Текст книги "Слепой. Теория лжи"

– Да, мне срочно нужно лететь в Москву.

– Это из-за этого письма, которое ты читал? – поинтересовалась Маша.

– А ты что, тоже его читала? – насторожился Макс.

– Да нет, – покачала головой Маша, отпирая дверь, – я чужих писем не читаю.

– Я, когда вернусь, приду к тебе еще раз. Или вызову, – кивнул Макс, протягивая Маше еще несколько купюр.

– Спасибо. Счастливой дороги, – вздохнула Маша, целуя Макса в щеку и выпуская его из номера.

Выйдя на улицу, Макс задумался. Если сейчас вернуться домой, придется что-то объяснять Хилари, а ему сейчас вообще не хотелось ее видеть. Сообщение Дмитрия Шевченко, упаковка, формулы не на шутку его встревожили. Здесь, в Америке, он ничем не мог помочь несчастным жертвам. Нужно было срочно лететь в Москву. Деньги, карточка и документы были при нем, так что был смысл немедленно ехать в аэропорт. Макс остановил такси, назвал место назначения. По дороге он все-таки позвонил Хилари и сообщил ей:

– Я лечу в Москву. Потом все объясню.

Как отреагировала Хилари, слушать он не стал.

Но в самолете его ждал сюрприз. Его соседом оказался мистер Смит. Он тоже летел в Москву.

Глава 5

Ларе казалось, что она проспала несколько суток. И если бы не мать, могла бы проспать еще сутки, а то и двое. Мать вытащила Лару из постели и принялась трясти перед ней серебристой упаковкой со злосчастными таблетками.

– Где ты шлялась до утра и где, где ты взяла эту гадость?! – кричала мать, все больше и больше краснея.

– Я спала, я уже двое суток сплю! – недовольно буркнула Лара.

Она стояла посреди комнаты в майке и трусиках, ее ярко раскрашенные волосы торчали в разные стороны, а тушь и тени от густо подведенных глаз размазались на пол-лица.

И тут на пороге ее комнаты вырос некто в форме полицейского. Это был отец Димона, такой же долговязый и белобрысый. И это значит, что дело принимало совсем иной, еще более серьезный оборот.

– Ты только на нее посмотри! Всю ночь где-то шлялась, а теперь утверждает, что спала она! – еще больше распалилась мать.

– Пусть он выйдет! Я не одета, – придя в себя, недовольно фыркнула Лара, пытаясь сообразить: это ей кажется, что она проспала несколько суток, или мать права и ее действительно ночью не было дома.

– Я те счас выйду! – продолжала трясти упаковкой таблеток мать. – Мы счас тебе выйдем! Его Димон от этой гадости чуть не помер. Теперь в психушку на пожизненно заберут. А ты домой приперла! Что это такое, я у тебя спрашиваю?! Где взяла?!

– Ладно, – махнул рукой Димин отец. – Пусть девочка и правда оденется, умоется. Я на кухне подожду.

Он вышел и закрыл дверь.

– И ты выйди! – буркнула Лара.

– А я че выйди?! – продолжала наступать мать. – Я че, тебя голую не видела?!

– Не, ма, ну правда выйди, – уже помягче проговорила Лара. – Я сейчас оденусь, умоюсь и к вам приду. Я вам все расскажу. Все, что знаю. Я сама Димону и Шпунтику помочь хотела. Я даже в больницу ездила…

– Таблетки эти, что ли, возила?! Ты хоть знаешь, что это такое?!

– Отдай! Это от головы! – сказала Лара, пытаясь забрать таблетки.

– От головы! Вы на нее посмотрите! Не смей матери врать! – еще громче закричала мать, уворачиваясь от Лары. – По телевизору показали, что это за таблетки! Предупредили: если найдете, в полицию сдайте. Вот я и сдам сейчас. И эти таблетки, и тебя вместе с ними.

– Ма! Ты че! – распахнула глаза Лара. – Я думала – от головы. А сдать я и сама могу.

