Текст книги "Без воздуха"

Глава 12

Вечером Федос рассказал мне, что командир поставил ему задачу принять у Маркова все имущество группы и баталерку. Мичман уже был в курсе и сложившимися обстоятельствами ничуть не печалился. По штату он оставался в составе группы, фактически же переходил в распоряжение заместителя командира части по тылу. Неплохо, однако, для столь молодого мичмана.

Теперь старшина второй статьи Федосов исполнял обязанности заместителя командира группы, заведовал всеми хозяйственными вопросами. Ответственность для первогодка не маленькая. Буду надеяться, что Александр Палыч Федосов теперь не зазнается.

После ужина, в личное время, мы с Федосом считали форменки, робы, бескозырки и прочие элементы снаряжения.

– Гляди! – пропыхтел Федос. – Это книга учета движения материального имущества в группе. Но каплей сказал, что надо сверяться с ротной. А еще тщательно проверить форму двадцать шесть. Ты не в курсе, что это такое?

– Наверное, какая-нибудь форма для выполнения особых задач. Сколько комплектов должно быть? Давай на верхних полках посмотрим.

– Каплей велел проверить форму двадцать шесть, а сколько их, не сказал. Я так подозреваю, должно быть на всю группу. Пойдем к Михелю, ротному баталеру. Он наверняка знает, что это такое.

Этот вальяжный матрос, готовившийся к демобилизации, постоянно торчал в ротной баталерке. Старшина роты, старший мичман Аничков, выдрессировал его до такой степени, что мог не обращать никакого внимания на свое хозяйство. Матрос Михель Михаил Михайлович знал, как проводить сверки в тыловых службах, какие ящики должны быть в ротной учебно-материальной базе, как списывать боеприпасы и другое имущество. Замена белья, получение формы на складах, выдача в группы – все это лежало на его плечах.

Михель в синих нарукавниках, тельняшке и шортах от тропической формы сидел за столом под светом лампы. Он, как Гай Юлий Цезарь, делал одновременно несколько дел: обрабатывал наждачной шкуркой деревянный макет автомата, пил чай из стеклянного стакана в металлическом подстаканнике, беседовал со старшим матросом, тем самым баталером, недавно озадачившим нас изготовлением ящика для макета местности.

– Разрешите на борт, товарищи матросы? – вежливо проговорил Федос.

После кивка матроса Михеля мы тут же отрапортовали:

– На рулях не стоим, артельщиками не работаем!

Для чего мы так говорим, никто толком пояснить не мог. В тех случаях, когда молодой матрос приходил к старшему для решения каких-то проблем, у нас почему-то было принято выдавать именно эти слова. В других ротах и подразделениях такого не было, только в первой роте. Откуда сия присказка взялась, никто не помнил, но традиция есть традиция.

– Михал Михалыч, мы к вам прибыли за консультацией, – начал Саня.

– Я думал вы за должность прибыли проставляться, – заявил Михель. – Это же надо, служите без году неделя, а уже в группной баталерке рундука подсидели.

– Проставимся обязательно, мне посылка скоро придет, – пообещал Федосов. – Мы хотели спросить, как из себя выглядит двадцать шестая форма. Все полки перерыли, а ее не видели. Думаем, может, наш мичманец домой унес?

– Ох, караси, ну и глупые же вы. Пойдемте в вашу баталерку. Я вам все по отсекам разложу.

Михель зашел в нашу баталерку, обозрел все полки и отсеки, вынул из-под мышки толстенную книгу, взятую с собой, и с хозяйским видом уселся за стол.

– Сперва рассказываю, – провозгласил он. – Матрос, чаю!

– Михал Михалыч, у нас нет ни чаю, ни кипятильника. Марков все забрал. – Я печально развел руками.

– Глухо как за переборкой. Ладно, сейчас слушайте, а завтра после отбоя вы меня чаем угощаете!

Матрос сказал, что все имущество, которое числится на роте, заносится в ту книгу, которую он принес с собой. Федосов теперь должен будет раз в две недели приходить со своей и сверяться с ней. Все выдаваемое имущество надо также фиксировать и брать роспись с каждого матроса. Кроме добра, находящегося в баталерке, заместитель командира группы отвечает за шконки, баночки, столы, тумбочки, находящиеся в кубрике.

