Текст книги "Инженер. Небесный хищник"

Андрей Величко
Инженер. Небесный хищник

© Величко А. Ф., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Пролог

Литературно-политическая газета «Санкт-Петербургские ведомости» от 21 июля 1904 года:

… так какая же это победа, спрашивают некоторые недалекие люди, когда не было победоносных сражений, мы не занимали вражеских столиц, не прирастили территории, не получили контрибуции, наконец? Давайте попытаемся им ответить…

Итак, что можно считать победой в войне? Ответ тут однозначный – это когда достигнуты цели войны. А какие цели были у подвергшейся нападению России? Первая – отбить это нападение. Вторая – сделать так, чтобы его повторение в обозримое время стало невозможным. Эти цели достигнуты, так зачем нам еще какие-то территории – у России что, своих пустых земель мало? А по поводу контрибуции…

Да, многие военные обоснованно считают, что, если бы наши войска после июньской бойни перешли в наступление и под Мукденом, и под Порт-Артуром, можно было бы спокойно поднимать вопрос о контрибуции. Но в остальном-то мир остался бы тем же самым! Автор этих строк лично присутствовал на встрече Его Императорского Величества Георгия Первого с журналистами и услышал там вот что: «Наступлений без потерь – и больших потерь – не бывает. А результатом этого наступления и последующего разгрома японских армий были бы только деньги. Я не согласен менять на золото жизни наших солдат и уверен, что они в этом меня поддерживают».

Надеюсь, все сомнения о том, что результатом японской войны стала наша победа, больше не будут приходить в головы мыслящим людям. Но давайте подумаем: а какая это была победа? И сразу получим ответ: одна из величайших в истории! Ибо ни одна большая война еще не оканчивалась столь малыми потерями у выигравшей стороны. И они, эти потери, были не напрасны. Попробуйте сейчас найти в мире страну, которая осмелится напасть на Россию! Наши солдаты, моряки и летчики наглядно показали всему миру, чем кончаются агрессии против нашей могучей державы…

Из радиопереговоров Его Императорского Величества Георгия I с Государственным Канцлером князем Найденовым Порт-Артурским:

ЕИВ: – Да долго ты там еще будешь возиться? Оставь шлифовать детали Дурново и двигай в Питер, из-за тебя до сих пор дата свадьбы не назначена.

ГК: – Ну, блин, величество, ты и даешь. Я, конечно, понимаю, любовь там… Поимей терпение, примерно неделя осталась. А если невтерпеж, женись без меня, переживу.

Глава 1

Насчет недели – это я по своей всегдашней привычке просил срок с запасом, переговоры в Циндао были уже практически завершены, послезавтра, тьфу-тьфу, будем мирный договор подписывать. Пока только сам договор, секретный протокол к нему предполагалось разработать без спешки и в Гатчине.

По договору Корея признавалась исключительно японской зоной влияния. Про Ляодунский полуостров было сказано, что теперь там допускается присутствие японских вооруженных сил – а в секретном протоколе предстояло расписать график вывода нашего флота из Порт-Артура и механизм передачи прав аренды на часть территории.

– Отсюда можно сделать вывод, что у вас есть артиллерия с эффективной дальностью стрельбы в двадцать два километра, – с кислой миной сказал мне принц Ито, глядя на карту Ляодуна с нанесенной границей японской и российской зон влияния.

Я пожал плечами – типа у меня много чего есть, все так сразу и не упомнишь…

Дальний оставался нашим.

Курильские острова становились королевством, где на троне восседала королева Мария Первая. Это королевство входило в состав Черногорской Империи на правах вассала.

Маньчжурия полностью сохраняла свой довоенный статус, но в секретном протоколе предполагалось прописать условия участия Японии в освоении ее природных богатств.

– А что за необязательный пункт, о котором вы говорили при первой встрече? – поинтересовался принц.

– Это… – запнулся я. Ну что мне мешало получше запомнить имя принцессы! Так как же ее зовут, а, кажется, вспомнил…

– Заранее прошу прощения, – продолжил я, – если предлагаю что-нибудь неприемлемое, вы сразу скажите, настаивать не буду. Но не поженить ли нам русского принца и дочь микадо? Я имею в виду принцессу Макако.