– Ладно, одевайся и умойся иди, а то перед батей Диминым стыдно, – покачала головой мама и вышла, хлопнув дверью.

Лара подумала, подняла с пола джинсы, но передумала и вытащила из шкафа халат, глянула в зеркало и тихо застонала:

– Ну и рожа…

Потом прошла в ванную, еще раз глянула в зеркало, включила воду, смыла краску, разделась и встала под душ. Под душем она обычно стояла не меньше часа. А теперь ей еще надо было все вспомнить и решить, как ей разговаривать с матерью и особенно с отцом Димона. Спешить ей было не к чему. Отец Димона, который после смерти жены растил сына и его младшую сестру Вальку один, давно уже пытался по соседству ухаживать за Лариной мамой, но, поскольку к ним время от времени возвращался пожить Ларин отец, с которым мама так и не расписалась, особой активности не проявлял. Однако в том, что поговорить им на кухне будет о чем, Лара не сомневалась. Она к отцу Димона относилась очень даже неплохо. Он ей нравился больше, чем родной, всегда пьяный или подвыпивший отец. Отец бывал груб да еще сомневался, родная ли ему Лара дочь. Хотя денег всегда давал, сколько просила.

В ванную комнату Лара обычно брала мобильный и пускала во всю громкость записанную на симку музыку. И теперь, прежде чем включить душ, она нажала нужную кнопку. Под душем Лара постепенно все вспомнила. Как ходила проведать Шпунтика и Димона, как познакомилась с доктором Шевченко, которому дала, точнее, продала таблетки. А сама… Сама она вчера вечером отправилась в один из клубов на танцевальный марафон. Такие марафоны часто в последнее время проводились в разных клубах, и Лара даже однажды побывала среди победителей. Но вчера она потащилась на марафон не ради победы и даже не ради участия. Она хотела провести свое личное расследование. На таких марафонах по дешевке продавали дурь, потому что без дури никто до утра в этих скачках не продержится.

Стоя под душем, Лара закрыла глаза и начала даже пританцовывать. Перед глазами опять замелькали разноцветные лучи, какие-то кислотного цвета перчатки, ленточки…

– Лара, ты скоро?! – прокричала из-за двери мать. И по голосу Лара поняла, что мать уже выпила.

– Иду! – крикнула она, понимая, что чем скорее она выйдет, тем легче будет говорить и с матерью, и с отцом Димона.

Там, на марафоне, ей и подсунули эту упаковку таблеток. И она заплатила тому мужичку и запомнила… Да, вот оно, самое главное – того не то мужичка, не то пацана в куртке с капюшоном, который продал ей дурь, кто-то позвал. И назвал его он… Сморкачом или нет, Сморчком. Лара облегченно вздохнула. К ней вернулась память, и она все вспомнила! Ведь вчера, точнее, сегодня под утро ей удалось даже проследить за этим Сморчком и подслушать разговор, из которого она поняла, что сегодня в одиннадцать или двенадцать вечера в Люберцах он должен будет получить новую партию товара. И еще она увидела, в какую машину он садился… Серебристый джип… Серебристый джип… Только вот одной ей по-любому не под силу ни выследить, ни тем более поймать этих гадов.

Идти в полицию Лара боялась. В их тусовке все были уверены в том, что наркодилеров крышуют и, отправившись в полицию, можно напороться как раз на того, кто этим занимается. В прошлом году одна такая искательница правды, умница, красавица Лиза Гречик из параллельного класса, увидав, как кто-то из старшеклассников передал другому пакетик с белым порошком, помчалась сообщать об этом в органы. Так через пару месяцев ее нашли изнасилованной в парке. И не откачали. А их всех якобы допрашивали: кто что видел, кто что слышал… Никто, конечно, после того, что произошло, никому ничего не сказал. Когда Лара взяла эти таблетки… то есть как взяла, купила, разумеется, она думала о докторе Шевченко. Возможно, он сможет ей помочь. Но теперь, на трезвую голову, она понимала, что тот не захочет ни во что такое ввязываться. Он врач. В лучшем случае он сможет вылечить Димона, Шпунтика и всех, кто пострадал от наркоты, а выслеживать, гоняться за дилерами и прочей разной шушерой он не станет. Значит, в расчет следовало принимать только отца Димона, который сидел сейчас на кухне с мамой. Он был в форме, поэтому оставалась надежда, что так, как мать, еще не набрался…

Лара вылезла из-под душа, вытерлась полотенцем и, накинув халат, направилась в кухню.

