Текст книги "Место под солнцем"

Глава 7

– Удачи. – Проф явно опасался за нас. – И осторожнее, пожалуйста. Он очень нездоровое существо. И очень сильное.

– Ну, это нормально, – успокоил его я. – К тому же и мы все тут не без шороха в голове, согласитесь?

– Я с вами, – встрепенулась Настенька. – Мало ли что!

– Маленькая моя. – Вся эта сцена мне напоминала романы, которыми когда-то зачитывалась моя мама. Не то чтобы я сейчас по этому поводу растрогался, но на душе стало приятно. – Не думаешь же ты, что мы с ним на кулачках там биться будем? Дикий человек, заросший рыжим волосом, без мозгов и тормозов, к тому же еще, может, и прокачавший силу с телосложением… Оно мне надо – выяснять, кто из нас кому челюсть живее раздробит?

– А может, он и уровни даже получил, – внезапно добавил Трифон. – Они же есть в информационной таблице? Этот хмырь сколько уже народу убил, может, за них чего и дают?

Тут я усомнился. Я тоже двоих положил, и ничего подобного мне за это не капнуло. Впрочем, кто знает? Характеристики тоже отсыпают совершенно необъяснимо, как бог на душу положит, почему здесь должно быть по-другому?

– Пойду, – нахмурилась Настя. – Я все-таки…

– Все, споры окончены, – чуть повысил голос я. – Вы трое сидите здесь, а мы пошли. Павлик, антенну прихвати, которую ты отломал. Кто знает, может, у нашего волосатика уже и помощники появились. И вот еще что. Следите за тем костром. Когда все закончится, мы вам сигнал подадим – ветками помашем. Ну, вот так.

Я изобразил несколько беспорядочных движений руками над головой.

– Ясно? Когда вы огонь увидите, то знайте: все в порядке. А дальше сами решайте. Хотите – утра ждите, потом туда подтягивайтесь, хотите – потихоньку выдвигайтесь сразу. Но я бы посоветовал дождаться утра – неизвестно, в каком там состоянии люди, может, во вполне транспортабельном. Я это к чему – здесь вода, нам самим будет разумнее сюда прийти. Вероятнее всего, так и будет.

Шли молча. Павлик ощутимо беспокоился. Он помахивал антенной, которая посвистывала, описывая круги, и явно тем самым пытался придать себе вид бесстрашного героя. Я это осознавал, а потому не собирался мешать. Пусть его. Не думаю, что у него в реальном мире были подобные ситуации, полагаю, весь его боевой опыт насчитывает пару драк в школьном дворе, а может, и того не было. Да и у меня за спиной настоящих боевых операций нет, только имитационные схватки.

Но и особого страха я не испытывал – наследство генерала обеспечивало мне заранее выигрышный расклад, моральная же сторона проблемы в данной ситуации просто не существовала.

В том, что это стоянка именно Окуня, я убедился еще шагов за пятьдесят до нее. Ну кто еще мог так смачно реветь, мешая матерные слова и громогласный хохот.

– Ну что, пшек? Чё? Мало? Ну иди сюда, я тебе…

И дальше уже густая матерщина полилась, а за ней послышался звук удара. Видно, нашла себе волосатая детка какую-то новую цацу и сейчас с ней играет. Надо поспешить, а то поломает ее еще, а мне бы на эту игрушку до того момента глянуть. «Пшек»? Никак, к нему на огонек забрел гость из Речи Посполитой?

– А, пся крев! – снова зареготал утробный бас. – Не по душе?

– Павлик, в разговор не лезь, страхуй мою спину, – коротко приказал я юноше и ускорил шаг.

Костер горел ярко – видно, дров не жалели. Надо думать, рабы уже были припаханы на работы. Ну да, это в космос выходить долго, обратно в рабовладельческий строй упасть куда быстрее. Да и люди, сидевшие около огня, меньше всего напоминали успешных жителей в прошлом прогрессивной и развитой Земли. Обреченность и какое-то безразличие – вот что я увидел на их лицах. Всего полтора дня, и они сдались. Не слишком ли быстро?

