Текст книги "По дороге в синий лес"

8

16 декабря 2021 г.

Ребров договорился с Никитой, что еще раз перепроверит всех людей, которые засветились утром на камере.

– Чердака в подъезде нет, значит, остается только два варианта, каким образом преступник мог проникнуть в подъезд: первый – пришел утром, вошел и засветился на камере, второй – находился в доме или подъезде, может, он живет там.

– А что с Сурковой? Там же вроде бы все ясно, она же выбежала из квартиры.

– Из квартиры или, выстрелив и не входя в квартиру, бросилась к лестнице? Свидетельница же не видела, открывалась дверь или нет.

– Да, ты прав. Но мы в любом случае ее найдем, снимем отпечатки пальцев, сравним с теми, что остались в квартире. Но пока не можем же бездействовать! Ты прав, надо еще раз все перепроверить. Хотя мой помощник уже обошел квартиры.

– Ничего, я тоже побеседую с жильцами. Потом проеду до родильного дома, куда увезли роженицу Капустину. Надо бы проверить, на самом ли деле ее сопровождала сестра. Потому что история со «Скорой» для преступника была бы просто идеальной.

– Хочешь сказать, что после того, как он выстрелил и собирался было уже убежать, увидел машину «Скорой помощи», врачей и санитаров, поднимающихся к Капустиной, затем саму роженицу, и он каким-то образом под видом ее сестры или санитара забрался в машину и уехал? Честно говоря, как-то все нереально, я бы даже сказал, что водевильно. Прикинуться санитаром он не мог, потому что врачи знали санитара в лицо. Мужчин на камере нет, разве что врач. Остается только либо сама роженица, либо ее сестра. Ну или девушка по имени Алла с третьего этажа. Знаешь, вот говорю тебе все это и сам понимаю, что не верю ни в один из этих вариантов. А вот в то, что Врадия пристрелила Суркова, – верю. Врадий – красивый мужик, такие нравятся женщинам. Вероятнее всего, у этой Стаси Сурковой с ним был роман, возможно, она забеременела, как это случается, а он бросил ее. Может, она сделала аборт, и теперь у нее не может быть детей. И вот она на эмоциях принимает решение отомстить ему. Добывает пистолет, приезжает сюда…

– Да он же не здесь живет!

– Правильно. Она следит за ним. Возможно, знает, что он время от времени появляется здесь. Не забывай, что она лично знакома с Ольгой Корнетовой. Они вместе работают. Может, Ольга как-то поделилась с ней, что достал бывший муж… Да это и неважно. Она на самом деле могла на своей машине проследить за ним, и когда он поднялся в квартиру, то она постояла какое-то время за дверью, явно не собираясь стрелять в глазок, потому что это не вариант для точного попадания, согласись. Возможно, она собиралась позвонить в дверь, войти и поговорить с ним, а потом уже выстрелить в упор. Так уж точно было бы надежнее. Но, на свою беду, Врадий, вероятно, разговаривал по телефону прямо за дверью, так близко, что достаточно было выстрелить, чтобы пробить ему голову… Но это не мои мысли, это я предполагаю ход размышлений Сурковой. Ладно, чего гадать? Подождем результаты вскрытия, вот извлекут пулю…

Алла Каляпина, увидев удостоверение Реброва, расплылась в улыбке. Красивая девица в домашнем флисовом светлом костюме, казалось, обрадовалась возможности поговорить с настоящим, как она выразилась, комиссаром Мегрэ.

– Проходите, проходите. Ваш коллега у меня уже сегодня был. Все косился почему-то на мою шубу в прихожей, попросил показать черный берет. Знаете, что я вам скажу? Если бы не некоторые обстоятельства моей жизни, если бы не родители, которые сделали для меня так много, что мне как бы и работать не нужно, то я пошла бы в комиссары, то есть в следователи. Знаете, что я смотрю целыми сутками? Правильно, сериалы. И нисколько не стыжусь этого. Обожаю детективы. И почти всегда угадываю, кто кого убил. Книжки запоем читаю, обожаю Сименона, ну и, конечно, Агату Кристи… Хотите кофе?

Ребров подумал, что за чашкой кофе беседа может сложиться в нужном ему направлении. К тому же Каляпина была явно расположена к нему.

