Текст книги "Эрлик"

5

Легкий неведомый импульс прошел сквозь сознание, и Ким открыл глаза, словно и не спал вовсе. В спальне сам собою зажегся ночник, постепенно обволакивая комнату мягким теплым светом. «Вот такой у них, наверное, будильник, не менее необычный, чем всё остальное», – подумал юноша. Настенные часы показывали 25 минут первого. Перед сном Ким и не подумал о том, как он будет просыпаться. Настолько велико было в его сердце счастье в предвкушении предстоящих открытий. Как хорошо, что руководство экспедиции предусмотрело этот момент. Он очень быстро быстро поднялся с роскошного ложа из красного дерева, инкрустированного прелестным искусным узором из драгоценных камней.

Через несколько минут в дверь постучали. «Забавно, мне придется ее отворять вошедшему, она же не открывается, как все двери, а исчезает на время в воздухе», – промелькнуло на мгновение в уме у Кима.

– Товарищ Гнесин? – раздался краткий вопрос с той стороны.

– Да-да, я уже собрался, готов, – выпалил Ким.

Тут дверь испарилась, и в проеме во весь рост показался мужчина, одетый в ту же самую зимнюю военную форму, как и люди, которые привезли Кима, но, судя по внешности, незнакомый.

– Мне велено доставить вас к вертолету, – с этими словами военный отдал Киму честь.

– Пойдемте, – ответил Ким, уже надевший огромный рюкзак и взявший в обе руки не менее огромные сумки.

Выйдя в помещение, где еще не так давно проходило собрание, Ким обнаружил, что в этом зале они были не одни: его товарищи также выходили из своих комнат. И каждого из них сопровождал военный в такой же форме. Проходили к выходу молодые люди молча, обстановка не располагала к разговорам, главным на тот час было четкое следование графику. Поговорить друг с другом вволю все они еще успеют.

Когда все вышли из здания института, на улице стояла кромешная тьма в обрамлении тишины, которая во мраке ощущалась еще более камерной, чем утром, когда было светло. Подул свежий ночной ветер, но, коснувшись лиц молодых людей, уже не показался он им тем самым обычным зимним ветром. И ничто уже не казалось им таким, как было раньше. Для них восьмерых обыкновенность уже прекратила свое существование. Непохоже было, что, пережив знакомство с необъяснимыми высокими технологиями, о которых не пишут ни в одном фантастическом романе или детективе, лишь полсуток провели они в другом мире и затем вернулись в обычную жизнь. Другой мир принял их со своей строгой гостеприимностью, показав свои покои. Но принял навсегда. Потому что из этой другой реальности не было двери с горевшей в ее навершии табличкой «Выход». И теперь, куда бы ни попали гости, однажды оказавшиеся в нем, где бы ни очутились и что бы ни делали, – исхода уже не будет. Они стали его частью.

Погружение в другой мир началось. Нет, не сейчас, а с самого утра, в те часы, когда они прибыли в институт. Они и не заметили этого. Так же незаметно прошло знакомство с его скромностью – в искренности речей, от которых потрясло бы любого человека из обычного, прежнего мира; в безопасности, которая не дана никому другому, доселе не попавшему в этот мир… и роскоши, нисколько не меньшей, воспринимавшейся как нечто разумеющееся само собой, роскоши, подрывающей все возможные устои. Теперь пришла пора познакомиться с его пафосом – у входа в корпус расположилась череда черных автомобилей «Волга», всех одинаковых. На такой же новенькой блестящей черной «Волге» Ким приехал сюда. Но их даже не восемь было – все десять или двенадцать. Все автомобили были с выключенными габаритными огнями и фарами. Даже салоны их были погружены во тьму. И это при том, что машинам вот-вот ехать. Всё было подчинено привычной логике – по автомобилю с водителем на каждого участника экспедиции. Военный, который приводил молодого ученого из номера к машине, помогая пассажиру расположиться на заднем диване и бережно положив его рюкзак и сумки в багажник, занимал место на правом переднем кресле. Кто поехал на нескольких других машинах, поскольку их было точно больше восьми, Ким уже не увидел, так как сел одним из первых.