А Окунь и впрямь был здоров, бродяга. Я пока видел только его спину, но и она внушала немалое уважение. Это был бугай метра под два ростом, натурально заросший рыжим волосом, и с широченными плечами. И он действительно бодро уродовал какого-то бедолагу. Точнее, он его душил, подняв в воздух одной рукой и сжимая его горло, причем было понятно, что это для него явно легкая задача. Врать не стану – в рукопашной я бы на себя не поставил. Уж очень этот гад здоров…

– Развлекаешься? – по возможности дружелюбно спросил я, щелкнув за спиной флажком предохранителя. Не то чтобы мои принципы не позволяли мне стрелять в спину – это все чушь. Просто так вышло. Сам не знаю почему. Старею, скорее всего.

Сначала ко мне повернулись лица сидевших около костра людей, Окунь же не спешил. Он отбросил в сторону почти задушенного бедолагу, прорычав:

– Ты это, пся крев, полежи тут. Подожди. Я сначала, вон, с новенькими перетру.

«А он и вправду не человек», – с легкой оторопью понял я, глядя в лицо тому, кто ко мне повернулся. Да в какое лицо? В морду! У человека не бывает глаз с вертикальными зрачками и таких зубов. Да это же вообще… Волк?

– Ы-ы-ы! – явно наслаждался выражением моего лица Окунь. – Круто, да? Я сначала злой был, думал, накололи меня эти умники, а сейчас, вон, все, как и обещали, получается. Я же оборотнем быть хотел! И стал!

О как. Значит, тут еще и оборотни есть. Нормально. Нет, в таком мире без пулемета не жизнь.

– Впечатляет, – сообщил я не лукавя. – А этого за что рихтуешь?

– Поляк он. – Окунь рыкнул, видно, на речь метаморфоза тоже повлияла. – Не люблю их. А ты что за черт такой?

– Смерть твоя скоропостижная, – решил не продолжать дискуссию я, к тому же ноги Окуня явно напряглись для прыжка. Он, несомненно, был из той породы зверолюдей, которые сначала брали собеседника за горло, а потом уже переходили к основному обсуждению вопросов.

Пистолет сухо кашлянул, но, увы, я не попал оборотню в лоб, как планировал, – зверь все-таки прыгнул. Не промахнулся, да это было бы и сложно, расстояние-то – всего-ничего. Но и не убил его. Пуля ударила Окуня в район ребер, явно снизив уровень его жизни, но не прикончив.

Ну ни фига себе, он и сигает, как волк, навесом как-то. Я кувыркнулся вправо, правда, в падении стрелять не решился. У меня и раньше-то этот номер не проходил, а уж сейчас…

Окунь завыл, покатившись по траве, это были совершенно уже не человеческие звуки, хотя отдельные слова все-таки я мог разобрать, что-то вроде: «Пушка» и «Тварь».

– Павлик, в сторону, – крикнул я, встав на одно колено и водя стволом. В прыжке Окунь проскочил изрядное расстояние, да еще и, получив пулю, покатился кубарем.

Я видел оборотня – темным пятном он лежал на траве. Можно было бы всадить в эту тушу еще пару пуль – и все, но это непозволительная роскошь. У меня нет в запасе ящика патронов.

– Не жить тебе, – услышал я глухое ворчание. Темная фигура сгруппировалась и встала на четвереньки. Елки-палки, он же сейчас может просто свалить отсюда, и все. А потом прийти на следующую ночь. Или через ночь. Ну нет, это уж чересчур.

– Что, заочковал? – как можно ехидней крикнул я. – Оно и понятно – это ты с бабами силен, мужики-то небось с тобой там, в нашем мире, даже разговоры не разговаривали, сразу на четыре кости ставили. Да ты и сейчас, я гляжу, уже для меня изготовился. Так я тебя томить не буду, уже иду. Вот только мотню расстегну.

