Текст книги "Мы не могли разминуться"

Он подбежал, обнял меня, крепко прижал к себе, чтобы остановить атаковавший меня приступ ужаса, долго баюкал в объятиях, а я, не отрываясь от него, беззвучно кричала о своем отчаянии.

– Шшш… успокойся, Рен. Мы найдем выход. Не волнуйся, я с тобой, я тебя не брошу. Все будет хорошо.

Я изо всех сил цеплялась за него, он был моим спасательным кругом, тихим голосом разума, шептавшим мне на ухо.

– Поль, мне так страшно.

Ему тоже было страшно, и бившая его дрожь красноречиво свидетельствовала об этом. Поль, который безупречно владел собой в любых обстоятельствах, потерял контроль, утратил уверенность, обычно присущую ему даже в кризисные моменты. Но доводилось ли нам когда-нибудь переживать подобное испытание? Он глубоко вдохнул и мазнул губами по моим волосам. Положил руки на плечи, утихомиривая меня, и, поймав мой взгляд, прилежно сложил губы в улыбку.

– Давай начнем сначала… расскажи мне все в мельчайших деталях. А потом будем соображать…

Мой рассказ начался с прихода Николя, о вечере накануне я умолчала, решив, что ему эта мелкая деталь ни к чему, да и мне самой тот вечер казался, увы, совсем далеким. Зато я подробно сообщила обо всем остальном, даже о том, что касалось работы. Он внимательно слушал меня и только кивал время от времени или что-то бормотал себе под нос. Потом пришлось переходить к следующим темам – нашему обеду, семье Николя.

– Ты, должно быть, измучилась, – участливо перебил он меня.

– В какой-то мере да, не стану скрывать. Но это неудивительно.

– Он, конечно, пытался побольше выспросить у тебя…

– Да… я постаралась быть как можно ближе к правде…

Он скроил насмешливую гримасу, она на секунду промелькнула и исчезла, но помогла мне сбросить напряжение.

– Я сказала, что у меня есть сын, которого я воспитываю одна.

– Пока все в порядке, но эта информация не насторожила его?

– Нет, он считает, что Ноэ десять лет…

Он устало потер лоб и пристально посмотрел на меня – на его лице было написано разочарование. – Только любовь мешает мне хорошенько отлупить тебя. Сколько раз я умолял тебя признаться во всем Ноэ и разыскать его отца… Ты, и никто другой, виновата в том, что вляпалась в это дерьмо… И теперь ты загнана в угол…

Я опять принялась всхлипывать и не могла остановиться. Любовь Поля была мне жизненно необходима. Я с трудом выбралась из кресла и, едва волоча ноги, преодолела разделяющее нас расстояние, чтобы быть рядом с ним… Он нежно обнял меня.

– Я тоже люблю тебя, Поль. Прости, прости… Я так злюсь на себя. Теперь я все потеряю…

Поль позволил мне выплакаться, и это длилось долго. Потом, поняв, что мои рыдания становятся реже, он восхищенно присвистнул:

– Во всяком случае, что до работы, имеешь право собой гордиться. Поздравляю! Отлично их раскрутила. После твоей презентации они, думаю, подпишут весь пакет целиком! Ты отдаешь себе отчет в том, что ближайшие недели проведешь в Сен-Мало?

Я выпрямилась. Когда я отвечала ему, в моем голосе звенело отчаяние.

– Не издевайся надо мной, я сама не знаю, что на меня нашло. Зачем я так усердствовала? Можешь мне растолковать?

Он снисходительно кивнул.

– Потому что ты хотела произвести на него впечатление… Продемонстрировать, что ты уже не та юная студенточка художественного училища, которую он знал.

Я высвободилась и подошла к застекленной стене; погода, как и мое моральное состояние, была по-прежнему отвратительной. Чтобы согреться, я потерла ладони.

– Возможно, – после паузы ответила я.

Установилась тишина. Я понемногу приходила в себя.

– А Паком? Такой же интересный в жизни, как мне показалось по телефону?

Я не обернулась, по-прежнему глядя на Сену.

