Текст книги "Философское время нуара – Null"

Писательской ноты чума

– Писательской ноты война,

– Что дрогнет за вымыслом – дверь,

– Писательской в теле одна

– Любви историчности – мысль,

– Ей нежишь свой прошлый – манер

– И жалко по сердцу – роптать,

– Что будет под вымыслом – в мир

– То поле от слов – увядать.

– Писательской ноты чума

– Скосила свой времени – день

– И тает от роскоши – вдаль

– Иллюзия в связанной – коже,

– Что мысли от нас – не видна

– Внутри человеческой ясности

– Причина – быть только со зла —

– Писательской гордостью – сызнова.

– Приснилось, что тешит игра

– Внутри символизма – тот век

– И тело, как медленный снег

– Внутри утопает от мысли – в нём,

– Что вечность в писательской – нам

– Истории – в старых глазах

– Внутри закрывает свой – стиль

– В писательской ноше – от мысли,

– А время внутри не идёт,

– Но точит свой свойский манер,

– Как жизни от тождества – в слове

– Внутри посторонней войны,

– Которую хочешь понять,

– В себе расставляя свой стиль

– И время в писательской линии

– Над вечностью в прошлой – борьбе.

– Но эта идиллия – в такт,

– Всё ходит, что времени шанс,

– Всё ноет от страха – в глазах

– Писательской гордости в жизни,

– Ей ты в современном стихе,

– Что оземь зарытый – оскал

– Внутри исторической тени,

– Как верности мысль – на глазах.

– Не пишешь романы под дождь,

– Не ждёшь свой идейный – восход

– В писательской форме – от жизни,

– Где сам ты узнал – этот порох,

– Внутри от писательской тьмы

– И имени в прошлом – затем,

– Что холишь свой страх – по глазам,

– Забыв свой писательский берег.

– Над нами внутри – не парит

– То общество в кладезь – игры,

– Над нами прискорбно – стоит

– Та форма писательской – грани,

– Где точные формы – под ноль

– Ты пишешь в нуарный – рассвет,

– А личностью вторишь нам – более

– Одной историчности – дверь.

– Открыв, за которую – сам

– Ты снова не можешь – попасть

– В тот нотный, писательский мир

– От личной претензии чувства,

– Как сложное поле чумы —

– Ту страсть излучает по дням

– Напротив писательской робости

– Быть только лишь – временем зла.

Дрожи и испытывай гордость

– Дружи и испытывай форму – души,

– Дрожи, потому что нет смысла – её

– Внутри укорять от волшебной – игры

– И только внутри по вниманию – помнить,

– Что поле твоё в безыдейности – сам

– Ты вылечил в ясной картине – взамен

– От сложной гордыни, откуда прошла

– Вся точная поза – за небылью жизни.

– Сегодня она – несмышлёный этюд,

– Что гордостью мысли – не правит, а тут

– Внутри постоянством не машет – рукой,

– Что времени прошлый – покой.

– Ты взял эту рамку под тени – любви,

– Ты мысленной прозой – затронешь свои

– Проблемы вокруг одичания – сна

– И времени лучшего в прозе – ума,

– Но сам ты дрожишь и несчастье – ещё

– Скупает претензии в маске – любви,

– Пока тебе сорок, а может под сон

– Ещё идеалом ты высмеял – время

– И стал стариком на конечном – огне

– Без мысленной гордости, ставшей в вине,

– Что комплекс дрожания в степи – земной

– Лишь пропасти ясности в тон – неземной.

– Всё движет претензию в теле – ума,

– Всё новое качество в жизни – ведёт,

– Как стиль одинокой звезды – по ролям

– В отмученной ясности выжить – со строк.

– И эта война между делом и сном

– Ещё понимает, что стал ты – живой,

– Но гордый от страха внутри – идеал,

– Что тянет манерное время – назад,

– А комплекс души, как красивый картуз

– Не помнит свой счастья обрывочный – туз,

– Не верит по опыту – в ставшей игре,

– Что вылит внутри он – пародией мне.

– На стержне приметы – дрожит и идёт

– Твой верх от цинизма, что малое в тон,

– А качество мысли от страха – поёт

– Своё символической ноши – предание.

– Ты стал им дождём, что залит по уму

– Над питерской волей, приятной к тому

– И свод благородства не верит – уже,

– Что новому обществу – видимо тоже

– Ты – малая кровь на кону от души,

– Что держит земное в обрывках – ума,

– А мыслью на тождестве – вылепит рай

– Тот тонкий манер по обрывкам – твоим.