– Может быть, Масако? – осторожно уточнил Ито.

– Разумеется, это просто неточность перевода. Так что подумайте, в случае интереса – сразу ставьте в известность меня…

Когда мирный договор был уже подписан, при прощании с Ито я сказал:

– У меня вообще-то было еще одно предложение по секретному протоколу, но оно предполагалось к озвучиванию только после достижения взаимовыгодных соглашений по всем остальным вопросам. И мне представляется, что уже можно… Суть его вот в чем. Извините за прямоту, но воевали вы в основном английским оружием. Однако в новых условиях у вас могут возникнуть финансовые трудности при продолжении этого же курса… Я предлагаю вам помощь России в вопросах развития вашей военной промышленности. Надеюсь, по результатам военных действий вы не сомневаетесь, что наше оружие как минимум не хуже английского?

– И вы будете поставлять нам новейшие образцы и оборудование для их производства? – не поверил принц.

– Те, что еще только в разработке, – не обязательно, хотя и возможно. Но уже поступившие на вооружение нашей армии – да.

Разумеется, я говорил чистую правду. Принц ведь не спрашивал меня о том, что Россия, кроме армии, собралась обзавестись еще корпусом быстрого реагирования, куда и будут поступать новейшие образцы всего, включая танки и самолеты…

В Питер я вылетел на присланном за мной новом борту «N1», то есть наконец-то закончившем испытания «Кондоре». По основным параметрам (кроме дальности, она была увеличена втрое за счет полезного груза) этот самолет примерно соответствовал «Ю-52», то есть уже мог обеспечить вполне приемлемый уровень комфорта. Провожающий меня Ито с опаской переводил взгляд с воздушного гиганта на стоящую рядом с ним и кажущуюся совсем маленькой «Кошку» – видимо, вспоминал, что наделали в Сасебо всего три этих малышки, и прикидывал, что смогут при желании учинить десяток-другой «Кондоров»… Разницу между пикирующим бомбардировщиком и гражданским самолетом я ему объяснять не стал.

Почти весь полет ушел на радиоругань с Гошей – тому приспичило устроить из моего прилета шоу на тему чествования героев войны. Наконец уже в районе Казани удалось убедить величество, что для этого гораздо лучше подходят калединские отпускники по ранению, эшелон с которыми уже проехал Красноярск. Так что в Гатчине я сел тихо, без всякой помпы, и отправился обживать свое крыло дворца, в котором и был-то всего несколько раз.

Естественно, обжитие началось беседами с интересными людьми. Первый из них, Беня, слегка огорчил меня сообщением, что секретарь Ламсдорфа наконец-то найден, но увы – в несколько неживом виде… Но покойник качественный, идентификация удалась на сто процентов. Однако не успел я толком погоревать по этому поводу, как Татьяна доложила, что ее служба нашла еще один труп того же секретаря, причем даже лучшего качества, чем найденный шестым отделом. Это уже вселяло оптимизм – если человек так разбрасывается своими трупами, то есть основание продолжать поиски, ибо для покойников такое поведение несколько нехарактерно.

Вечером я отправился в Аничков дворец навестить вдовствующую императрицу Марию Федоровну. Так как она уже вполне оправилась от последствий отравления, то утром, по возвращении в Гатчину, я завалился спать до обеда. Да, пожалуй, до свадьбы сына Мари выбыла из политической жизни, думал я, анализируя наш с ней обмен мнениями. Чем-то они там с Машей не сошлись в вопросе, сколько сантиметров до пола не должна доставать юбка невесты, так что я был строго озадачен в кратчайшие сроки повлиять на племянницу. Решив, что позиционная оборона в данном случае не годится и нужно контрнаступление, я поинтересовался, в каком именно из своих кошмарных официальных нарядов предстанет сама императрица. Вроде же договорились, любимая, с невинным видом продолжал я, что ты будешь изображать умирающую старуху только две недели после покушения, а тут уже третий месяц пошел… Поэтому хрен с ней, с племянницей, пусть про нее у Гоши голова болит, а я хочу предстать на данном мероприятии в обществе прекрасной молодой женщины, а не живого памятника позапрошлому царствованию.