Надо составить акт, мол, карась второй статьи Федосов принял ровно столько-то, и с него взятки гладки! Обязательно в трех экземплярах. Один будет в роте, второй – в группе, а третий пусть Федосов спрячет и сохранит до передачи баталерки кому-нибудь или до самой демобилизации.

У нас даже головы закружились. Федосов, высунув язык, делал пометки у себя в блокноте.

– Михалыч! – занудил он. – Скажи, пожалуйста, а форма двадцать шесть – какая она?

Матрос покачал головой, как бы сетуя на нашу глупость, подозвал нас к себе, развернул книгу, принесенную с собой.

– Смотрите, тут в углу что написано мелким шрифтом?

– Форма номер двадцать шесть! – хором прочитали мы.

Вот так! Оказывается в Военно-морском флоте СССР даже книги имеют свою форму.

Под руководством старослужащего мы составили три экземпляра акта, который должны были подписать Федосов, Марков, Поповских, командир роты капитан третьего ранга Леонова и ротный старшина Аничков. Михель поставил свою закорючку в нашей книге, напомнил, что завтра он у нас пьет чай вместе с баталером, и был таков.

С утра у нас было два часа общественно-политической подготовки. Мы сидели в летнем клубе, старательно делали вид, что конспектируем речи Брежнева о событиях в мире, в армии и на флоте. Рядом со мной мирно посапывал матрос Зеленов.

Пользуясь случаем, я тихонько толкнул его локтем и прошипел:

– Ну что, Зеленый, когда пятьдесят копеек отдашь?

Тот приоткрыл глаза, сладко зевнул и пробормотал:

– Чего? – Он снова заснул.

Я его толкал каждые пять минут, не давал спать. Зеленов дошел до такого состояния, что вытащил из кармана робы полтинник и сунул его мне, лишь бы я отвязался.

Половина взноса на «Гения дзюдо» есть. Надо найти еще полтинник. Надеюсь, что Федосов тоже что-нибудь придумает.

После общественно-политической подготовки мы носились по пляжу, таскали по нему всей группой надувную резиновую лодку. Потом заволокли ее в воду, переворачивались на ней, ставили нормально и снова забирались на борт. Неплохое занятие, похоже на водные аттракционы, но выматывает не хуже, чем бег.

Вслед за этим половина группы сидела внутри, а другая плыла, толкая лодку перед собой. Вроде бы куда как просто, однако лодка шла неравномерно, рыскала по курсу и раскачивалась. Тут все зависело от слаженности действий матросов, находившихся в воде. Нам пришлось тренироваться, слушать счет командира. Одной рукой надо было вцепиться в канат, другой загребать. Главное, чтобы гребки с обеих сторон были синхронные, одинаковой мощности. Вскоре у всех отваливались руки и ноги.

Хорошо, что занимались мы по нулевому комплекту, только в трусах да спасательных жилетах. А что будет дальше, когда нам придется бултыхаться в полном снаряжении, с рюкзаками и оружием?

Под конец занятия Поповских все-таки раздал нам ласты, и лодку толкала всего одна боевая пара. Последние пять минут мы всей группой шлепали в ластах по песку, тащили лодку и командира, мирно восседающего в ней.

На обеде я даже руку с ложкой поднять не мог, а когда меня кто-то хлопнул сзади по плечу, чуть не окунулся лицом в миску с гороховым супом.

– Балет, чего такой вялый, – спросил меня Дитер.

– Нас на занятиях каплей умотал, еле шуршу по палубе.

– Ваш может. Допивай компот, выходи на воздух. Расскажешь, что почем.

Я быстренько допил компот, отпросился у Федосова и выскочил на улицу. Фон Болев и его напарник стояли возле курилки, крутили на руках поясные ремни и о чем-то оживленно беседовали.

Я опасался получить бляхой по лбу, осторожно подошел к ним и встал в сторонке.

– Балет, с тебя поллитра шила! Мы тебе земляка нашли, из госпиталя вернулся, в роте связи служит, нормальный матрос-старшак. Он сказал, что сегодня на ужине сам тебя найдет.

– У меня нету шила, – заявил я.

Снова надо проставляться!