– Он в душу за сорок ведёт – свой порыв,

– Он в вечности скользкой манеры – ещё

– Внутри – одинокий, как сердца гранит,

– Что ждёт безнадёжной скабрёзности – мира

– И только культура – под властью его

– Снимает вопросы нам в мере – мозгов,

– Внутри достигает тот рупор – веков,

– Где сам ты дрожал в безымянной – могиле,

– Но видел над ночью – парящий родник,

– Внутри опустившейся тленом – погоды,

– Желая пролить идеальности – миг

– На доброе имя и в вечности – края —

– Ты сам обольстишь свой удел – бытия,

– Как гордости верный порыв – на восходе,

– Где были внутри только – мыслью твои

– Глаза в необычной картине – природы.

– И стало внутри беспокойно – в душе,

– Как кладезь скабрёзности – между игрой,

– Где сам ты испытывал форму – свою,

– Что новое мысли искусство – за гордостью.

Не смотрит внутри модельер

– Небывалый от имени – в ток,

– Упрощённый под мир – на восток

– В разночтении свойской грозы —

– Ты пришёл между разницей слов,

– Чтобы в душу на бремя – вести

– Только моду и в этом – твой день,

– Как история в праве – увидеть огни

– В необычности сердца – расставить

– Это утро – под звон янтаря,

– Этот воздух под личность – нуара,

– Чтобы видеть свой мир – до себя

– И внутри европейской – поры —

– Только словом под тени – вздыхать,

– Там в садах млеют пищей – оливы

– И садятся под разные – сны по себе

– Аллегории в страсть – на двоих.

– Неизвестный от счастья – урок

– Ты внутри преподнёс нам – доселе,

– Но не модой он вышел, а сам

– Видит стойкостью слов – в белизне,

– Что гордится внутри модельер

– И вниманию страха – нам верит,

– Как одна европейская смысла – игра

– Под нечаянной гордостью – жизни.

– Ты её не встречаешь – внутри,

– Ты не стал модельером – поныне,

– Но в глазах европейкой основы – души

– Ты не носишь свой серый – росток,

– А сегодня ты холишь восток

– По конечности мысли для слова – игриво,

– Чтобы думать, кто прав – на тебе,

– Кто умом выбрал старое право – вести

– В неприкаянной жизни – оливы.

– Жажду может ты выудил – раз,

– Может два в исторической розни – ума,

– Но не тлеет от страсти – вина,

– А твоя неприкаянной формы – ревниво

– Смотрит в поле от этой войны,

– Смотрит в час одичания смелости – нам,

– Но и там ты не знаешь, что стал

– Сам внутри – модельером игривым.

– Над которым не сон, не желает идти,

– Под которым ты пал за строптивый – урок,

– Но несчастье не верит судьбе – потому,

– Что не смотрит твой день – на восток,

– А внутри рассуждает, как малая пядь,

– Где – то в обществе слов – им не дать по уму

– Обещание в смелой тоске – потому

– Что реальности новой судьбы – на вину

– Ты не можешь поставить, а только молчишь

– Всё в своей запоздалой примете – на мир.

Оглядывай мира примету

– Оглядывай мира примету – впотьмах,

– Внутри закрывай от присутствия – спину,

– Что ветер в тоске историчности – вдаль

– Уносит свою безыдейную – глину.

– Он стал бы тебе, как практичное – сам,

– Он холит под счастье – пути к небесам,

– А новые козни, что в смерти – игра

– Всё тают внутри – закрывая ей спину.

– Оглядывай нежности скорбную – ветвь,

– По ней не изменится форма – нам в смерти,

– Но чёрные гроздья за словом – внутри

– Там станут иметь историчности – листья.

– Ты был этим заревом в мысли – одной,

– Гордящейся издали степени – новой,

– Что сам закрываешь глаза – изнутри

– И воешь от части приметы – на смысл,

– Пока осторожностью вылепит – рай

– Твою поведения слаженной – призмы

– Внутри историчности – форму из глины,

– Что частой приметы – растерянный вид.

– Им снова в глаза ты застыл, как покой,

– Им светит угодный, забытый, как миг

– Твой призрак – за ясностью беглого мира

– И в тон разночтению – просто парит.

