Текст книги "Вызов"

– Вы знаете гражданку по имени Ольга? – милиционер достал лист бумаги, словно собираясь вести протокол.

– Я знаю несколько гражданок с таким именем, – столь же сухо ответил Келюс. Капитан выжидательно поглядел на него, ожидая, продолжения, но Лунин и не думал что-либо добавлять к сказанному.

– В таком случае, – нахмурился капитан, – известен ли вам гражданин по кличке, – он заглянул куда-то в папку, – да, по кличке Мик?

– Известен. Это Михаил Николаевич Плотников, студент Бауманки.

Келюс хотел спросить, в чем, собственно, дело, но, будучи человеком опытным, понимал, что тут же услышит бессмертную фразу: «Вопросы здесь задаю я». Поэтому он замолчал. Милиционер также умолк, о чем-то раздумывая. Это заняло немало времени и сил. Наконец, что-то решив, он достал платок и вытер пот со лба:

– Вот что, Николай Андреевич, вы, как я понимаю, человек верный. Орден у вас… Да… были в Белом Доме… Вы не думайте, мы все о вас знаем. Так вот, тут такое странное дело…

Капитан говорил долго, путано, повторяясь, но в конце концов Келюс начал понимать. Сегодня утром патруль на одной из улочек рядом с Савеловским вокзалом услыхал стрельбу. Милиционеры оказались людьми храбрыми и через минуту уже были на месте, однако успели лишь заметить двоих неизвестных, убегавших в сторону трамвайной остановки. На асфальте лежала без сознания девушка, которую вначале сочли раненой. К счастью, как выяснилось позже, пули в нее не попали, она лишь сильно ушиблась при падении. Стрелявших догнать не удалось. Девушка была в глубоком шоке и назвала только свое имя. Пострадавшую хотели направить в больницу, но на всякий случай осмотрели ее вещи. Документов у Ольги не оказалось, зато было обнаружено письмо, на конверте которого имелся адрес Николая Андреевича Лунина. Вместо подписи в послании стояло «Мик».

– Дайте письмо, – потребовал Келюс.

Капитан поглядел на него с явным сомнением, но, все-таки решившись, достал из ящика разорванный конверт. Николай взглянул сначала на адрес, а потом на само письмо. Насколько он мог помнить, это была действительно рука Мика. Бегло прочитав послание, он удивился и стал читать еще раз.

«Дорогой Келюс! – писал таинственно исчезнувший Плотников-младший. – Этой девушке грозит смертельная опасность. Помогите ей, чем можете. Ни о чем ее не расспрашивайте, и пусть она обязательно наденет известный Вам значок. У меня все в полном порядке».

Внизу стояло «Мик». Ни даты, ни названия города не было.

– Ну и что? – спросил Николай, надеясь выиграть время.

– То есть как? – удивился капитан. – Это я вас собираюсь спросить.

Придумывать что-либо связное не было возможности. Приходилось рассчитывать на импровизацию.

– Понимаю, – Келюс многозначительно посмотрел на капитана. – Это дело действительно секретное. Государственное…

Капитан весь подобрался. Лунин, бросив на него серьезный взгляд, продолжил:

– Товарищ Плотников находится сейчас в… – Келюс на мгновенье задумался. – Приднестровье… Зачем – сообщить не имею права, я давал подписку. Но вы, надеюсь, понимаете, о чем идет речь?

Капитан слушал, забыв закрыть сам собою раскрывшийся рот, затем моргнул и произнес что-то невнятное, из чего Николай смог уловить лишь слова о румынской экспансии.

– Ольга – дочь директора крупного оборонного предприятия из Тирасполя… Надо ли продолжать, товарищ капитан?

Милиционер вновь задумался. Вероятно с такими проблемами в 83-м отделении сталкиваться еще не приходилось.

– Понятно, понятно, – наконец произнес он. – Особые интересы, конечно… Кто же в нее стрелял, Николай Андреевич?

Келюс и не думал отвечать. Он смотрел прямо в лицо капитану и держал паузу.

– Неужели румыны? – охнул милиционер. – Эта, как ее, сигуранца? О Господи, тут от чечен проходу нет!