– Ты что, хочешь, чтобы я вырядилась во что-то подобное наряду невесты? – с подозрением спросила Мари.

– Разумеется, нет. Наряд невесты подразумевает некое целомудрие, которым она должна выделяться из остальных дам… У тебя тут Машины рисунки есть?

Конечно, они были, и я быстро перелистал эскизы. Ага, этот вроде ничего…

– По-моему, вот это тебе пойдет, у тебя очень красивые ноги, – предположил я, подавая ей рисунок длинноногой секс-бомбы в мини-юбке и кургузом жакетике, кончающемся примерно в области диафрагмы. Переждав бурю возмущения, я перешел к следующему эскизу…

В общем, мне хотелось надеяться, что хотя бы сомнения я зародил. Потому как ну надоело мне хуже горькой редьки постоянное созерцание дам, подметающих пол подолами своих юбок!

Но все это было вчера, а сейчас, проснувшись, я сел обедать и заодно послушать свежие новости от Татьяны. Кроме всего прочего, ей было поручено присматривать за семьей покойного Ники – как во избежание, так и вообще. И вот сейчас, за чашкой кофе, она рассказала мне, что прошедшим вечером у Алисы родился сын. Разумеется, все медики в Петергофе так или иначе работали на нее, так что уже имелся подробный доклад о состоянии новорожденного. Он появился на свет несколько недоношенным, но абсолютно здоровым! Ни малейших признаков гемофилии у младенца не было. Окончательно все пошло наперекосяк, резюмировал я про себя, тут уже и дети не те рождаются… Но вообще-то я был рад за Алексея. Правда, ситуация требовала анализа. Ну и что, что прав на престол у младенца нет – Аликс особа такая, мало ли что ей взбредет в голову, а тут и оппозиция какая-нибудь подоспеет. Ждать развития событий или превентивно ее слегка припугнуть?

Ждать, решил я, немного подумав. Пусть пока посидит с дитем, пару-тройку фрейлин ей Танечка презентует, и посмотрим, кто начнет навещать эту вторую вдовствующую императрицу.

Ну а потом мы потратили минут двадцать на устроение личной жизни самой Татьяны. Дело было в том, что ей теперь предстояло жить в основном в Петербурге. А муж пребывал в Георгиевске, замом у Тринклера! Что меня удивило, так это то, что Танечка, кажется, даже немного скучала…

Вообще-то в Питере было место как раз для Сергея Князева – здесь закладывался завод по производству судовых дизелей (точнее, тринклеров), именно по которым Сергей и был специалистом мирового уровня. Но кем его туда назначить? Директором и думать нечего, это не Тринклер, завалит все в первый же день. Главным инженером при толковом администраторе-директоре? Тоже нельзя, Сергей совершенно не умеет отстаивать свою точку зрения, а без конфликтов с администрацией не обойдется. В общем, Татьяна предложила дать своему муженьку зама по связям с людьми, оставив тому чисто инженерные функции. И не абстрактно, у нее уже были две кандидатуры, но она затруднялась с выбором. Вникнув в ситуацию, я предложил соломоново решение – пусть у главного инженера будет два зама. Один по связям с начальством, другой – с подчиненными… Ну а уж проследить, чтобы главного инженера невзначай никто не обидел, Татьяна прекрасно сможет и сама.

Так что я дал ей два дня на устройство семейной жизни, «Кондор» на этот же срок и пятьдесят тысяч на всякие связанные с переездом расходы.

Уходя, Татьяна оставила мне последние донесения Собакиной.