– Нельзя обыграть этот дикий – внутри,

– Одним не примеченный вид – от потери,

– Нельзя вынимать в безыдейности – нить,

– Что снова от страсти по сердцу – парит,

– Но знает примету, что словом – ты сам

– Один из немногих – притронулся жизнью

– К своей исторической форме – в глазах,

– Чтоб снова ей думать на тех – небесах

– И вдоволь летать по опоре – из глины.

– На тех безыдейных ногах – простою

– Я новую пустошь, откуда бы память

– Моё красноречие видела – внутрь

– И им опрометчиво стало – для всех,

– Как солнца восход между словом – и делом,

– Как опыту страсть – в безначальной душе,

– Что снова ты ждёшь – между нами, едва,

– Примета внутри застывает – игриво

– Над прошлым, над новой опорой – спины,

– Что трогает оземь прошедшие – ливни

– И глину смывает от смерти – внутри

– Над пропастью большей – картины,

– Над сном современности – выжить ещё

– Внутри обольщения мира – без листьев,

– А только иметь нам впотьмах – идеал,

– В котором ты вышел для истины – сам,

– Как новый сюжет утопичности – в ливнях.

Ворон из заспанной нежности

– Ты ворон – внутри осторожного я

– И только крадётся история – врозь

– Над небылью случая, чтобы понять

– Твой день в оперении слова – ещё,

– Твой воздух печали, что мнит – идеал

– И новое общество в смелой – тоске,

– Где ты на ветвях, словно мира игра

– Сидишь – под предельной гордыней своей.

– Всё капает дождь и проблема – внутри

– Умом не даёт обернуть – этот мир,

– Всё ждёт безыдейное поле – вокруг,

– Как сказка у ворона – выдержит круг,

– По слову которого шёл – ты один

– Из этой причины – внутри безыдейной,

– Гордящейся вечности высмеять – день

– Под чёрный рассвет на кону – января.

– Но ворон внутри, что модели – игра

– Обычно терзает и притче – уводит

– За тонкое поле истории – в воле

– Под общество в заспанной чести – ума,

– В нём ты не нашёл этой призмы – в руках,

– В нём лучшее качество мнит – в облаках,

– Что снова ты разум находишь – во мне,

– А чёрные вороны – спят в глубине

– Так близко, что мир им – не мысли,

– Но эта приятная форма – назад —

– Всё в точности видеть, как слово ума,

– Внутри обожать беспросветный – уют

– И тёмные формы по млечному – полю,

– За ролью которых обратно – снуют

– Те – заспанной точности фобии – глаз,

– А ты этой осенью видишь – своё

– Воронье чутьё в неприметной – тоске.

– Сидишь на деревьях и плавно – парит

– В расщелине дум – твой иллюзии мир,

– Что тёмный оскал между миром – игры

– И тайной, в которую смотришь не ты,

– А только воронье в примете – поверье.

– Бывают ли близко те дни – по нутру,

– Ты сам открываешь им подлинно – тьму

– И мрак, по которому сложные Боги

– Спустились на Землю обычной – судьбой

– За глушь современности – видеть то поле,

– То время вороньей обычности – жизни,

– Внутри от чего ты не видишь – укор,

– Как заспанный ветер внутри – приговор

– Не знает откуда считать – это время

– Вороньей приметы, сближая со сна

– Вращение звёзд по космической – тени

– Иллюзии жизни – вороньего общества.

Часть голого большинства

– Не можешь говорить – на облаках,

– Не видишь гордой вечности – ума,

– Но голый в сердце жизни – от других,

– Что поза безысходности – для нас,

– Ты выключил свой старый – приговор

– И ночью ждёшь от тела – большинства

– Ещё внутри – рассказанных надежд,

– Что голой философии – в дожде.

– Он снова нам проходит – от людей

– И видимый рассвет сближает – путь

– Такой же маски вечности – над ней,

– Внутри природы, думая – иметь

– Пародию – из тонкой формы глаз,

– Чтоб видеть в облаках – свою модель

– Искусства сложной каторги – ещё

– За словом жизни, поднимая день.

– Для части голой сущности – парит

– Внутри орёл – по социальной чаше,

– Он внутрь примера слову – говорит,

– Что мы должны быть лучше, словно бы

– Орёл внутри не смеет – обнимать

– Спонтанный вечер в современной – чаше,

– А только частью голой – пустоты

– Он нам несёт простые формы – сны

– И долго обнимает в сердце – ритмы.