– О, Ларочка! – ласково пробормотал отец Димы, и Лара поняла, что он, хотя и в форме, принял на грудь вполне достаточно.

– Явилась – не запылилась! – проговорила мама заплетающимся языком и взяла лежащую на столе упаковку таблеток. – Ну так как, расскажешь нам с Митричем, где взяла эту гадость, или наряд вызывать?

– Не, погоди, Павловна, – остановил ее Митрич, а точнее, капитан Тихон Дмитриевич Митяев, отец Димона. – Если мы наряд вызовем, ей за хранение наркотиков статью припаяют. Давай сами разберемся.

– Давай! – решительно заявила мать Лары и, хлопнув ладонью по столу, налила из стоящей на столе бутылки в три рюмки. – Садись, доча, поговорим, – пригласила она Лару.

Лара пригубила и, пока мать отвернулась к холодильнику за закуской, вылила водку прямо на пол.

Митяев видел это, но ничего не сказал, а только покачал головой.

На столе появилась миска со вчерашними голубцами, и Лара собралась уже было разогреть их в микроволновке, но мать ее остановила:

– Нет, доча! На улице жарко, мы будем есть их холодными. Правда, Митрич?!

Митяев лишь молча кивнул. Мать Лары подхватила вилкой холодный голубец, откусила, пожевала и недовольно пробормотала:

– Нет, без сметаны не то! Доча, надо сходить за сметаной…

Не успела Лара придумать, как отказаться от похода в магазин, как мать вдруг упала головой на стол и, всхлипнув, заснула. Лара тут же вытащила у нее из-под руки таблетки.

Митяев покачал головой и вытер ладонью потный лоб.

– Как там Димон? – понизив голос, спросила Лара.

– Плохо… – вздохнул Митяев. – Как я понял, в психушку его отправят. Гадость эта, которой он наглотался, вроде как психику повредила… У них там доктор какой-то, спец в этом деле, доктор Шевченко, так он мне сказал, что надежда есть, но обольщаться не стоит. И откуда у вас только деньги на эту гадость нашлись?

– Да там многим просто ради рекламы, бесплатно раздавали, – начала оправдываться Лара.

– Ну а ты вот эту целую упаковку за что купила? Небось батя твой деньги дал? Мамаша твоя хвалилась, говорила, что он тебе ни в чем не отказывает, бизнесмен хренов! – зло оскалился Митяев.

– Я эти таблетки, чтобы вы знали, не для себя, для дела купила! – с вызовом заявила Лара.

– Какого еще дела?! – хмыкнул Митяев. – Перепродать, что ли, вздумала? Так это другая статья! Это уж до старости на нарах париться будешь!

– Буду, буду, тихо вы… – попыталась успокоить его Лара.

– Я сам, вот этими собственными руками задушу гада! Кто эту дурь Димке моему подсунул! Найду и задушу! – в отчаянии выкрикнул Митяев.

– Зачем душить кого-то, – пожала плечами Лара, – у вас же пистолет есть.

– Правильно! – кивнул Митяев, проверяя кобуру. – Я его застрелю! Найду и застрелю! Только ты мне должна помочь! Без твоей помощи я не справлюсь! Ты должна узнать, кто подсунул моему Димке эту дурь!

– Да, хорошо, – с готовностью согласилась Лара и шепотом добавила: – Я уже…

– Что ты уже?! – покосившись на похрапывающую мать Лары, тоже шепотом переспросил Митяев.

– Я уже знаю одного, ну из тех, кто носит эти таблетки… – сообщила Лара.

