Текст книги "Абрис"

Часть 2

8

Это был переломный момент. Момент, когда Кора поняла, что надо действовать. Конечно, подобное могло быть обычным совпадением, да и стоило ли сильно доверять женщине, которая держит в маленькой комнате десяток уличных котов? Но ее слова все же зацепили Кору.

Она вернулась к себе, закрылась на щеколду, села за стол и начала думать.

Человек, который дал ей бланки на подпись, был чертовски самоуверен. Талантливый актер? Глупый пранкер? Или просто не совсем здоровый постоялец? Все вариан ты подходили как влитые, но Кору они почему-то не устраивали.

Ведь если в общежитии нет управляющего… Кто же, в конце концов, дал то самое объявление? Нет, я слишком углубляюсь в несущественные детали. Плевать, что за мистика тут творится. Скоро я съеду. Скоро…

На глаза попался мобильник – обыкновенная раскладушка с серебристым корпусом. Кора не любила навороченные модели и так же, как и ее отец, считала, что надежность лучше новизны. Кора взяла телефон в руки, выдохнула, точно собираясь нырять в ледяную прорубь. Пошли гудки.

В этот раз Лиза ответила быстро. Даже слишком. На заднем плане звучала веселая музыка, слышались визги и плеск.

– Мам, ты где?

– Тонечка, племяшка, говори быстрее. Я, знаешь ли, сейчас немного занята!

Ясно, кавалер рядом. Когда дело касалось маскировки, мать умела держать лицо, точно заправский шпион.

– Не могу быстрее. Мам… мне плохо. Очень.

Как только Кора сказала эти слова, они стали правдой. Ей было плохо. Даже дни, проведенные в бесконечных переездах от одной подруги к другой, проходили не столь тяжкими. Хотя бы не в одиночестве.

Лиза замолчала. Было слышно, как она говорит с кем-то, потом раздался скрип отодвинутого стула, а музыка на фоне стала затихать.

И вот они с матерью остались наедине.

– Малышка? – напомнила о себе та.

– Да-да. Я здесь.

– Ты должна рассказать, что там у тебя происходит. Все же нормально?

Сколько надежды звучало в этом вопросе! Коре захотелось взвыть.

Как может быть нормально, если все заточены в хаотично движущейся вселенной, где нет ничего постоянного и где умирают хорошие люди вроде папы?

Вместо этого она вымученно сказала:

– Нет, мама, не совсем. Я устала, у меня ужасные соседи, а сегодня кто-то подкинул к порогу комнаты дохлого голубя.

– Божечки!

– Ничего страшного, не переживай. Может, это был один из котов, живущих у старушки в комнате напротив. Но я так больше не могу. Мы можем увидеться?

Мама замялась. Уже в этом немногословном мычании Кора прочла ответ на свой вопрос. Оставалось лишь узнать детали, чтобы четче сформулировать будущую обиду.

– Что случилось?

– Солныш, тут такое дело… Я не в городе.

– А где?

– М-м-м, на курорте. Павлик так настаивал! Я думала, ты не заметишь, это ведь всего на пару дней, может, на неделю. Так хотелось увидеть море! Сама ведь знаешь, мы давно не ездили на море. Это такая отличная возможность побыть наедине, прочувствовать романтическую атмосферу…

Нервничая, она всегда выдавала одно бесконечно длинное предложение за другим. Коре пришлось повысить голос, чтобы вклиниться в извинительную речь.

– Ясно. Я тебя услышала. – Идеальная фраза, которой Кору научили в кафе, подходила и чтобы успокоить клиента, и чтобы его заткнуть.

– Не обижайся. Давай встретимся, когда вернусь? Может, в следующий четверг? Обещаю, что не забуду. Мы позавтракаем, ты расскажешь о своих подвигах… Ах, черт, меня зовут на аквааэробику. Люблю, целую, зайка!

– Ага.

– «Ага» значит «люблю тебя, мамочка»?

– Ага. До четверга.

Кора сбросила вызов и прижала трубку к горячему лбу.