Автомобили тронулись мягко, с лимузинной плавностью. Что удивительно, на всём протяжении движения ни габаритные огни, ни фары на «Волгах» так и не были включены. Несмотря на это обстоятельство, водители с отсутствующими признаками эмоций на лицах вели их почти невозможно быстро, но без резких движений или взглядов. Полупустые ночные улицы Хабаровска пролетели за несколько минут, уже очень скоро открыв вид на зимний Амур: заледеневшая гладь великой реки была накрыта белоснежным снежным покровом. Проехав вдоль побережья довольно далеко на север от Хабаровска, огромный кортеж из автомобилей свернул с шоссе на просеку, очищенную от снега. Нетрудно догадаться, что эта дорожка прокладывалась не просто так, а специально для экспедиции. Ее даже было не видно вблизи. Заметить ее, определенно, мог только тот, кто заранее знал о существовании здесь проезда. Просека была довольно длинной, она вывела на огромное естественное поле посреди леса. В центре поля расположился грандиозный по своей площади ангар, и, хотя высота его была ниже высоты сосен и по цвету, он был абсолютно белым, находясь около него, оставалось только дивиться поистине великолепным габаритам этого сооружения, столь органично сливающегося с окружающей его зимней природой.

Кима и его товарищей со всем их снаряжением подвели к небольшой дверце в боковой части ангара. Военные, впустив участников экспедиции в эту дверь, остались снаружи. К удивлению молодых людей, ярко освещенный ангар, изнутри окрашенный в тот же ослепительно белый цвет, был совершенно пуст. Здесь не находилось ни одного предмета, за исключением письменного стола с зеленоватой настольной лампой, за которым сидел Андропов. Стол, стоит отметить, был такого же ровного светлого тона.

– Сумки с рюкзаками… можно положить на пол, товарищи, не беспокойтесь, у нас здесь очень чистый пол, – начал он свою речь.

Молодые люди все как один воспользовались предложением. Никто не ожидал такого начала, возникло секундное замешательство.

– Аркадий Владимирович, здравствуйте! – радостно и искренне прозвучал среди собравшихся одинокий голос. Это был Ярослав Котов, минералог.

– Да…, здравствуйте, товарищи! Прошу прощения, что так запоздал с приветствием, как многие из вас, наверное, я очень волнуюсь, даже в большей степени, чем вы, вот и забываюсь так нещадно. Сейчас проходит наша последняя с вами встреча, более свободная, нежели та, первая, поэтому в эти краткие минуты предадимся же вольному разговору! Субординацию можно уже не соблюдать, если кто-то захочет что-то сказать, я не против. Но нас торопит время, а ведь, думаю, что всё уже сказано. Мы увидимся с вами вновь через много месяцев, здесь, когда вы вернетесь с первыми результатами исследований. Через несколько минут вы отправитесь отсюда к окраине Чумикана. Связи с нами у вас не будет, вы ведь понимаете, что это невозможно, так как просто опасно – любая передача данных легко перехватываема извне, к сожалению. Мы должны себя обезопасить и не можем допустить провала. В тот момент, когда вы оторветесь от пола здесь, экспедиция начнется. Будьте уверены, мы все очень гордимся – вы идеально к ней подготовлены, безупречно. Все вы.

– Аркадий Владимирович, но как мы взлетим? – задал вопрос Степан Ларсин, атлетично сложенный высокий юноша с армейской манерой держаться. Его строевая выправка выделялась среди всей группы. – По прибытии я не заметил расчищенного снега нигде возле ангара, ведь глубина снежного покрова здесь метра два, не меньше. За нами ведь, скорее всего, должен прилететь вертолет, но как он сядет?

– Да… что же, никто не прилетит, думаю, он не потребуется, Степан, воля ваша, к чему же сажать вертолет в эти сугробы, пусть сугробы останутся сугробами, а вертолеты – там, где они и должны быть. Ведь мы всё уже давно приготовили задолго до вашего прибытия, за много недель.

– Но как же тогда… – вступил в разговор Станислав с таким неприкрытым удивлением, что, казалось, что он в этом помещении один. – Ведь непонятно… Как же так?

– Товарищи, пришло время того самого сюрприза, о котором я специально предупредил вас в последних бумагах. Прошу всех вас обратить взор в центр ангара. Вы одними из первых людей на планете видите это.