– Едем! – изрядно покачнувшись, вскочил с места Митяев. – Едем! Я убью его! Говори, где он сейчас?!

– Нет, где он сейчас, я не знаю… – испугавшись, остановила его Лара. – Вы сядьте, послушайте.

– Если ты не знаешь, где он, но знаешь, кто он, мы с тобой поедем к нам в отделение и найдем! Мы найдем этого гада! – все больше накручивал себя Митяев.

– Я не знаю, где он сейчас, но я знаю, где он будет сегодня в одиннадцать вечера, – поспешила сказать Лара.

– И где, где будет в одиннадцать вечера тот, кто погубил моего сына, тот, кто отравил моего пацана?! – гаркнул Митяев, гаркнул так, что мама Лары вздрогнула и что-то забормотала.

– Тише, тише вы! – попросила Лара.

Митяев поднес палец к губам и сам себе прошипел:

– Тссс…

– Нам нужна машина, – сказала Лара. – Поедем в Люберцы. В одиннадцать Сморчок должен будет там получать новую партию дури.

– Сморчок? – переспросил Митяев.

– Ну да, я знаю только его кличку, или, как там его, погоняло…

– А фамилии не знаешь?

– Нет, – покачала головой Лара, – имени и фамилии не знаю. Но я его видела. И машину его видела… Джип серебристый.

– Негусто, – покачал головой Митяев. – Но мы поднимем все посты ГАИ, мы объявим план «Перехват»! Ты номера запомнила?

– Я их даже записала, – гордо сообщила Лара и покачала головой: – Если мама, конечно, ту бумажку не выбросила…

Она сбегала в свою комнату и притащила на кухню куртку. В верхнем кармане лежал обрывок бумажки с номером машины.

– Вот! – воскликнула Лара и добавила: – Только вы своим не говорите пока что… А то там у вас есть те, что их крышуют…

– Ладно! – сказал Митяев и забрал у нее бумажку с номером. – Ладно! Я сам сяду за руль милицейского «уазика»!

– Ну да! Еще в форме и с пистолетом! – покачала головой Лара.

– А что?! – не сразу понял Митяев.

– Мы же так их спугнем только, – объяснила Лара. – Нам туда неприметными надо ехать. Чтобы они не догадались…

– А, ну да, так лучше! – согласился Митяев.

– Вам надо в штатское переодеться, – продолжала учить его Лара. – Пистолет, конечно, возьмите. Но пока что нам главное – выследить их.

– Да! – решительно рявкнул Митяев. – Мы их выследим. А потом накроем!

– Но про наши планы никому пока что не говорите! А то их предупредить могут, – сказала Лара.

– Кто их может предупредить?

– Я же говорила. Кто-кто… кто-нибудь из ваших… – вздохнула Лара.

– Да… а как же машина… – задумался Митяев. – Мне же у кого-то придется машину брать…

– У вас же с Димоном машина есть. Ваш старенький «жигуль».

– Ну да, есть… – согласился Митяев. – Правильно! Он меня не подведет!

– Он-то вас, может, и не подведет, а вот вы его… – покачала головой Лара.

– В смысле?! – возмутился Митяев.

– В смысле… Вы идите сейчас к себе, отоспитесь. А часов в девять я к вам зайду, вы в штатское оденетесь, и мы поедем, – предложила Лара.

– Ну да, так будет правильней! – согласился Митяев.

– Только не проспите, – попросила Лара, помогая Митяеву подняться и надевая ему на голову фуражку.

– Да, проспать я могу… – покачал головой Митяев и добавил: – А я вот что, я дверь запирать не буду. Ты придешь и меня поднимешь.

– Хорошо, – кивнула Лара, провожая его до двери.

– Мы за Димку этим гадам отомстим! Так, что мало им не покажется! – выкрикнул Митяев.

Митяев замолк только тогда, когда вышел на лестничную площадку. Лара помогла ему отпереть дверь его квартиры, но дальше он пошел сам. Лара же вернулась к себе. Мама по-прежнему сидела на кухне и похрапывала, положив голову на сложенные не столе руки.