– Да…

– Тебе же хочется, если честно, поработать над этим проектом? И вовсе не для “Ангара”. Ну, признай.

Я покосилась на него.

– Может быть…

Вдалеке послышались голоса сотрудников, неторопливо подходивших к офису после свободного утра, подаренного хозяином.

– Пойду в кабинет, приведу себя в порядок, если ты не против.

Он присоединился ко мне на наблюдательном посту у окна и ласково погладил мои мокрые от слез щеки.

– Что ты собираешься делать? Насчет Ноэ?

– Выиграть время… не хочу ставить под удар его выпускные экзамены. А потом… что ж, потом прикину и приму решение…

Я на три дня выбросила из головы все посторонние мысли и целиком ушла в работу. Не то чтобы я усердствовала сверх разумного, но погружение в досье “Четырех сторон света” парадоксальным образом не позволяло мне утратить почву под ногами. Ноэ не заметил никаких кардинальных перемен в поведении матери, он привык ко мне такой, какой я бываю, когда занимаюсь особо интересным заказом – а именно так он все и воспринимал, и при этом не очень заблуждался. Как бы то ни было, одно стало для меня очевидным. Не важно, заключат ли Николя и Паком договор с “Ангаром”. В любом случае я не смогу и дальше делать вид, будто все в порядке. До сих пор отец Ноэ был всего лишь далекой тенью, тайной, наглухо запертой в моем сердце; сегодня эта тень обрела реальность, телесность, и ничто уже ее не развеет. Так что лучше поглубже зарыться в заказ.

Я тщательно составляла план сражения, чтобы заполучить заказ на разработку их глобального имиджа. Сочиняла разные сценарии – от самого простого до самого сложного. Поль, как я и ожидала, присматривался к тому, что у меня получается. Он подтвердил, что возьмет на себя фотографии, если они подпишут договор. Сфера деятельности Николя и Пакома вызывала у него любопытство, ему нравилось, что она связана с путешествиями, со вкусами и запахами, даже с гедонизмом, и все это на фоне Истории.

Когда первая часть работы была завершена и смета готова, мне оставалось только отправить им все материалы электронной почтой, сопроводив короткой запиской:

Паком, Николя!

Предлагаю вам на свежую голову ознакомиться с тем, что мы запланировали для “Четырех сторон света”.

Если вы примете наши предложения, Поль, которому я отправляю копию мейла, будет вашим фотографом, это его собственное пожелание. Он высококлассный специалист и благодаря своему отточенному мастерству сумеет, как никто, подчеркнуть благородство вашего предприятия.

Мы оба остаемся в вашем распоряжении.

До связи,

Рен

Ровно через сутки зазвонил мой телефон. Николя. Я по-прежнему не до конца понимала, что разговариваю с ним, да и само его существование за время работы над проектом понемногу превратилось в чистую абстракцию. Но голос был, напротив, самым что ни на есть реальным.

– Только что изучил ваши предложения и захотел сам тебе позвонить.

Я машинально схватила карандаш и стала что-то царапать на обрывке бумаги, лежавшем на моем столе. Его тон был профессиональным, четким и очень отличался от привычной мне по былым временам веселой манеры речи, которую я теперь узнавала у Ноэ.

– И каково твое мнение?

Сквозь стекло кабинета я увидела Поля и замахала рукой, подзывая его.

– Не спорю, это интересно, хоть и не совпадает, по-моему, с сутью нашей профессии. Рен, мы коммерсанты, в своей области мы сильны, и у нас другие заботы, гораздо более важные, чем выстраивание имиджа. У нас есть заказы, которые нужно выполнять, и производители, которые на нас рассчитывают.

Ну вот, всякий раз одна и та же песня. Хозяин убежден, что это бессмысленная трата денег и времени. Поль вошел в мой кабинет и вопросительно выгнул бровь. Он легко догадался, с кем я говорю. Я пожала плечами, ожидая, что объявит Николя.

– Бюджет слишком велик для нас, ты и сама должна это понимать. Мы предпочитаем вкладываться в нашу продукцию, а не в рекламу. Обращаясь к вам, Паком это не учел, воспринял ваши предложения как развлечение, что меня не удивляет.