Оказывается, у той были интересные новости! Первая заключалась в том, что, как раз когда я садился в «Кондор» для отлета из Циндао, к ней приехал муж, то есть де Хэвиленд. Его интересовали вопросы боевого применения «Спитфайров» и переделки, внесенные в конструкцию самолета Токигавой. Но вообще над Джеффри помаленьку сгущались тучи. Адмиралтейство не могло простить ему того, что английский истребитель в боях совершенно проигрывал русскому «Бобику»… Ей-богу, мне стало даже несколько обидно. Да что же эти уроды, они всерьез надеялись, что двадцатидвухлетний парень, получив от меня компоновку самолета, сделает его лучше моих творений? Ведь самолет – это сложный комплекс, оценивать который нужно по сумме параметров, про половину которых Джеффри и знать не знал! Он решил, что истребителю нужна горизонтальная маневренность, и его «Спит» действительно виражил лучше «Бобиков». Но это привело только к тому, что наши навязывали японцам бой на вертикалях, к чему те были совершенно не готовы… В общем, по большому счету самолет де Хэвиленда был не так уж плох, но высоким шишкам требовалось срочно найти виноватого. Во исполнение этого плана было заявлено, что главным качеством истребителя является скорость, а в фирме «ДХ» этого не поняли, ату их…

«Роллс-Ройс» увидел в этом хороший шанс и решил влезть в склоку со своим проектом сверхскоростного истребителя. Почитав описание проекта в пересказе Ксюши, я долго и весело смеялся. Сердцем нового самолета был новый мотор. Четырехтактный, водяного охлаждения и аж о двенадцати цилиндрах. Расположены они были в один ряд… У меня просто не хватило воображения представить себе эту кишку. Хоть бы сначала автомобили научились нормально делать, а уж потом в небо лезли, подумал я. Но то, что на Джеффри покатили бочку, открывало неплохие перспективы.

Жаль, конечно, что этого уродца англичане задумали слишком рано. Если я прав и в ближайшее время мировой войны не будет, то к ее началу по опыту эксплуатации «роллс-ройсовского» чуда уже будет придумано что-то поприличнее…

Это, кстати, общая проблема вооружения любой страны – оно должно быть хорошим, то есть новейшим, и его должно быть много. Но даже богатейшая Англия не может позволить себе содержать свой флот постоянно на пике боеготовности, а уж мы – и тем более… То есть руководство должно четко знать, когда будет война, и именно к ее началу и готовить вооруженные силы. В этом смысле очень показателен опыт японцев – у них флот строился так, чтобы оказаться готовым и очень мощным именно в девятьсот четвертом году. Начнись война на год раньше или позже – их преимущество было бы под большим сомнением.

Я уверен – еще в девятьсот первом японцы уже не только знали, что будет война с Россией, но и когда она начнется.

Первая мировая война неизбежна, это мы примем за аксиому. А значит, надо сделать так, чтобы именно к ее началу у нас развернулось производство новейших на тот момент самолетов, танков и прочего… Надо точно знать, когда сворачивать опытные работы и запускать в массовую серию то, что будет к тому моменту. А это может означать только одно: дату начала Первой мировой войны должны назначить мы и сейчас.

Глава 2

Уф, ну наконец-то все, подумал я утром восьмого июля тысяча девятьсот четвертого года. Наконец-то величества женились друг на друге! Кстати, в силу отсутствия прецедента русская императрица теперь называется не по отчеству, а по номеру, то есть ее величество Мария Первая – все-таки действующая королева!

Свадьба вышла на славу. Сложно даже сказать, кто тут был главной звездой – Мари или Маша. Вдовствующая императрица буквально поразила весь Петербург как молодостью и красотой, так и небывалой смелостью своего наряда. Юбка открывала почти все сапоги! В общем, на меня смотрели с завистью…

Как и положено на приличной свадьбе, не обошлось без мордобоя. Я с сомнением оглядел сбитые костяшки пальцев на обеих руках – блин, аж вспомнить неудобно, как коряво я чистил рыло красавчику Сандро! Вот что значит четыре года без практики, надо собой подзаняться, а то мало ли еще чему полезному разучусь…

Правда, Гоша был в некоторых сомнениях: мол, а хорошо ли это, вот так, на людях… Но Мари твердо сказала, что так и надо! Нечего, мол, было всякие скабрезности говорить в ее адрес. Тем более на французском, который мне несколько незнаком, добавил я.