– Да шутим мы, сами знаем, что у тебя ни хрена нету. Сам как? В группе нормально все?

– Да, все по курсу. Мой напарник теперь заместителем командира группы стал. Вчера мы с ним баталерку принимали. С каплеем все хорошо, не придирается.

Мы поболтали еще минут пять, до выхода моей группы и, довольные друг другом, разошлись.

После обеда продолжались занятия.

На ужине на раздаче уже дежурил Мотыль. Когда я пошел за добавкой, он щедро сыпанул мне в бачок пару черпаков макарон, не пожалел красной подливы и подмигнул мне. Я ответил ему тем же и был тут же вытолкан из очереди страждущих добавки.

Вот черт! А я хотел попросить у него заварки. Саня Федос вроде бы соорудил кипятильник, и после ужина мы хотели его использовать.

Сухощавый парень с чубом, торчащим из-под пилотки, чуть прихрамывая, подошел к нашему столу посмотрел на нас и спросил:

– Пацаны, кто Балет?

Я улыбнулся, встал и пожал протянутую руку.

– Старшой, я его заберу? – спросил мой земляк у Федосова.

Саня, естественно, отказать не мог, но в глазах у него явственно проскользнула грусть. Я сейчас уйду с земляком, а ему придется добывать для Михеля чай и сахар.

Старшина повел меня за казарму, где стояли какие-то машины, от которых шли провода к недалекому антенному полю. Возле машин под грибком стоял молодой матрос с красной повязкой и штык-ножом на поясе. Увидев старшину, он с шиком кинул руку к черному матерчатому берету.

– Есть кто из рундуков или офицеров? – спросил мой новый знакомец.

– Никак нет, товарищ главстаршина! Все убыли.

– Хорошо, я с земляком у себя буду, если что – по второму коду. Вопросы есть?

– Никак нет!

Ух ты, как у них все отлажено – и отдание чести, и доклад.

Мы прошли по дощатому настилу между машин, укрытых маскировочными сетями. Главстаршина остановился возле одной из них, поднялся по металлической лестнице и постучал в дверь.

– Тебе сюда нельзя. Сейчас я проверю, как тут служба идет, и пойдем ко мне в хоромы. – Он кивнул на штабной прицеп, стоявший напротив.

Из-за двери высунулся какой-то матрос и сразу же схлопотал щелбан.

– А что это мы, товарищ старший радист, открываем дверь, пароль не спросив, а? Сколько вас учить можно?

– Товарищ главстаршина, я же видел, что это вы, – начал оправдываться радист.

– Не гребет! По концу смены – все резиновые коврики на палубе с порошком вымыть! Расслабились, пока я в госпитале валялся. Кто работает сегодня на центр?

– Обязательные сеансы отработали Кальмар, Китобой, Краб.

– Хорошо, дежурь, я у себя.

Мы по металлической лесенке поднялись к двери прицепа. Земляк открыл висячий замок, включил свет и пригласил меня зайти вовнутрь.

Там я открыл рот от удивления. Настоящая добротная каюта. Стенки аккуратно обшиты красиво обожженной фанерой. По бокам две металлические кровати с рундуками под ними, у задней стенки столик с дисковым телефоном, два металлических сейфа. Доски с документацией, полка с книгами, приемник, эмалированный электрический чайник. Вот это да! Вот так живет мой земляк.

Больше всего меня поразило, что на стенде, висящем над кроватью, было написано: «Документация начальника радиостанции». Начальник! Для меня это знакомство намного круче, чем с капитаном третьего ранга Чернокутским.

Земляка моего звали Николай Маслов. Он был родом не из самой Белой Калитвы, а из района. Поселок, в котором проживал до службы Николай, я прекрасно знал, мы туда постоянно ездили со школы на уборку яблок и помидор. А вот в ДОСААФ мы занимались вместе, в нашем городе. Только Маслов учился в классе радистов, заодно и в парашютном.

Я даже вспомнил, как его и еще одного парнишку провожали в армию. Я тогда только начинал посещать секцию после недавнего переезда к отцу. Чествование курсантов ДОСААФ, уходящих служить, было делом обязательным. Я даже выступил на торжественном собрании с речью. Мол, не посрамим, будем достойны…

Николай тоже вспомнил меня.