Эти двое – словно инь и ян, противоположности, которые друг друга притягивают и одновременно отталкивают. Наверное, им не всегда легко договориться. – Не спорю, наши услуги не дешевы. Но ты оцениваешь их в краткосрочной перспективе, тогда как в будущем эти затраты принесут вам дополнительные деньги. Потому что цель проекта – выход на новые рынки и их завоевание. Ты говоришь, что вы продаете самую лучшую продукцию… Так разве вам не стоит иметь дело с лучшими специалистами?

Поль согласно кивнул и сделал знак, что намерен присоединиться к разговору. Я была убеждена, что он хочет получить этот контракт не только из деловых соображений, но и чтобы после стольких лет выяснить, кто такой отец Ноэ, подойти к нему ближе, разобраться, можно ли ему доверять.

– Николя, включаю громкую связь, рядом со мной Поль.

– Добрый день, Николя, – дружелюбно сказал тот. – Я Поль. Как поживаете?

– Хорошо, а вы?

Я уловила в его голосе досаду: неожиданное подключение Поля к переговорам ему не понравилось. Я догадывалась, что он ощущает свое превосходство, полагает, будто сможет повлиять на меня, а с моим партнером все будет гораздо сложнее. Поль четко просчитал ситуацию и сделал ставку на непринужденную манеру.

– Отлично, заранее рад скорой встрече с вами и началу нашего общего большого приключения.

Он шел напролом и откровенно развлекался. Николя резко выдохнул, Поль его раздражал, это было заметно.

– Бюджет требует более пристального изучения, не говоря уж о том, что мы довольно скептически относимся к реальной привлекательности ваших предложений, – желчно возразил он. – Прошу простить, но мне по-прежнему затруднительно оценить их влияние на наши показатели, которые, хочу напомнить, отличные.

Он заговорил с Полем свысока, прибегнув к лучшей защите – нападению. В этом весь Николя. Он попытался соперничать с Полем, обращаясь с ним как с каким-то безвестным фотографом. Поль обожал такие игры. Николя даже не представлял, какой механизм он только что запустил. Улыбка Поля стала ядовитой.

– Понимаю, понимаю, – бодро согласился он. – Но между нами, Николя, цена – это ведь только отговорка. Признайтесь же, в действительности вы боитесь.

– Вовсе нет! – занервничал тот.

– Еще как боитесь! Я в этом уверен на сто процентов, – невозмутимо продолжал Поль. – У меня двадцатилетний опыт в профессии. Ваш бизнес еще молод, но это продлится недолго. Качели могут в мгновение ока качнуться в другую сторону. Так что поторопитесь с реакцией, не бойтесь все подвергать сомнению. Полагаю, Рен уже вам об этом говорила. Вы были первыми, но вашему примеру последовали новички, пока еще слабые, но мечтающие лишь об одном – проглотить вас с потрохами. Покажите им, что вы здесь хозяева – и всегда останетесь ими. Взгляните на вопрос шире. Вы же умный человек, двух мнений быть не может.

Кнут и пряник. Любимая система Поля, в особенности при общении с владельцами небольших предприятий, которые строят из себя акул бизнеса. Он торжествовал, не позволял Николя вставить ни слова. Доказывал как дважды два, что он свое дело четко знает и отнюдь не тот чудаковатый клоун, за которого его принимают. Скоро Николя будет есть у него с руки. Я не могла оторваться от спектакля, который устроил для меня Поль, и ничуть не огорчалась, что Николя будет преподан хороший урок.

– И учтите, мы полностью погрузимся в ваш проект. Рен будет приезжать не реже чем раз в десять дней для рабочих совещаний. Причем уже со следующей недели. Свое время мы экономить не станем.

Я скорчила возмущенную мину и едва слышно произнесла: “Да ты что?”

– И еще, Николя, мы найдем устраивающее всех решение по смете, не волнуйтесь. Между нами, Рен убьет меня за то, что я проболтался и выдал ее маленький секрет, но она уже сделала все, чтобы мы предложили вам цену “для своих”.

– Что ж, меня это не удивляет.