– В нём смелостью глаза налились – пусть,

– В нём ищет проза видимое – в грусть

– И тают млечной формы – небеса,

– Что осени прямые в стон – глаза.

– Им сложно опустить прямой – откос

– Над птичьей беспредельностью – парить

– И жить – по этой части лет впотьмах,

– Что форма смелой юности – из мысли.

– Но новый день струится – по глазам,

– Он гордо в пустоте раскрыл свой – мир

– И тот орёл всё нежит – к небесам

– Свой голый стержень – в прииске любви.

– Он был тобой не брошен – о любовь,

– Он снова вылил сердца злой – мотив,

– Но вечностью не смотрит этим – врозь

– Твой образ, словно в голой – пустоте.

– Ты сам его пронёс над частью – зла

– И терпкий фарс – всё ищет свой ответ,

– Ты снова пролетел в объятьях – лет

– Из недр прямой обыденности – мира,

– Что рад бы сам заполнить – на глазах

– Под серой маской, утопая в смерти,

– Но большей глубиной – не видит страх,

– Чем путь внутри сомнения – сказать,

– Что голый обществу – ты сам ещё, в его

– Системе лет и в принципе – от силы,

– Что части целой формы – не видны,

– А ворох смертной пустоты – доселе

– Ты видел только в призраке – войны.

– И сам туда попал, как этот мир,

– Как серый призрак – на кону от звёзд,

– Что формой зла хоронят – белый свет,

– Как мир души искусства – нам на возраст.

Принимай философскую честь

– Принимай философский манер

– От души, от которой прошёл

– Ту вину иллюзорного общества – в тон,

– Всё поставив на сложном – кону,

– Где бы смело ты снял – парики,

– А потом над пристрастием – жизни,

– Сам не зная – ты вылил им честь

– В необычной истории – нам потому.

– А теперь ты не видишь – вину,

– Ты её ощущаешь под сердцем,

– Что крадёшься из ближней – игры

– По короткому номеру – в шаг,

– Ты не лучше чем видимый враг,

– От души – закрывающий время,

– Что потёмки над встречной – стезёй

– В разбавлении краски – в аду.

– Принимай на себя эту жизнь,

– Эту стерву под наледь – прозрения,

– А потом понимай ей слова

– На затравленной прииском – тьме,

– Что сегодня не хочет тебе

– Объяснить суть претензии – к жизни,

– Только лечит свой номер – внутри

– Над условием в обществе страха.

– Принимай философскую честь

– Из нетленного ужаса завтра,

– Подвывай за пределом – границ,

– Где не слышно твой юмор – вдали,

– Только выключи этот – ответ,

– Словно солнца прямой – в объективе,

– Утончённый, растерянный крик

– Между обществом в слабых словах.

– Ты им был, но сегодня – не спит,

– Не редеет ответ – между тенью,

– Ты ей смотришь за малое – врозь,

– Но отчаянно видишь – свой страх,

– Ты сегодня негоже, как звук —

– Рассыпаешь свой истины – гений,

– Но у целости в смерти – видны

– Исторической маски – те дни,

– Чтобы выжить от ясности – чести

– Нам в умах, поднимая – слова.

– Жжёной присказкой верит – молва,

– Что не будет любимее – теми

– Объективными строками – внутрь

– Заглянуть – от растерянных лиц,

– А потом в ускорителе взять

– Эту пошлую мысль, словно прииск

– И к конечной странице – под смерть

– Написать свой нетленный – манер.

– Чтобы утро смотрело – на след

– Необычной картины – сквозь осень,

– Как идейное поле от звёзд

– В непривычной, растерянной мгле

– И теперь открывало свой мир

– Над другой конъектурой взросления,

– Только в частном порядке – за смысл,

– Над которым ты снова – паришь.

– Всё летаешь и честью – твоя

– Обращённая зоря – не верит,

– Что сегодня ты принял манер

– Неотступности в малой главе,

– За которой ты выждал бы – день,

– Словно мудрый философ – ту тернию

– От последнего в смысле – своём,

– Уникального вымысла лет.

– Ты не прячешь от формы – зарю,

– Не сбиваешь от счастья – взросление,

– Но бежит в исторической мгле

– Эта роскошь от встречной поры,

– Ты внутри для неё – не сломал

– Утончённое время под тернии,

– Но сегодня ты выждал – свой рок

– На последнем плато от любви.