Второй парень, которого мы провожали, тоже служил здесь, во второй группе роты минирования. Сейчас он находился на боевом дежурстве. Маслов обещал познакомить меня с ним после его возвращения. Парни из нашего ДОСААФ попали в киевскую учебку, а потом упросили комиссию по распределению и вместе уехали на флот.

Вот такие дела! Повезло – не то слово!

Маслов во время разговора откинул крышку кровати, начал доставать из рундука различные свертки и коробки.

– Сейчас повечеряем, мне тут сальца прислали. Дома кабана закололи. Он меня дожидался, да я на сверхсрочную остаться, на учебу скоро еду. Отписал домой, чтобы забили. Нечего ему от старости околевать.

Я сглотнул слюну. Сала мне хотелось ужасно, но в баталерке сидел неприкаянный Федосов и с грустью ожидал Михеля на чай.

– Николай Сергеич, извини пожалуйста, я бы с удовольствием, но не могу, ей-богу.

– А что такое? В группе проблемы или напрягает кто?

Я, как уж мог, обрисовал ему ситуацию с напарником, приемом баталерки, чаем для Михеля.

– Михель, стало быть! Жох еще тот, но баталер неплохой. Я с ним пару раз пересекался. Сейчас мы к тебе пойдем, там и посидим. – Маслов начал крутить диск телефона. – Экипаж, строиться у кунга! – рявкнул он в трубку, отключился, покидал свертки в картонную коробку и скомандовал мне отправляться на выход.

Возле прицепа уже стояли три матроса.

– Экипаж, слушай задачу! – скомандовал Маслов. – Матрос Скиба, берешь эту коробку и бегом относишь ее в баталерку первой роты, в группу каплея Поповских! Там должен ее принять… – Он обернулся ко мне.

– Старшина второй статьи Федосов, – подсказал я.

Маслов передал матросу коробку и продолжал:

– Матрос Скиба-второй, в кунге на аппарате. Задачу поняли?

– Так точно! – ответили братья-матросы.

– Пляскин в резерве! Он же посыльный в случае отсутствия связи. Все, выполнять!

Матросы умчались в разные стороны.

Меня даже немного смущало знакомство с таким значимым человеком. Величина не большая, в подчинении экипаж из четырех человек, но слушаются его не хуже чем, мы своего каплея.

Неспешно беседуя, мы пошли к расположению нашей роты.

Я поглядывал на прихрамывающего земляка, набрался смелости и спросил:

– Николай Сергеич, а ты в госпитале с ногой лежал?

– С руками и с яйцами, в полном наборе, – схохмил тот. – Ногу сломал. Закрытый перелом был. Теперь вот расхаживаюсь помаленьку.

– На прыжках? С контейнером, наверное, прыгал? Или на боевом дежурстве?

– На прыжках с трапа кунгового. После дождичка как гребанулся!

В баталерке сидел Федос и с испугом смотрел на картонку с вкусностями.

– Прикинь, забегает какой-то годок, спрашивает, кто замкомгруппы, и шлепает на стол коробку. Сам через комингс и был таков. Я даже рта открыть не успел, – заявил он, заметил Николая, заходящего за мной, от греха подальше встал и гаркнул: – Здравия желаю, товарищ главстаршина!

– Вольно! – Маслов поморщился. – Чего ты орешь, как скаженный? Ну, карасики, накрывайте стол. Сальцо попластайте, хлебца, печенье песочное есть, карамельки, кофе растворимый. Давайте, шуршите воду! Есть в чем кипятить?

Федос поставил на стол четыре большие железные кружки и с гордым видом вытащил из ящика какой-то шнур с двумя железяками на конце.

– Вот, кипятильник сам соорудил. Еще не проверял, но должен работать, – с гордостью заявил он двинулся к розетке.

– Эй! Ты чего! – заорали мы с Масловым в один голос.

Даже я, ни разу не имевший дела с такими штуками, понял, что сейчас может произойти что-то неприятное.

– А чего, он хорошо сделан, провод нормальный, изолированный, вон толстый какой, – начал оправдываться Федос.