Он заблуждался от начала до конца, мне никогда бы не взбрело на ум урезать наши расценки, но Поль правильно понял: нужно, чтобы Николя поверил, будто мы стоим перед ним на коленях и умоляем заказать наши услуги.

– Ладно, Николя, хватит разглагольствовать, вы бесконечно занятой глава предприятия, и нас тоже ждут мотивированные клиенты, требующие нашего внимания. Вы хотите работать с нами? Да или нет?

– А что говорит Паком? – не подумав, вмешалась я.

Поль удивленно посмотрел на меня.

– Паком дает зеленый свет, естественно.

– Здравомыслящий человек, – сладко прошелестел Поль.

– Ладно, – недовольно сдался Николя. – Давайте. Только не будем терять время. Когда ты можешь приехать, чтобы приступить, Рен?

Через неделю после этого разговора у меня был назначен дневной перекус с Анной, и уклониться от него я не могла. Время от времени мы с сестрой вместе перехватываем что-нибудь на бегу между полуднем и двумя часами. Иногда к нам присоединяется Людовик. Так было и на этот раз. Обычно я радовалась нашим свиданиям, однако в данном случае легко бы обошлась без совместного обеда. Но пришлось соглашаться, если я не хотела пробудить подозрения. Значит, буду все время начеку, чтобы себя не выдать. Я боялась даже представить Аннину реакцию, узнай она, что произошло. Оторопь. Порыв убить. Запуск сарафанного радио “Руан-сплетни”. Что до реакции Людовика, который всегда вел себя как старший брат-защитник, жаждущий возмездия за поруганную честь младшей сестры, его поведение в этом случае вообще было непредсказуемым.

Их обеспокоило мое осунувшееся лицо, но я легко объяснила усталость загруженностью на работе – не скажу же я, что практически перестала спать перед новой поездкой в Сен-Мало.

– Лучше не ходи к маме, – посоветовала Анна. – Иначе она вручит тебе годовой запас витаминов!

Мы засмеялись: нам была известна мамина навязчивая идея, будто последствия всех повседневных проблем устраняются с помощью витаминов и гомеопатии.

– Похоже, она уже начала копить припасы в преддверии экзаменов Ноэ, – сообщила я. – Как только он к ней придет, мама запихнет ему свои шарики в рот.

У Анны на лице появилось растроганное выражение: сейчас мы насладимся пятнадцатиминуткой ностальгических воспоминаний о раннем детстве моего сына.

– Он обожал их, когда был маленьким. И каким он был очаровательным, когда бегал за ней с криком: “Бабушка, где шарики?”

– Теперь-то он их точно получит! – добавил Людовик, и мы снова расхохотались. – Рен, – насторожился он, – не твой ли телефон звонит?

Я взяла его со стола и чуть не упала в обморок.

Четыре стороны света. Н.

Он что, специально выбрал время?

Я на мгновение застыла. Две пары глаз не отрывались от меня. Я всегда отвечала, и они не поймут, если я проигнорирую этот звонок по работе. Дрожащими пальцами я извлекла из сумки пачку сигарет и нажала на кнопку телефона.

– Две минуты, – попросила я Николя, не произнося вслух его имя.

В нашей семье это имя было синонимом всех бед! Я показала им, что выйду на улицу – правда, они это и так поняли, – и на подгибающихся ногах проковыляла через ресторан.

– Да, я слушаю, – проговорила я, предварительно глубоко затянувшись.

– Ты сейчас, видимо, обедаешь, я как-то не обратил внимания на время, извини.

– Все в порядке, мы же обещали всегда быть в вашем распоряжении.

Ну-ну! Профессиональная банальность, чтобы хоть что-то сказать.

– Я тебя надолго не задержу. Звоню по двум конкретным вопросам. Во-первых, маловероятно, что Паком будет на месте.

Я тут же перестала расхаживать туда-обратно перед входом в ресторан.

– Почему?

– Послушай, ты со временем лучше его узнаешь, но сразу предупреждаю, что у него шило в одном месте. Позавчера он подхватился невесть почему и отправился неведомо куда! А вернется ли завтра, большой вопрос. Ну а если совсем честно, он и не собирался присутствовать.