Но слава аллаху, праздник позади, до коронации еще два месяца, и можно спокойно заняться делами. Причем сегодня не всякими интригами в исполнении моих спецслужб, а мирным, созидательным, так сказать, трудом…

Я взял карандаш. Итак, мы имеем шестицилиндровый дирижабельный тринклер мощностью двести пятьдесят лошадей. Что можно сделать на базе этого механизма? Правильно, танк… Но какой?

От мысли копировать что-то из моего мира я отказался сразу – больно уж извилист оказался путь танкостроительной конструкторской мысли. Итак, что мы можем сами? Полноценное противоснарядное бронирование не потянуть, да оно и не особо нужно на первом этапе. Всяких колесно-гусеничных уродов плодить тоже не будем. Значит, исходя из скорости в тридцать пять кэмэ, получаем максимально допустимый вес тонн в двадцать. Компоновка… хм. Почему не получила распространения с движком и коробкой спереди? Вроде так вполне разумно – дополнительная защита самого ценного в танке, то есть экипажа, компактность – не нужен кардан, боевое отделение объединено с моторным, управление опять же удобное… Движок, ясное дело, надо ставить поперек. Вооружение? Ну, пусть будет вариантным – часть короткоствольную трехдюймовку, а часть – сорокапятку под переделанные из сорокасемимиллиметровых бронебойных, которых на складах ну просто девать некуда. Да, и заранее понять – сможем мы в ближайшее время производить литые башни? Или лучше даже не пытаться, а сосредоточиться на сварке…

С местом производства будущих мирных тракторов уже было решено, и в Екатеринбург выехала группа для выбора конкретного места под стройку.

Раз мы собрались-таки делать танки, то понятно, что оставить их без грузовиков я никак не мог. Так что недавно сманенный из Германии в Георгиевск, на автозавод, Луцкой уже приступил к рисованию трехосной трехтонки под четырехцилиндровый вариант того же тринклера. Если дело пойдет хорошо, то успеем потом на базе грузовика сделать и полугусеничный транспортер.

Время до обеда пролетело незаметно, а после него я принимал Федорова с Мосиным.

– Мы уже начинали обсуждать проблему, – начал я, – но сейчас настало время определиться со стратегией развития российского стрелкового оружия. Как уже говорилось, у имеющегося сейчас патрона только одно достоинство: он дешевый и технологичный. Все остальное – недостатки. Но с прошлого обсуждения появилась одна новость. В руководстве страны принято решение не допустить большой войны в течение ближайших шести-семи лет, и можно использовать эту паузу для перевооружения. Кроме того, заметно улучшившиеся отношения с Германией тоже открывают кое-какие перспективы… Владимир Григорьевич, вам слово.

– Мы сделали опытный образец пулемета под маузеровский патрон, – сообщил Федоров, – он получился на кило триста легче, на двадцать процентов дешевле и несколько надежней имеющегося. Кроме того, маузеровский патрон мощнее нашего, что вовсе не лишнее именно для пулемета. Но делать под него массовую винтовку… Не уверен, что это правильный путь.

– Я обдумал ваше предложение насчет промежуточного патрона уменьшенного калибра, – начал Мосин, – и могу сказать, что шести лет мира для перехода на него мало. Нужно вдвое больше, или мы к войне останемся без винтовок и патронов. А вот ввести промежуточный трехлинейный патрон можно и успеть. Я заканчиваю карабин под него, через месяц смогу представить на испытания. С автоматом – мне нужно еще три месяца, и все равно о их массовом производстве речи пока быть не может.

– Значит, – предположил я, – тогда следует принять примерно такой стандарт для формирующихся частей. Стрелковое вооружение – треть автоматы под маузеровский пистолетный патрон, две трети карабины под трехлинейный промежуточный. В каждой роте – пулеметный взвод плюс еще несколько снайперов, это под маузеровский винтовочный. В полку – батарея легких минометов – это те, что у нас уже есть. В дивизии – артиллерийский полк, вооруженный пушками, гаубицами и тяжелыми минометами.