Даже не предупредила, что уезжает!

Нет, Кора не собиралась скулить или жаловаться на жизнь. Кто угодно, но только не она.

Довольно цепляться за мамину юбку!

Она подошла к приоткрытому шкафу и рывком раздвинула пышные наряды в попытке отыскать тот, в котором была вчера на работе.

9

Смена выдалась не ахти. Парочка гыгыкающих задир приставали к Коре и Насте с расспросами, сначала потребовали прикурить, потом звали на свидание. Марье Федоровне даже пришлось вмешаться, так как наглые посетители совершенно не желали уходить.

Уставшая и злая, Кора вернулась домой. У лестницы на второй этаж встретился вчерашний поджигатель муравьев. Он сидел на перилах, перекидывая из руки в руку какой-то предмет, но какой именно, рассмотреть не удавалось. Слишком уж отточенными и стремительными были движения.

– Приветик, пастушка, – сказал парень с неприятной трескучестью в голосе. Почему-то подумалось, что такой звук может получиться, если глотка забита землей. Очень неприятный звук.

Кора попыталась проигнорировать нахала: поджала губы, поправила юбку и пробежала мимо в своих изящных лаковых туфельках. Вроде получилось, но в последний момент рыжий схватил ее за запястье, дернув на себя. Кора гневно обернулась. И застыла, чувствуя, как по позвоночнику поползла склизкая ледяная змея.

У парня в руках была банка из-под крема. Та самая, в которой лежали заработанные тяжелым трудом чаевые. Плюс деньги из семейного бюджета.

– А игнорировать невежливо, – улыбнулся паршивец, скаля крепкие желтые зубы. – Меня, кстати, зовут Гвидо.

– Ты! Отдай немедленно!

Она попыталась выхватить сокровище из цепких лап вора. Но тот лишь уворачивался, дразнясь и показывая язык.

Прозрачные голубые радужки контрастировали с синяками под глазами, словно от долгой бессонницы, волосы торчали во все стороны. Двигался он с невероятной легкостью, точно ведомый несуществующим ветром.

Кора чувствовала, что готова взорваться.

– Ты вломился в мою комнату, ты – вор!

– Кто еще куда вломился, – загадочно отозвался Гвидо, почесав ямочку на подбородке. – Это ты шумишь, ругаешься, портишь всем настроение. Двери вот не запираешь.

– Я запирала. – Но уверенности не было.

Столько всего произошло, могла и забыть.

– Тогда я, видимо, просочился сквозь дверь и силой мысли узрел тайник под шкафом? Как же некрасиво с моей стороны, хех!

– Чего ты хочешь?

Лучше начать вести переговоры прежде, чем он надумает сбежать с ее деньгами. Гвидон – или как там его – зажал баночку под мышкой и синхронно щелкнул пальцами:

– Быстро улавливаешь, пастушка! Верно. Сейчас главное – то, чего хочу я. А я хочу, чтобы буянка вроде тебя начала понимать намеки. Разве птичка не напела тебе правильный мотив?

Кора сжалась в клубок, состоящий из нервов и мышц.

– Ты подкинул вонючий труп мне на порог?

– Пф-ф, что за паранойя? Разве тебе не объяснили: это все котик, маленький, миленький, мяу-мяу!

Он и впрямь спародировал кота? Что за псих!

Кора не отрываясь следила за его руками. Банка снова начала танец по кругу, с мягким шлепком врезавшись сначала в одну ладонь, потом в другую, и наконец взмыла к потолку.

– Я ни на что не хочу намекать, но-о… Таким здесь не место. Пойми, ты тут лишняя, тебя никто не звал.

– И кто это решил? Ты? – с вызовом сказала Кора и сделала шаг вперед. Пакостник в мятом костюме тут же отступил, сохранив дистанцию.

– Не только. Местным духам, милашка, кое-чье присутствие тоже не нравится.

– О, а ты, значит, их слышишь.

– Будь повнимательнее, тоже бы слышала. Они недовольны и хотят, чтобы ты убралась подальше от этого дома.