Девушка накрыла стол в гостиной, которая представляла собой большое уютное женское гнездо с мягкой розовой мебелью, коврами, подушками, бархатными занавесками и огромным телевизором. Просто идеальное место для просмотра детективных сериалов и поедания пирожных и конфет. Бездельница! Но какая симпатичная.

– Так почему ваш коллега так пялился на мою шубу? Не иначе как на убийце была белая шубка, да? И черный берет. Поскольку Николая, царство ему небесное, убили утром, примерно в половине десятого, и вы наверняка просматриваете запись камеры видеонаблюдения, среди всех прочих вы заметили девушку в белой шубе и черном берете, то я так вам скажу: это была не я! Да, у меня есть такая шуба, вы сами ее только что видели, и черный берет есть, тоже могу показать. Но только видеть меня сегодня в интересующее вас время вы никак не могли.

– В смысле? Вы же сами сказали оперативнику, что вернулись с вечеринки утром.

– Утро, знаете ли, понятие растяжимое. Я вернулась в пять утра, если не раньше, и на мне была не белая шубка, как на убийце или на ком там еще, кого вы там увидели, а длинная шубейка такая из чернобурки, и шапки на мне не было, потому что я забыла ее у друзей на даче… Мы гуляли всю ночь и только в пять добрались до Москвы. Так что промотайте ваши записи назад и увидите меня в совершенно другой шубе, понятно? И Колю я не убивала. Хотя он, конечно, скотина еще та. Был. Жаль его, конечно, все-таки человек, да к тому же молодой. Но как он мог взять да и бросить Олю? Таких, как она, не бросают. Она ангел. Такая хорошая девочка. К тому же очень красивая. Я вообще не понимаю, как можно было с ней так поступить. Она не клуша какая-то, нет, она современная и крутая девчонка, очень развитая, интересная. Талантливая. Ну все при ней. Знаете, глядя на такое, невольно подумаешь, что и не в красоте счастье, непонятно, по каким критериям мужчины выбирают нас, женщин. Иногда смотришь, идет красивый парень, а рядом с ним ну такая замухрышка или серенькая мышь…

Ребров был доволен этим визитом и сразу же отзвонился Никите.

– Я понял, – отозвался тот. – Пересмотрю видео. Но даже если я и найду эту Каляпину в чернобурке, что изменится-то? Где нам теперь искать девушку в белой шубе и черном берете? Хотя мы же не всех жильцов опросили… Ладно, Валера. Работаем. Ты сейчас куда?

– В роддом. Если получится, побеседую с Капустиной. Уж она-то точно расскажет, кто сопровождал ее в машине «Скорой помощи». И на самом ли деле там была ее сестра. Знаешь, говорю вот сейчас с тобой и понимаю, что просто трачу время. Да это точно Суркова! Мои оперативники сейчас ее ищут. Но на работе ее не могут найти, говорят, что у нее выходной. Дома ее тоже, конечно же, нет. Вот если бы она не сбежала и дала показания, рассказала бы, что оказалась там случайно, что она не убивала… А так… Исчезла. Значит, это она и убила.

– Она могла на самом деле оказаться там случайно, она могла быть в квартире в тот момент, когда Врадия убили, и вот в этом случае так испугалась бы, сам понимаешь… Если она была в квартире в момент убийства, то, убегая, обязательно наступила бы на лужу крови у порога.

– Так она и наступила!

– О чем и речь. Поэтому, сбежав, первое, что она бы сделала, это выбросила бы кроссовки, может, и запоминающуюся одежду… Короче, нам надо найти ее во что бы то ни стало.

Ребров понимал, что рано или поздно, когда им удастся остаться наедине и поговорить, тема их вынужденного особенного отношения к Ольге Корнетовой обязательно всплывет. Но пока что они оба делали вид, что ничего такого не происходит, что расследование идет в рамках закона, что участие в нем следователя со стороны, Реброва, лишь во благо. Что ж, разное случается в жизни. Никто не знал, какие именно отношения связывали Бориса Михайловича Бронникова с Ольгой Корнетовой, быть может, они были любовниками или просто состояли в родственных отношениях, поэтому ее судьба ему была не безразлична. Но даже если предположить, что все обстоит именно так, как он и говорит, что он просто переживает за нее как за бывшую супругу своего бывшего (и теперь еще и убитого) клиента или просто за девчонку, которая находится на грани нервного расстройства и может угодить в психиатрическую клинику, то Бронников просто красавчик и заслуживает уважения.