Молодые люди смотрели в пустоту огромного помещения, тень недоумения отразилась на их лицах, а между тем Андропов продолжил.

– Венец социалистического строительства, лучший вертолет в мире, обогнавший западное вертолетостроение на несколько веков. Шедевр, увидевший свет благодаря трудовому союзу советских конструкторских бюро, – «Сокол»!

В этот миг прямо на глазах у изумленной публики в центре ангара начал проявляться в воздухе грандиознейший в своем величии вертолет. Невидимый покров открывал его детали, словно гигантское покрывало, края которого составляла синева ночного неба, преисполненная сиянием звезд. Он был поистине прекрасен, с одним винтом, в высоту «Сокол» достигал около 10 метров, и был примерно в два раза больше обычного, даже очень крупного вертолета. В своей монументальной грациозной красоте он напоминал даже не межзвездный космический корабль, а средневековую каравеллу. Настолько сочетался его блестящий металлический оттенок с непрозрачными огромными окнами ярко синего цвета.

– Вот как раз на нём-то вы и полетите. Представляю вашего пилота – Оливье Шарлегран.

Невидимая сперва маленькая дверца совсем близко у поверхности отворилась, и из нее сами собою, на электричестве, судя по всему, стали образовываться, причудливо и быстро выдвигаясь, ступеньки. По ним из вертолета вышел стройный человек в черной куртке пилота с меховым воротником. Ким сразу отметил в его облике нечто потрясающее – казалось, что этот превосходный воздушный корабль был создан специально для этого уникального необычного человека. На вид нельзя сказать, сколько ему было лет, судя по лицу опытного пилота, уже немало, но фигура выдавала в нем 20-летнего превосходно сложенного стройного атлета. Коротко постриженные волосы лишь усиливали впечатление от живого, доброго выражения лица этого красивого человека.

– Привет, ребята! – весело заговорил Оливье на кристально чистом русском языке. – Времени у нас не очень много, я сейчас открою дверь в каюту и покажу вам багажное отделение – огромный отсек. Туда можно побросать сумки с рюкзаками. Но с этим с легкостью справятся парни, что вас привезли, так что можете сразу располагаться на своих местах. Полет до Чумикана займет у нас с вами 25 минут примерно.

– Итак, не люблю долгих проводов, мы с вами увидимся через несколько месяцев, за нами спасение будущего, товарищи, – сказал на прощание Андропов.

В помещение, словно по сигналу, беззвучно и незаметно, вошли военные. Вход в «Сокол» открывался дистанционно, и даже нельзя было понять, кто им управляет. Вполне возможно, что Оливье делал это усилием мысли. «Технология, наверное, схожа с той, по которой утром сработали будильники в спальнях номеров. И всё-таки… 720 километров за 25 минут, у «Сокола» скорость значительно превышает скорость звука», – подумал Ким.

Военные погрузили всё очень быстро, затем удалившись на улицу, на свои посты, и ученые вслед за Оливье вошли в каюту – достаточно просторное помещение с 12-ю креслами на борту. Кресла эти были из темно-кремовой кожи, сама же внутренняя отделка состояла из мягкого по текстуре и приятного по ощущению и на вид материала бело-бежевого контрастного оттенка, близкого по цвету с цветом наружной обшивки корпуса. Ремней безопасности не было. Но зато были красивые огромные панорамные окна. И если снаружи в эти стекла, словно вылитые из удивительно красивой синевы, ничего не было видно, то изнутри они были абсолютно прозрачны. Оливье прошел дальше, скорее всего, в кабину пилота. Казалось, в эти минуты все мысли исследователей были заняты видом из прекрасных окон.

Вертолет поднялся на несколько сантиметров от поверхности ангара безо всякого звука, плавно, словно гигантский флагманский морской корабль. Большие ворота в ангар перед «Соколом» стали разъезжаться в стороны, с могучей силой прорезая двухметровую толщу снега по бокам от входа. Нельзя было сказать, какие силы управляли этим вертолетом, если наблюдать его взлет, ни будучи внутри него, ни снаружи. Оторвавшись от пола, Оливье сразу включил режим невидимости перед тем, как прямо в ангаре подняться еще повыше. Когда «Сокол» стал лететь вперед, он даже не наклонился, противореча всем законам полета вертолетной техники.