Окунь вскочил на ноги и повернулся ко мне, и в этот момент костер вспыхнул ярче, словно стараясь мне помочь. Пламя осветило гигантскую фигуру оборотня-убийцы, хорошо осветило, вполне достаточно для того, чтобы я влепил Окуню пулю в лоб.

Туша убийцы и насильника грянулась на землю и через мгновение истаяла.

Я перевел дух и опустил пистолет. Чтобы я еще когда вступал в диалог с теми, кого хочу убить! Нет уж! Стрелять в затылок или в спину и не дискутировать, а то больно дорогостоящим это общение выходит. Нерентабельным, скажем так.

С минуту стояла тишина, только костер потрескивал. Молчал я, успокаивая адреналин, бушующий в венах, молчали и люди у костра, явно не слишком веря в произошедшее.

– Бардзо дзинкуе, панове, – нарушил тишину недодушенный бедолага, так и валяющийся на земле. – Бардзо.

– Поляк, – то ли спросил у него я, то ли констатировал факт.

– То есть так, поля́к, – подтвердил он. – Владек Врожек, с Торуни.

– А я – Сват, – помахал ему пистолетом я. – Из Москвы. Ты давай, не помри там.

– Постарам… – Владек вздохнул. – Я постараться.

– Павлик, ты там в порядке? – окликнул я своего недоросля.

– Ага. – Он вышел из темноты. – Не, Сват, ты видал зверюгу? Если бы у меня были штаны, мне бы сегодня их стирать пришлось.

– Давай, ветками помаши, – прервал я его эмоциональную речь. – Наших успокой, там Настюха небось места себе не находит.

– Простите, а вы кто? – наконец подал голос один из рабов. Из тех, что мужского пола.

– Вы меня не узнали? – удивился я. – Неужели?

– Простите, нет. – Плотный мужик со смутно знакомыми чертами лица улыбнулся.

– Я – Абрахам Линкольн. – Отставив ногу назад и вздернув подбородок, я принял героическую позу. – Борец за освобождение рабов.

Внезапно одна из женщин всхлипнула, ее как-то скрючило, она завалилась на спину и начала дергаться, как в приступе эпилепсии.

– Шутки хороши к месту, – назидательно сказал мне плотный. – И ко времени. Вы сострили, а у человека, вон, истерика началась.

– У меня есть право шутить тогда, когда я этого хочу, – отметил я, обводя глазами лица четырех мужчин, сидевших у огня. – Я его получил, когда вон того лося завалил. Вы бы могли тоже шутить в любое время, если бы сделали это еще вчера, не дожидаясь меня. Но нет, вы просто сидели и отводили глаза в сторону, когда он убивал тех, кто был смелее вас, и… клейма кобылкам ставил.

– Убили его – спасибо. – Плотный встал. – Мы очень вам благодарны, от всего сердца, честно. Но больше мы вас не задерживаем.

Павлик засмеялся.

– Вот это прямо от души. – Я тоже не смог не улыбнуться. – То есть я могу идти?

– Да-да. – Плотный окинул людей взглядом. Липким таким взглядом, оценивающим. – Всего доброго.

– А вы как дальше? Справитесь сами? – Меня все это забавляло. Ну почему бы не посмеяться?

– Я – лидер одной из фракций в Государственной Думе, я знаю, как управлять людьми, – с достоинством сказал плотный. – Олег Евгеньевич Черняховский, возможно, вы обо мне слышали. Да, мы тут все немного подрастерялись, такое бывает, но сейчас все уже благополучно, статус-кво восстановлен, и теперь позвольте уж мне решать, кто у нас тут свой, а кто и лишний.

– Павлик, не маши, – попросил я юношу, который, не переставая смеяться, сунул в костер две ветки. – Не надо.

– Сват? – удивился он.

– Сват, Сват, – рассеянно ответил ему я, оглядывая бывших заложников страховидного Окуня.