– Прослойка у тебя между головным люком и мозгами толстая, – обвинил Саню в некомпетентности Маслов. – Дай сюда свой бульбулятор! Один дуй за водой, второй показывай, что у вас за провода есть. И набойки на ботинки давайте, четыре штуки.

Я поплелся за водой, Саня начал шуршать в ящиках стола, извлекать на свет куски провода, металлические набойки и прочую хрень. Маслов быстро соорудил новый бульбулятор из четырех металлических набоек.

Магнитола была включена. Из динамиков летел голос Майи Кристалинской.

– Вот это дело, – удовлетворенно прогудел себе под нос Маслов, рассматривая пластины набоек. – Давай банку.

Честь первого испытания главстаршина взял на себя. Он сунул пластины в воду и спокойно воткнул вилку в розетку.

Я на всякий случай прикрыл глаза и переместился в угол баталерки, был готов спрятаться от разлетающихся осколков стеклянной банки. Ничего не произошло, только освещение стало чуть слабее и из банки послышался ровный гул. Буквально через пару минут вода в банке запузырилась, пошел пар. Кипяток был готов.

– Иди, воду сливай! В ней сейчас солидола от набоек да всякой грязи полно. Да банку под холодную воду сразу не суй, а то лопнет, – сказал мне Маслов. – Баталер, стол накрывай да котелок найди, чтобы воду удобнее было переливать.

Я обмотал банку ножным полотенцем и помчался в гальюн.

Вскоре мы ели бутерброды с салом, пили кофе с конфетами. В самый этого процесса в баталерку кто-то постучал условным сигналом. Мне пришлось встать и впустить Михеля и старшего матроса-баталера.

– Два кислых друга – хер и уксус! – поприветствовал их Маслов. – Федос, тащи баночки дорогим гостям.

Мы просидели до самой вечерней поверки. Михель остался доволен визитом, рассказал моему земляку, что мы с Федосом толковые караси. В роте нас никто не трогает, мы живем в свое удовольствие. Потом они разговаривали на какие-то свои темы, кого-то вспоминали, о чем-то договаривались. Маслов пообещал порешать вопросы с какими-то линейщиками и прислать завтра человека. С Михеля требовалось лишь достать какой-то тапик.

Во время разговора Федос подмигнул мне и похвастался, что достал еще один рубль. От «Гения дзюдо» нас отделяло только пятьдесят копеек.

– А на что вы деньги собираете? – поинтересовался мой земляк. – Требует кто из старшаков?

Я чуть помялся, но рассказал о подпольном кинотеатре и о том, что «комсомолец» части предпринимает попытки обнаружить этот притон.

– Тю! Удивил, – разочарованно протянул Маслов. – Ты думал, что про это никто не знает? Да ваш замполит сам киношки американские крутит в офицерском клубе. Он хозяина киноаппарата ищет, чтобы кассетами меняться. Ему наши в радиомастерской аппарат чинили японский. Он его у твоего же каплея покупал.

Михель спросил, сколько нам не хватает, и предложил занять нам пятьдесят копеек с отдачей долга через неделю.

– Земеля, не вздумай у этого жука хоть копейку взять! В долги по уши загонит. Я его породу знаю, – предостерег меня главстаршина. – На тебе рубль! Дома мне бутылкой отдашь.

– Это я-то жук! – возмутился Михель. – Сам рубль дает, а бутылку в отдачу требует!

– Это наше земляческое дело, – заявил Маслов и довольно заржал. – Правда, кум?

Мне пришлось уверить всех в том, что это действительно только наше дело. Я обязательно отдам бутылку главстаршине.

Вскоре Маслов ушел. Он оставил нам картонку с припасами и пообещал мне, что будет дрючить меня по-свойски, если я стану забивать на службу. С этим главстаршина нисколько не шутил.

Глава 13

Михель, как мне пояснил Федосов, договаривался с Масловым по поводу установки в ротной баталерке телефона. Оказывается, что там, как и во многих других помещениях нашей казармы, имелись телефонная проводка и розетки.

Нам тут же захотелось тоже заиметь у себя в баталерке телефон. После тщательного осмотра мы нашли там телефонный разъем возле самой палубы. Осталось только договориться с кем-то из связистов, чтобы проверили работу розетки, и достать аппарат.