Через секунду от прекрасного незримого воздушного лайнера остался лишь ветер, попавший в ангар. Ворота стали медленно задвигаться назад, и лишь одинокая фигура Андропова, подошедшего вплотную к середине входа, выдавала присутствие человека в ставшем вновь пустым, освещенном ангаре. Ворота двигались навстречу друг другу, а он всё стоял. Его задумчиво-отрешенный взор был обращен в направлении полета «Сокола», в ночную воздушную даль над соснами. Никто не знал, какие мысли будоражили в те минуты его разум, что скрывалось за задумчивыми огромными глазами. Несколько минут спустя, когда полоска света между воротами ангара составляла уже ширину человеческой ладони, поежившись и развернувшись, одинокая фигура человека, носящего самую засекреченную должность в мире, которая навсегда обрекла его на существование инкогнито, исчезла в освещенных далях ставшего уже совсем пустым помещения.

6

Тем временем исследователи очень скоро прибыли на место. Будущий лагерь должен раскинуться на достаточно большой площади, в полукилометре на юго-запад от села Чумикан. Его местоположение выбиралась с огромной тщательностью – именно здесь исследователи будут полностью защищены от неумолимых капризов водной стихии, соседствующей с учеными, – ветров, обрушивающихся на сушу с ближайших водоемов, залива Охотского моря под названием Удская губа и впадающей в него реки Уды.

«Сокол» мягко и беззвучно приземлился на ночную снежную гладь возле сосен. Стоит отметить, что небесный корабль был оснащен выдвигающимся из днища шасси, как на самолетах. Но шасси представляло из себя отнюдь не привычные вертолетные колеса, а огромные и тонкие металлические планки, чем-то похожие на широченные лыжи загадочных северных языческих божеств.

В каюту из кабины пилота вернулся Оливье со словами:

– Вот мы и на месте, ребята!

«Вот это скорость и какой уют, скорее бы в жизни каждого человека на нашей планете наступила пора, когда все путешествия будут только такими!», – подумал Ким при этих словах.

Пилот продолжил:

– Предлагаю всем выйти и осмотреться, приземлились мы с вами строго на месте стоянки. По эту сторону борта, – Оливье протянул руку налево от кабины, – лесная опушка, а по эту, – и здесь Оливье указал в противоположном направлении, – место, на котором вам следует по инструкции разбить лагерь.

Исследователи вышли из кабины, воздух был, быть может, лишь слегка попрохладнее, чем в Хабаровске. Реку было не видно, несмотря на светлую лунную ночь. Ведь исходя из того, что Уда покрыта зимним льдом и покоится под белоснежным покровом, разглядеть ее будет невозможно еще некоторое время, пока не наступит весна. Вдали виднелась окраина села – редкие одинокие домики, от которых лагерь будет отделять полукилометровый простор заснеженного поля.

– Похоже, нам здесь будет житься вполне спокойно, – сказал Карл Густафссон, его истинно шведская добродушная улыбка слегка развеяла молчаливое напряжение, которое сопровождало ребят в последние дни. – Время будет тянуться без конца и без края, и всё только на то, чтобы поразмыслить над тем, что может нас ожидать, нам с вами очень повезло, товарищи! Ничего серьезного не нужно будет делать в эти месяцы – лишь жить! Всего лишь просто только жить!

Оливье, засмотревшись на зимнее звездное небо, в отрешенной задумчивости произнес:

– Да, ребята, повезло вам! Не каждый раз жизнь преподносит такой шанс, который вам преподнесла.

– Шанс? – переспросил Станислав Глинин.

– Шанс быть нужным этому миру, осуществить свое предназначение – высшее благо, не всегда оно дается.

– В некоторой степени мы все так думаем, – вступил в разговор Степан Ларсин. – Но всё такое новое, мы и раньше знали, что эта экспедиция будет отличаться от иных. Но не думали, что до такой степени. Уж слишком многое сразу навалилось.

