевода, – сурово ответил старик. – На все воля Божья!

– Ясно… – сдавленно выговорил барон, дернув плечом. – То есть, не ясно, конечно…

– Пойду я, – Варфоломей Кириллович неторопливо направился к двери.

– Постойте! – встрепенулся Фрол. – А как же с этими, елы, ярытниками? Пули не берут… Чего делать-то?

– Ты мудр, воин Фроат, – улыбнулся старик.

– Я? Да, елы, восемь классов, техникум вечерний…

– Ты мудр, – повторил Варфоломей Кириллович. – В тебе мудрость дхаров. Не торопись, воин Фроат, придет время – поймешь сам. А Всеслав Волков – не просто ярт, и умереть ему не от пули. Прощайте…

– Спасибо, господин профессор, – крикнул Корф вдогонку, но старик, не оглядываясь, вышел, закрыв за собою дверь.

– Так… – подумав, резюмировал барон. – Во-первых, в холодильнике еще осталась водка, а во-вторых, Фрол, вы сейчас объясните мне все, что тут произошло.

…Келюс спал на диване, а Корф с Фролом сидели за кухонным столом в компании с двумя пустыми стаканами и досуха опорожненной бутылкой.

– Ладно, – вздохнул барон, ударяя ребром ладони по столу. – Спиритизм, флюиды, Мессмер, граф Дракула… Помилуйте, Фрол, может, обойдемся без господина Стокера? Ну, видел я… Господин краснопузый майор проходит аккурат сквозь дверь. Знаете, когда меня контузило под Барановичами, я вообще видел такое!..

– Ну а что это по-твоему? – поинтересовался дхар.

– А хоть гипноз. Все-таки двадцатый век! Синематограф, аэропланы, этот… телевизор…

– Лады, – пожал плечами Фрол, – можешь не верить, елы. А эти, которые «черные куртки» существуют?

– Угу, – согласился полковник. – И бестии преизрядные. А что это за Истинный Лик? Помните, Варфоломей Кириллович упомянул…

– Гипноз, в карету его, – мрачно ответствовал Фрол. – Дед говорил, что мы, дхары, вроде оборотней. Захотим – превратимся, елы, в снежного человека. В три метра – чемпион по баскетболу. Тогда, ясное дело, любого ярта можно в штопор скрутить. Будто поэтому нас ярытники и боятся…

Корф быстро перекрестился, с опаской поглядев на дхара.

Наутро Келюс проснулся слабый, но вполне здоровый. Он ничего не помнил, кроме того, как на лестничной площадке его ударили сзади по голове. Лунин попытался встать, но Фрол и полковник совместными усилиями удержали его на месте. После этого был сварен кофе и открыт военный совет.

Сидеть и ждать очередного налета никому не хотелось. Келюс, после недолгого раздумья, предположил, что у Волкова в Столице обязательно должно быть убежище. Фрол согласился, добавив, что ярты всегда имеют укромное логово, но найти его не так легко. А даже если найдешь, что дальше?

Корф в свою очередь заявил, что намерен отправиться в Теплый Стан. С ним согласились, но посоветовали быть настороже, на что тот пообещал держать сумку с гранатами наготове. Фрол, подумав, решил остаться с Келюсом, дабы не выпускать излишне резвого приятеля из квартиры.

До Теплого Стана пришлось добираться долго, и к таинственному институту Корф попал лишь после полудня. Высокая ограда, увенчанная рядами «колючки», сразу отбила всякую охоту рисковать, равно как и парни в спецназовской форме у стальных ворот. Михаил не поленился обойти ограду кругом, но забор оказался сплошной, а вторых ворот, равно как и калитки, не было вовсе. В конце концов полковник устроился невдалеке от входа под кирпичным козырьком автобусной остановки, решив понаблюдать за входом.

Ждать пришлось долго, но Корф терпел – навык фронтового разведчика приучил к подобному. Наконец, где-то часа через два, из ворот выскочил невысокий парень в очках. Михаил встал и удовлетворенно хмыкнул. Он сразу узнал Семена – того, кто дежурил за сверкающим лампочками пультом во время его визитов. Оставалось подождать, пока он подойдет к остановке…

– …Добрый день, Семен!

Парень дернулся, недоуменно оглянулся.

– Господин полковник! Вы здесь?

– Как видите, – барон кивнул и парень послушно подошел поближе. – Мы, кажется, не представлены? Вы, насколько я помню, Семен…

– Прыжов… Сеня, – заспешил тот, – то есть Семен Семенович.

– Корф Михаил Модестович, – полковник коротко поклонился. – Хочу сразу же поблагодарить вас за карту красных резервов. Я тотчас передал ее в штаб.

Парень покраснел от удовольствия.

– Присядем? – предложил барон.

Они устроились на лавочке под кирпичным козырьком, и Корф коротко поведал о своих злоключениях.

– Меня там не было! – возмутился Прыжов. – Отправить вас в город, без денег, без документов! Идиоты! А меня в тот день как раз отстранили…

– А теперь уже поздно? – осторожно поинтересовался барон. – Или этот… э-э-э… канал починили?

– Давно! – махнул рукой Семен. – Я уже все наладил! Только скантра нет, а без него…

– А если я достану скантр?

– Он, наверное, уже в Швейцарии, – безнадежно вздохнул Прыжов.

– Он у майора Волкова. Знаете такого?

– У Всеслава Игоревича? – растерялся парень. – Но почему? Значит, это был Волков? Ничего не понимаю!

– Давайте по очереди, – предложил полковник. – Вы – первый. Только подробнее, будьте добры…

– Подробнее, – вздохнул Прыжов, доставая сигареты. – Ну, в общем, пять лет назад я закончил Бауманку…