Капитан еще некоторое время изливал бессвязные жалобы на засилье лиц кавказской национальности, а затем предложил Келюсу составить протокол. Лунин не стал возражать, и вскоре документ, где потерпевшая, с легкой руки Николая названная Ольгой Константиновной Славиной, был готов. Так как новоявленная гражданка Славина находилась в состоянии шока и нуждалась в госпитализации, Келюс любезно согласился подписать бумагу вместо потерпевшей. Трудный вопрос был, плохо ли, хорошо, но разрешен, и капитан, заметно оживившись, предложил пройти в другой кабинет, где находилась потерпевшая.

Они вошли в большую пустую комнату, где на кушетке в полном одиночестве сидела та, которую Келюс окрестил гражданкой Славиной. Николай бросил на девушку беглый взгляд и понял, что никогда ее не видел. Впрочем, сейчас было не до наблюдений. Он широко улыбнулся, произнес: «Добрый день, Ольга Константинова!» – и пристально посмотрел ей в глаза.

– Здравствуйте, Николай Андреевич, – спокойно ответила та, будто видела Келюса не первый, а минимум сотый раз.

Лунин невольно удивился – Ольга казалась абсолютно спокойной. Она сидела на кушетке ровно, словно опираясь на невидимую спинку. Руки лежали на коленях, голова с чуть разбросанными в беспорядке каштановыми волосами была откинута немного назад. Лишь глаза смотрели на Келюса с едва скрытым ужасом.

Впрочем, эти нюансы мало интересовали капитана. Он громко, словно обращаясь к глухонемой, сообщил Ольге, что гражданин Лунин произвел опознание и с этой минуты она свободна. Что касаемо неизвестных преступников, то меры по их поимке принимаются, и о результатах следствия ей будет сообщено в должный срок.

Капитан оказался настолько любезен, что выделил машину, чтобы подвезти Ольгу и Келюса к Дому на Набережной. Больше везти странную гостью Николаю было некуда.

Ольга все с тем же наружным спокойствием кивнула капитану, не торопясь вышла из здания и села в автомобиль. Сержант Лапин, решив блеснуть воспитанием, поспешил открыть дверцу «лунохода». Девушка автоматически поблагодарила, и Келюс поневоле вздрогнул: Ольга говорила по-французски.

По просьбе Лунина «луноход» не стал заезжать во двор и остановился чуть в стороне, невдалеке от первого подъезда. Сержант Лапин пожелал всего наилучшего, «луноход» зачихал и отбыл восвояси. Келюс проводил его взглядом, а затем повернулся к Ольге.

– Ну, давайте знакомиться. Я действительно Николай Лунин.

– Ольга, – произнесла девушка, не прибавив, однако, ни отчества, ни фамилии. Пожатие небольшой руки оказалось неожиданно крепким.

– Николай Андреевич, я вас сильно подвела?

– Еще не знаю, – честно ответил Келюс и вдруг понял, что девушка держится из последних сил.

– Пойдемте, – как можно мягче добавил он, – здесь близко.

До квартиры девушка дошла спокойно, но, зайдя в прихожую, пошатнулась и, если бы не Лунин, не устояла бы на ногах. Николай успел довести ее до гостиной и усадить в кресло, и тут Ольгу стало трясти. Она закрыла лицо руками, заплакала и была не в силах даже выпить воды из принесенной Луниным чашки. Николай перепугался всерьез, и уже подумывал позвонить в «Скорую помощь», но сообразил, что объяснятся еще и с врачами, пожалуй, будет не в силах. Да и отправить Ольгу в больницу он не решался. Поэтому Келюс ограничился тем, что укрыл девушку пледом, а сам пристроился в сторонке.

Наконец гостья немного успокоилась и тихо произнесла: «Извините, ради Бога». Сказала она это по-французски, но Лунин уже не удивлялся.

– Я предлагаю на первое ванну, – как можно спокойнее произнес он. – На второе – чай с гренками, а на третье – немного поспать.

– Да, – тихо ответила девушка. – Спасибо, Николай Андреевич.

– Николай, – тихо поправил Келюс.

– Николай… Я… плохо соображаю.

– А и нечего соображать! – весело перебил Лунин. – Сейчас включу воду. Кажется, у меня даже есть чистое полотенце…

Когда девушка заснула, Келюс внимательно перечитал письмо Мика. Плотников-младший явно переконспирировал – особенно насчет значка с усатым профилем. Однако Лунин предпочел Мику поверить, поэтому, пока Ольга спала, достал из вещей деда кусок тонкой старой кожи и, насколько мог аккуратно, зашил значок. Получилась своеобразная ладанка, к которой Николай прикрепил цепочку от подаренного когда-то амулета с Водолеем – его знаком Зодиака. Получилось неказисто, но прочно.

