Книга: Нуар - Андрей Валентинов

Две мировые войны. Два великих события прошлого столетия. Шпионские страсти и хладнокровный обман. Сон и явь. Много рефлексии, в которой тонешь как в трясине болота. Напрочь отсутствует ясность и четкая структура... Все на грани... Все туманно... Нуар такой нуар... Тонкая и звенящая эмоциональность.

И вместе с тем неглупая история, в которой слышится и видится протест против этих исторических событий. Не любовь к фашизму и коммунизму. Вот только изменить все это видимо неподвластно никому. Даже если ты знаешь к чему все приведет.

Действительно, как и в голливудских криминальных драмах 1940-х — 1950-х годов, в романе Валентинова неплохо передана атмосфера пессимизма и разочарования людей, смешанная с едким цинизмом. Циничен, мрачен, разочарован и главный герой - многое повидавший бывший белый офицер Родион Гравицкий, доживающий свои дни в марокканском городке Эль -Джадира под именем Ричарда Грая. Он участвовал в Сопротивлении, он искренне ненавидит как фашизм и коммунизм, так и послевоенную новую французскую власть, не желающую особенно разбираться кто "свой", а кто "чужой"... Временами он попадает в некий параллельный мир, своеобразную вневременную "ноосферную" реальность, представленную в романе достаточно бегло и невнятно. Сам герой чем-то неуловимо напоминает то размышляющего Исаева-Штирлица, то иронично-скептичного Эмиля Боева, из романов болгарского писателя Б.Райнова, то героя американского фильма в исполнении Х.Богарта.

Можно спорить и о сюжете романа... Он о чем ( о ком): о бывшем белом офицере, сидящим в марокканских забегаловках и отелях, неустанно пьющем и палящим одну сигарету за другой, и все вспоминающим былые годы и дни? Или это современная история об исследователе 21 века, попадающим в ноосферный мир под именем Грая-Гравицкого?

Недостатком книги является нарочитая расплывчатость, рыхлость ( или вязкость) ее сюжета, замедленность действия, "рваный" стиль, множество необязательных деталей, раздумий, рефлексии героя. Все это не идет на пользу книге, замедляет чтение. Иногда возникает желание распрощаться с книгой, но стиль "нуар" заставляет прикладывать усилия, чтобы все же дочитать...

Этот фильм мог бы быть таким в другом ответвлении Мультиверса. Неспешный, сдержанный, с долгими общими планами; с глубокими крупными планами, позволяющими детально рассмотреть целую палитру человеческих эмоций, написанных скупыми мазками, игрой света и тени. Черно-белая гамма лишь добавляет реалистичности и позволяет сосредоточиться на деталях.

В нем автор создает правдоподобную детальную картину того, что могло быть, или было в другом измерении, в другой реальности. И в то же время в нем есть определенная доля безумства, липкого, как бредовый кошмар. Длинные коридоры без выхода, множество дверей, слепые окна. Тонкая грань между сном и явью, реальностью и фантазией. Мастерски смешивая жанры, шпионский, исторический и научно-фантастический романы, Валентинов создает сложный текст, требующий от читателя взаимодействия и определенного уровня культурной подготовки. Он похож на «сонную картину», созданную в технике «сухой иглы», с огромным количеством деталей, которые нужно неспешно разглядывать под лупой, и лишь тогда можно воссоздать смыслы, заложенные автором. Роман-мозаика, действие которого происходит в нескольких пластах времени и параллельных реальностях, которые к финалу складываются в стройную картину. Главный герой очень неоднозначный. До самого конца не знаешь, как к нему относиться, потому что непонятно, что в нем правда, а что ложь. Да он и сам уже не понимает, кто он на самом деле — герой или подлец, ученый или подопытный кролик, хищник или жертва, гость или хозяин, раб или свободный человек, игрок или фигура на экзотической игральной доске?

Хочется отдельно отметить замечательные женские образы — девочки & и Мод. Яркие, правдоподобные, трогательные в своей внутренней правде. Надо сказать, что Валентинову женские образы всегда удавались отменно, поэтому главы с участием героинь читались с большим удовольствием.