Момент, когда Бронников предлагал им деньги, был выбран неудачно. Похоже, Борис Михайлович и сам это понял и даже растерялся, когда до него дошло, что следовало поступить иначе, он мог бы предложить каждому по конверту отдельно. Ребров бы в любом случае отказался, ведь они друзья. А вот Никита мог бы и взять. Никому бы от этого хуже не было. Он продолжал бы расследование, да только, может, с большей долей ответственности. Хотя кто его знает? Быть может, возможность заиметь в качестве друга и надежного человека крутого адвоката Бронникова для него более ценна, чем деньги?

Валерий поехал на улицу Академика Опарина в перинатальный центр. Он впервые был там, и масштабность этого гигантского родильного дома его просто потрясла. Промелькнула мысль, что как хорошо, что он все-таки мужчина и ему не придется рожать. О родах он имел самое смутное представление, и к роженицам всегда относился с уважением, считая их невероятно храбрыми и отчаянными существами. Улыбаясь мыслям, он вошел в просторный холл, подошел к первой же попавшейся девушке в медицинской форме, показал удостоверение и сказал, что ищет Капустину Марию Геннадьевну.

Встретиться с роженицей ему удалось только через час, когда она освободилась и смогла встретить его на пятом этаже в большом холле, сидя на удобном кожаном диване.

Пухленькая молоденькая женщина с пучком светлых волос и лицом, сплошь испещренным красными точками разорванных во время родов сосудов.

– Вы хотели меня видеть? – Брови ее взлетели, когда она увидела его удостоверение. – Интересненько. И что же я такого натворила? Надеюсь, ваш визит не связан с моим мужем? С ним все в порядке?

– Ох, извините, я заставил вас нервничать. Нет-нет, дело вообще не касается вас и вашей семьи. Мне просто надо задать вам несколько вопросов, связанных со вчерашним днем, с моментом, когда за вами приехала «Скорая помощь». Вы можете вспомнить вчерашнее утро, когда вы вызвали «Скорую помощь»? Кто с вами находился в это время?

– Ах, вон вы о чем… Я поняла. Бедный Николай. Мне Татьяна рассказала, что с ним случилось. Это золовка моя. Сразу скажу, я не была с ним знакома, просто встречалась иногда то возле дома, то у почтовых ящиков, ну, здоровались по-соседски, то в магазине… Но когда я узнала, что он развелся с Олей, то была просто в шоке… Так, ладно. Давайте по порядку. Думаю, вас интересует, не смылся ли убийца со мной в машине «Скорой помощи», да?

– Точно.

– Начну с самого начала. Утром черт меня дернул отправиться за творогом в магазин. Хотела испечь запеканку. И яйца еще закончились… как нарочно. Ну и я, такая вся из себя стокилограммовая, отправилась в магазин. Вернулась где-то в десятом часу…

– В 9:15, если точно.

– Ну вот, вы и сами все прекрасно знаете. Вернулась я, и мне сразу стало нехорошо… А я дома одна! Утром обещалась приехать Танечка, это моя золовка, но ведь не приехала еще. То есть то, чего я так боялась, что я накануне родов останусь совсем одна, случилось! Я запаниковала, стала ей звонить. Она сказала, что уже едет. Я метнулась к двери, чтобы открыть, чтобы в случае, если я вырублюсь, она смогла войти. Открыла. И так мне что-то поплохело, так стало дурно, что я присела прямо в прихожей и, похоже, потеряла сознание… Последнее, что я почувствовала, это тепло, которое разливалось подо мной. Это воды отошли. А потом у меня все как-то смешалось. Не помню, когда появилась Таня, помню какую-то девушку в ярко-красном свитере и желтом жилете, потом еще кто-то подошел… Думаю, это уже были врачи, санитары… Короче, меня провожали целой толпой.

– Так, стоп. Давайте поподробнее про эту девушку в красном свитере. Она поехала вместе с вами?

– Не знаю. Думаю, мне сделали укол, может, успокоительный, поэтому помню все смутно.

– Но Таня точно там была? Вы не могли ее ни с кем спутать?

– Да я могу прямо сейчас все уточнить по телефону.