Старшина второй статьи Саня Федосов с апломбом заявил мне, что тапик, это такой военный телефон с ручкой, которую надо крутить, а потом говорить в трубку. Тебя соединят с кем надо. Если знаешь позывные, то через узел связи флота можно дозвонится куда угодно. Среди матросов ходят байки о том, что некоторые продвинутые связисты чуть ли не каждый день звонят домой и подружкам, у которых есть телефоны.

Я тут же поумерил пыл Федосова, рассказал, что тапик – это телефонный аппарат образца пятьдесят седьмого года. У меня дома он валялся в ящике с игрушками.

На следующий день мы по подсказке Маслова подкараулили линейщика, старослужащего матроса с брезентовой сумкой через плечо. Он выслушал нас с нескрываемым удивлением. Это же надо, два молодых карася осмелились к нему подойти с какими-то предложениями! Однако презрение его было чисто напускное. Матрос был выходцем из Ленинграда, отчисленным из какого-то военно-морского училища, потомственным интеллигентом.

Он выслушал нас, соизволил в обеденный перерыв посетить баталерку, достал из сумки телефонную трубку с диском, воткнул какие-то проводочки в розетку, похмыкал, переговорил с кем-то на коммутаторе. Потом этот фрукт объявил, что связь он подключит. Про этот номер не будет знать никто. С нас за это всего десятка. Телефонный аппарат мы должны будем найти сами.

Перспектива установить аппарат терялась в далеком будущем. Найти десять рублей и аппарат было вообще нереально.

Но мы с Федосом имели два рубля. В субботу нас ждал «Гений дзюдо».

В ленинской каюте обеспеченцев вечером народу было не протолкнуться. Нам с Саней пришлось сидеть на палубе. Мы примостились у ног кока Мотыля и с нетерпением ерзали, ожидали начала сеанса.

Мичман, владелец подпольного кинотеатра, старался улучшить работу своего заведения. Перед показом фильмов матрос прокрутил нам кинохронику. Причем не ту, которую показывали в клубе. Джунгли, вьетнамские партизаны. Захват японских диверсантов на Курильских островах. Гибель нашего научного судна в Индийском океане. Общие фразы и отдельные кадры о подготовке советских космонавтов к высадке на Луну.

Потом начался фильм. На экране появились японцы в своих кимоно.

После него меня аж колотило от возбуждения. Мне хотелось немедленно опробовать пару бросков, увиденных на экране, в дополнение к своим приемам.

– Второй фильм на выбор, – объявил матрос, помощник мичмана. – Есть «Двенадцать подвигов Геракла» американский и про индейцев киностудии «Дефа».

«Геракла» я уже смотрел и голосовал за индейцев, хотя творчеством Фенимора Купера не сильно увлекался.

Вечером я тренировался в спорткубрике, набивал ногу, старался взять невидимого противника в захват и провести бросок.

– Саня, бросай свою штангу. Давай попробуем связку, – обратился я к заместителю командира группы.

– Ну тебя на хрен! Ноги отсушишь так, что до понедельника болеть будут! А потом Поп нас на тактико-специальной подготовке ухайдокает. Вон пацана с турника сдерни.

– Разогнались! – отозвался тот. – Он мне своими копытами ногу сломает. Пусть грушу колотит.

– Бить не буду! Мне связку попробовать, – канючил я.

Матрос поддался на мои уговоры, спрыгнул с турника, встал в стойку.

Я сначала работал в медленном темпе, лишь обозначал удары, потом ускорился, провел бросок. Вот бы в полную попробовать!

Мой спарринг-партнер заинтересовался связкой и начал отрабатывать ее на мне. Мы выполняли ее вместе, на счет, сперва медленно, потом быстро и под конец – в сумасшедшем темпе. На всю связку уходило буквально полторы секунды.

– А красиво, когда вы синхронно делаете, – заметил из-под штанги Федос. – Рукава на робе хлопают так же, как на кимоно. Я тоже попробую.

Мы начали работать втроем.

Вскоре в кубрик заглянул Зеленый.

– Ни фига себе! Я думаю, что тут хлопает. Молодцы, красиво получается. Типа танцуете, только без музыки.

Я хлопнул себя по лбу.