Автор размышляет о взаимосвязи исторических процессов, влиянии различных ответвлений реальности друг на друга, об аде беспамятства. Он дает очень точные, и, увы, нелестные характеристики нашему времени, где все слишком мелко и торопливо. Не случайно, главный герой, принимает средство, замедляющее восприятие времени и позволяющее прожить ему бесконечно долгую жизнь, полную событий, борьбы и любви. Эскапизм? Да. Но отчего он бежал в страшный черно-белый мир, где нет других оттенков, кроме серого, и стал органичной его частью?

Дорастут ли «мыши», стоящие на плечах гигантов до уровня тех, что уже ушли. Или будут считаться гигантами, на том основании, что на их плечах будут стоять всего лишь «блохи»?

Многослойный роман для неспешного чтения и подкованного читателя, который ценит не столько «событийный ряд» и «героя», сколько идею и стиль.

Да нет, возразит кто-то. Всё это литература, настоящий нуар — в кино. Там великолепный Хамфри Богарт. Там «Касабланка» — фильм, снятый в начале сороковых, когда ещё ничего не было известно точно, когда смерть одного (а не многих тысяч) всё ещё трогала чувствительного зрителя Соединённых Штатов Америки. Свой «Нуар» Андрей Валентинов определяет так:

«Нуар — отрицание цвета. Белого нет, есть только серый и черный. Серый вечер и черная ночь — больше в этом мире ничего не случается. Вселенная Нуар невелика, конечна и очень проста. Мужчины носят плащи и шляпы, пьют коньяк и много курят. Женщины красивы и аккуратно причесаны, они тоже курят, говорят с легкой хрипотцой в голосе — и предают при первой же возможности. В Нуаре нет высоких чувств и трепетных идеалов, в нем правят инстинкты, выгода и холодный расчет. Но победителей нет — и быть не может. Нуар — серо-черный мир неудачников, мир несбывшихся надежд и растрепанных иллюзий».

Вы скажете: но это ведь форма! Чем существенным придуманная автором Эль-Джадира, городок на южном берегу Средиземного моря, отличается от кинематографической Касабланки? Ведь пишет же автор, что в его

«…Нуаре, мире теней, где даже кровь походит на грязь, подвиги совершать некому и незачем, Нуар негероичен по определению, в нём не штурмуют Берлин и не водружают флаг над Иводзимой».

— и точно так же, как у Майкла Кёртиса:

«…В серо-чёрном мире не убивают миллионами. Смерть там по прежнему — трагедия, слово с прописной буквы»

Да, конечно. Поэтому у Валентинова:

«…Люди Нуара остаются людьми, а не статистическими единицами в военных сводках».

Ради того, чтобы люди оставались людьми, как мне кажется, историк и принуждён всякий раз возвращаться к Великой войне и к тому, что за нею последовало — точно как его персонаж Родион Гравицкий, он же Ричард Грай, он же дядюшка Рич, он же... Но нет. Интриги раскрывать авансом — последнее дело. Всё-таки «Нуар» — отчасти детектив. Скажу лишь, что все имена главного героя «говорящие». Играй! — говорит ему по-украински автор, пряча в рукаве тот факт, что слово «грай» имеет и другое значение — это крик вороньей стаи. Играй, Родион, иначе не получится вырваться из круговорота теней прошлого, и мир твой станет адом. Играй, бедный богатый дядюшка, иначе станешь рабом, чёрной тенью на палубе серого корабля с говорящим названием «Текора». Гравицкий начинает и... выигрывает? проигрывает? сводит партию к вечному шаху?

Не знаю. Сложно играть в шахматы, когда некто сбивает с доски твои пешки бильярдным кием. Выразить отношение к возможному исходу партии тоже сложно человеку, чьи предки стреляли друг в друга под Киевом году этак в 1918 от Рождества Христова. Иногда очень сложно давать простые ответы на простые вопросы, потому что ответив, окажешься либо по ту сторону колючей проволоки, либо по эту, и мир твой станет чёрно-серым адом. Но сказано ведь: "Не бойтесь золы, не бойтесь хулы, Не бойтесь пекла и ада, А бойтесь единственно только того, Кто скажет:"Я знаю, как надо!"

Ад… Рай... В мире Нуар рай — в сигаретной пачке, ад — в расстёгнутой кобуре. Спасибо, Андрей Валентинович. Книга великолепна.

В. Ключко