Лара решила ее не тревожить, только взяла со стола недопитую бутылку водки и со злостью вылила все, что там оставалось, в умывальник. Мама не была законченной алкоголичкой, но напивалась все чаще и чаще. Как она выражалась, «тоску гоняла».

Лара еще помнила, как они с отцом жили семьей. Правда, тогда была жива еще бабушка, папина мама, с которой родители и оставляли маленькую Лару, когда ездили за товаром. Когда они возвращались, в квартире появлялись огромные клетчатые сумки, но родителей по-прежнему дома не бывало. Они день-деньской пропадали на Черкизоне. Торговали шмотками, которые привозили из Турции или из других стран. Возвращались веселые, как теперь она понимает, пьяные. Отец подводил ее, совсем еще маленькую, к зеркалу и начинал сравнивать их носы, губы, глаза. Ему все время казалось, что она на него непохожа, что она не его дочка. Потом ездить за товаром стал только отец, а мать оставалась, чтобы торговать тем, что он привозил. Как раз в тот год, когда бабушка умерла, отец сошелся с какой-то богатой дамочкой. Теперь отец живет своей, богатой жизнью. А мама по-прежнему торгует. Но уже не шмотками, а овощами и фруктами. И пьет. И с этим, как давно поняла Лара, ничего не поделаешь. У отца-то все шло путем. Хоть он и прикладывался к бутылке, но и бизнесом занимался. Или это его нынешняя жена бизнесом занималась… Только детей она ему родить не смогла. Поэтому отец теперь, хоть и сомневался, его ли Лара дочка, но денег давал столько, сколько она просила. Но радости эти его деньги ей не приносили. Сначала шмотки покупала, потом по ночным кабакам начала тусоваться. Там и кокаин нюхать научилась. Для остроты ощущений колеса глотала. А иначе музыка уже не вставляла. Иначе не так было весело. Но колоться боялась. Она с детства уколов боялась. А Димон, кажись, пробовал. И кололся, и крокодил на себе проверял… Хотя говорят, от крокодила некоторые заживо гнить начинают.

Лара посмотрела на таблетки, которые чуть было не забрала у нее мать, и, подумав, встала на стул и спрятала их в коробку из-под чая.

Потом вернулась в свою комнату, села на кровать и взяла лежавший на полу и нервно попискивавший мобильник. Как всегда, там полно было каких-то дурацких эсэмэсок, которые от нечего делать пачками рассылали знакомые.

Просмотрев все последние звонки, Лара поняла, что перезванивать никому не хочет. Запас входящих эсэмэсок был переполнен. Нужно было убрать лишние. И Лара взялась перечитывать эсэмэски. Среди них попадались и очень даже прикольные.

 
«Привет! Я – нежная Белоснежка!
Эти гномы – сексуальные маньяки!
Где же ты, мой принц?
Спаси меня!!!
Стучать в хрустальный гроб 3 раза».
 

Это Кэти. Из кожи вон лезет, чтобы изобразить из себя продвинутую. Но родители не пускают тусоваться по вечерам.

 
«Дед Маразм и Придурочка».
 

Эта вообще непонятно от кого.

 
«Ты че сегодня такая сердитая? С метлы упала?»
 

Это Шпунтик. Она ему тогда здорово ответила!.. Ага, написала, с чего упала…

 
«С тобой общаться по приколу. Тебя хочу, как кока-колу».
«Меня, как листик конопли,
Ты отрываешь от земли.
Я от тебя всегда торчу.
И рядом быть с тобой хочу».
«Хочешь научиться классно целоваться?
Набери языком 4242!»
 

И ее ответ: «Сам набери!»

 
«Любимая, весь мир ты озаряешь красотой,
В мельчайших бликах отблеск твой,
Круженья и слиянья свет.
Тебя прекрасней в мире нет!»
 