А ведь с ними все можно сделать очень просто. Сам того не желая, этот новоявленный повелитель группы подсказал мне, как отделить еще людей от уже не людей.

– Значит, все слушаем меня, – деловито обратился я к ним. – Что там, дама оклемалась уже? Способна адекватно информацию воспринимать?

Забившаяся было в истерике женщина все еще хватала воздух ртом, но кивнула, показывая, что слушает.

– Значит, так. Как вы слышали, зовут меня Сват, вот такое имя. Я, как и господин Черняховский, тоже лидер, только не большой фракции в Думе, а маленькой группы здесь, в этом мире, и я прямо сейчас ухожу к этой своей группе. Кто хочет идти со мной, может это сделать, я ничего не имею против. Правила в нашем коллективе очень простые – чужих мы не боимся, своих в обиду не даем. И не отлыниваем от дела, у нас это не принято.

«Ваша сила повысилась на единицу!»

Я даже и не удивился. Интересно, кстати, а сколько силы было у покойного Окуня? Ох, наверное, немало.

– Ну и особое уважение тому, кто профессией какой владеет: химию знает, технологии строительства или еще чего полезное, – закончил я свою речь.

Поляк, все так же лежавший на траве, вдруг что-то забормотал, горячо и эмоционально, но теперь я его совершенно уж не понимал.

– Он понял ваши слова и говорит, что идет с вами, – неожиданно сказала совсем успокоившаяся женщина. – Только вот подняться на ноги не может – бодрости совершенно нет, и поэтому очень боится, что вы его с собой не возьмете.

– Да ладно, не возьмем, – хмыкнул я. – Возьмем. Русский с поляком – братья навек.

Тут Павлик покопался в карманах куртки, которые располагались у него на бедрах, и достал из одного порядком помятую грушу.

– Вот, заныкал, – объяснил он мне. – А то наш проглот юридический все ведь подъест к утру.

Павлик протянул грушу Владеку, тот кое-как ее взял и надкусил. Прожевав кусок, он уже бодрее снова затараторил.

– Слушайте, точно. – Женщина всплеснула руками. – Там же еще один лежит, ну, тот, что постарше.

– Еще один? – не понял я. – Какой еще один?

– Они вышли на свет костра, – затараторила девушка, глазастая и русоволосая, вскакивая на ноги. – Этот… Ну, Окунь, так и сказал: «Запалим посильнее, пусть рыбка ловится». Вот эти двое и поймалась. Одного он связал, а этого бить начал, развлекался.

Она дернула за руку свою соседку, та тоже встала.

– Мы сейчас, – сообщила глазастая и сиганула в сторону.

– Павлик, помоги барышням, – попросил я юношу и снова перевел взгляд на свою первую собеседницу. – А вы польский знаете?

– Я была гидом в турагентстве, – безразлично пожала плечами женщина. – Так что пользы от меня будет немного, вряд ли вас заинтересует детальное знание Европы.

– Гид – это еще и знание языков, – не согласился с ней я. – У меня уже есть один переводчик, но их много не бывает.

– А я – альпинистка, – сообщила внезапно женщина, сидящая с краю. – Еще стритрейсингом занималась, профессиональный водитель.

– Не поверите – химик-технолог, – подняла руку ее соседка. – Нефтяник.

– Крекинг-процессы? – выдал я все познания в этой области, причем женщина, похоже, это поняла и заулыбалась.

Господину Черняховскому происходящее, похоже, сильно не нравилось, но он молчал. Оставшиеся мужики понурились и смотрели кто в землю, кто на огонь.

– Сват, это испанец, прикинь. – Павлик вернулся с девушками, ведя под руки немолодого дядьку. Тот что-то бормотал и массировал руки. – И еще я веревки целый моток там нашел, причем такой, приличный.

– Веревки? – Я посмотрел на гида.