– Но ведь мы заранее запланировали, – возмутилась я.

– Я сам смогу обеспечить запуск нашего проекта.

Обидчивый господин был снова тут как тут, я и забыла, что Николя всегда боялся, как бы в нем не усомнились.

– Безусловно, просто он тоже должен внести свою лепту. Ничего не получится, если вы оба не будете участвовать.

– Я донесу до него важность нашего проекта, беру это на себя. Но тебе придется привыкнуть к его характеру. Он способен за две секунды ускользнуть и раствориться в пространстве, от Пакома можно ожидать чего угодно…

– Да уж…

Естественно, я больше всего боялась очутиться наедине с Николя. Однако отсутствие Пакома в определенном смысле устраивало меня. Все последние дни я не могла удержаться от мыслей о нем и о той ночи, которую мы провели вместе. Меня слишком тянуло к нему, он был угрозой моему душевному покою. Он очень близок с Николя, и с его женой наверняка тоже, они втроем пережили особые моменты и разные события, из которых и состоит жизнь и которые крепко связывают людей, – путешествия и сопутствующие им трудности, создание фирмы, возвращение во Францию. Так что теперь они, скорее всего, единая семья. Его отсутствие во время моего приезда в “Четыре стороны света” доказывало, что я мало его интересую, и меня это вполне устраивало.

– Значит, будем двигаться вперед без него, – согласилась я. – Что еще?

– Я подумал, что ты приезжаешь на два дня и могла бы поужинать у нас. Я тебя познакомлю с Элоизой и детьми. Вообще-то это ее идея.

На меня обрушился натуральный кошмар.

– Ты как?

Что я могла ответить?

– Мы сочли, что тебе будет приятнее провести вечер в нашем доме, а не сидеть в одиночестве в гостиничном номере.

Мне не нужна нянька, а твоей жене ни к чему метить территорию, я на нее не посягаю.

– Очень мило с твоей стороны.

– То есть ты придешь?

Сидящая во мне любопытная мазохистка поспешила с ответом, не дав заговорить инстинкту самосохранения.

– Конечно, рада буду познакомиться с твоей семьей.

– Прекрасно! Целую тебя, Рен, до завтра.

Растерянная, не успев восстановить нормальное выражение лица, я подошла к нашему столику.

– Что у тебя стряслось? – заволновался Людовик. – Такое впечатление, что ты столкнулась нос к носу с привидением!

Я подняла на них ошалелый взгляд, все еще пребывая в другом измерении.

– Эээ… дополнительная бяка в заказе для Сен-Мало. Ничего непреодолимого!

Глава шестая

Еще немного, и я выучу дорогу наизусть. A13. A84. Конец скоростного шоссе в Авранше. В хорошую погоду вдали мелькает Мон-Сен-Мишель. Выезд на дорогу к Сен-Мало. Вспотевшие ладони. Опасный поворот. Радар. За лобовым стеклом вырастает плотина “Ла Ранс”. Горло пересохло. Аквариум. Пересечь Сен-Серван. Шлюзы. Желание развернуться и рвануть обратно, в Руан. Дорога вдоль крепостной стены. Выехать на набережную Дюге-Труэна. Сигарета на ветру. Войти в “Четыре стороны света”.

Едва переступив порог, я увидела за стойкой Николя. Он внимательно изучал документы, ни на что не обращая внимания и игнорируя складской грохот. Ровно так выглядит читающий Ноэ: голова слегка втянута в плечи, губы кривятся. Если смотреть в профиль, они различаются только шириной плеч. Я представила себе, каким будет мой сын в сорок два года, а потом еще постояла, чтобы окончательно прийти в себя и удержать Ноэ на расстоянии. Затем я двинулась вперед, но Николя меня не замечал.

– Здравствуй, – сказала я тихо, чтобы не напугать его.

Он поднял нос от своих бумаг и застыл.

– Все в порядке? – задергалась я.

– Да! Прости, пожалуйста, но хоть я ждал тебя, знал, что ты приедешь, мне по-прежнему трудно поверить, что это ты.

Он одарил меня чарующей улыбкой.