– В вашей системе вообще не предусматриваются автоматы под промежуточной патрон? – поинтересовался Мосин.

– Только для специальных частей, а мы рассматриваем вооружение основной массы армии. В связи с этим предлагаю подумать, какое именно оборудование надо закупить в Германии, в каком количестве, ну и кого туда послать, наконец, чтоб не проворовался!

После ухода оружейников я переключился на авиацию и внимательно прочитал докладную записку Тринклера. Он предлагал в ближайшее время сосредоточиться на следующих типах моторов:

– двойная четырнадцатицилиндровая звезда – такие моторы стояли на «Кондоре». Путем установки наддува мощность можно будет поднять до пятисот сил, писал Тринклер;

– семицилиндровая звезда, стоящая сейчас на «Кошках», должна была остаться для легких транспортных и разведывательных самолетов. Наддув на этот мотор не предусматривался;

– предельно простой трехцилиндровый мотор мощностью порядка семидесяти сил – для учебных самолетов.

У всех движков предполагались одинаковые ЦПГ, клапанные механизмы и головки.

Я написал резолюцию: «Очень даже согласен, но почитайте мою бумажку!» – и, пришпилив ту самую «бумажку», отложил документ для отправки.

В моей добавке содержалось общее описание и эскизные чертежи тоже четырнадцатицилиндровой, но более крупной, сорокалитровой звезды. Мне очень хотелось иметь мотор АШ-82.

Вечером в Гатчину заехал Гоша.

– Я тут провел небольшое такое исследование, – сообщил он мне. – Вот, сравни, пожалуйста, два эти списка…

– А чего их сравнивать? Я и так вижу, что они одинаковые. Только почему в правом три фамилии подчеркнуты?

– Объясняю. Правый список – это те, кто уже успел выразить мне свое возмущение безобразным поведением некоего Найденова, который по своей сути есть безродный выскочка, на ужине после свадьбы. Подчеркнуты в нем те, кого на этом ужине не было. Левый – он твой, там перечислены мои родственники, подлежащие… гм… ну, в общем, подлежащие чему-то там. Так это вы с маман что, специально все подстроили?

– Ну, не то чтобы совсем специально, – признался я, – но мысль обозначить им действительное положение дел и посмотреть на реакцию была. А тут подходит эта пьяная рожа, торчащая на почетном втором месте в моем списке, и начинает что-то квакать Мари… Я еще думал, может, ну его на фиг, но Мари взяла и перевела мне его пассаж! Тут уж, извини, думать стало не о чем – раз сама императрица не поленилась при мне переводчицей поработать, значит, простым посыланием тут не обойдешься. Ну я и дал ему в репу…

– А поднимать за шкирку и второй раз давать было зачем?

– Для симметрии.

– Ох, сложная это вещь, высокая политика, – вздохнул Гоша, – особенно для простых натур вроде меня. И, кстати, на тебя генерал-адмирал обижается, что ты его не разбудил перед своей выходкой, он тоже хотел поучаствовать…

Гоша прошелся по комнате и наконец обратил внимание на листы с эскизами танков, специально оставленные на столе. Правда, сверху я положил картинку, имеющую несколько иной характер. Именно ее величество и выбрало к высочайшему рассмотрению.

– О, наконец-то, а то я уже отчаялся посмотреть на настоящий танк… Это «Т-35»?

– Нет, – хмыкнул я, – это «Т-39», он побольше, а в моем исполнении будет еще и плавающим. Вот только мореходность ему никак не сделать приличной, так что Ла-Манш придется переплывать исключительно в хорошую погоду.

