Электронная библиотека » Андрей Величко » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Точка бифуркации"


  • Текст добавлен: 29 июня 2018, 11:41


Автор книги: Андрей Величко


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 8

К моменту моего возвращения домой в Гатчине натуральным образом выстроилась небольшая очередь из желающих доложить, что же такого интересного произошло за время моего отсутствия. Правда, Ширинкин успел раньше других, так как ехал со мной в одном купе и всю дорогу развлекал рассказами о том, сколько эсеров и анархистов его людям удалось обезвредить за время моего путешествия. Из его слов следовало, что, даже если бы никакой другой пользы от вояжа не было, он все равно себя оправдал. Тем, что показал, насколько, оказывается, далека от идеала моя охрана. Из слов Евгения Никифоровича следовало, что предотвратить террористические акты по дороге удалось не столько благодаря высокому профессионализму сотрудников дворцовой полиции и комитета госбезопасности, сколько из-за дилетантства и общей криворукости революционеров.

– В основном они из студентов гуманитарных направлений, – пояснил генерал. – Однако не стоит надеяться, что так будет всегда. Где-то во Франции, по моим сведениям, эсеры уже организовали школу боевиков.

У меня сведения были чуть более полные. Во-первых, не где-то, а в пригороде Тулона. А во-вторых, там скоро должен был произойти несчастный случай – или даже сразу несколько таковых. Эти идиоты совместили школу с лабораторией по производству взрывчатки, и Рогачев обещал, что такое вопиющее нарушение техники безопасности обязательно приведет к трагедии. Надо только подождать, пока там соберется побольше народа. А вообще меры уже принимаются, то есть господину Ефимову поставлена соответствующая задача и выделены средства. Но расслабляться, конечно, ни к чему, тут мой собеседник прав.

– Численность охранных структур ныне достаточна только для обеспечения вашей безопасности в Гатчине и сложившейся практики, когда большую часть выездов оттуда вы производите инкогнито и внезапно, – убеждал меня Евгений Никифорович. – Она почти достаточна для визитов в Берлин, но в основном благодаря серьезной помощи от служб кайзера. Завершающееся же путешествие через всю Россию показало реальные границы наших возможностей, и они не радуют. Кроме того, ваши фокусы с переодеванием и гримом, хоть и в урезанном варианте, стали известны в достаточно широких кругах, а это означает, что скоро нельзя будет эффективно использовать личины Шумахера, Ржевского, да и все прочие тоже.

– Ваши предложения?

– Штаты дворцовой полиции необходимо расширить как минимум на тридцать процентов. Кроме того, я посоветовал бы создать особый охранный отряд высокой мобильности, подчиненный непосредственно вам.

– Настолько заботитесь о деле, что готовы своими руками способствовать рождению еще одного конкурента?

– Да, Александр Александрович. Ведь если с вами что-то случится, то моя карьера будет кончена в любом случае. Это если отбросить более высокие соображения, но и они тоже присутствуют.

– Спасибо за совет, я подумаю.

Или, если быть точным, закончу думать, потому как начал-то я это еще до поездки на Дальний Восток, и приступлю к практической реализации идеи об особом отряде. Тем более что и в другой истории он был создан под руководством полковника Спиридовича, но Николай Второй пошел на это только после революции пятого года. Однако он мне не указ, я подсуечусь пораньше. Правда, Спиридович пока только ротмистр, но мне уже радировали, что несколько дней назад он смог поймать давно разыскиваемого Гершуни, так что с чинами у него все будет в порядке, вряд ли ему придется долго ходить в подполковниках.

Ну а в Гатчине первой, естественно, со мной встретилась жена. Примерно полминуты ушло на утверждение, что за время поездки я похудел, а это мне не идет, потом Рита перешла к делу, но начала почему-то с Папюса.

– Я его позавчера сама помиловала, не дожидаясь тебя, – объяснила она, хотя по моему лицу и куда менее опытный физиономист, чем Рита, мог бы прочитать, насколько мне в данный момент начхать на всех Папюсов в мире. Мой брат Георгий где? Правда, на этого тоже начхать, если откровенно, но у него же есть жена.