– Мы с тобой в одинаковом положении, напоминаю, – ответила я.

Он обогнул стойку и тепло поцеловал меня, как если бы это было вполне естественно.

– Устроимся в моем кабинете, годится?

– Как скажешь.

Он прокричал распоряжения на склад и знаком пригласил меня подняться вслед за ним по лестнице. Проходя мимо открытого кабинета Пакома, я удержалась и не заглянула внутрь. Затем я попала в кабинет Николя, полную противоположность Пакомову. Здесь все до мелочей соответствовало требованиям к кабинету идеального хозяина маленькой фирмы: большой стол темного дерева, большое кресло, обтянутое черной кожей, гигантский экран монитора, стеллажи, сгибающиеся под тяжестью досье, и семейная фотография в рамке. Для себя я притворилась, будто ее нет. Помещение было в два раза больше кабинета Пакома и казалось излишне помпезным по сравнению с ним. Николя буквально купался в своем успехе. Память сглаживает недостатки, и я успела забыть, как он любил быть самым-самым везде и во всем.

– Кофе и начнем? – предложил он.

– С удовольствием.

Работа продолжалась всю вторую половину дня, но время пролетело немыслимо быстро. Более того, по размышлении я пришла к выводу, что даже получила удовольствие или как минимум позабавилась в душе. Я снова узнавала Николя, который, как и раньше, позиционировал себя идеально воспитанным первым учеником. Когда мы учились, он, конечно, развлекался, валял дурака, как герои фильма “Юная угроза”, нарушал все правила поведения, но настоящей бунтаркой была я, а он усердно выполнял все задания, был прилежен и отличался амбициями, которые позволительно назвать чрезмерными. С тех пор он не изменился. Вкладывался в наше обсуждение по полной. Не отступал, возвращался к дискуссии, требовал от меня конструктивной аргументации и только после этого принимал предложения. Из нас двоих изменилась я: сегодня я была готова отстаивать свою позицию, обладала серьезными знаниями и опытом и больше не поддавалась давлению. Его сбивало с толку и вызывало досаду, что я оказываю ему сопротивление. До этого он, думаю, полагал, что последнее слово стопроцентно останется за ним, как это бывало раньше, когда мы были юными и спорили о путях жизни. Но те времена миновали, и причина не только в Ноэ. Просто я теперь уверена в себе.

Ему пришлось дважды прерывать наше совещание, чтобы решить вопросы с поставками. Он постарался, чтобы я твердо усвоила: речь в такие моменты идет о по-настоящему серьезных проблемах. Я слышала, как он отдает распоряжения, временами нервно повышая голос. Я заподозрила, что он распускает хвост, чтобы произвести на меня впечатление. Возвращаясь к нашей беседе, он извинялся, подчеркивал, что из-за вечных отлучек и постоянных разъездов Пакома такие трудности возникают часто. Я не слышала в его словах никакого раздражения, в них скорее звучала снисходительность к компаньону, причем даже с оттенком восхищения. После второго вынужденного перерыва он послал мне довольную улыбку. У него опять было хорошее настроение, и мы вернулись к обсуждению предложений “Ангара”. Демонстрируя запредельное великодушие, он делал вид, будто игнорирует разрывающийся телефон и почтовый ящик, который вот-вот переполнится, лишь бы “сосредоточиться на общении со мной”. Я исподтишка наблюдала за ним и приходила к выводу, что Николя – отлично отлаженный робот: он упорно трудится, лезет из кожи вон, чтобы добиться успеха и сконструировать хорошо организованную жизнь без сучка без задоринки – она плавно катится по рельсам, и скелетам в шкафу места в ней нет. А заодно он стремится быть центром выстраиваемой им вселенной. В прошлом это восхищало меня, а сейчас оставляло равнодушной, хоть я и опасалась его реакции, когда он узнает о существовании Ноэ. В его шкафу обосновался не скелет, а семнадцатилетний сын ростом метр восемьдесят пять.