– Мы наткнулись на проржавевшую машину, – пояснила та. – Там все было сгнившее, но зато в багажнике лежала абсолютно целая бухта веревки.

– Потому что это не органический материал, – пояснила женщина-химик. – Веревка не из природного материала сплетена, а из чего-то вроде стекловолокна.

– Ола, амиго[2]2
  Привет, приятель (исп.).


[Закрыть], – помахал я ему рукой.

– Ола. – Испанец был усат и седовлас. Он, как и Владек, разразился целой речью, которая, увы, осталась для меня загадкой. Единственное, что я понял, – это его имя. Звали его Раймондо.

– Он говорит, что очень признателен за помощь, – пояснила женщина-гид. – Он думал, что ему конец, и очень расстроился. Еще он говорит, что его зовут Раймондо, но лучше называть его Рэнди, так ему привычней.

– А по-английски он не говорит? – спросил я у нее.

– Но. – Рэнди меня понял. – Но инглес.

– Не хочу на вас давить, – развел руками я, выразительно смотря на женщину-гида, – но мой переводчик ни испанского, ни польского не знает. Кстати, скажите им, что мы сейчас уходим и они могут идти с нами. Ну и в двух словах про то, что я говорил вам.

Гидша совсем приободрилась – у нее появилось дело. Это великая вещь, когда ты знаешь, что полезен. Посмотрим, что скажут другие.

Всего у костра было восемь женщин (хотя, по моим подсчетам, должно было быть семь. Видно, еще прибилась одна, на свою голову. Елки, тут идешь – и хоть бы кто встретился, а к этому убивцу народ как мотыльки на огонь летел), и все они уже стояли на ногах.

– Они пойдут с вами, – ответила мне переводчица, и два иностранца утвердительно замахали головами. – И я тоже, если вы не против.

– Не против, – помотал головой я. – Я же все ясно сказал: кто хочет, может идти с нами. Легкой жизни не обещаю, но давайте так – как оно все пойдет, во многом от нас самих зависеть будет. Простите уж за избитую фразу.

Ладно, половина вроде ничего, хотя двое из восьми, по-моему, ни о чем – студентки, судя по возрасту. Впрочем, Настя тоже второкурсница, а откуда что берется. Самое главное – не сломались они. А истерика – что такого, обычная реакция на нестандартную ситуацию. В конце концов, это же женщины, им можно.

А вот мужички молчат. А нет, вон, один зашебуршился. Странно, на вид вроде крепкий парень.

– Я бы тоже с вами. – Рот у него словно был набит горячей кашей. – Если можно.

– И я, – немедленно сказал второй, что сидел рядом с ним.

– Идем, – согласился я. – Но с вас спрос другой будет, и разговор еще тоже впереди. О чем – сами понимаете.

– С тобой не пойду, – неожиданно выдал третий, и Черняховский расплылся в улыбке. – Я им всем в глаза смотреть не смогу.

– Позиция, – признал я. – Ну, тогда бывайте. Мы пошагали, нам еще по темноте ноги глушить час, не меньше.

– Я и с ним не останусь, – угрюмо заявил третий, мотнув подбородком в сторону Черняховского. – Тот еще… Соглашатель. Нет уж.

А ничего мужик. Видно, здорово его сейчас проняло. Жалко, что не присоединился, есть в нем стерженек. Но тут уговаривать нельзя, политика.

– Тогда я с вами, – радостно сообщил нам Черняховский. – Если уж все туда, и я туда. А кто из нас главный, время покажет.

– Извините, господин хороший, – заступил ему дорогу я. – Вы сказали, что сами решаете, кто может быть в вашей группе, а кто – нет. Это ваше право, но я оставляю за собой аналогичное. Вам в нашей дружной компании делать нечего.

Глаза у Черняховского забегали, он явно не слишком понимал, что происходит.

– Пойдешь за нами – сверну шею, – пообещал ему Павлик и махнул антенной, чем вызвал немалый интерес Рэнди. Его этот блестящий прут явно чем-то заинтересовал.