– Саня, а действительно, чего мы как плуги деревенские? Давай магнитолу притащим и врубим чего-нибудь. Все равно сейчас личное время. Да и суббота. Дежурный, думаю, не заглянет.

Сашка убежал в баталерку, приволок аппарат и несколько катушек.

– Чего поставить? Есть «Кружатся диски», Миансарова и Георг Отс.

Остановились мы на «Черном коте» Миансаровой.

Под музыку мы занимались намного энергичнее и веселее.

В спорткубрик подтянулись матросы из других групп, не ушедшие в увольнение. Они давали нам советы, некоторые просто смотрели. Кто-то тряс бритой башкой и пытался изобразить твист.

В азарте мы не заметили, что галдеж в спорткубрике вдруг прекратился. Все кроме нашей тройки услышали команду вахтенного. В спорткубрике тут же все снаряды оказались занятыми, только мы не останавливали движение и колотили воздух. Какой-то матрос кинулся к магнитоле, нажал кнопку, остановил музыку и застыл по стойке смирно.

На входе стоял старший лейтенант из второй роты, дежуривший в этот день по части. Рядышком наш старшина, старший мичман Аничков.

«Попали!», – пронеслось у меня в голове.

– Из чьей группы? – спросил дежурный у старшины, показывая в нашу сторону.

– Капитан-лейтенанта Поповских, – ответил старшина и показал нам кулак.

– Нормально, – спокойно проговорил старший лейтенант. – Чуть побольше приемов и ударов, и все будет просто отлично. Особенно под музыку. А я тут голову ломаю, кого еще включить в показательные выступления для штаба флота на ноябрьские праздники. Со всего пункта матросов собираю, а тут целых трое готовы. Аничков, перепишите мне их фамилии. Я с Поповских переговорю по поводу этих ребят. Все, матросы!

Ерунда какая-то получилась. Вместо того чтобы нам вдуть, дежурный одобрил наши занятия под музыку и даже упомянул про какие-то выступления. Интересно, как к этому отнесется командир группы?

На завтра, в воскресенье, в расположении роты появился Поповских, посидел в баталерке, проверил книги учета, осмотрел полки. Наши заначки были глубоко запрятаны за стенками шкафа, поэтому Федосов держался спокойно. Капитан-лейтенант похвалил его за акты и сверку с ротными книгами, проведенную вовремя.

Ему для собственных нужд понадобились два человека. Кандидатуры, предложенные ему заместителем, он отверг, сам выбрал меня и Зеленова. Наверное, нам придется работать на каком-нибудь огороде и лишиться обеда. Ну да ничего. У нас осталось кое-что от подарков Маслова, На камбузе сегодня дежурит Мотыль. Как-нибудь переживем.

Через час мы были возле гаража Поповских.

– Матросы, задача простейшая. Я недавно машину приобрел. Невеста моя, молодой коммунист-дипломат, помогла через своих японских товарищей. Надо ее вымыть. Не невесту а машину. Потом я вас покормлю в кафе. Дома у меня в холодильнике мышь повесилась. Ваши увольнительные записки при мне. Отпущу вас до ужина, можете погулять по городу, потом в часть. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ каплей!

– Открываем гараж.

Мы с Зеленым распахнули скрипучие железные створки и ахнули. Внутри стояла самая настоящая иномарка! Здоровенная, белого цвета, с массивной хромированной радиаторной решеткой, с короной на шильдике. Колеса на литых дисках, по две большие выпуклые круглые фары с каждого края.

Ни хрена себе! Сколько эта машина может стоить? Как Поповских ухитрился себе такое позволить? Интересно, какая невеста у нашего каплея, сколько же ей лет, что она уже дипломат-японист?

Вот бы мне такую… машину. Невеста пусть остается Поповских. Молод я еще для свадебных обрядов.

Капитан-лейтенант увидел наши открытые рты, довольно прижмурился, ловко открыл дверцу и запустил двигатель. Или нет? Ничего не слышно. Эта иномарка завелась?

Тут из машины донесся голос диктора владивостокского «Маяка». Огромный автомобиль мягко и бесшумно выкатился из гаража.

Каплей вылез наружу, оставив включенной музыку.