– Мне показалось, что тебе этого делать не стоит, – продолжала моя благоверная. – А то это может выглядеть как метания – сам посадил, сам выпустил… какая-то непоследовательность, право слово. Зато теперь все в порядке. Суровый император твердой рукой пресек спиритические безобразия, а добрая, мягкая и подверженная чужому влиянию императрица воспользовалась отсутствием мужа, чтобы облегчить участь страдальца.

– Сама придумала?

– Разумеется, только дождалась, когда меня об этом попросит Мария Федоровна.

– Хорошо, но к более интересным вещам ты переходить собираешься?

– Милый, ну конечно! У меня с собой финансовый отчет за второй квартал и уточненные заявки на третий и четвертый. А также предложения по улучшению отчетности, ибо…

– Рита, имей совесть!

– С удовольствием, если ты мне объяснишь, каким образом она здесь должна участвовать. Кроме того, глагол «иметь» в русском языке довольно многозначительный, и я даже слегка смущаюсь.

– Хм!

– Ладно, успокойся, приехал твой любимый братец и его супруга тоже. Я их пока отправила в Приорат, под присмотр Петра Маркеловича. Что, прямо сейчас бросишь постылую жену и помчишься к любовнице?

– Нет, – я с некоторым сожалением помотал головой. – Я по тебе соскучился, а в таком состоянии идти к… э-э… старой знакомой не самая хорошая идея. Лучше потом, завтра перед обедом, например. А ты пока расскажи, если есть что, о связанных с их появлением нюансах. Наверняка ведь со времени моего отъезда у тебя появились новые сведения, не вошедшие в радиограммы.

– Да, Алик. Я уже имела три беседы с Мариной и одну – с Георгием. Если вкратце, то твоя любовь…

– Бывшая любовь.

– Не ври жене, это у тебя все равно плохо получается. Так вот, твоя, скажем так, условно бывшая любовь сразу поставила своих нанимателей в известность, что пытаться хоть как-то форсировать возобновление ваших прошлых отношений она не будет, а вместо этого постарается подружиться со мной. Так как многие уже в курсе моего отношения к твоим бывшим любовницам, особого удивления такое развитие событий не вызовет. Ее задача состоит в том, чтобы потихоньку вызвать симпатию к Франции и антипатию к пруссакам сначала у меня, а потом, если повезет, то и у нас с тобой вместе. Никаких специальных шагов в связи с текущими займами ей не предписано. Более того, рекомендовано по своей инициативе вообще не поднимать эти вопросы в беседах ни с кем. То есть, по твоей терминологии, она должна стать типичным агентом влияния с прицелом на перспективу.

– Они что, совсем рехнулись? Пытаться вызвать у германской принцессы любовь к Франции и неприязнь к родной стране – это же идиотизм. И вообще что-то тут не сходится, первые сведения были несколько иными.

– Однако с русской высшей знатью нечто похожее у них получилось – по-моему, не меньше половины считают Францию прекрасной страной, а к России относятся как дойной корове. И, кроме того, именно наниматели предложили госпоже Семецкой – или она уже Романова? – самой признаться в том, что ее отправили по возможности способствовать сиюминутным французским инициативам и не скрывать, что деньги за это уже получены. Очевидно, люди посчитали, что у меня это вызовет доверие. В общем, не такая уж глупость, если глядеть на ситуацию с их колокольни. Кстати, как Марине быть с деньгами?

– А много дали?

– Триста тысяч франков.

– Жмоты, что с них возьмешь. Ладно, эту мелочь пусть оставляет себе, мы не обеднеем. Но, разумеется, в будущем подобные вопросы всякий раз будут решаться индивидуально.

– Я ей так и сказала.

– И еще вопрос – насколько Георгий в курсе тайных дел супруги?

– Она ему поведала, что сразу по приезде призналась – Ротшильды ей заплатили за попытку влияния на меня. Ну вроде как хочет жить на родине с чистой совестью. О том, что тайная служба жены в любом случае будет продолжаться, он, по моим сведениям, не в курсе.

– И чем они тут собираются заняться? – поинтересовался я. – Имеется в виду для публики.

– Марина поначалу будет работать в дворцовой парикмахерской, а со временем, возможно, заменит Людмилу.

Да уж, бедная мышка так и не научилась обуздывать свой аппетит, и сейчас, когда ее вес перевалил за восемь пудов, она и ходит-то с трудом, мысленно согласился я.