– А… – Черняховский хотел что-то сказать, но Павлик снова махнул антенной, и бывший лидер фракции промолчал. Надо думать – от греха подальше.

– Слушайте, а больше никакого наследства от Окуня не осталось? – спросил я, прежде чем уйти от костра. Ну а что такого? Ему уже не нужно, этому политику – тем более, а нам по бедности все сгодится, что не дай.

– Нет. – Глазастая, подтверждая свои слова, даже руки развела. – В машине той, правда, несколько кусков материи было, обшивка от сидений, мы хотели их было взять, но он не дал. Ему нравилось, что мы так ходим, голыми.

– Ну, это понятно, – в данном случае это было и вправду объяснимо, настолько тут все было на своих местах. – Тебя как зовут?

– Галка, – заулыбалась девушка. – Ну, это в жизни. А здесь я Дрю-шестнадцать.

– Даже не хочу гадать, почему «шестнадцать», – признался я. – Лучше я тебя Галкой буду звать.

Когда мы уходили в ночь от костра, никто не обернулся назад, на оставшегося там человека. Не было смысла. По-хорошему, надо было бы вернуться и свернуть ему шею, поскольку оставлять за спиной если не врага, то неприятеля – это очень глупо, но я не стал. Ни к чему лишний раз пугать людей, им и так досталось.

Наверное, стоило все-таки помахать ветками, обозначив, что мы живы-здоровы. Ну хотя бы для того, чтобы Настя не орала на нас, как оглашенная, когда мы встретили ее на полпути к рощице. Наш отважный биолог тащила за собой дубинку и явно собиралась за нас мстить.

– Я там чуть с ума не сошла! – гомонила она, норовя дать Павлику пинка. – Я думала: все уже!

– Настенька, успокойся, – пытался урезонить ее Проф, который вскоре подтянулся к месту рандеву, – темп ходьбы шустрой девушки он выдержать не мог. – Все живы, все здоровы.

– Илья Ильич! – оживились две женщины и затараторили наперебой: – Вы целы? Господи, вот счастье-то! Мы-то уж думали…

– Слушайте! – рявкнул я и остро пожалел, что нельзя шмальнуть в воздух. – Давайте дойдем до рощи, а там уже одна проорется вволю, вы двое порадуетесь, а я лягу спать.

– Очень правильное решение, – звонко сообщила Галка. – Чего встали? Идем, идем!

Наш отряд растянулся в некое подобие цепочки, во главе его топала злая как собака Настя, замыкал его Проф со своими знакомыми, и есть у меня подозрение, что их в первую очередь интересовали подробности обо мне и моих спутниках.

– Вроде никого не потеряли. – Галка пристроилась сбоку, стараясь попасть со мной в шаг. – Ничего, добредем до рощицы, водицы попьем вволю. Эта скотина нам напиться сроду не давал, говорил: «Нечего жировать», – или еще какую пакость. О, испанец-то наш не промах, вон, вокруг Ленки как увивается! Весь седой, но, похоже, ходок, ходок!

И впрямь. Обернувшись я увидел, как Рэнди что-то говорит гиду, при этом показывая на Павлика, идущего наособицу.

– Чего он хочет? – спросил я у Елены, замедлив шаг, и показал на Рэнди.

– Его очень заинтересовал предмет в руках у вашего… Наверное, подчиненного?

– Бойца, – поправил я ее. – У меня нет подчиненных, у меня есть члены группы, которые делятся по выполняемым обязанностям. Вы, например, переводчик. Павлик, сюда иди.

Юноша подошел к нам и вопросительно глянул на меня.

– Слушай, испанца антенна твоя заинтересовала, – обратился я к нему. – Дай, пусть поглядит.

Павлик пожал плечами и протянул Рэнди указанный предмет.

Тот схватил антенну, осмотрел навершие, после глянул на нижнюю часть и возмущенно что-то сообщил нам на своем певучем языке.