Ольга проснулась часа через три. Ей было заметно лучше, во всяком случае девушка уже пыталась улыбаться, хотя большие голубые глаза все еще хранили следы испуга. Келюс показал ей письмо, предложив примерить ладанку. Ольга вежливо поблагодарила и, не задавая вопросов, надела ее на шею. Что делать дальше, Келюс не представлял, а потому предложил выпить кофе, который после того, как Николай начал работать, вновь появился в доме.

– Давайте так, Ольга, – предложил он, когда черный дымящийся напиток был разлит по чашкам. – Мик просил не задавать вам вопросов. Согласен, но, может, вы мне сами что-нибудь расскажете?

Ольга задумалась, а затем покачала головой.

– Мне очень неудобно, Николай. Вы рискуете из-за меня, а я не могу даже назвать своей фамилии. Поверьте, на это есть причины.

Келюс обратил внимание, что, даже волнуясь, девушка сидела за столом так же ровно, с поднятой головой, как и в ту минуту, когда Николай ее впервые увидел. Похоже, это было привычкой, уже вошедшей в плоть и кровь. Чашку Ольга держала так изысканно, что Лунин, вспомнив случайно вырвавшиеся французские фразы, крепко задумался.

– Как там Мик? – поинтересовался он, надеясь, что, по крайней мере, самочувствие блудного студента Бауманки не составляет особой тайны.

– Мик? – переспросила девушка. – А, Михаил… У него все в порядке. Он очень хорошо вас описал, я смогла сразу же вас узнать. Он недавно был пожалован штабс-капитаном и…

– Что-о? – поразился Келюс. Девушка подняла на него удивленные глаза.

– Я… я не должна была этого говорить, да? Господи, меня же предупреждали!..

– Пожалован, значит? – выдохнул Лунин. – Ну, будем считать, что вы ничего не сказали. Теперь попробую я. Вы встретились с Миком в… несколько иное время, лет этак семьдесят с небольшим тому. Вам грозила опасность, не будем пока уточнять какая, и вас переправили сюда. Правда, и здесь вас уже ждали… э-э-э… неприятности. Пока все правильно?

Девушка кивнула:

– Меня должны были встретить, я прождала больше часа. А затем они стали стрелять…

«Ну, удружил, друг Мик!» – подумал Келюс, естественно, не вслух.

– В общем, ясно. Разве что… Ольга, объясните, зачем Мик велел вам носить при себе эту штуку?

– Скантр, – тихо подсказала девушка.

Келюс кивнул:

– Да, скантр. Это имеет значение?

– Мик сказал, что в чужом времени человек может прожить недолго. Где-то месяца два, а то и меньше. Скантр создает какую-то оболочку… поле… Оно может защитить.

– Эх, жаль, барон об этом не знал! – пробормотал Келюс. – Ну, ладно, Ольга, надеюсь, у меня тут будет безопасно.

Последние слова он произнес с некоторой долей сомнения.

– Николай, – продолжала девушка. – Мик рассказывал мне о вас… о вашем времени. Я знаю, здесь тоже трудно, к тому же, вы человек небогатый. Я успела захватить с собой…

Она сняла с пальца небольшое золотое кольцо и протянула Келюсу. Острым голубым светом блеснули грани алмаза. Даже Лунин, с трудом отличавший сапфир от аквамарина, сразу понял, сколько может стоить такой камень.

– Не надо, – покачал он головой, отдавая кольцо девушке. – Оно вам еще понадобится. Да и не продать здесь такое, сразу заинтересуются. Чего там, все равно зарплату получаю!

– Что получаете? – не поняла Ольга.

– Ну, жалованье, – пояснил Лунин. – Оклад, так сказать – от родного правительства. Ладно, кофе пока есть, продержимся.

Проблемы материальные Келюса не очень волновали – с этим можно было какое-то время подождать. А вот кое-что иное беспокоило. Вечером Николай тщательно вычистил браунинг и пересчитал патроны. Их было мало, да и браунинг казался не очень надежным аргументом, и Келюс впервые пожалел об оружии, оставшемся в тайнике.