Эти стихи ей прислал на День святого Валентина Димон. Почему именно сегодня, именно сейчас она выудила из телефонной памяти именно эту эсэмэску? На людях они с Димоном разве что стебались. Ну тусовались вместе. И эту его эсэмэску тогда на День Валентина она восприняла как стёб. И ответила что-то глупое… а может, он это все всерьез делал?

Лара полистала эсэмэски и нашла ту, что отправила Димону:

 
«Захочешь вспомнить образ мой –
Ударь об стенку головой.
И тогда от сильной боли
Меня ты вспомнишь поневоле!»
 

А что, если он тогда писал всерьез? Теперь уже не напишет. Долго не напишет. Или вообще никогда.

В конце концов Лара убрала только нейтральные эсэмэски-напоминания об оплате. Неожиданно телефон ожил. Пришла новая эсэмэска: «Родя и Тина не выжили. Похороны завтра в двенадцать. Кэти».

Лара оторопела. Она точно помнила, что сегодня ночью эта сладкая парочка из параллельного класса – Родя и Тина – прыгали с нею вместе в клубе на марафоне. И что значит «не выжили»?..

Подумав, Лара перезвонила Кэти. Та, «Але!», с ходу залилась слезами и, всхлипывая, заговорила:

– Лара, Ларочка! Что же это такое делается?! Я же только вчера вечером с ними говорила. Они меня на марафон звали. Я даже уже почти сбежала. Мы с ними уже до клуба дошли. Но мой отец случайно мимо проезжал. Такой скандал закатил и меня в машину затащил и домой отвез. Я с ними даже не попрощалась. Говорят, им таблетки какие-то подсунули. И даже до больницы не довезли. Ты же тоже туда собиралась. Ты ничего не знаешь?

– Не знаю, – буркнула Лара, которой совсем не хотелось беседовать о марафоне с Кэти. Но новость, которую та сообщила, повергла ее в шок.

– Ты завтра на похороны придешь? – не успокаивалась Кэти.

– Не знаю, – повторила Лара.

– Как не знаешь?! – возмутилась Кэти. – Как не знаешь?!

– Кэти, я позже тебе перезвоню, – не выдержала Лара и отключилась.

Это было совсем непонятно. Ведь и Родя и Тина не могли не знать о таблетках, которыми отравились Димон и компания. А почему заглотнули? Может, и правда в этом клубе пускают не просто дым, а дурь? Ведь вот она, Лара, сегодня ничего не помнила. Ничего…

Значит, и она вчера могла глотнуть злосчастную таблетку… От одной этой мысли Лару даже передернуло.

Родю и Тину было жалко, как никого. У них в классе, да и в школе, это была единственная достойная пара, как в кино. Родя – высокий, черноволосый, с огромными, прямо-таки магнетическими голубыми глазами. Его родители работали в каком-то исследовательском институте. В общем, ученые. И он учился – мама не горюй! На все олимпиады ездил. А Тина – маленькая, рыженькая, такая рыженькая, что ее все Огоньком называли, она вообще круглая сирота была. Ее бабушка-учительница воспитывала. Их как посадили в первом классе за одну парту, так они и сидели и дружили. Но когда отношения у них посерьезней стали завязываться, родители Роди, ясное дело, в бутылку полезли. А Родя уперся, сказал, что вообще к Тине жить переедет. И в клуб тот они точно назло Родиным предкам поперлись. Теперь вот хоронить будут вместе, как Ромео и Джульетту… Вот интересно, что, если бы их с Димоном вот так вместе в гробах на школьную сцену вынесли?.. Но почему-то эта картина вызвала у Лары не слезы, а смех. Она даже не сдержалась и фыркнула.

Лара легла на кровать, скрутилась калачиком и, поставив будильник на девять вечера, попыталась уснуть. Но сон не шел. Как только она закрывала глаза, перед взором начинали мелькать какие-то яркие ладошки, выпученные глаза и растянутые в неестественные клоунские улыбки лица. Не лица – рожи…

И среди этих клоунов вдруг ясно, отчетливо нарисовались доктор Шевченко в белом халате и капитан Митяев в полном обмундировании. Митяев улыбнулся такой же противной клоунской улыбкой и начал палить во всех, кто ни попадя. А Шевченко выхватил у кого-то мобильник и ну трясти им. А мобильник звонил и звонил. Каким-то противным надрывным голосом. Наконец Лара поняла, что звонит он на самом деле, что уже девять и нужно срочно будить капитана Митяева и гнать в Люберцы.