– Он говорит, что варварство вырывать антенну из рации таким образом, теперь ему будет очень непросто приспособить ее обратно, особенно без специальных инструментов, – устало сказала Лена. – Еще он спрашивает, в каком состоянии рация и какой она модификации.

– Стоп. – Я остановился, остановились и все остальные, включая тех, кто шел за нами. – Лен, а он что, в радиотехнике разбирается?

– Конечно, – минуту спустя, обменявшись с испанцем репликами, ответила Елена. – У себя, в Валенсии, он был владельцем небольшой сети радио– и автомастерских, специализировавшейся на винтажных и раритетных моделях по обоим направлениям. Поэтому его и возмутило такое отношение к явно старинной и очень дорогой вещи, тем более очень полезной в данной ситуации.

– А машины? – сразу решил уточнить я. – Он их только чинит? Или собрать из нескольких одну тоже сможет?

Лена обменялась с Рэнди несколькими фразами и сообщила:

– Можно и собрать, ничего сложного в этом нет, но понадобятся инструменты, оборудование и помощники. На коленке такие вещи не делаются, вы должны это понимать.

– Понимаю. – Я махнул рукой, показывая, что можно продолжать движение, тем более что остальные наши спутники уже пропали в темноте. – Скажите ему, что кому-кому, а ему место в нашей группе гарантировано.

Рэнди заулыбался и, подойдя ко мне, протянул руку, которую я с удовольствием пожал. Нет, такой специалист стоит двух патронов. И с поляком надо будет поговорить, интересно, чем он занимался в той жизни?

Трифон явно видел десятый сон и недовольно заворчал, когда наша орава с шумом ввалилась в рощицу, разбудив сладко посапывающего юриста.

– Ну у тебя и нервы! – Я испытал к Трише определенное уважение. Вот ведь как человеку все пофиг. – Неужто за нас не переживал?

– Переживал, – зевнул он. – Но наше дело правое, и потом – вдвоем на одного? Даже втроем – про пистолет забыл. Слушай, на кой ты столько бабья притащил, а? Шума от них будет много, еды им надо тоже немало, а ее у нас и для себя почти нет. А вот насчет пользы я крепко сомневаюсь. Вроде как пара крепких девок среди них есть, но остальные – это камень на наших ногах.

Самое главное, определенная логика в его циничных словах была. Теперь у меня женский батальон, мужчин меньше выходит. И их действительно надо кормить, поить и защищать. Может, вернуться к лесу? Там ягоды, окопы покопать, рацию вытащить из бункера, благо Рэнди есть. Но это будет шаг назад. Не знаю отчего, но я был уверен, что лес – это некая начальная площадка, или, как его называют в играх, стартовая локация. Очухаться, подкормится – и в путь.

– Настя, подели на всех остатки груш, – сказал я все еще нахохленной девушке. – Ну, если что-то осталось.

– Что-то осталось, – с достоинством заметил Триша. – Пять штук.

Подвиг. Как есть подвиг. Как он все не съел?

– Простите, но у нас вопросы есть, – обратилась ко мне одна из женщин. – Общего, организационного порядка.

– Все завтра, – устало ответил ей я. – Завтра будем знакомиться и все прочее. А сейчас – спать. Дежурные – Проф, Триша и…

– Я могу, – вызвалась Галка. – Я в темноте как сова вижу, у меня же нейродатчики стоят.

– Какие нейродатчики? – с меня слетел сон.

– Обычные. – Галка приблизилась ко мне, ее глаза оказались напротив моих, и я увидел, что это что угодно, но только не обычные человеческие зрачки. Там что-то пульсировало, центрировалось, перестраивалось.

– Я во Фьючер собиралась, вот и вживила себе специальные чипы. Пришлось, правда, за это двадцать процентов бодрости от общего значения отдать, ну да ладно. Зато теперь вижу отменно – хоть вдаль, хоть в темноте, плюс встроенный дальномер и еще кое-какие бонусы, – похвасталась Галка.