Стемнело. Был уже, наверно, восьмой час. Но мы не останавливались. Я не особо торопилась завершать эти полдня работы. Ее окончание означало старт вечера, то есть ужин в доме Николя и его жены. Сама мысль о том, что придется делить с ними трапезу, вызывала тошноту…

Николя читал один из подготовленных мной документов, а я составляла отчет о последних часах, собираясь отправить его Полю. Через несколько минут я поняла, что взвинчена до предела. Когда Николя концентрировался на чем-то, он жевал кончик ручки – я это наблюдала в его двадцать четыре, я это увидела и теперь, почти в сорок два, – привычка никуда не делась. И по-прежнему действовала мне на нервы.

– Прекрати, – приказала я.

– Что?

Я покосилась на него, он непринужденно усмехнулся, один в один как когда-то давно, когда хотел меня обаять, и точно как Ноэ, когда он пытается заговаривать мне зубы.

– Ты прекрасно знаешь.

– Вовсе нет…

Наши взгляды встретились, мы смотрели друг на друга с вызовом, но с трудом сохраняли серьезность. В конце концов мы, не сговариваясь, расхохотались и не могли остановиться.

– Ссора понарошку!

Мы произнесли эту фразу одновременно. Это было одной из наших любимых забав в самом начале знакомства, когда мы не успели еще поцеловаться в первый раз. Мы тогда специально цапались даже из-за какой-нибудь ерунды, притворялись, будто дуемся друг на друга, чтобы потом над этим посмеяться и получить удовольствие от примирения. И Николя, принявшись грызть ручку, ожидал от меня ровно такой реакции. – Ты это нарочно? – спросила я, плача от хохота.

Он якобы смущенно провел рукой по волосам.

– До некоторой степени, если честно. Хотел убедиться, что с тобой это по-прежнему срабатывает.

Не переставая мне улыбаться, он откинулся в кресле и сцепил пальцы на затылке, хрустнув суставами. Я тоже расслабилась. Мы принялись с обескураживающей естественностью вспоминать годы учебы, тогдашних друзей, безумные планы, вечеринки с перебором алкоголя, ночные прогулки по Парижу на его старом голландском велосипеде. Мне нравилось смеяться с ним. Не нужно было этого делать, но искушение было слишком велико, я как будто заново примирялась со своей юностью, с теми годами, возвращаться в которые запретила себе давным-давно. И он вроде с таким же удовольствием веселился вместе со мной.

– Я рад, что мы смогли вот так поговорить вдвоем, без всякого напряга.

– Ага, вышло прикольно, согласна.

– Да… но…

Его зрачки заметались, он подбирал слова. Поколебавшись, он снова обратился ко мне. На его лице читались искренняя печаль и некоторая досада.

– Рен, я всегда жалел, что у нас все вот так оборвалось.

Мне совсем не понравился оборот, который принимал наш разговор, он снова стал серьезным, а я не имела ни малейшего желания обсуждать наше расставание.

После экзаменов в коммерческой школе Николя выпал потрясающий шанс поехать на работу в Индию. Однако он колебался из-за нашего романа. Будучи уверенной и в нем, и в себе, я уговорила его согласиться. Надо признать, что мне не пришлось долго настаивать. Мы сильные, мы выстоим, и, как только я закончу художественное училище, сразу приеду к нему. В первые недели он звонил мне каждую минуту, когда только мог. Потом новости стали доходить реже, а в те разы, когда мы разговаривали, у нас оставалось все меньше общих тем. Я застряла в Париже, а он переживал свое большое приключение. Но я продолжала верить, что все наладится. В этом возрасте мы полны иллюзий. Так прошло довольно много времени. Я выяснила, что беременна, и втайне от всех пошла делать аборт. Все это переросло в реальную катастрофу, когда мне объявили, что уже слишком поздно. Начиная с этого дня, отчаянно нуждаясь в Николя, я методично пробовала с ним связаться. Хотела, чтобы мы приняли решение вдвоем. Даже позвонила его родителям, попросила помочь поговорить с ним, не упоминая, естественно, свою проблему. Но они не откликнулись. Для них я была всего лишь влюбленной девчонкой, которая цеплялась за их сына вопреки здравому смыслу. Я каждый день звонила в хостел, где он жил. Иногда никто не снимал трубку, иногда мне отвечали на незнакомом языке, однажды к телефону подошел француз и сообщил, что Николя нет. Теперь я поняла, что, видимо, тогда говорила с Пакомом. Однажды Николя все же перезвонил. Попытавшись для начала неубедительно оправдаться за свое глухое молчание, он, запинаясь, заговорил обо всем и ни о чем. Я должна была сразу догадаться, но меня терзало только одно: как сообщить ему, что он вот-вот станет папой? Посчитав причиной его колебаний разделявшее нас расстояние, я глубоко заблуждалась.