– Так, ребята, вытаскиваем из машины коврики. Я сейчас схожу в хату за губками и ведрами, принесу подменку, чтобы вы форменки не испачкали. Смотрите, не угоните мою тачку, – пошутил он и чуть улыбнулся.

– Никак нет! – испуганно гаркнули мы.

Салон автомобиля меня и Зеленого вообще привел в священный трепет. Руль находился совсем не с той стороны, как у наших машин. Педалей было всего две, на месте ручки переключения передач торчал рычаг с держаком. На коробке были написаны латиницей какие-то буковки.

– Автоматическая! Не надо дергаться, дави себе газ и тормоз! – восхищенно прошептал Зеленов.

Кресла велюровые, приятного бордового цвета. Ручек для подъема стекол нет.

– Смотри, – прошептал Зеленый, огляделся по сторонам и нажал какую-то кнопку на ручке двери.

Стекло бесшумно опустилось, потом поднялось.

– Стеклоподъемники, вещь! – пояснил Зеленый.

Вскоре командир принес два старых маскхалата непонятной расцветки, ведра, тряпки и пылесос «Вихрь». Мы переоделись в гараже и приступили к работе. Красоту навели идеальную – вымыли, высушили, пропылесосили, натерли корпус каким-то специальным воском. Машина заблестела как игрушка.

– Товарищ каплей, а как ваша машина называется? – осведомился я.

– «Тойота-Краун», – гордо произнес Поповских. – Теперь умывайтесь, чистите ботинки. Я иду переодеваться. Едем в кафе обедать.

Вот это да! На такой машине в кафе! Эх, видели бы сейчас нас сослуживцы, от зависти бы поумирали.

Мы привели себя в порядок, закрыли гараж.

Вскоре из подъезда вышел какой-то модно прикинутый молодой мужик в солнечных очках и направился к машине. Мы сперва даже и не узнали своего командира. Костюмчик, дорогущие туфли! Посмотришь – дипломат какой или актер.

– По местам! – скомандовал Поповских, уселся за руль и включил приемник на полную громкость.

Красота!

Хитрый Зеленый уселся на место пассажира рядом с водителем. Мне пришлось устроиться сзади.

Поехали.

К нашему удивлению, Поповских открыл свое окошко, достал из перчаточника пачку «Мальборо», вдавил в приборную панель какую-то круглую бомбошку, которая тут же выскочила обратно, прикурил и, крутя руль одной рукой, довольно выпустил дым в окошко. На службе мы никогда не видели капитан-лейтенанта с сигаретой, а тут курит. И как оно ему не мешает так здорово бегать?

В кафе мы уселись за столик и, стесняясь, начали мять бескозырки на коленях.

Подошла симпатичная официанточка, мило улыбнулась нашему капитану.

– Привет, Вова! Что заказывать будем?

Видно, что наш командир бывает здесь частенько.

Поповских с видом знатока развернул меню и, тыкая в него пальцем, делая заказ.

Наелись мы с Зеленым от пуза. Слопали по порции борща, шашлыку с запеченной картошкой, овощному салату, да еще на десерт по три шарика мороженого. Себе Поповских взял только шашлык и кофе.

Потом он нас отвез в центр города, приказал быть в части к вечерней поверке, вручил нам на прощание по три рубля вместе с увольнительными записками и укатил.

Часа два мы гуляли по проспектам, заглядывались на девчонок, отдавали честь патрулям. Хотели было сходить в кино, но афиши нас абсолютно не впечатлили, и мы засобирались обратно в часть. Нам не терпелось поделиться с товарищами впечатлениями об этом замечательном увольнении.

Зеленый напоследок решил попробовать дозвониться домой. Мы разыскали переговорный пункт и заняли очередь.

Пока мой приятель ждал объявления диспетчера, я болтал с двумя симпатичными девчонками в синих парусиновых комбинезонах и красных косынках. Мне пришлось вспомнить все свои гражданские привычки по завязыванию знакомств и поддержанию светской высокоинтеллектуальной беседы. Сердце местных красавиц, обучавшихся в рыбном техникуме, я поразил тем, что знаком с архитектурой Ленинграда и видел Эдуарда Хиля. Девчонки записали на тетрадном листочке номер телефона своего общежития, проинструктировали меня, что говорить и кого откуда звать, когда трубку возьмет вахтерша.