– Ладно. Смены – по два часа, последняя – твоя.

Я зевнул, пристроился так, чтобы пистолет был надежно зафиксирован спиной (а сон у меня чуткий с детства), и отключился.

Погода с утра была отменная. Уж не знаю, нам ли так везло или тут просто другой не бывает, но опять светило солнце и дул приятный ветерок.

Все уже были на ногах, когда я продрал глаза. Народ негромко переговаривался, пил воду и явно ждал моего пробуждения. Все явно хотели знать, что дальше. Ну, кроме ветеранов, которые и так все знали, а потому сидели своим кружком и лениво перебрасывались словами.

Надо отметить, поляк и испанец тоже сидели отдельно, рядом с ними примостилась Елена.

Я не торопясь подошел к ключу. Ополоснул лицо, напился, уже привычно проверив состояние показателей (голод близок к желтому сектору. Плохо.), и сказал:

– Значит, так, все новоприбывшие. Собрание мы устраивать не будем, на это нет ни времени, ни моего желания. Поэтому вот вам сразу вся вводная информация, которую вы приплюсуете к том, что слышали ночью. Мы идем искать лучшей доли. Где она есть и есть ли она, не знаю, но думаю, что не может здесь, в виртуальном мире, оказаться, чтобы ее не было. Я – лидер группы, мое слово – первое, оно же последнее. При этом я готов выслушать любые разумные предложения, особенно аргументированные. Но самовольства и наплевательства на общие интересы не потерплю. Наказание за это простое – пинок под зад. Никаких: «Возьмем на поруки», никаких: «Ну, бывает». Не то место и не та ситуация. Теперь по кадровому вопросу. Вон, видите девушку Настю?

Все посмотрели на девушку Настю, которая задрала точеный эльфийский носик вверх и горделиво оправила на себе шелк знамени.

– Вот она у нас главная по личному составу. У нее есть карандаш и бумага, в течение дня подходите к ней, называете себя и свою профессию, она вас записывает, а вечером я хочу видеть этот список у себя в руках. Я могу сейчас выслушать все ваши имена и изобразить, что я их запомнил, но это будут враки. Все знают, что больше трех человек с ходу не упомнишь, поэтому мне нужен список. Настя?

– Будет, – лаконично ответила смышленая девчонка, не задавая вопросов вроде: «А где бумагу взять?» Опять молодец.

– А вот вопрос! – Это была вчерашняя дама, которая еще вечером пыталась мне его задать.

– Давайте, – позволил я. – Но сразу говорю: не хочу терять времени, оно дорого. Голод подопрет – и все, все сгинем.

– Вот и я про то, – закивала дама. – Куда мы пойдем? Этот упырь просто крутился на месте, а подобное – верх глупости.

Я взял гражданку на заметку – толковая ремарка. Да и сама она – лет тридцать, бедра широкие, плечи крепкие. Хоть паши на такой.

– Я хотел идти дальше по равнине, – помолчав, сказал я. – Но мне неизвестно, как далеко отсюда места, богатые едой. За спиной же, в полдне ходьбы, есть лес, там ягоды, плодовые деревья. Но при этом это шаг назад, мне не хотелось бы поступать именно так.

– Насчет еды не знаю. – Галка подняла руку, как в школе. – А равнины этой еще осталось километров на двадцать, не больше.

– Откуда знаешь? – немедленно отреагировал я.

– Так глаз-ватерпас, – горделиво сообщила она. – Еще когда вчера с этим уродом мы по округе бродили, я это заметила. Там правее лес есть, не роща, именно лес, а по центру – обрыв. Горизонта нет, есть просто пространство. Стало быть, обрыв или крутой склон.

– Путано, но ясно. – Я был доволен. Это уже что-то. – Больше ничего не разглядела?

– Да нет, – пожала плечами Галка. – Ну разве что… Развалины там какие-то.