– Будет лучше, если я сам с ней поговорю. Вы не могли бы сообщить мне ее контакты?

– Не вопрос! Пишите ее номер. Если же хотите поговорить лично, то вам придется вернуться ко мне домой, она сейчас там. Убирается. Готовится к нашему с сыном возвращению. Вы даже не спросили, кто у меня родился. – Она капризно надула губки, но потом счастливо рассмеялась: – Сын! Жаль, конечно, что мой муж сейчас в командировке и еще не скоро увидит нас, то есть увидеть-то он нас увидит на экране, но вживую… Сами понимаете…

Ребров поблагодарил Марию за полученную информацию, в который раз извинился за то, что доставил ей беспокойство и даже напугал ее, с каким-то светлым чувством покинул перинатальный центр. Когда-нибудь, подумал он, я привезу сюда жену. Вот только когда это случится, никто не знает, да и случится ли вообще.

9

15–16 декабря 2021 г.

Возможно, что именно сейчас она могла признаться себе в полной мере, что всегда завидовала матери. Ее спокойствию, выработанному годами и отшлифованному профессией. Так Стасе всегда казалось. Работа, которая не терпит суеты и шума. Сидишь себе с иголкой в руке, делаешь ли стежки, обметываешь вручную петли, наметываешь ли, строчишь ли, словно волшебная машина делает всю работу за тебя, и мыслями ты в это время можешь находиться где угодно.

Да, конечно, и у матери были сложные периоды жизни, один уход отца чего стоил. Но она не сломалась, нет, так же вот сидела с иголкой в руке и что-то шила, сшивала не только куски материи, чтобы они сложились в платье или блузку, но и куски разорванной женской судьбы. Слезы капали на ткань, Стася видела это, сидя рядом с матерью и не зная, как и чем ей помочь. Она по два раза в день мыла полы, вытирала пыль, словно это могло внести в жизнь матери хотя бы немного гармонии и порядка.

Как же ей не хотелось нарушать ее покой. Тот покой, который она заслужила правильной жизнью. И как же сама Стася не была в этом на нее похожа. Наверное, думала она, я в отца. Такая же ненормальная, безответственная, неспокойная и, быть может, подлая и способная подвергать жизнь близких опасности. Вот отец ушел, оставив мать с маленькой дочкой на руках и с кучей долгов. Сошелся с другой женщиной, страшной как атомная война, но богатой. И ведь она подобрала его, ничем не примечательного мужчинку, единственным достоинством которого была его фальшивая преданность. Возможно, будь она красавицей, то даже не посмотрела бы на него.

– Что случилось, то случилось, – сказала мама, выслушав ее. – Скажу, что ты была дома.

– Ма, там камера на доме. Наверняка я засветилась. Не получится. Что делать? Бежать?

– Если сбежишь, еще хуже будет. Скажешь, что просто зашла к ней, позвонила. Дверь никто не открыл, и ты ушла. Все!

– Но они же сопоставят время. Да и в квартире полно моих следов. И в прихожей на полу. Ма, меня посадят? Но я не хочу в тюрьму!

– Советую тебе продолжать жить так, как если бы ничего не случилось. Лучше всего вернуться на работу. Веди себя спокойно, как если бы ничего не произошло, что сделано, то сделано.

– Но там же она, Ольга! Думаешь, полицейские не расскажут ей, кто был в ее квартире? Как я ей в глаза-то посмотрю?

– Так и посмотришь. Или другой вариант – расскажи всю правду.

– Но кто мне поверит?

– А ты уверена, что там есть камеры? Ведь если не это видео, то тебя никто и не видел?

– Видели. Я бежала по лестнице, а на втором этаже была открыта дверь, там была роженица, за ней приехала бригада «Скорой помощи». Я бы пробежала мимо, но кто-то из этой компании окликнул меня, спросил, не родственница ли я этой женщины. Я еще удивилась, они попросили меня войти, сказали, что женщина теряет сознание… Короче, там была какая-то непонятная суматоха, вероятно, они ждали ее родственницу, которая должна была сопроводить ее в больницу. Потом ее положили на носилки, а я убежала. Эта история вообще какая-то фантастическая! Как будто бы нарочно кто-то меня окликнул, чтобы задержать. Не знаю, я была не в себе… Меня всю колотило.