– А у Георгия какие-то идеи, связанные с дельтапланами, – продолжала Рита. – Он мне прямо так и сказал, что видит в их совершенствовании большой потенциал и хочет, чтобы он работал на пользу России, а не Германии, хоть она в данное время и почти союзник.

– Эк его на патриотизм-то пробило!

– Конечно, не отпускать же такую жену одну в Россию. Так вот, он уже успел встретиться со своим давним приятелем, Сандро, и даже заручился его поддержкой. Наверное, эти двое скоро придут к тебе с какой-то сногсшибательной идеей из области военно-морского воздухоплавания. Больше ты меня ни о чем не хочешь спросить?

– Да вроде нет. Однако надеюсь, что ты сама хочешь рассказать мне о личном письме от брата.

– Ну наконец-то! А то я уже начала волноваться, что тебе не донесли. Письмо как письмо, и в нем интересны только завуалированные намеки на твою якобы любвеобильность.

– Почему это «якобы», – даже слегка обиделся я.

– Потому что я тебя знаю уж всяко лучше, чем Вильгельм. Так вот, он советовал мне закрывать глаза на твои мелкие недостатки, ибо они перекрываются выдающимися достоинствами. И не надо так ухмыляться, Вилли имел в виду вовсе не то, о чем ты сейчас подумал. Мне кажется, что тут тоже как-то отметилась Марина, но точных данных у меня нет. И даже хоть сколько-нибудь подтвержденных предположений пока не появилось.

– Может, это он из-за Малечки? Во время поездки она так и льнула к обоим ипостасям Сержа, а ведь одной из них считался я.

– Знаешь, а мне почему-то такое очевидное объяснение даже в голову не пришло. Вот уж действительно, не следует забывать принцип Оккама. А письмо – вот оно, читай, если интересно.

– Рита, за столько лет супружеской жизни ты уж могла бы заметить, что мне интересно все, хоть как-то к тебе относящееся. Ибо я до сих пор не могу понять, чего во мне нашла такая умная женщина, как ты.

– А меня что, разве кто-то спрашивал? Помнится, ты, даже не домямлив до конца предложение руки и сердца, полез обниматься. Ну, а я, робкая и неопытная девушка, такому напору противостоять не смогла.


До встречи с Петром Маркеловичем и Рогачевым дело дошло только на следующее утро, причем на ней присутствовал и председатель КГБ Медников.

– Господа, мне кажется, что настала пора уделить более пристальное внимание вопросам связи, – начал я. – Причем имеются в виду не только и даже не столько технические, сколько иного плана. Например, рассмотрим недавний инцидент в Челябинске. Вот, значит, как я представляю себе идеальное развитие событий, а не то, пардон, безобразие, что имело место в реальности.

Итак, пусть халдей пошел отправлять телеграмму. Телеграфист ее принял, постаравшись не вызвать подозрения, но отправил не по адресу, а в промежуточный центр, снабдив кодовым маркером, почему он это сделал. В данном случае – потому, что с маршрута царского поезда так следовало поступать вообще со всеми депешами. В центре решат, отправлять послание по адресу в неизменном виде, или слегка подкорректировать, или вообще придержать. То есть я считаю, что идеалом был бы вообще полный контроль над всеми телеграфными отправлениями в империи, но идеал, как известно, недостижим. Однако контроль за всей зоной Транссиба нам нужен, и он должен появиться в ближайшее же время. Жду письменных предложений от всех присутствующих через неделю. И, наконец, может мне кто-нибудь внятно объяснить, что у вас тут произошло с Секеринским? Соответствующая радиограмма, скажем прямо, была не очень вразумительной.

– Он пропал, Александр Александрович, – вздохнул Медников. – Как позже выяснилось, за день до того, как было утверждено решение о его аресте. Поиски пока не дали результата, хотя ищут как самого полковника, так и его труп.

– Если найдете и то и то, сообщайте сразу, – усмехнулся я. – И это не шутка, у таких ушлых господ, как Петр Васильевич, может при необходимости образоваться не один безупречно выглядящий труп, а сразу несколько. В общем, ясно, что тут ваша общая недоработка. Кого мне ставить на его место, как думаете?

– Александра Васильевича Герасимова, – тут же отреагировал Медников.

Я вопросительно посмотрел на Михаила и Петра Маркеловича.