Впрочем, следующие несколько дней прошли спокойно. Келюс ходил на работу, давая каждый раз Ольге строгий наказ не открывать дверь и не подходить к телефону. Никто, однако, их не беспокоил, да и сама девушка оказалась очень удобным квартирантом. Несмотря на протесты Лунина, она регулярно убирала квартиру, привела кухню в почти выставочный вид и реанимировала засохшие было цветы на подоконниках. Во всем остальном девушка вела себя тихо, много читала, а вечерами смотрела телевизор, который, похоже, очень ее заинтересовал. Держалась она бодро, но иногда ночами Николай слышал, как из ее комнаты доносится плач. Впрочем, по утрам Ольга вновь была спокойна, приветлива и делала вид, что ей очень нравятся немудреные остроты Келюса, которыми он сдабривал кофе.

Говорили мало. Лунин чувствовал – девушке сейчас не до него. Николай догадывался, что девушка пережила такое, по сравнению с чем его собственные мытарства могли показаться детским утренником.

Работа с бумагами постепенно подходила к концу. Келюс исписал с полсотни листов бумаги и теперь дочитывал документы из последних папок. Вначале Ольга не обращала внимания на эти вечерние штудии, однако затем поинтересовалась, решив, вероятно, что трудяга Келюс берет работу на дом.

– Вы так много работаете, Николай, – сказала она как-то вечером. – Может, я могу чем-нибудь помочь?

– Это не работа, – усмехнулся Келюс, отрываясь от содержимого очередной папки. – Это хобби, то есть… э-э-э… увлечение. Разбираю один архив. В общем, довольно страшно, хотя иногда бывает и забавно. Вот, например, сейчас читаю письмо из сумасшедшего дома…

– Вы, конечно, шутите, Николай! – улыбнулась Ольга.

– Совсем не шучу. Письмо из самого настоящего желтого дома, а точнее из Кащенковской больницы в одно очень и очень солидное учреждение.

– Помилуйте! – ужаснулась девушка. – О чем могут писать из этой самой Кащенковской больницы?

– Как о чем? Само собой, о марсианах. Вот, извольте видеть. «Генеральному секретарю…» и так далее. «Находясь в заключении по политическим мотивам, дойдя до края гибели, не имею другого выхода, кроме обращения непосредственно в Центральный Комитет…» Дальше жалобы на врачей-отравителей, которые его в эту Кащенку заслали, на какого-то партийного бронзу средней руки… А вот уже интереснее: «Не имею права скрывать страшный факт, ставший мне ясным в последнее время. Наша страна уже много лет оккупирована пришельцами с Марса, которые хотят использовать нас как плацдарм для захвата всей планеты…»

– Он действительно больной, – покачала головой девушка. – Но зачем такие бумаги держать в архиве?

– Вот именно – зачем? – согласился Келюс. – Тем более ставить на этом опусе визу: «Ознакомить всех членов Политбюро и секретариата»? А дальше идет, так сказать, аргументационная часть. Вы, Ольга, знаете писателя Богданова?

– Нет, – подумав, ответила она. – Наверное, он жил потом. В ваше время…

– Богданов жил как раз в ваше время. Хотя в том, что вы его не читали, нет ничего удивительного. В общем, с него все начинается. Этот Богданов, между прочим, первый в России написал роман о полете на Марс.

– Ну и что? – удивилась девушка. – Это же роман!

– Конечно, роман, – вновь согласился Келюс. – Большевики Марса помогают большевикам с Земли, или наоборот, не помню уже. А здесь сказано следующее: Богданов, один из руководителей так называемого Большевистского Центра, имел отношение к самым секретным социал-демократическим архивам. Он, якобы, узнал, что марсиане вступили в контакт с Основоположником, когда тот писал «Капитал». Потом эти контакты не прерывались и перешли к господам русским большевикам. Богданова этот факт настолько поразил, что он отобразил его в своем романе. «Чеки» тогда еще не было, и его за разглашение тайны просто выкинули из партии. Через несколько лет Богданов погиб во время медицинского опыта. Так сказать, несчастный случай…

Келюс еще раз просмотрел какие-то пассажи письма и продолжил:

– После победы в октябре 17-го большевики, чтобы наладить сообщение с, так сказать, главной базой, начали подготовку космических, как тогда говорили, «эфирных», полетов. В самый разгар гражданской войны Вождь дал указание Цандеру и его товарищам готовить космическую технику. В двадцатые годы работа продолжалась, причем к ней подключили знаменитого философа-идеалиста Циолковского, который, оказывается, был контактером с юных лет…

– Кем был? – не поняла Ольга.