Лара натянула джинсы, майку, взяла куртку, проверила, лежат ли там взятые недавно у отца деньги, и вышла в коридор, но, пока Лара шнуровала кроссовки, из кухни, опираясь о стенку, вышла мать. Растрепанная, с красными мутными глазами и размазанным макияжем, она являла собой жалкое зрелище. Но, заметив, что Лара куда-то собирается, мать подбоченилась, перегородила входную дверь и грозно заявила:

– Не пущу!

– Че?! – возмутилась Лара. – Отвянь! Мы с батей Димона на дело едем!

– Не заливай! Я в окно видела. Митрич своего «жигуля» завел и куда-то только что поехал. Мне еще ручкой помахал, вот так. – И мать, кривляясь, продемонстрировала, как Митрич помахал ей ручкой.

Лара бросилась к окну и увидала, как зеленый «жигуль» капитана Митяева скрылся за поворотом. Разозлившись, Лара изо всех сил стукнула кулаком по подоконнику. Сначала она подумала о том, что Митяев поехал куда-то по своим делам, что он должен обязательно вернуться. Ведь это она, Лара, видела и Сморчка, и серебристый джип… Но потом она вспомнила, что сама отдала Митричу бумажку, на которой был записан номер машины.

– Ну что, съела?! – хохотнула мать.

Лара застыла в раздумье, потом метнулась на кухню, схватила первый попавшийся нож и снова выбежала в коридор. Мать по-прежнему стояла, заслоняя дверь.

– Отойди! – крикнула Лара и показала матери нож.

– Ты че?! Совсем озверела?! – не на шутку испугалась мать.

Лара оттолкнула ее и, отперев дверь, выскочила на площадку, затем спустилась по лестнице, выбежала на улицу и остановила первую же машину.

– Мне в Люберцы! Срочно! – скомандовала она и плюхнулась на заднее сиденье.

И только когда машина тронулась, Лара поняла, что так и держит в руках кухонный нож.

– Я тебя сейчас в полицию завезу, а не в Люберцы! – покачав головой, сказал пожилой водитель.

– Нет, я прошу вас, в Люберцы. Это вопрос жизни и смерти, – попросила Лара и, достав пачку денег, бросила на переднее сиденье несколько купюр.

– А нож зачем? – уже спокойнее спросил мужчина.

– Точить везу, – буркнула Лара и спрятала нож во внутренний карман куртки.

– Ну, если точить, то поехали… – вздохнул водитель, выезжая на шоссе.

И тут впереди замаячил знакомый серебристый джип. Лара едва не подпрыгнула от радости.

– За ним! За джипом! – нервно выкрикнула она и бросила на переднее сиденье еще одну купюру.

– Дался тебе этот джип! – недовольно проворчал водитель.

– Там преступники. Мы не должны их потерять! – подпрыгивала на сиденье Лара.

– Если преступники, в полицию звони! – возмутился водитель, но, покосившись на брошенные на переднее сиденье купюры, оценил щедрость пассажирки и послушно поехал за серебристым джипом.

Лара так боялась, что они упустят джип, что не обратила внимания на то, что на въезде в Люберцы к ним в хвост пристроилась еще одна машина – зеленые «Жигули».

Джип долго петлял по улицам и наконец затормозил у ворот какого-то полуразрушенного завода. Поскольку дорога здесь поворачивала, Лара попросила водителя не тормозить, а выскочила из машины уже за поворотом. У обочины стояла еще одна машина – серебристый «фольксваген», за рулем которого, откинув голову, сидел и как будто кого-то ждал очень серьезный темноволосый мужчина в солнцезащитных очках.