– Не возражаем, – кивнул Рогачев. – Тем более что Герасимов займет пост с уже сформировавшейся командой, где есть люди как от нашего комитета, так и от КГБ.

– Ладно, согласен, но все же, господа, вынужден сообщить вам вот что. Ошибки, само собой, случаются в любом деле, и к этому я отношусь с пониманием, но они бывают разные. Пропал Секеринский – не очень приятно, конечно, но по большому счету и хрен с ним. Однако если у вас, не приведи господь, Витте пропадет – вот тут уж, извините, я без оргвыводов обойтись не смогу, причем весьма серьезных. Всем все понятно?

Глава 9

Как и предполагала Рита, заявка на аудиенцию от Сандро и Жоржа была подана на следующий после моего приезда день, и через пару дней, в субботу, эта пара уже сидела в нижнем кабинете.

– Алик, – без предисловий взял быка за рога Сандро, – тут Жорж, по-моему, дело предлагает. Дельтаплан для разведки в море может стать незаменимым, но все упирается в способы его запуска и приема обратно. Если снабженный поплавками аппарат спускать на воду краном и так же поднимать на борт, то оперировать он сможет только при волнении не более трех баллов. Ситуация немного облегчится, если корабль-носитель всякий раз будет становиться по отношению к волне так, чтобы затенить зону, достаточную для взлета и посадки, но это мало что дает. Для посадки хватает, но для взлета полностью загруженному аппарату на поплавках нужно метров триста, а столь длинных кораблей не бывает. Так вот, Жорж придумал довольно компактное устройство для запуска дельтапланов с борта корабля.

Сандро протянул мне чертеж, и я подумал, что во времена моего первого детства таких изобретателей было по нескольку штук в каждом дворе. Потому что на эскизе была изображена обычная рогатка, только большая, установленная перед полозами, по которым, насколько я понял, должен был разгоняться взлетающий дельтаплан.

– Эту идею кто-нибудь проверял?

– Я проверял, лично, – вступил в разговор Жорж. – Правда, не на корабле. Взлетал с изображенной здесь катапульты на земле, а садился в пруд. Все в порядке, только смазку для желобов пришлось подобрать, чтобы не протирались поплавки. Пока наилучшие результаты показал бараний жир.

– Неплохо. Для начала, по-моему, надо последовательно изготовить штук пять таких швырялок, чтобы отработать конструкцию. Естественно, на суше, а только потом оснащать этим устройством корабль. Тут как раз «Дмитрий Донской» пришел в Кронштадт на ремонт, так что, скорее всего, попробовать можно будет на нем. Ну, а потом будем решать, что делать дальше. Я убежден, что дельтапланы во флоте ждет великое будущее.

Кажется, мне при этих словах удалось сохранить серьезное выражение лица, хотя поначалу хотелось заржать. Однако, когда визитеры уже ушли, я подумал: а почему бы и нет?

В другой истории дельтапланы на кораблях не прижились, ибо появились они тогда, когда все давно забыли о базирующихся на борту легких разведывательных гидропланах. Здесь же они появились раньше, а в смысле компактности дельтаплан куда предпочтительнее самого маленького самолета, так что подобная мысль наверняка не останется прерогативой только одного Жоржа. А значит, реализовывать ее можно, не очень сильно отвлекаясь на поддержание секретности – все равно скоро она станет всеобщим достоянием.


Вообще-то я еще в самом конце прошлого, девятнадцатого, века встал перед нелегким выбором. Если считать русско-японскую войну неизбежной, то какое средство противодействия японскому флоту считать приоритетным – подводные лодки с торпедными катерами или авиацию? Наш флот я даже не рассматривал, потому что, во-первых, знал, какова была его реальная эффективность в другой истории. А во-вторых, здесь он заметно слабее, потому как деньги шли на Транссиб, железную дорогу до Мурманска и на оборудование там нормального порта.

Поначалу я склонялся к авиации, и в основном потому, что самолеты мне были знакомы куда лучше катеров и лодок. Однако со временем появлялись аргументы не только «за», но и «против», причем последних было много.

Итак, какие типы самолетов пригодны для борьбы против тяжелых кораблей? Пикирующий бомбардировщик и торпедоносец. А что у нас может появиться до тысяча девятьсот четвертого года?