– Пусть и дальше надеются!

Гвидо пожал плечами, точно собрался сдаваться:

– Что ж… Тогда пеняй на себя.

Затем он замахнулся и со всей силы бросил в нее украденное. Кора вскрикнула и закрылась руками, попытавшись защитить лицо, но удара не последовало. Она осторожно раздвинула ладони – рядом уже никого не было. Вор скрылся за углом, оставив после себя запах затхлой одежды. Кора медленно наклонилась, чтобы подобрать утратившую целостность пластиковую баночку, которая укатилась в дальний угол закутка. А дотянувшись, стиснула ее до боли.

Вот кто стоит за всеми пакостями! Вот кто изводит неугодных! Безработный хулиган, возомнивший о себе невесть что и решивший, что такая, как я, недостойна занимать койку в бесплатном общежитии. Приплел даже недовольство призраков!

Вместе с облегчением приходила злость.

Хотят выжить? Пускай. Когда накоплю достаточно денег, просто уеду обратно в Питер. Домой. С меня достаточно этого города!

Кора решила, что больше не станет ни от кого зависеть, будь то воля случая или даже собственная мать.

10

С того дня Кора завела привычку носить все ценное с собой. Доверие к замкам было безвозвратно утрачено. К счастью, важных вещей было не так уж много, чтобы не пришлось таскать за плечами целый рюкзак барахла.

А еще Кора с нетерпением дожидалась возвращения матери. Ведь надо же было объяснить свое решение. Лиза, безусловно, будет сердиться; она из тех людей, кто постоянно нуждается во всесторонней поддержке, незаменимым элементом которой являлась Кора. Но в итоге и Лизе придется смириться.

Оставалась сущая мелочь. Надо было найти занятие, которое займет все свободное время. Мысли снова обратились к Дому молодежи: там обещали увлекательный и – главное! – бесплатный досуг.

Это легко проверить.

Главный плюс маленького города – его скученность. Все важные объекты находились в паре минут ходьбы друг от друга. Кора легко нашла широкое, как обувная коробка, двухэтажное здание. От общаги сюда можно было дойти по центральной улице, никуда не сворачивая.

Перед входом в Дом молодежи стояла металлическая конструкция, которую Кора поначалу посчитала мозгом на палочке. Вокруг мозга водили хоровод лупоглазые гномы. При ближайшем рассмотрении мозг оказался деревом, а гномы – детьми в треугольных шапках.

– Если это пример работы местных умельцев, то я могу быть спокойна, – вслух рассуждала Кора. В последнее время она часто говорила сама с собой.

Сегодня она, как положено настоящей девушке, постаралась не ударить в грязь лицом. Надела короткое закрытое платье из черного хлопка, с кружевным воротником и такими же манжетами. Волосы заплела во французский колосок. Не слишком вычурно, но и не слишком отличается от обыденного образа.

Проскользнув мимо стойки регистрации, Кора пошла, следуя указателям. На дверях довольно длинного коридора висели таблички с наименованиями классов: «Кружок художественной лепки», «Кружок фотографии», «Кружок литературного мастерства», «Кружок поэзии», «Кружок импровизации». Кора хмурилась, понимая, что вряд ли сможет заниматься хоть чем-нибудь из перечисленного.

И вот в самом конце она остановилась перед классом, где преподавали рисование. Внутри появилось странное чувство. А ведь в пять лет Кора искренне считала, что под кроватью живет маленькая девочка, с которой они вместе играли, когда родители уходили по делам, часто рисовали, и выдуманная подруга всегда хвалила работы Коры.

Так продолжалось, пока Лиза не узнала их секрет. Оказалось, даже у фантазий должен быть предел. Мать с отцом убедили Кору, что никакой другой ребенок в их квартире жить не может и нужно перестать разговаривать с пустотой. Кора послушалась и завела реальных друзей. А рисовать почему-то бросила.

Пока она стояла, смакуя горечь туманного прошлого, ее заметили.

– Могу чем-то помочь?