Желание мыслить на стае

– Желание думать и что – то ещё

– Внутри собирать по участию – в нас,

– Желание держит под робость – её

– Ужаленный возраст на мере – прощать,

– Но сердцем по стае ты вынул – пари

– И стало внутри так темно и – противно

– В желании мыслить свой день – изнутри

– И видеть им точные времени – письма.

– Ищу на тебе эту старую – явь

– И тёплый мотив удивляет – под мир,

– Ищу обывательский ветер – впотьмах

– И тонко внутри возле шеи – пари,

– Как листья на кроне деревьев – вокруг

– Под страхом пути в обнадёженной – маске

– Сбиваются верностью в точный – полёт

– И словно по стае от времени – тот

– Им формы внутри поднимает – детали.

– Им вышел ты сам и манера – твоя

– Всё встретила в равной развалине – леса,

– Но кроны деревьев не спали – внутри,

– Когда облетал им твой мир – монолог

– Ту осень впотьмах обывателя – строк,

– Тот мир от причаленной ясности – в теле

– И снова парил – в безымянной главе

– Над низостью прошлого, словно в огне

– Он стал безучастной моральностью – к стае.

– Но ветер не хруст от приметы – из лет,

– Он просто в полёте уносит – ответ

– И письма в предании слаженной – в нас

– Системы восторга, что шаткий – откос.

– Он времени держит у мёртвой – реки

– Свой поля строптивый манер – от строки,

– Он жалит по степени форм – бытия —

– Ту маску фатальности, словно бы я

– Спустила свой трос на кону – от людей

– В те кроны деревьев – на мысли своей,

– Чтоб снова внутри превратиться – в полёт

– И ночью от ветра не видеть – Земли,

– А только лететь от наивной – поры

– По форме устройства на бледном – аду,

– Им оземь искать ту предельную – рознь,

– Что ищет твои измерения – прошлого.

– Ты стал, как заисканный номер – из лет,

– Там пишешь внутри предрассудка – полёт,

– А ночью несут удивления – в гнёте

– Те листья – печаль в обналиченной мгле,

– Им только полёт – недоступный на мне

– Источник страдания в сложной – харизме,

– Но будут вокруг этой кроны – души

– Все истины в форме любви – так спешить,

– Но новой истории в стае – любить

– Желание мыслить, что будет тебе

– Лишь заново гордым ответом – примера,

– Летающим в ценности новой – поры,

– И ищущим складный души – образец

– Над мыслью внутри собирательной – к стае,

– Что носит она уникальный – конец

– Своей риторической формы – желания.

Другой ли станет другом?

– Другой ли выбирает не тебя

– Иль ищет человеческую душу,

– Кругом смотря на заданный намёк

– Былого поколения – из лет,

– Другой пример готового – ума

– Ещё внутри не обезумел – в тени

– Искать строптивый вечер – у лица

– И там его доказывать – с конца

– Ещё одной возлюбленной нам – встречи.

– Она пришла над вымыслом, дыша,

– Она внутри – немилый свет согрела

– И другом ли открыла тень – спеша,

– Что выцветшее общество – мотива?

– Ты сам туда проложишь – диалект,

– А новый тон манеры – не согреешь,

– Как квантовые уровни – под нас,

– Всё ищущие тело в свежий фарс

– И заданное слово им – строптиво

– Всё ищет свой нетленный приговор

– Над дружбой в повседневности – покоя,

– Всё сожалеет в истине – нам вслед,

– Что страх от человеческого горя —

– Такой нелепый в старости – другой,

– Поникшей формы благородства – судеб,

– Но гордый сам внутри – его не судит,

– А только зов тоски внутри – несёт.

– Забыв ещё в предместье – твой манер,

– А звук московский тает – на ладонях,

– Закрыт к себе расчерченный пример

– И видит городскую даль – назад,

– Когда внутри портрета – небогат

– Ты сам искать противное – на деле,

– Ты стал мне другом в мысли – у себя

– И точишь форму власти – по сердцам,

– Пока внутри огни – не надоели.

– Пока их чёрствый мир – не оборот

– Из новой, расточительной игры,

– Ты носишь шёлк и форму – от господ,

– Ты им управа в личности – за стилем,

– Но стыд не носит платьице – внутри,

– А только номер смысла – в бытие

– Укроет – от претензии за видом

– Способности другого видеть – мир.