Торпедоносцы – очень даже вряд ли. Для такого самолета нужен мотор мощностью как минимум шестьсот сил, а лучше так вообще ближе к тысяче. Ничего подобного у меня нет и в обозримом будущем в пригодном к серийному выпуску виде не появится. На этом фоне то, что самих авиационных торпед тоже нет, выглядит мелочью.

Пикирующие бомбардировщики? Вот тут уже теплее, но если присмотреться, то ненамного. То, что уже есть, то есть «МО-Ш», он же «мошка», на самом деле, разумеется, никакой не штурмовик, хоть и называется этим словом. Однако какой, блин, может быть штурмовик вообще без всякого бронирования? Защищать же броней самолет с двумя моторчиками по сто тридцать пять сил – это почти в ноль свести его грузоподъемность.

Вот в качестве бомбардировщика его использовать можно. Или, если точнее, то недобомбардировщика, причем полупикирующего.

Пикировать отвесно он вообще не мог, даже пустой. Максимум – это с углом в шестьдесят градусов, бомбовой нагрузкой в двести пятьдесят кило и не более чем в течение десяти секунд. Потом следовало в любом случае сбрасывать бомбу и начинать выход, потому что иначе скорость превышала предельно допустимую. Так вот, при таких условиях четвертьтонная бомба пробивала пятьдесят миллиметров брони, будучи сброшенной с высоты не менее километра. Именно такую толщину имела бронепалуба японских броненосцев и линейных крейсеров, однако практика показала, что с километра мои летчики могут попасть в мишень размером с корабль только случайно. А ведь эта мишень была неподвижной! То есть в реальности дело будет обстоять еще хуже. Нет, конечно, если атаковать каждый броненосец многими десятками, а то и сотнями самолетов, то может получиться неплохо, но где же их столько взять-то?

И вот тут обязательно проявится тот факт, что любое секретное оружие перестает быть таковым после первого же его удачного массированного применения. То есть, если самолеты покажут хоть какую-то боевую эффективность, о моей монополии на них можно будет сразу забыть. А учитывая, что в Англии и тем более в Штатах промышленность более развита, чем в России, то и самолетов они смогут наклепать существенно больше нас. Многочисленная же авиация у противника опасна не только на море, но и на суше. В общем, если допустить, что вскоре после русско-японской начнется мировая война, то самолеты лучше заранее никому не показывать.

С подводными же лодками все обстоит как раз наоборот. Предположим, они покажут свою эффективность против японских линейных кораблей, и все, кому это по карману, наперегонки кинутся их строить. Да на здоровье! Нам они если и помешают, то совсем немного – просто потому, что у России нет жизненно важных для нее морских торговых путей. И у Германии, если только она сдуру не рассорится с нами, тоже не будет. То есть подводные лодки опасны в основном для Англии, вот пусть она и ломает голову, как с ними бороться.

В свете подобных соображений Вильгельм вел себя идеально, то есть с упорством, достойным лучшего применения, пытался строить тяжелые боевые дирижабли, и у него даже что-то получалось. Во всяком случае, англичане забеспокоились и попытались созвать конференцию наподобие той, что в другой истории состоялась в тысяча восемьсот девяносто девятом году в Гааге. Однако сейчас доверчивого простака наподобие того Николая Второго не нашлось, так что идея конференции умерла, не успев даже толком родиться.

Тогда же в Париже задумались о концепции зенитной пушки. Но, так как основными целями предполагались немецкие дирижабли, то в конце концов орудие получилось довольно своеобразным. Калибр семьдесят пять миллиметров, скорострельность три выстрела в минуту, единственный боеприпас – шрапнель. А главное – станок не позволял хоть сколько-нибудь быстро менять прицел, так что для самолета такие пушки были почти безопасны. Пока расчет, матерясь и потея, развернет ствол в сторону небесного гостя, он успеет прилететь, отбомбиться и улететь.


Все это, конечно, хорошо, но вот только создание хоть сколько-нибудь приемлемых подводных лодок оказалось весьма недешевым делом. С авиацией было не так, я всегда знал, какие решения следует поддерживать, а какие тормозить на стадии предварительного осмысления, да и мог сам в любой момент начертить или просто описать узел, который моим конструкторам почему-либо не давался.