Степан и Станислав уже успели немного подружиться, по крайней мере, не отходили друг от друга ни на шаг. Немного забавная первая пара друзей в среде исследователей образовалась, оба они исторически напоминали героев романа Мигеля Сервантеса – Дон Кихота и Санчо Пансу. Храбрый, отважный, во всём правильный Степан и всегда думающий о чём-то своем, неряшливый, всему неприкрыто удивляющийся Стас.

– Понимаю тебя, друг мой, – продолжил Оливье. – Со временем привыкнете. Представляю, каждый из вас прожил в среднем четверть века «во сне». Как и всё остальное население нашей планеты, пребывая в серой и будничной пустоте, вы и не представляли, что творится в вашем мире, рядом с вами. Можете считать, что, начиная с этих дней, вознеслись на новый уровень. Пробудились.

– Но наша цель не столько в этом, сколько в том, чтобы остальное человечество пробудилось! – вмешался в беседу Ким. – Улучшить жизнь людей, сделать ее легче, беззаботнее, более гордой, величественной, счастливой! Когда откроем то, что там скрыто.

При этих словах взор всех молодых людей, включая Оливье, вслед за взглядом Кима обратился на запад, туда, откуда текла река, в царство гор и непроходимого леса. Это царство начиналось в полуметре от лагеря, на лесной опушке и простиралось в бескрайней дали.

– Пусть пробудится, – ответил Киму Оливье. – Ежели на то есть воля Божья. Но пусть лучше эти, – и тут он кивнул на окраину поселка, – пребывают во сне, пока вы здесь живете. Поэтому лучше не рискну я включать наружное освещение и снимать режим невидимости с «Сокола», когда буду прилетать сюда. Конечно, ничего страшного не случится, если кто-нибудь из местных увидит нечто странное или даже все – им всё равно никогда и никто не поверит. Здешние жители всегда отличались предрассудками. Но лучше поостеречься.

– Конечно, я думаю, что это будет очень правильным. Пусть они лучше не знают, – ответил Степан. – Думаю, я выражу мнение всех собравшихся, если мы разобьем лагерь до рассвета. Товарищи, вы согласны?

– Согласны, – смело вполголоса ответили молодые ученые.

– Оливье, быть может, вы нам поможете? – спросил Степан.

– С удовольствием, – радостно ответил пилот.

Работа спорилась. Очень быстро установили восемь крупных палаток, в которых находилось по нескольку изолированных помещений и немало других: подсобных. Такой же лагерь должен быть установлен на месте исследований летом, там, в неизведанном краю, когда они туда прибудут. Эти помещения даже нельзя было назвать палатками в привычном смысле этого слова. Вот уж точно ни одному геологу до тех пор не приходилось даже увидеть такие. Настолько хитро и с умом были задуманы в них все удобства человеческого жилья, что лоно природы снаружи них становится вовсе не врагом или не сложнейшим обстоятельством, а являет собою лишь первозданную красоту. Или потрясающую основу для научных исследований и изысканий.

– Ну вот, всё и готово, – радостно заявил Оливье по окончании работы. – Всё, что нужно, включая съестные припасы, выгрузили, пора мне лететь в ангар. Я буду прилетать к вам раз в неделю, друзья, привозить еду, а возможно, и гораздо, гораздо чаще. Ведь у меня среди вас есть небольшой личный интерес. Но об этом расскажу как-нибудь попозже. Обожаю вашу страну за эту возможность посиделок вместе с симпатичнейшими людьми возле костра! У нас в Европе, в силу природных особенностей, такое возможно лишь в Скандинавии, да еще кое-где, а здесь – настоящий простор для этого великого занятия. Да, не ошибусь, если с вами этим уже можно поделиться: ведь все эти четыре месяца, пока вы тут живете, мне нужно будет обкатывать эту чудесную птицу! – с не меньшей радостью Оливье взглянул на «Сокола». – Сегодня был один из первых ее полетов.

Молодые люди простились с пилотом, к которому за ночь так привыкли. Он не был их согражданином, был верующим, и уж точно не коммунистом. Но очень быстро стал таким родным и близким для них. Это внушало сердцам ученых безоблачный, счастливый оптимизм. Ведь если люди Востока и Запада, из капиталистических и социалистических государств, способны так дружить друг с другом, у человечества еще есть надежда на великое будущее. Значит то, что они найдут этим летом, обязательно найдут, они воздадут ему заслуженно.