– Послушай, даже если предположить, что тебя обвинят в убийстве этого человека, то где доказательства? На пистолете этом нет отпечатков твоих пальцев. Так?

– Так.

– Подумаешь, вышла из подъезда, где было совершено убийство. Это не преступление. Говорю тебе, живи так, как жила. Если заявятся сюда, я подтвержу твои слова о том, что с тобой произошло. Расскажу, как ты переживаешь, как хотела сама пойти и все рассказать, да я отговорила. Потому что мы боимся полиции. А если увидишь Ольгу, подтвердишь все то, о чем я тебе сейчас сказала.

– Но она же спросит, зачем я вообще туда пошла?

– Скажешь правду.

Она была невозмутима. Разговаривая, сидела с иголкой в руке, шила и давала советы, которые стопроцентно должны были привести ее на скамью подсудимых. А если мать давно уже сошла с ума? Разве так должна она была отреагировать, узнав, что ее дочь могут с минуты на минуту арестовать? Она должна была дать денег и сказать: беги, Стася! Так повела бы себя сама Стася, если бы ее дочь попала в такую ситуацию.

Что-то болезненное, и это только сейчас до нее стало доходить, было во всем облике матери. И ее каменное спокойствие, пожалуй, тоже было проявлением душевной болезни. И гладкая розовая кожа на лице, которая не старилась, а, казалось, становится все моложе, прозрачнее и нежнее, тоже от нездоровья. Словно жизнь остановилась в ней, замерла или вообще мозг подал сигнал обратного хода, и мать медленно возвращается в детство, в ту щенячью беззаботность, свойственную только детям.

Или же, наоборот, мать стала мудрее и точно знает, как ей себя вести. Инстинктивно. Или интуитивно. Так что же делать?

Кроссовки Стася выбросила в мусорный бак на какой-то стройке, куда специально для этого и заехала после того, как покинула дом, где оставила на полу мертвого Николая. Свитер и жилет, все яркое как у попугая, стянула с себя и выбросила в контейнер где-то в районе промзоны за Павелецким вокзалом.

– Может, чайку? Я булочки с маком купила, – вдруг сказала мать с каким-то просветленным лицом, как если бы она только что придумала гениальный выход из создавшегося положения.

– Мам, ты что, сбрендила? Или ты хочешь от меня избавиться? – Слезы уже душили Стасю. А в воздухе, как ей показалось, запахло серой, словно нечистая сила поселилась в той, что теперь сидела с иголкой в руке, тупо уставившись в стену.

Или все-таки она права, и нужно вести себя так, как если бы она на самом деле просто позвонила в дверь и, не получив ответа, ушла? Ведь если она сбежит, а ее точно поймают, то спросят, и чего это ты, Стася, рванула куда-то там, в тьмутаракань? И что она им ответит, этим казенным людям, привыкшим наблюдать за чужим горем и уже успевшим очерстветь душой? Что решила прогуляться как раз тогда, когда ее будут искать?

Некоторые девушки приносят домой в подоле ребенка, которого нагуляли, а она, выходит, принесла беду. Быть может, поэтому, чтобы не перечить матери, она, приведя себя в порядок после пережитого и дрожа всем телом в ожидании звонка в дверь, надела чистые джинсы, старый серый свитер и отправилась на работу, напрочь забыв, что у нее выходной. Созвонилась с управляющей компании, распределяющей уборщиц, узнала адрес и поехала в офис строительной компании, чтобы присоединиться к коллегам. Работала как во сне, плохо соображая и двигаясь как сомнамбула. С каким-то остервенением мыла стены в туалетных комнатах, драила унитазы, вдыхая в себя ядовитые запахи, и представляла, что же сейчас происходит в квартире Ольги Корнетовой. В той самой квартире, куда так нахально проникла Стася… Но получилось, что она нахально и дерзко проникла не только в ее квартиру, но и в ее жизнь! И теперь Николай мертв. Если бы она тогда… Эх, да что теперь говорить? Правильно говорит мама, что сделано, то сделано.

– Покурим? – позвали ее в специально отведенное для этой цели место. Это была прозрачная, заполненная дымом, прокуренная и вонючая комната, где сейчас, днем, можно было увидеть красивых и шикарно одетых мужиков и роскошных холеных девушек из офиса. Одна из них, блондинка в красном костюме, заметив их, двух девушек в форменной одежде клининговой компании, курящих в уголке, возмутилась и попросила их покинуть курительную комнату.