– Он друг или ещё не спрятал – дрожь

– От формы, по которой ты идёшь,

– Он жил или старался выждать – путь

– От зла внутри сомнения – на грудь?

– Ей вылит в золотом песке – сейчас,

– Как слов прямое тождество – своё,

– Как жалкий сердца боли – унисон

– За высказанной областью под сон,

– Куда ты ходишь, обращаясь в пыль

– И тщетность в исторической – тени

– Ещё не знает формы в этом дне,

– А только повторяет дружбу – мне,

– Как ласковый актёр – себе под нос

– И смысла робкий прииск – на лице,

– Откуда ты восполнишь – эту жизнь,

– Как страх внутри иллюзии – своей.

– Откуда друг не очень – виноват,

– Но сам другой на вечности – апломб,

– Ещё строптив и к новому – богат

– Вести укор под видимый – рассвет,

– Где ты – другой на поле от идей,

– Но дружба в философской неге – нам

– Не спала в поколении – тех дней,

– А просто вышла обществу – ума,

– Как сердца зной в тоске – тебе на сон

– На страх упорной выемки – души,

– Когда другой ты вылепишь – его

– Свою причину вымышленной – жизни

– И сам по дружбе формой – от того

– Ты выше этой власти – для любви,

– Ты думаешь, что ты теперь – другой,

– Но снова ты проходишь – эту жизнь.

Петербургское зарево лет

– Петербургское марево в такт

– Открывает под солнце – закат,

– Петербургское зарево лет

– Не даёт от печали – стареть

– В этот знойный от роскоши – день,

– В это поле ничейной красы,

– По которому смелостью – выли

– Из природы – те формы души.

– Ты начнёшь свой манер – по глазам,

– А потом в петербургской заре

– Ты ведёшь этой формы – затмение,

– Чтобы в городе нам лишь – сказать,

– Как не стал ты внутри – городской

– Нетипичностью страсти в полёте,

– Измерением слов в облаках —

– Видеть солнце и этим – пока

– Пропадать под стремлением – жизни

– За каймой от начала вдоль – снов,

– За которыми видел ты – миром

– Петербургские истины – снова одни.

– Вдоль по серым домам – ты от них,

– Как и тени от старой седины

– Не сбываешься в летних руках,

– Только искоса смотришь – на страх,

– Ты природой постиг поколение,

– На котором ты в смерти, как сон

– Городской пустоты в унисон

– Между личностью в сложном – доверии.

– Но себе доверяешь ты – в такт

– Городской тишины, словно грёзы,

– Личной выгоды в нервных руках,

– За которыми плавишь свой век

– И потом в городской суете —

– Ты бежишь за прямыми товарами

– Между истиной в форме – тоски

– Городской современности в нас.

– Но не знаем мы свет от – зари

– Петербургского оземь взросления,

– Но не ищем тот путь – от любви,

– Потому, как на медной главе —

– Мы, как брошь в безымянности, пусть,

– Отпущения в мысленной – горести,

– А потом между сотен – оков

– Мы летим в том чутье – облаков,

– Покоряя свой стиль городской

– И наверное в прошлом – возмездии

– Лишь скульптура над властью – души

– Держит серый намёк между – нас,

– Что внутри мы опять – не прошли,

– Не исчезли в себе – от возмездия,

– Но и правом мы стали – вникать,

– Словно серые тени – в дома.

– Мы блуждаем от ясности в такт

– Между страхом внутри – поколения,

– Между гордостью выжженной – тьмы

– По обратной награде – жить здесь

– И считать между тенью – свои

– Повзрослевшие догмы на верности,

– Чтобы лучше им видеть – дома,

– Под которыми снова мы – стиль

– В этой прошлой затее, как мир

– Петербургского ветра взросления,

– Где от зарева в том не парит

– Твой источник от ясности – лет,

– Но внутри между нами – он мир

– Серокаменной гордости – имени,

– Что над тенью мы смыли – в веках

– Утончённые возрасту – дни,

– А годами мы стали, как тернии

– В неприступной развалине – проб,

– От которых всё ищем свой – шаг

– В петербургских доселе – дворах

– И стоим им внутри, как и дождь,

– Обрамляя свой день – по взрослению,

– Понимая свой мир от – нутра

– В безызвестности нового утра.