– Контактером – то есть, с марсианами якшался. Одновременно началась широкая пропаганда космических полетов. Пропагандировались такие опусы, как «Аэлита» графа Толстого, строились планетарии. Даже назвали какую-то деревню «Марс»…

– А что, действительно назвали?

– Вроде бы, – пожал плечами Келюс. – Кажется где-то под Ленинградом… То есть, Петроградом. Ну-с, а с середины 20-х с Марсом была установлена постоянная связь через базу марсиан на Тибете, в так называемой Шамбале, благодаря известному ныне Рериху. Кстати, эта связь поддерживается до сей поры через его сына. В конце 20-х правительством было получено послание от так называемых махатм, то есть, читай, марсиан, где обещалась всяческая поддержка всех большевистских начинаний… Кстати, Ольга, такое послание действительно было, только, конечно, не от марсиан… Ну, тут много всякого. Белые ламы из Шамбалы помогают Красной Армии… Ага, а вот про Антарктиду: оказывается, освоение Антарктиды было вызвано тем, что тамошние условия идеально соответствуют марсианским. Так сказать, плацдарм для высадки. А вот и схема… Главная база супостатов на Тибете, затем в Южной Америке… Это, похоже, Эквадор. Ну и запасная база в Крыму… Потому-де там проводят совещания и встречи со всякими союзниками. Столицу они, оказывается, контролируют через специальный излучатель. Вот так… В конце письма, естественно, просьба срочно спасать родную страну от жидо-марсианских козней и заодно выпустить автора из Кащенки. Подписи, кстати, нет, вырезана.

– Но ведь это неправда, Николай? – в голосе Ольги слышался испуг. – У нас большевиков называли по-разному, даже «слугами Антихриста». Но ведь этого не может быть!

– Думаю, марсиане тут ни при чем, – согласился Лунин. – Но, похоже, этот бедняга кое-что узнал – про излучатель в Столице, да и про Крым. В любом случае я ему почему-то не завидую…

Внезапно он замолчал. Холодный порыв ветра ударил из раскрытого окна, дохнуло сыростью, влажным спертым воздухом, и на мгновение Келюсу вспомнились коридоры столичных катакомб. Форточка хлопнула, вновь растворилась, и вдруг что-то черное мелькнуло прямо перед лицом Николая. Летучая мышь, невесть каким образом попавшая в квартиру, метнулась прямо к столу, затем резко взмыла вверх, чуть не задев лицо Лунина, подлетела к Ольге, потом снова ушла вверх… Вновь хлопнула форточка, и все кончилось. Из приоткрытого окна вместо катакомбной сырости вновь струился теплый майский воздух, напоенный ароматом отцветающей сирени.

– Мерзость! – произнес, наконец, Келюс. – Откуда это она? Хорошо, еще, в волосы не вцепилась!..

– Заблудилась, – предположила Ольга самым спокойным тоном, но Келюс чувствовал, что девушке тоже не по себе. Он аккуратно сложил бумаги и спрятал их в стол. Охота читать странные документы полностью пропала.

На следующее утро, уходя на работу, Лунин как бы между прочим поинтересовался, умеет ли Ольга обращаться с оружием. Она, ничуть не удивившись, ответила утвердительно. С этого дня Николай стал оставлять ей браунинг.

С каждым днем настроение Николая портилось. Стало казаться, что на работу и с работы его сопровождают какие-то странные личности. Держались они на приличном расстоянии, и Келюс так и не смог понять, действительно ли началась слежка или просто шалит воображение. Пару раз, выглянув вечером с балкона, он замечал внизу странного мужчину в широкополой шляпе, который сидел на скамейке, выгуливая огромную черную собаку. Во дворе было полно собачников, но этого Николай видел впервые. В конце концов он не выдержал и поинтересовался мнением своего соседа – владельца красавицы-колли. Тот сказал, что странного собачника он прежде не видел, а вот собака у этого типа и вправду необычная. Во всяком случае, другие псы обходят ее десятой дорогой, даже те, которые не преминули бы в ином случае выяснить свои собачьи отношения.

Тревога Келюса не могла укрыться от Ольги, но на все вопросы Николай отвечал ссылками на производственные неприятности. Лунин понимал, что девушка ничем не сможет помочь, а тревожить ее раньше времени не хотелось.

Закончив работу с архивом, Келюс аккуратно упаковал папки в черный «дипломат», а затем целый вечер писал большое письмо, к которому приложил одну из архивных фотографий. Не доверяя своему почтовому ящику, он специально съездил после работы на Главпочтамт, бросив письмо там в расчете на то, что в сутолоке огромного зала на него не обратят внимания.