Вот только про подводные лодки я знал прискорбно мало. Ясное дело, для меня не было тайной, что такое легкий корпус, что такое прочный, как устроен и зачем нужен шноркель. Но в основном мои знания базировались на нескольких номерах «Моделиста-конструктора» с описанием лодок типа «Щ» и «М». Да и то я помнил изложенное там отнюдь не дословно, а через пень-колоду. Ну и какой-то опыт у меня появился во время возни вокруг лодок Джевецкого – вот, собственно, и все.

Поэтому авиаконструктор Гаккель, возглавивший КБ Можайского после кончины Александра Федоровича, был куда более стеснен в неоправданных растратах средств, чем подводники Бубнов, Беклемишев и Щенснович. Я просто не мог их предупредить о тупиковости многих инженерных решений, ибо сам про то не подозревал, из-за чего средства вынуждены были расходоваться в очень приличных количествах – и время, к сожалению, тоже. Правда, ситуация улучшилась, когда в компанию подводников влился Крылов на правах главного теоретика, но ненамного.

А вот морской министр Тыртов отнесся к подводным лодкам без всякого энтузиазма. То ли сыграло свою роль близкое знакомство Павла Петровича с подводными мопедами Джевецкого, то ли еще что, но в боевые возможности лодок он совершенно не верил. Что меня в общем-то устраивало, ибо я не допускал, что английская и французская разведки не в курсе подобных настроений адмирала.


Худо-бедно, но лодка «М», то есть «Малютка», уже практически прошла испытания, и сейчас ее готовили к выпуску малой серией. Хотя, конечно, получилась не совсем та лодка, что была описана в «Моделисте». Предельная глубина погружения составляла всего тридцать метров, подводная скорость – шесть узлов, надводная – двенадцать, в промежуточном положении, то есть под шноркелем и перископом – девять. Предельная дальность плавания под водой – сорок километров, в надводном положении – восемьсот. Вооружение – два носовых торпедных аппарата, причем перезаряжаться они могли только на берегу. В общем, не лодка, а воплощенное убожество, но зато, как и прототип, она могла в разобранном состоянии перевозиться по железной дороге.

К сожалению, второй образец, который здесь назывался не «Щ», а «К», то есть «крейсер», пока наличествовал в виде недостроенного остова. И, глядя на него, я подозревал, что, когда это устройство все-таки будет спущено на воду, до настоящего подводного крейсера ему окажется даже дальше, чем до Пекина раком.

С торпедными катерами пока дело обстояло так себе из-за отсутствия достаточно мощного бензинового двигателя, но он был уже близок к серийному производству – ведь на него не накладывались такие жесткие весовые ограничения, как на авиационный. В общем, у меня потихоньку теплилась надежда, что в случае чего мы сможем достойно встретить японцев не только на суше, но и на море. Если, конечно, эти встречи будут происходить не очень далеко от наших берегов. Вот только деньги, деньги-то где на все это брать? Я ведь не из-за хорошей жизни принял решение влезть в историю с французскими займами.


Разумеется, вышеописанная возня никак не могла обойтись без, так сказать, родоначальника русского подводного флота, то есть Джевецкого. Правда, Степан Карлович уже девятый год жил во Франции, появляясь в России только наездами, но ему это нисколько не мешало. Тут я был полностью согласен, ибо, с моей точки зрения, свою задачу он выполнял безукоризненно. Состояла она в том, что его поделки служили неплохим объяснением для публики – а что за устройства в обстановке высокой секретности строятся на Ладоге?

Да уж, идеями господин Джевецкий просто фонтанировал, причем иногда даже не тратя времени на дорогу, прямо из Парижа. А воплощал их в жизнь его ученик и последователь мичман Сергей Янович.

Очередная идея, присланная из Франции, была проста, как мычание, и столь же прекрасна. В свое время Джевецкому так и не удалось сделать нормальную электрическую часть для создаваемых лодок. Там постоянно что-то отказывало, дымилось и горело. Так вот, Степан Карлович решил – а ну его в пень, это электричество! Больно уж сложная вещь, не для простых умов. Обойдемся одним бензиновым или нефтяным двигателем.