В коридор вышел смуглый мужчина с длинными черными дредами. Наверно, это был учитель рисования. Хотя его внешний вид и улыбка заставили Кору усомниться в этом. Учителя в ее школе обычно не улыбались, тем более так широко.

На груди мужчины висел бейдж с именем «Антон Эргисович, наставник Д. М.», прикрепленный к запачканному халату.

– Так я могу чем-то помочь? Ты пришла научиться рисовать? – повторил мужчина, указывая пальцем на свой класс, точно она была маленькой девочкой и до сих пор выражалась жестами.

– Да, наверно, – спохватилась Кора. – Если можно.

– Тогда чего же мы ждем? Вперед!

Деваться было некуда, и она последовала за Антоном Эргисовичем. А тот привычно, видимо, не в первый и даже не в десятый раз, произнес проникновенную речь:

– Ты только не робей. У нас оценивают страсть, а не опыт. Главное, чтобы самой нравилось. Это место самопознания, а не какое-нибудь там соревнование, пропитанное энергетикой агрессии и конкуренции. Здесь проигравших нет, лишь победители.

– Эм. – Кора покосилась на учеников, оторвавшихся от мольбертов. – Я, правда, не уверена, что у меня хватит сбережений.

Учитель всполошился:

– О, мы денег не берем. Оплачивается лишь часть материалов, а остальное – за счет местных благотворителей. Всё для вас, всё для молодежи, как говорится.

– То есть платить не надо? – решила убедиться Кора. Кто-то из учеников ехидно хихикнул.

– Мы общественная организация, занимающаяся подростковым досугом. Вы, дети – будущее страны! Кстати, новеньким положено представляться. Расскажи о себе: почему пришла и почему захотела стать художницей?

Он подмигнул и стал подталкивать Кору в середину класса, под яркий свет люминесцентных ламп.

Нет, только не публичное выступление. Да кто их вообще любит?

Захотелось возмутиться и гордо отказаться. Да и что ей было ответить на поставленные вопросы? Что поссорилась с соседями, которые за что-то на нее взъелись, и теперь оказалась вынуждена подолгу гулять на улице в одиночестве?

Даже в мыслях звучит отстойно!

Она замялась и снова посмотрела на подростков, взиравших на нее в ответ с самой многообразной гаммой чувств. Большая часть девушек, гордо носивших стильные пучки, широкие футболки и булавки в носу, пялилась с недоумением, а одна остроглазая брюнетка даже брезгливо морщилась. Парни в этом смысле были попроще, а лица у них – подобрее.

Симпатичный скуластый художник, сидевший у окна, широко улыбнулся, продемонстрировав идеальные ямочки на щеках, и прошептал:

– Жги.

Одно короткое слово… Но оно придало сил.

Кора перестала чувствовать себя первоклашкой, которая забыла стишок на утреннике. Коротко представилась, объяснив, что ее имя пишется именно через «О».

– Ошибки тут нет, ведь оно имеет древнегреческие корни, – продолжила уже увереннее, а от дальнейших расспросов отмазалась парой фраз про любовь к искусству.

– Прекрасная речь. Вижу, ты ничего с собой не взяла… Думаю, это можно исправить. Кто готов помочь? – спросил Антон Эргисович, цепким взглядом оценив класс со своего места, точно мудрая пестрая птица. – Может, ты, Тим?

Парень, который до этого поддержал Кору, быстро кивнул:

– У меня есть пара лишних кистей. Можешь даже моей палитрой воспользоваться.

– Отлично! Кора, бери свободный мольберт и садись рядом. Но в следующий раз постарайся прийти подготовленной к занятию.

– Ладно.

Она неуклюже протиснулась мимо сосредоточенных учеников и опустилась рядом с Тимом. Интересно, это значит Тимур или Тимофей? Разглядывать соседа в открытую было неприлично, но Кора тайком отметила его красивые ресницы и изящные ладони с длинными пальцами.

Такие, наверное, и должны быть у настоящих художников.

– Сегодня мы испробуем метод свободного рисования. Постарайтесь излить душу на холст, – приятным баритоном произнес Антон Эргисович, неспешно прошелся между рядами. – Вы должны избавиться от любых барьеров и границ, что сдерживали раньше. Будьте собой, будьте больше себя. Творите так, чтобы увидеть в красках отражение собственной души!

Но вместо внутреннего созерцания Кора украдкой разглядывала стены, завешанные чужими работами. По углам стоя ли гипсовые головы и части тел, а на оконной раме висел амулет на кожаном ремешке: идеально круглый, с костя ным шариком в центре и меховой оторочкой по краю. Должно быть, для защиты. Или, может, на удачу? Лиза обожала скупать подобные безделушки, чтобы потом они собирали пыль на полках в гостиной.

– Не висни! – Тим толкнул Кору локтем в бок. – Рисуй.

– Я не знаю что.

Она взглянула на белую гладь холста.

Как эту пустоту заполнить, чем?

Кора не представляла.

– Попробуй взять кисть, макнуть в краску, а дальше сама поймешь.

Кора послушно последовала совету и взяла протянутую пластиковую кисть. Та штука, на которой мешали краски, была невообразимо пестрого цвета. Показалось, что на нее стошнило единорога, не меньше.

И вот – первый за долгие годы мазок.

Чувство уязвимости окутало в плотный кокон. Так непривычно было находиться здесь, среди сверстников, под ярким освещением, осознавая, чтó пытаешься сделать.

Нет, не убежать от проблем, а начать создавать что-то новое. Личное. Сколько бы ни ломала голову, никак не получалось вспомнить, когда Кора в последний раз занималась чем-то настолько личным и волнительным. Прежде будни текли монотонно: учеба, посещение репетитора, глухая тоска по утраченному, снова учеба и попытки выплыть из этого всего. Выходит, никогда? От этого становилось печально.

– Ого, а неплохо получается, – спустя время заметил Тим. Он то и дело сдувал пшеничные пряди, спадающие на глаза.

– М-м?

Кора увлеклась деталями. Все это время она почти не смотрела на холст целиком. А когда вернулась в реальный мир, увидела на холсте грубовато выполненное изображение каморки. Той самой каморки под лестницей, откуда доносились странные шорохи.

Только в этот раз дверь была открыта, а внутри свивались в спираль бесконечные тугие линии паутины. Толстые нити напоминали бельевые веревки. В центре спирали расположился некий предмет: несформированный, угловатый и такой темный, что он казался порождением иного мира.

Кора растерянно посмотрела на плод своей фантазии.

– Тебе не кажется, что выглядит жутковато?

– Ну, есть немного. Зато глянь, что у меня, – он развернул свою картину, – Годзилла убивает Супермена.

– Вау!

– Разговорчики, – напомнил Антон Эргисович из другого конца класса. – Больше творим, меньше чешем языками, мои хорошие.

Несколько девушек посмотрели на Кору откровенно враждебно. Кажется, Тим был кем-то вроде местного объекта воздыхания.

– А почему, с учетом перспективы, они одинакового размера? – вроде удалось козырнуть единственным знакомым термином, связанным с рисованием. Оставалось вспомнить, в каком фильме изумрудное чудище с голливудской улыбкой душило супергероя в ярко-красном трико.

– Так специально задумано. Творческое переосмысление, если хочешь знать, – важно надул щеки Тим. Кора прыснула.

Что ж, возможно, получится пережить следующую неделю.

11

Новое увлечение шло Корине на пользу. По совету знакомых она купила палитру, акварельные краски и набор простеньких кистей, а затем потратила все выходные на то, чтобы перенести красоты Чеховска на бумагу.

В компании Тима, который оказался Тимофеем, оказалось много интересных людей. Крепко сбитая болтушка Злата, ее сестра Ника, нескладный Шпрот, посещавший кружок художников за компанию, и Вовка – коротышка с острым языком, грезивший о славе Айвазовского, не меньше. Вместе они развлекались тем, что лазили по самым необычным и странным местам родного города.

Первым делом Тим пригласил Кору сходить на болото. Она подумала, что ослышалась, но нет: он действительно позвал ее прогуляться до безлюдного уголка леса. Туда, где земля, поросшая лесными травами, медленно переходила в жидкую грязь, которая потом и вовсе превращалась в трясину. Хорошо еще, что пошли не вдвоем, а целой толпой.

В памяти всплывали обожаемые Лизой репортажи. В них всегда был похожий сюжет: парочка глупых подростков уходила куда-либо, не сказав родителям, а находили бедолаг спустя месяцы при не самых приятных обстоятельствах, а порой и не в полной комплектации.

Люди. Изуродованные водой, временем или падальщиками, лица с искривленными губами. Последние секунды жизни этих несчастных явно проходили в мучениях, и только смерть была единственным доступным лекарством. По словам ведущего, иногда тела находили со следами зубов на коже или с желудками, набитыми землей и прочим несъедобным мусором, который несчастные ели, пока не наступала смерть.

– Видишь, что бывает, когда не слушаются маму? – торжествующе говорила Лиза, пока Кора пыталась забыть пугающие образы.

Потому-то она – городская особа до мозга костей – и противилась затее товарищей. Да и привычные наряды не располагали к таким долгим прогулкам, особенно по зарослям или болотам.

Но выбор оказался невелик: либо это, либо день в стенах общежития, где каждый угол фонил непонятной враждебностью. А еще отчего-то совсем не хотелось отказывать Тимофею.

– Тебе понравится, – восторженно твердил тот. – Зрелище прямо в твоем стиле. Такое мрачное, забытое людьми место!

И она сдалась. Болото оказалось мелким, заросшим тиной и камышом прудиком, причем совсем не страшным. Только комары раздражали и мешали рисовать. На следующий день той же компанией поднялись на крышу дома, откуда даже получилось разглядеть происходящее на экране открытого городского кинотеатра. Потом была сторожка у заброшенных железнодорожных путей. В целом, ничего такого, что могло бы заставить Кору есть чернозем и выкалывать себе глаза.

Она даже представила, как пестрая компания выглядит со стороны. Кучка странных подростков, что бродят по пустырям и часами рисуют карандашами что-то, положив листы на колени, в абсолютной тишине, представляла весьма забавное зрелище. А кого-то оно могло и напугать.

– Ну, так мы же настоящие зомби, – подтвердила опасения Злата. – Упарываемся запахом краски, подолгу сидим в одной позе, видим то, чего не видят остальные. И главное, уже не можем без этого! Настоящие полоумные!

В отличие от большинства учениц, крепко сбитую шатенку с кольцом в брови действительно больше интересовал процесс переноса реальности на бумагу, чем симпатичные одногруппники.

– Говори за себя, – скривился Вовка. – Как можно так по-мещански относиться к своей стезе?

– Он до сих пор Злате портрет не простил, – шепнул Тим Коре на ухо. Она удивленно посмотрела на подругу. Злата чмокнула сложенные в горсть пальцы:

– Я там такие локаторы нарисовала, как отдельные постройки к его чердаку! Полдня ушло на них, между прочим!

Ника со Шпротом громко заржали. Понять причину такого веселья было легко. Главным украшением головы будущего Айвазовского были уши – огромные, торчащие под прямым углом и вспыхивающие в свете солнца, точно два экзотических светильника.

– Смейтесь-смейтесь, – ничуть не обиделся Вова. – В искусстве лучше всего запоминается несовершенство. Потом не просите упомянуть вас в моей автобиографии!

Вот в такие моменты казалось, что жизнь наполнялась светом и смыслом. Коре даже приходила осторожная мысль:

Может, остаться? И не потребуется заново искать работу, уезжать от матери и бросать новое хобби!

С каждым днем у Коры получалось все лучше. Даже придирчивый Вовка хвалил ее наброски, скупо отмечая, что над ракурсами еще стоит поработать.

А потом произошло событие, которое Кора с дрожью вспоминала долгие годы.