С Гоши можно было начинать лепить статую эпического охренения. Наконец до него стало помаленьку доходить…

– Вот именно, – подтвердил я, – фотошоп – страшная сила. А заинтересуются – не пожалею сил, построю пару штук из фанеры и продемонстрирую, как замечательно они плавают. Надо ведь всему миру показать, чем занимается новый завод! Не это же им под нос совать (я потыкал пальцем в настоящие эскизы), сам видишь – мелковат, не зрелищен… Думаешь, для чего я с таким энтузиазмом ламсдорфовского секретаря ловлю, который, кстати, что-то уж очень подозрительно мордой на Рейли смахивает? Ага, на того самого, который Сидней Джордж. Просто выбить признание, как он Ники травил – мелковато для такой фигуры. А вот если через него наладить канал поставки моего художественного творчества в Англию – это будет самое то! Никакая экономика не выдержит…

– Кстати, – посерьезнел Гоша, – наша бы выдержала… Проект сметы уже начал делать? Сразу предупреждаю, совсем зарезать ассигнования на флот не дам.

– Во как замечательно, – обрадовался я, – мне как раз надо два линейных крейсера. Только хороших, не как эти, императрицы имени катамарана «Машки»… Кстати, надо с Крыловым что-то делать, больно уж вольно он с бюджетом обращается.

– Зачем тебе два крейсера? – с подозрением спросил Гоша.

– Авианосец охранять. А про Крылова ты, значит, согласен? Может, вызовешь его и намекнешь?

– Твоих же любимых классиков тебе напомню, – усмехнулся Гоша. – «Кто есть король? Светлое величество»… А для пугания народа имеется специальный персонаж, которого, кстати, по углам уже называют Гатчинским Коршуном. Что, не знал? Вот что значит Танечка в отпуске!

– Да, – вспомнил я, – ты Дурново утвердил на министра иностранных дел? А то тут послезавтра японская делегация приезжает протоколы к договору сочинять. Хоть это и неофициально, но присутствие настоящего министра там не помешает.

– Еще вчера, – кивнул Гоша, – вполне достойный человек. Теперь ждем реакции от Вилли. Да, ты в курсе насчет его последней просьбы?

– Разумеется, это же не свои клички отслеживать. Не против я, пусть евойные офицеры приезжают и изучают передовой опыт современной войны, нам нечего скрывать от своих друзей… Ну, разумеется, кроме того, что мы вообще никому не показываем. Да, насчет друзей. Вот тут списочек из вооружения, что мы в ближайшее время собираемся загнать в Страну восходящего солнца.

– Полностью всю линию по производству авиационных двухтактников? Неслабо… Все новые «Бобики», а нам остаются только первого выпуска и вообще «Тузики»? Ах музей хочешь устроить, тогда ладно. Я рад за них… Восемнадцать «Кошек»? А со снятым автоматом вывода из пикирования… «Кондор» номер три? Так его же и строить еще не начали!

– Есть такое слово – «предоплата», – пояснил я. – Вот предоплатят, и начнем.

– Надо будет с Машей посоветоваться, – прикинуло величество, – хватит у них сейчас денег или придется отсрочку давать…

– Вообще-то я предполагал все это учинить по бартеру, – скромно сообщил я. – Понимаешь, мне нужен хороший авианосец. Вот пускай и строят!

– Один нам и сколько-то себе, – уточнил Гоша. – Ты хотел именно этого?

– Разумеется. Нам, даже в случае ухудшения отношений, их авианосцы по фигу, через пять лет вся Япония будет в зоне действия нашей береговой авиации. А некоторым остальным такие суденышки у берегов какого-нибудь Пёрл-Харбора не помешают, я так думаю.

– Ладно, – встало величество, – это я утверждаю. Но, вообще, на четверг назначены посиделки в узком кругу – три величества и твоя светлость. Так что копи умные мысли, озаряйся идеями – будем прикидывать черновые наброски первого пятилетнего плана. Здесь, у тебя сидеть будем, в моих покоях.

– Ладно, давно пора… Только вот что я хочу сказать – если принимаем план, то никакого стахановского движения!

– Так это твои прерогативы, – рассмеялся Гоша, – обеспечить… как бы это помягче сказать… правовую базу государственного планирования. Вплоть до уголовной ответственности за перевыполнение, я не против. И еще, чуть не забыл обрадовать! В пятилетку я уже забил и реформу правописания, так что можешь больше бессонными ночами не мучиться вопросом, через «е» или через «ять» пишется твое любимое слово.