– Рен, я должен кое-что тебе сказать…

– Я тебя слушаю.

Секунды тянулись нескончаемо долго.

– Блин… не ожидал, что это будет так трудно.

И тут до меня дошло.

– Ты кого-то встретил?

Новая пауза, подтвердившая мою догадку.

– Клянусь тебе, я не хотел, для меня это было немыслимо, но… я действительно влюбился в нее.

Ровно в эту минуту я стала взрослой и утратила иллюзии и мечты о великой любви, в которой все всегда хорошо.

– Выходит, мы ошибались, – бросила я ему.

– Я пока не собираюсь возвращаться, но, когда я буду во Франции, я тебе позвоню, и мы обо всем поговорим.

– Нет, Николя. Это ни к чему. Все кончено, у тебя своя жизнь, позволь и мне жить своей.

– Понимаю. Я ни за что тебя не забуду, Рен.

– А я тебя.

Никогда я не была настолько искренней. Я ничего не сказала ему о ребенке. Я не сомневалась, что он человек порядочный и выполнит свои обязательства, но не хотела, чтобы он действовал по принуждению, под давлением, и злился на меня за то, что я испортила ему жизнь. Печаль и разочарование победили разум и честность – в одно мгновение я смирилась с мыслью, что буду растить этого ребенка, которого не хотела, одна, без отца.

И вот через восемнадцать лет мы сидим друг напротив друга, и Николя приносит мне извинения. Знал бы он…

– Срок давности истек, – великодушно перебила я, прогоняя неприятные воспоминания. – Мы тогда были детьми.

Он грустно покивал:

– Конечно, но мне важно, чтобы ты знала.

– Мило с твоей стороны.

Что еще я могла ему ответить? Что это не имеет смысла? Что историю не перепишешь? Он как будто считал, что можно обнулить счетчик, снять с себя вину за некий пустяк, который стал причинять неудобство с тех пор, как я снова ворвалась в его жизнь. Вот только мне было известно, что это невозможно.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что этот разговор – абсолютный сюр на фоне твоего намерения познакомить меня с детьми и женой?

Он ухмыльнулся и взглянул на часы.

– Не спорю. Впрочем, нам пора идти, да и вообще мы хорошо поработали, правда же?

Я ограничилась кивком, не произнеся ни слова. При мысли о предстоящем ужине снова накатил страх. – Поедем на моей машине, а я потом отвезу тебя в отель, так будет удобнее.

Собирая со стола вещи, я увидела на телефоне несколько неотвеченных вызовов от Ноэ.

– Подождешь меня пять минут? Нужно поговорить с сыном.

– Конечно, не торопись, он у тебя еще маленький и скучает по маме.

Покраснев, я выскочила из кабинета с единственным желанием – убежать далеко, как можно дальше от него и от его семьи. Я хотела быть снова с Ноэ, крепко с ним обняться и забыть, что его отец всего в нескольких метрах от меня. Спрятавшись с сигаретой в своей машине, я стала слушать голос сына.

– Привет, мама!

Беззаботность, прозвучавшая в его приветствии, вызвала у меня улыбку, и я забыла о слезах, подступивших из-за того, что я так сильно по нему скучала.

– Все в порядке, мой родной?

– Супер, а ты как?

Я напомнила ему, где взять ужин, который только оставалось разогреть в микроволновке, добавила обычные в таких случаях советы и пожелания. Он, не заморачиваясь, искренне посмеялся надо мной.

– И не ложись слишком поздно, ладно? – настаивала я.

– Не буду! И ты тоже, мама.