Ночью Келюсу не спалось. Он прислушивался к шорохам, доносившимся из окна, к дальнему гулу машин, и эти привычные звуки отчего-то стали казаться зловещими. Выругав себя за паникерство, Николай встал и направился в кухню выкурить сигарету и выпить холодного чаю – все это в комплексе обычно приводило его в равновесие. Сигарета уже догорала, Лунин успел вполне успокоиться, когда вдруг заметил, что в дверном проеме, ведущем в коридор, кто-то стоит. Собственно говоря, он заметил это еще за несколько секунд, но почему-то сознание отреагировало только сейчас.

– Ольга? – хотел спросить он, но смолчал, поскольку сразу понял – это не она.

– Николай, – знакомый голос донесся словно издалека. – Николай…

– О господи, – пробормотал Келюс, стараясь рассмотреть белесый силуэт. – Эй, кто вы там, хватит!..

То, что стояло, чуть качнувшись, двинулось вперед, темнея и приобретая форму человеческой фигуры. Под лампой засветились почти прозрачные волосы, сквозь легкий туман проступило знакомое лицо…

– Кора, – вздохнул Келюс. – Кора, зачем ты здесь? Ты же…

– Мне разрешили зайти к вам, Николай, – еле слышно ответил знакомый голос. – Вам грозит смерть – и то, что хуже смерти. Уходите завтра же утром, иначе вам никто уже не поможет.

– Спасибо, – с трудом выговорил из себя Лунин, стараясь не смотреть в жутковатое полупрозрачное лицо. – Я бы и сам смылся, так ведь Ольга… С ней что будет?

– Предоставьте ее собственной судьбе. Ей уже не поможешь, как нельзя было помочь мне… Прощайте, и да хранит Вас Тот, в Кого вы не верите.

– Но… – начал Лунин и тут же понял – говорить не с кем. На кухне было пусто, ровный свет лампы освещал нехитрый уют, и только что случившееся сразу же показалось сном.

Утром Келюс держался подчеркнуто бодро и даже, готовя кофе, принялся напевать что-то из «АББА» – репертуара своей юности. Ольга, напротив, была бледна и молчалива.

– Я, наверное, уйду, Николай, – сказала она за завтраком, глядя куда-то через плечо Лунина.

– Вот еще! – возмутился тот. – Помилуйте, Ольга! Вы… Да куда вам идти? Или вы мне не доверяете?

– Я доверяю вам, Николай. Вы и Михаил… Мик… единственные, кто пытался мне помочь. Но сегодня я видела сон. Не смейтесь, я верю в сны…

– Я не смеюсь, – вздохнул Келюс.

– Мне снился отец. Он сказал, что вам из-за меня грозит страшная опасность. Из-за нашей семьи не должна больше литься кровь. Не задерживайте меня, Николай, я знаю, что делаю.

– Ага, – на секунду задумался Лунин. – Вы, кажется, умеете стрелять?

– Я не возьму ваш браунинг, – покачала головой девушка. – Он вам понадобится самому.

– Я не о том. Вы, Ольга, умеете стрелять, а я нет. Вы уйдете – а меня ухлопают в тот же вечер.

– Вы не умеете стрелять?

– А где мне было, бином, учиться? – вполне натурально удивился Лунин. – Вот нас и перебьют по одиночке!

– Что же делать? – совсем растерялась девушка.

Келюс велел ей не паниковать и выбросить дурные мысли из головы, после чего с самым веселым видом попрощался и отправился на работу. Впрочем, веселость пропала сразу же за дверью. Всю дорогу Лунин внимательно посматривал по сторонам, однако ни утром, ни днем ничего подозрительного так и не заметил. Под вечер Николай немного успокоился и без всяких дурных предчувствий, не спеша направился домой. Майский вечер был тих, листья еле заметно шелестели под легкими порывами теплого ветерка, все кругом дышало свежестью и покоем.

…Возле самого дома, не доходя полусотни шагов до подъезда, он вдруг почувствовал, как повеяло холодом. Николай оглянулся, подумал о расшалившихся нервах и прошел чуть дальше. Но тут холод обрушился ледяной волной, повеяло страшной катакомбной сыростью – и огромная тень рванулась к Келюсу из-за деревьев. Гигантский черный пес сбил Николая с ног. Лунин упал на асфальт, почувствовав рвущую боль в левой руке…