И, значит, с одной из старых лодок сняли все электрооборудование, а на освободившееся место был кое-как впихнут нефтяной движок от компрессора из тех, что работали на строительстве Транссиба. Причем, что интересно, Янович без всяких подсказок с моей стороны самостоятельно изобрел шноркель! Все правильно, без него такая лодка вообще существовать не могла.

Так вот, на корпус присобачили две трехметровые трубы – спереди перископ, сзади шноркель. И она, значит, могла полностью погружаться в воду, оставляя на поверхности только кончики этих труб. Глубже, естественно, не получалось. Для стабилизации глубины погружения использовали доработанный механизм от торпеды.

Самое интересное, что лодка действительно плавала именно так, как предполагалось! И за все время испытаний не только ни разу не попыталась потонуть, но даже произвела успешные запуски торпед из-под воды. В общем, она вела себя так, как и было задумано – во всяком случае, мной. В том смысле, что этот аппарат гармонично сочетал в себе недостатки миноносца, торпедного катера и подводной лодки, не обладая почти ни одним из их достоинств. То есть у Джевецкого с Яновичем в этом смысле получился буквально шедевр, которым уже заинтересовались во Франции. А я подписал бумаги на изготовление опытной партии в количестве пяти штук, благо стоимость их была копеечная.

Но, к сожалению, про все остальные работы ничего даже отдаленно похожего сказать было нельзя, и на меня периодически накатывали грустные мысли – а где бы раздобыть еще денег? Причем лучше сразу много, мелочь вроде той, что заплатили Марине при вербовке, тут не поможет.

Как часто бывает, решение пришло с неожиданной стороны.

Владимир Ильич закончил свой проект отмены черты оседлости в России и передал его Столыпину, а тот составил список желательных коррекций и явился ко мне на доклад.

– Расскажите вкратце, Петр Аркадьевич, что вам тут не нравится, – предложил я.

– Недостаточная проработанность финансовой части проекта.

Я был несколько удивлен. С моей точки зрения, ее там вообще не было! Финансирование от Ротшильдов шло будущему Ленину, а расходы по претворению проекта в жизнь должен был определить сам Столыпин.

– В чем же?

– Не предусмотрено механизма ускорения процесса, а также изменения порядка очередности по регионам.

До меня начало потихоньку доходить.

– Так вы что, собираетесь брать за это деньги?

– Разумеется. Не задаром же раздавать ваши милости! Не поймут-с, особенно евреи.

– Так ведь богатых черта оседлости все равно не затрагивает, а с бедных нечего взять.

– Зато богатым нужно повышение авторитета в общинах, и они готовы за это заплатить. А ускоренная или даже внеочередная отмена черты оседлости вызовет настоящий взрыв энтузиазма. В очередь выстроятся господа банкиры, чтобы успеть дать деньги раньше соседей.

– Хм… возможно, и получится. Вы это собираетесь проводить через кабинет министров?

– Да, императору лучше быть выше подобных мелочей, к тому же могущих вызвать неоднозначную реакцию. И позвольте вопрос – в отношении старообрядцев что-нибудь похожее планируется? Среди них тоже немало довольно зажиточных людей, болеющих душой за дела общины. Есть даже банкиры.

– Пожалуй, не будем повторяться, шаблоны не всегда полезны. Пусть лучше они сами проявят разумную инициативу. У вас среди старообрядцев знакомые есть? Тогда прикиньте, что почем, и сообщите им, что они могут готовить делегацию к моему величеству с прошением. С расценками разбирайтесь сами, я в этих делах не очень компетентен. Вот только небось в Синоде поднимут вой… ничего, им конкуренция пойдет на пользу, а то вконец зажирели на монопольных хлебах, совсем мышей не ловят. Короче, Победоносцева я беру на себя. Как намекну, что деньги, если их не дадут евреи и староверы, я вытрясу из него, мигом начнет мыслить в правильном направлении. Да, чуть не забыл – пять процентов от полученных сумм кабинету министров в неподотчетные фонды, три – лично вам. Хватит или мало?

– Хватит, Александр Александрович.


В общем, укрепление веротерпимости оказалось довольно прибыльным делом. Кроме платежей Столыпину, еврейская община Москвы пожертвовала на развитие флота триста тысяч рублей, а небезызвестный Савва Морозов – еще двести. Возможно, это было просто совпадение, но после щедрых пожертвований достройка лодки типа «К» заметно ускорилась.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации