Текст книги "Родня"

Глава 4

«Не всем нужна правда. По сути, она вообще никому не нужна».

Наталья Васильевна открыла глаза. Часы показывали начало восьмого. На улице было темно, и лишь отблески одинокого фонаря освещали утренним путникам дорогу, одновременно подсвечивая окна квартир. Поднявшись с кровати, Наталья надела джинсы и свитер. Споткнувшись о сумку, валявшуюся на полу, она издала жалобный крик.

– Вот чёрт! – она пнула её ногой. – Влад! Почему ты не убрал вещи? Я же просила!

Супруг приоткрыл один глаз и с удивлением посмотрел на жену.

– Что ты хочешь?

– Посмотри, какой бардак!

Сумки, пакеты и даже дублёнки валялись на полу. Не удосужившись убрать вещи на место, она перешагнула через них, недовольно бубня себе что-то под нос.

Квартира Виноградова уже жила полной жизнью. Чайник пыхтел, периодически издавая жалобный свист, стиральная машинка второй час трудилась, деликатно стирая рубашки хозяина, а плита только и успевала разогревать конфорки для утренних блюд. Постояльцы квартиры тоже не спали. Александр Петрович аккуратно выглаживал стрелки на любимых чёрных брюках, Настя впопыхах завтракала на кухне, собираясь на работу, Алла Владимировна готовила завтрак для остальных.

Наталья Васильевна, натянув улыбку, зашла на кухню.

– Доброе утро, – взлохматив и так нечёсаные волосы, сказала она.

– Доброе утро, Наташа. Ванна свободна. Завтракать будешь?

– Буду, – забравшись с ногами на стул, ответила она, – глазунья и кофе с печеньем, как это по-домашнему, – с лёгкой иронией в голосе сказала она.

Дверь на кухню снова открылась. Заспанная, с еле открытыми глазами, Ксения потягивалась в дверях.

– Ненавижу утро, – хриплым голосом сказала она. – Мама, зачем вы меня тянете к этому целителю? Я думаю, сон повлияет на меня более благотворно, чем этот непонятный дед.

– Закрой рот и садись завтракать, – строго сказала Наталья. – Мы собственно из-за тебя сюда припёрлись за триста километров. Подумай, наконец, о своём здоровье. Ты же на грани!

– Ой, мама! Не говори ерунды! Это вы с папой на грани! Меньше пейте коньяка и ешьте мяса! Тогда и ваша энергетика будет чиста! А так и без экстрасенса понятно, в чём ваши проблемы!

От возмущения Наталья Васильевна вытаращила глаза так, что казалось, они вот-вот выпадут и покатятся по столу. Настя с Аллой Владимировной, замерев, наблюдали за происходящим. Ксения не обращала ни на кого внимания. Она с жадностью намазывала на ломоть батона масло, забыв, что не ест мучное.

Кульминация разговора так и не состоялась. Наталья Васильевна решила промолчать и вечером один на один хорошенько отчитать дочку. Позавтракав в тишине, всё семейство направилось к выходу, так и не удосужившись посетить ванную комнату.

Захлопнув за Филипповыми дверь, Алла Владимировна с облегчением вздохнула. Но, как оказалось, рано. Оглядевшись по сторонам, она обречённо опустила руки: всё было перевёрнуто вверх дном. Кровати не заправлены, вещи валялись по всем углам, разбросанная по столу косметика, помятая одежда, торчащая из сумок, – Алла Владимировна схватилась за голову.

– Лень – страшный грех, – сказала она и аккуратно сложила валявшийся на полу свитер Ксении.

– Отстаньте от меня! – Ксения ворвалась в квартиру, как вихрь. – Вы слушаете какого-то дурака, а мне не верите! Со мной всё в порядке! Я здорова!

В дверях показались Владислав и Наталья. Александр Петрович зашёл в квартиру последний. На вопросительный взгляд супруги он лишь развёл руками:

– Дела семейные. Пока не попросят, не вмешиваемся.

– Золотое правило. Если бы все о нём помнили – ссоры сошли бы на нет. Что-то серьёзное?

– Ксения поругалась с целителем. Начала доказывать ему, что он не прав. А тот поставил ей какой-то серьёзный диагноз! Вот они и хотят, чтобы она походила к нему на сеансы, очистилась, так сказать, – Александр Петрович поочерёдно поднимал крышки кастрюль, изучая содержимое. Облизнувшись, он несчастными глазами посмотрел на супругу.

– Поняла, поняла. Уже собираю на стол! – улыбнувшись, сказала она.

– Кстати, Владу и Наташе он тоже поставил диагнозы. Наташа чуть ли ни одной ногой в могиле.

– Какой кошмар! – Алла Владимировна замерла с черпаком в руке. – И что делать?

– Будут ходить на эти сеансы. Он им должен что-то там почистить, – Александр Петрович улыбался. – Я в это всё не ахти как верю. Ты знаешь, мой девиз: живи по совести и по чести! Тогда и к целителям бегать не надо. А если ты к матери приехать на выходные хотя бы раз в квартал не можешь, то о чём говорить! Я ему намекал: мол, брат, ты не там ищешь, но он меня не слушает. Твердит, как мантру, что его сглазили, что энергетика плохая. В общем, чушь! – полковник сел за стол, нетерпеливо стуча ложкой.

– Ты не будешь всех ждать?

– Они надолго! Ты что, не слышишь?

Из комнаты доносились взволнованные голоса родителей и истерические возгласы дочери. Александр Петрович обмакнул усы в только что приготовленный рассольник.

– Вот оно, счастье! Суп, сметана, хлеб и Алчонок, – он с аппетитом отправлял ложку за ложкой в рот. – А они чем занимаются? Ерундой, одним словом, ерундой!

Глава 5

«Священнее матери и отца лишь Бог».

На улице только начинало светать. Первые лучи солнца пронзали облака, стараясь обогреть замёрзшую землю. Декабрь полноценно вступил в свои права. Сугробы по колено, шапки снега на макушках деревьев и электрических столбах, и сосульки, как гирлянды, ровными рядами висящие по периметру дома.

Иван Фёдорович сидел на крыльце и курил сигарету. Табачный дым не грел его, но кружась вокруг лица, создавал иллюзию тепла. Потёртая телогрейка уберегала его немощное тело от морозов уже лет пятнадцать, а то и все двадцать. Он проснулся около пяти утра. Ночной сон был прерывистым и тревожным. Иван Фёдорович ждал этого утра уже четыре года. Каждый день он просыпался в надежде, что, возможно, именно сегодня приедет его блудный сын. И вот этот день настал.

Запахнув посильнее телогрейку, Иван Фёдорович снова потянулся за сигаретой. Он давно так сильно не волновался.

«А вдруг сын зайдёт в дом и не улыбнётся, – размышлял он, – или не спросит “как дела?”, или внучка не узнает меня? – он замер с сигаретой в руке. – Сколько лет она не приезжала к нам? Десять или двенадцать? Эх, родители, сами не зная, вы согрешили так, что не отмолитесь».

Входная дверь приоткрылась. Тамара Ильинична, накинув пуховый платок, вышла на крыльцо.

– Ну, что ты сидишь, мёрзнешь?

– Нормально всё, – махнул он рукой.

– Они всё равно приедут не раньше двенадцати. Отморозишь всё, на крыльце сидя.

– Иди в хату. У тебя что, дел мало? Ты еды наготовила? Чем сына будешь кормить? – Иван Фёдорович забросал жену вопросами.

Тамара Ильинична отмахнулась от него рукой и закрыла дверь в дом. Несомненно, она была рада приезду сына, но простить его так и не смогла. Настолько лет выпасть из жизни семьи и не привозить внучку – эти поступки неподвластны ни логике, ни совести.

Тамаре Ильиничне в этом году исполнилось восемьдесят два года. Несмотря на столь почтенный возраст, ей до сих пор были подвластны все женские стихии: и работа, и дом, и семья. С мая по октябрь дни напролёт она проводила на рынке, торгуя овощами и зеленью из своего огорода. А все заработанные деньги дарила детям и внукам. Супруг был её второй правой рукой. Их трудовой дуэт был безупречен: пока один работает в огороде, второй торгует на рынке.

– Ненавижу зиму, – всегда говорила она, – вот что мне делать? Сидеть перед телевизором? Или сутками спать? Работы нет!

Единственным утешением была семья дочери, которая жила через две улицы. Юлия ежедневно навещала маму, стараясь помогать ей во всех домашних делах. Последний год забота о родителях стала её культом. Она отгородила их от всех повседневных дел, готовила им исключительно полезную по её мнению еду и пичкала их всевозможными витаминами и пищевыми добавками.

Родители во всём доверяли дочери. Они не спрашивали, что это за таблетка или зачем пить этот порошок, полностью полагаясь на её компетентность. Сперва такая резкая озабоченность их здоровьем пугала стариков. Просто последние годы ни одна из кровиночек интерес к родителям не проявляла. Именно поэтому внезапный визит сына удивил Тамару Ильиничну. Она была уверена, что вряд ли доживёт до их следующей встречи.

– Наверняка ему что-то понадобилось от нас, – сказала Юлия за день до этого. – Может, деньги?

– Не будь такой циничной, – мать грозно посмотрела на дочь.

– Ты всё ещё веришь в то, что маленький Владик раскается и приползёт к родителям молить о прощении?

– Ты же знаешь, что это Наташа промыла ему мозги! Как только он на ней женился, он перестал общаться с нами.

– А где были его мозги?

– Мужик, как осёл, где привязали, там и стоит! Просто есть упрямые, а наш ну совсем мягкотелый! Он с детства был такой.

Юлия лишь покачала головой.

Тамара Ильинична прокручивала в голове разговор с дочерью. Она понимала, что та права. Он сам виноват в своих грехах. Эта женщина лишь помогла ему раскрыться в полной мере. Она с грустью взглянула на семейную фотографию, стоявшую на столике. Молодые, красивые, живые лица Влада и Юлии смотрели на неё. В их глазах жила надежда на счастливое будущее и уверенность в том, что жизнь – это сплошная дорога увлекательнейших приключений.

Тамара Ильинична ласково провела пальцами по покрытому тонким слоем пыли стеклу портрета.

– Сынок, сынок, как же ты мог забыть меня? – она тяжело вздохнула, дрожащей рукой вытирая слезу.

Заснеженная «БМВ» резво подъехала к дому. Несмотря на встречный ветер, хлопья снега успели покрыть крышу и капот автомобиля. Влад вышел из машины и помог жене выбраться наружу. Наталья Васильевна надела лучшую из своих шуб, чтобы подразнить не только местных модниц, но и свекровь с золовкой. Она знала, что они обе на дух её не переносят, но это нисколько её не огорчало, а, наоборот, лишь подпитывало эго.

Ксения мирно похрапывала на заднем сидении автомобиля, забросив грязные сапоги на подголовник. Всю дорогу ей снился сон, в котором её учитель предложил ей руку и сердце, они поженились и уехали жить в Тибет. На её лице невольно появилась счастливая улыбка. Ксения не хотела просыпаться, поэтому уже минуту отталкивала руку мамы, повторяя: «Уходите все! Уходите! Теперь я не одна».

– Ксения, немедленно проснись! Ты опять наелась корня валерианы?

– Уходи! – повторяла она.

– Я тебе сколько раз говорила, не ешь валериану! Она слишком седативная! – Наталья Васильевна отвесила дочери оплеуху по щеке.

– Ты нормальная? – открыв глаза, спросила Ксения. – Мне же больно!

– А ты нормальная? Что за бред ты несёшь?

– Ты достала постоянно бить меня по лицу! Я уже взрослая! Иди на папе вымещай свою злость!

– Взрослая она! Ты хотя бы десять рублей сама заработай! Ничего не умеешь!

Наталья Васильевна нервно подкурила тонкую сигарету. Ксения нехотя вылезла из машины, складывая в рюкзак вещи, разбросанные на заднем сидении. Владислав, выгрузив багаж на землю, молча стоял и наблюдал за перебранкой жены и дочери. Он не особо слышал, о чём они спорят, думая о том, как посмотрит в глаза родителям. Он удивлялся своему поведению и настроению. Раньше совесть не беспокоила его. Она тихо дремала в недрах души. Но после встречи с братом что-то проснулось внутри. То, что щекотало нервы.

– Не могла покурить раньше? – с раздражением в голосе спросил он.

Наталья вопросительно приподняла ярко накрашенные чёрные брови.

– От тебя сейчас будет вонять сигаретами! А ты маму будешь обнимать.

– Ты как боялся матери двадцать пять лет назад, так до сих пор её и боишься, – она с презрением посмотрела на мужа. – Если боялся, надо было ещё лет десять посидеть дома, глядишь, и ехать не к кому было бы, – Наталья потушила сигарету о свежевыкрашенный забор.

Влад промолчал, но в глазах читалась ярость.

– Смотри не лопни от злости, – она пнула ногой калитку, – сумки не забудь забрать.

– Ну, здравствуй, сынок, – Тамара Ильинична крепко обняла сына. – Думала, не доживу до этого дня, – подолом старого фартука она вытерла слёзы.

Позади стоял отец. В его бездонных голубых глазах плескалось море невыплаканных слёз. Влад, опустив глаза, протянул ему руку. Отец схватил его за запястье и притянул к себе.

– Как же долго ты не приезжал! Как же долго… – его плечи затряслись, рыдания прервали слова.

– Прости, батя, прости, – шептал он отцу, – если сможешь, прости.

Глава 6

«Лучше тысячу раз сказать “люблю” и “прости”, чем потом преклонять голову над каменной плитой и молить о прощении».

Александр Петрович медленно покачивался в своём любимом кресле, листая свежую газету и наслаждаясь вкусом сигареты с кофе.

«Жаль, что у меня не три руки, – размышлял он, – ведь каждый раз, когда я ставлю чашку на столик, чтобы перелистнуть страницу, нарушается идиллия досуга. Надо бы придумать какую-нибудь подставку для газеты. Я её потом запатентую и буду продавать в книжных магазинах. Уверен, спрос на неё будет колоссальный!»

Александр Петрович прикрыл глаза, пытаясь детально продумать бизнес-план. Видимо, всё складывалось как нельзя лучше, так как от довольной улыбки усы, как гармонь, разъехались в разные стороны. Поток его мыслей прервал телефонный звонок. На экране высветилось «Зайчик».

– Здравствуй, зайчик, – улыбаясь, сказал полковник.

– Закрой рот!

– Фу, как грубо! Я к тебе со всей душой!

– Я просил тебя не называть меня так! – Беляк негодовал. – Вот я возьму и придумаю тебе такую обидную кличку, что ты вообще перестанешь со мной общаться.

– Боюсь-боюсь, – Александр Петрович звонко рассмеялся, – ты грозишься уже лет пять! Неужели у тебя настолько туго с фантазией, что ты так ничего, кроме «усача», и не придумал?

Беляк что-то невнятно пробубнил в трубку.

– Что хотел? – уже серьёзным тоном спросил Виноградов. – В это время дня ты звонишь исключительно по делу.

– Помоги с расследованием, – жалобным голосом сказал друг.

– Это по поводу серии краж магнитол из машин?

– Да.

– Я же тебе сказал, что не буду заниматься такой ерундой. У тебя в управлении людей мало?

– Людей не мало, а вот мозгов у них как раз таки маловато!

– Я даже пальцем не пошевелю из-за такой фигни!

– Это не фигня! Это уже целая серия. Работают настолько профессионально, что нет ни одной улики! Сто краж по городу! Сто! Только вдумайся в это число!

– Вот и ищите! – полковник пытался параллельно читать газету.

– В общем, не поможешь?

– Нет. Послушай, ты же не Бонни и Клайда ищешь? Если тут орудуют, как ты говоришь, профессионалы, то почему они весь свой талант пустили на кражи магнитол? Пусть бы тогда хотя бы машины воровали, я не говорю уже о банковских кражах.

Беляк молчал.

– Вот видишь, ты согласен. Наверняка, это группа прыщавых подростков, которым просто везёт. А какие улики ты хочешь? Парни выбирают места без видеонаблюдения, тёмное время суток, а в кармане у них всегда при себе парочка перчаток. Вот и вся схема.

– Я тебе это припомню! Ладно, тогда второй вопрос: вечером идём в баню?

– Да, как обычно.

– Тогда до вечера! И подумай по поводу магнитол!

Полковник положил трубку. Прикрыв глаза, он вернулся мыслями к своему изобретению.

Из полудрёмы его вырвал вновь звонивший телефон. На этот раз на экране высветилось «Юля».

«Интересно, что ей понадобилось от меня? – подумал полковник. – Она меня даже с днём рождения не поздравляет».

– Привет, сестра, – с искренней радостью в голосе сказал он. – Как жизнь?

– Саша, родителей убили! – слова как гром среди ясного неба прозвучали из трубки.

Александр Петрович подскочил с места.

– Что значит убили? Кто? Зачем? Почему? – вопросов было так много, что он не успевал озвучивать их.

– Я не знаю. Я пришла, а они мертвы, кто-то их задушил.

Полковник не верил своим ушам. Иван Фёдорович и Тамара Ильинична были для него как родные. После смерти его родителей, Тамара Ильинична заменила полковнику мать. Племянник стал фактически родным сыном. Поэтому новость об их смерти подвергла полковника в шок.

– Убили… – повторил он. – Как вообще можно убить стариков? Ты ничего не перепутала?

– Нет. Здесь уже работает милиция. Ты должен немедленно приехать. Ты лучший сыщик, я знаю, ты разберёшься…

– Конечно, я уже выезжаю. А где Влад с семьёй?

– Они уехали вчера вечером.

– Он побыл только день? Ладно, сейчас не об этом речь. Я выезжаю. Думаю, через часа четыре буду у вас.

Полковник положил трубку. И сразу же набрал номер Беляка.

– Серёжа, дорогой, мне нужна твоя помощь. Ты можешь бросить все дела и поехать со мной?

– Что случилось?

– Убиты мои родные дядя и тётя.

– О господи! Конечно, я уже выезжаю. Буду у тебя через двадцать минут.

Александр Петрович решил пока не говорить ничего Алле Владимировне и Насте. Он просто сказал, что хочет проведать родных в Мозыре. Собрав за пять минут сумку, он вышел из квартиры.

Глава 7

«Есть грехи, которые даже милосердный Всевышний, наверное, простить не сможет».

«Фольксваген», рассекая родные просторы, мчался навстречу беде. За окном то и дело мелькали луга и поля, покрытые белоснежным покрывалом. Погода была сказочной. Как будто Дед Мороз своим волшебным посохом прикоснулся ко всему живому. Мир в белом цвете казался девственно-чистым.

Александр Петрович, так искренне любивший зиму, не замечал чудес природы за окном. Внимательно следя за дорогой, он старался ехать спокойно. Ему хотелось нажать на педаль газа, разогнаться до двухсот километров в час, чтобы быстрее добраться до родного дома, вбежать на тётину кухню и увидеть её стоящей у плиты. Живой и невредимой.

– Этого не может быть, – снова и снова повторял он, – Юля, наверное, ошиблась.

Беляк сочувственно смотрел на друга, докуривая одну сигарету за другой.

– Серый, ну скажи мне, разве можно убить стариков? Это то же самое, что убить ребёнка!

– Может, ради денег? Кража, – Беляк старался отвечать уверенно, чтобы направить мысли друга в нужное русло.

– Да кто позарится на их дом? Ты сейчас сам увидишь эту избушку. Нет. Здесь другое.

Полковник нервно следил за убегающей дорожной полосой.

– Можно обворовать дом, пока они спят, или просто отключить их на время. Но убивать! Зачем? Они оказали сопротивление? Бред! – он закурил. – Маньяк? Тоже ерунда. Тогда кто?

– Подожди. Мы уже почти на месте. Я предупредил начальника Мозырьского РОВД, что мы едем. Он пообещал дать нам полный карт-бланш по делу и оказать любую помощь.

– Спасибо, дружище, – полковник благодарно посмотрел на друга.

– Ты прав. Действительно, этот дом не объект для кражи, – Беляк вылез из машины и внимательно рассматривал ветхое сооружение, построенное, наверное, ещё в дореволюционное время. Бледно-жёлтая краска уже лет десять как была выжжена солнцем. Деревянная «шуба» облупилась и местами была залатана самодельными балками. Время надругалось и над кровлей дома: шифер, поросший мхом, не менялся уже больше тридцати лет. Контраст создавали лишь стеклопакеты, установленные во всём доме.

Александр Петрович как будто прочитал мысли друга:

– Это я заставил их поменять окна, – полковник положил подбородок на калитку и посмотрел на дом, – они были в плачевном состоянии. Сквозило, как на пустыре. Старики ещё сопротивлялись, не хотели тратить деньги. Всё, что зарабатывали, отдавали внукам и детям.

– А внуки и дети слепые? – Беляк показал рукой на дом. – Или вон тот залатанный кусок крыши не бросается в глаза?

– Резонный вопрос, – Виноградов выгружал сумки из машины. – Задай его им при допросе.

– И поверь, задам! – Беляк вопросительно посмотрел на товарища. – Допросе? Ты думаешь, здесь замешана родня?

– Я пока ничего не думаю. Но под подозрением все. Все без исключения.

Полковник подхватил сумки и уверенной походкой зашагал в сторону крыльца. Перед входной дверью он остановился и еле заметно перекрестился:

– С Богом, – прошептал он и открыл дверь.

В доме вовсю работали сотрудники милиции. Видно, звонок из столичного управления в местное РОВД сделал своё дело: количество правоохранителей было в разы больше, нежели их можно было бы наблюдать на обычном вызове. Эксперты тщательно изучали оконные рамы в надежде найти место проникновения преступника в дом. Но следов взлома не было. Аналогичная ситуация была и со входной дверью.

– Чисто, – сказал капитан, обращаясь к коллеге майору, – преступник не мог проникнуть ни через окно, ни через дверь.

– Остаётся два варианта: либо старики забыли закрыть дверь, либо у преступника был ключ.

– Второй вариант кажется мне более вероятным, – размышлял капитан.

– Почему?

– Дочка потерпевших сказала, что они были очень внимательны и всегда закрывали дверь, даже днём.

– Может, забыли. Ты только подумай, им было за восемьдесят! В таком возрасте можно забыть, как тебя зовут. Сегодня помню, завтра не помню. Мне тридцать три, а я уже забыл, что я ел на завтрак!

– С такой памятью ты в следующем году точно не пройдёшь медицинскую комиссию.

– Тьфу на тебя. Не каркай. Мне ещё служить и служить! – майор стряхнул пылинку с кителя.

Капитан ухмыльнулся и вышел из комнаты.

– Разрешите мне осмотреть трупы? – полковник обратился к сержанту, который как раз упаковывал тела.

– Конечно.

Полковник в последний раз взглянул на своих тётю и дядю. Таких родных и любимых. На их морщинистых, потрёпанных временем и тяжёлым трудом лицах, читалось спокойствие. Умирать им было не страшно. Скорее всего, они так и не поняли, что наступила смерть. Иван Фёдорович наверняка подумал, что провалился в глубокий сон, а Тамара Ильинична решила, что очередной кошмар одолел её сознание.

Александр Петрович почувствовал тёплую руку друга, упавшую на его плечо. Он постарался быстро собраться, отложив эмоции на потом и включив чуйку профессионала.

– Так, на шее следы удушения, – наклонившись к телу, сказал он, – скорее всего, они были задушены ремнём от брюк или каким-то резиновым жгутом. Смотри, Серый, следы не поверхностные, как от какого-нибудь платка или тряпки, а довольно-таки глубокие. Видишь, – он показал пальцем на область шеи, – остался явный след. Это точно было сделано не руками. От рук обычно остаются синяки или гематомы.

Беляк, наклонившись над телом, внимательно слушал полковника.

– Из этого следует, что кто-то подготовился к убийству заранее. Всё было спланировано.

– Согласен. Если бы это был экспромт, то в ход пошли бы руки. Убийца не стал бы возиться с ремнём или искать ещё более замысловатый предмет, наподобие резинового жгута.

– От этого дело становится понятнее, но, правда, ещё страшнее.

– О чём ты?

– Да всё о том же. Спланированное убийство плюс доступ к входной двери. Убийца кто-то из своих… – полковник пальцами приглаживал кончики усов.

– Это вопрос? – Беляк пристально посмотрел на друга.

– Нет. Это утверждение.

Юлия Ивановна сидела на родительской кровати в дальнем углу комнаты. Горе, не щадя, оставило отпечатки не только в её душе, но и на теле. Лицо было заплаканным, остатки косметики, как чернила по листу, растеклись по щекам. В плотном чёрном платье её осунувшееся тело выглядело ещё худее. Казалось, что всего за один день она сбросила килограмм десять.

Напротив сидел её супруг. Леонид Семёнович в грязных брюках и старом вязаном свитере устроился на краешке деревянной табуретки. Он был на работе, когда позвонила Юлия. Супруг был столь шокирован услышанным, что даже забыл переодеться в чистое. Так и не разгрузив машину с фруктами, он вскочил в свой грузовик и в считанные минуты приехал к родителям жены.

– Привет, Саша, – Юлия, подорвавшись с кровати, бросилась на шею к Александру Петровичу. – Саша, объясни нам, что это значит? Как это могло произойти с нашей семьёй? – её слова прервали рыдания.

Полковник обнял сестру.

– Я ещё толком ничего не знаю, но даю слово, что в течение недели я найду того, кто это сделал.

Леонид Семёнович с благодарностью посмотрел на полковника. Так дети смотрят на супергероев из фильмов или комиксов, зная, что те обязательно спасут мир, уничтожив зло.

– Юля, ты сейчас должна взять себя в руки и спокойно рассказать мне всё, что знаешь. Давайте выйдем на свежий воздух. Надевай куртку и пошли.

Морозный воздух бодрил. Александр Петрович достал из кармана новую пачку сигарет.

– Держи, – он протянул сестре сигарету. – Ты должна вспомнить и рассказать мне всё по порядку. Во сколько ты пришла к родителям, где лежали тела… Мне нужны все подробности. Может, им кто-нибудь угрожал? Ты проверила, всё ли на месте: деньги, украшения?

Из дома вышел Беляк.

– Познакомьтесь, это мой лучший друг, коллега по службе. Так что не стесняйтесь говорить при нём, он должен быть в курсе всего. Вы же помните, что меня отправили на пенсию, и лишь Сергей Васильевич может законно сопровождать это дело от начала и до конца.

Юлия и Леонид внимательно слушали полковника и кивали головой в такт его словам.

– Я позвонила маме в восемь утра. Я каждый день звоню в это время. Она не подняла трубку. Я подумала, что они ещё спят, и решила набрать чуть позже, – Юлия стряхнула пепел на землю, испачкав белоснежный снег. – Когда на следующие десять звонков никто так и не ответил, я начала бить тревогу. Через пятнадцать минут я была уже здесь.

– Во сколько это было?

– Около десяти утра. Дверь была не заперта, и я подумала, что родители где-то во дворе или в сарае. Когда я вошла в дом, то увидела, что они ещё не вставали, – она крепко затянулась сигаретой, стараясь сдержать слёзы. – Меня будто током ударило. Я ещё не видела их лиц, но знала, что случилась беда. Я подошла ближе к кровати и увидела, что они мертвы.

– Ты не проверяла пульс? Как ты поняла, что они мертвы?

– Нет, не проверяла, но была уверена, что мертвы. Когда я взяла отца за руку, она была, как лёд, холодная.

– Ты сразу вызвала милицию?

– Сначала всё было как во сне. Но потом я пришла в себя и стала мыслить логически. Почему они оба мертвы? Такое ужасное совпадение? Не может быть, – Юлия погрузилась в воспоминания. – Потом я отодвинула одеяло и увидела жуткие синие следы на шее. Я закричала и, выбежав из дома, позвонила в милицию. А потом набрала тебе. Всё.

Александр Петрович, достав из кармана записную книжку, сделал пометки:

Тела обнаружены в 10 утра.

– Серёжа, какое предположительное время смерти?

Беляк заглянул в протокол.

– С двух часов ночи до четырёх утра. Смерть наступила в результате удушения, – Беляк цитировал строки протокола.

Юлия Ивановна закрыла лицо руками и зарыдала.

– Я не верю, не верю, что это происходит с нами!

– Возьми себя в руки! – Александр Петрович был собран и решителен. – Ты проверила, не пропало ли что-нибудь?

– Всё на месте. А деньги мама на хранение отдала мне. Поэтому в доме ничего не было.

– Бред какой-то, – прошептал Виноградов. – Зачем кому-то убивать стариков? Значит, было в доме что-то ценное, о чём ты не знаешь! – Александр Петрович начинал нервничать.

– Мама мне полностью доверяла! Я знала обо всех их доходах и сбережениях. Вспомнила! Когда я зашла в дом, что-то меня смутило…

– Что? – в один голос спросили все трое мужчин.

Юлия махнула рукой, чтобы они следовали за ней, и побежала к дому. Прямо в обуви она забежала в зал и, остановившись посреди комнаты, замерла.

– Ну и? – нетерпеливо спросил полковник.

– Вон, – она показала пальцем на пустую стену, из которой торчал гвоздь.

– И что там?

– Там висел семейный портрет родителей. Ещё вчера вечером он был на месте!

– Ты уверена?

– Абсолютно.