– Мы что… не люди? Дерьмо после вас чистим, а покурить здесь западло? – попыталась возмутиться девчонка, но Стася взяла ее за руку и вывела из комнаты. – Пойдем. Нам неприятности не нужны.

Ее телефон молчал. Он истерично взвизгнул после обеда. На экране высветился незнакомый номер. Ну вот и все. Если это не реклама банковских или юридических услуг, значит, полиция. Какой-нибудь опер или следователь. Узнал ее номер и теперь звонит, ищет ее. Но у нее не было сил разговаривать с кем бы то ни было. Поэтому трубку она не взяла. Конечно, ее могут вычислить по местоположению, это элементарно. Но пусть ищут. Когда найдут, тогда она с ними и поговорит. А пока что она поживет на свободе.

Пришла эсэмэска от мамы: «Они приходили. Ищут тебя. Я сказала им, что ты на работе».

Вот и хорошо. Уж мама точно поведет себя правильно. Конечно, у нее получится состроить мину удивленного человека, но этим все и ограничится. Уж паники эти товарищи из правоохранительных органов в ее глазах не увидят.

Она вышла из офиса позже всех. Вспотела, устала так, что колени дрожали. Теперь вот стояла на морозе, на широком мраморном крыльце, и не знала, куда идти, куда ехать. За квартирой наверняка наблюдают. Может, переночевать в гостинице? Найти недорогую, где-нибудь поблизости от вокзалов. Она спустилась, прошла несколько метров и нырнула в маленькое кафе, где заказала чай с лимоном и пирожки с мясом и вишней. Сидела, наслаждаясь теплом. Открыв в телефоне «Букингком», принялась за поиски подходящего и недорогого жилья. И очень быстро нашла. Хостел за тысячу двести рублей за ночь в районе Павелецкого вокзала, где можно и отоспаться на «Двуспальной кровати-капсуле в общем номере для женщин и мужчин», и перекусить в кофейне. Матери отправила сообщение: «Переночую у подружки. Целую. Не переживай». Потом последнее слово стерла. С какой стати ей переживать?

Вот интересно, почему ее до сих пор не вычислили по телефону? Как же медленно работает наша обожаемая полиция… Или же она все-таки не столь опасный преступник, чтобы ее искали всей столичной полицией?

Согревшись и перекусив, Стася вышла из кафе, прошла немного, спустилась в метро и поехала в хостел. Ее устроили в номер 213, куда надо было забраться по лестнице и спрятаться за плотной занавеской на довольно-таки широкой постели. А что? Пусть так. Все равно это лучше, чем сидеть в камере. Вот такие соты-номера, капсулы, коробки для людей. Хотя со стороны все это выглядит как коробки для кукол. Но отоспаться можно. При надобности и в туалет можно сходить, и помыться.

Она долго не могла уснуть, то ей казалось, что постель слишком твердая, то перекатывалась и упиралась лицом в стену, за которой ей мерещились голоса… Да и закрывать глаза было страшно, она сразу же видела бледное лицо мужчины на фоне кровавой блестящей лужи. И когда ей удалось уснуть, она вдруг почувствовала, как кто-то ложится рядом с ней. Она оцепенела от страха. Нет, конечно, она здесь не одна, этот муравейник полон людей, всегда можно вызвать охрану, но кто это может быть? Какой-нибудь опер, который вычислил все-таки ее и решил вот таким необычным образом подкрасться к ней сзади с наручниками?

– Кто здесь? – спросила она ледяным тоном. И в ответ услышала женский вскрик. Стася моментально повернулась и в темноте никого, конечно, не увидела. Нащупала выключатель, запомнила, где он находится, вспыхнул свет, и она увидела перед собой перепуганное лицо девушки. Рыжие волосы ее были растрепаны и теперь, подсвеченные лампой, просто горели огнем.

– Ох, кажется, я перепутала номер! У меня 203, а это…

– Двести тринадцать, – зло буркнула Стася. – Там же на дверце написано!

– Простите-простите! Вот черт! Надо же было так врюхаться!

– Чего-чего? – неожиданно для себя хихикнула Стася. – Вы вообще понимаете значение этого слова?

– Какого еще слова? – Девушка уже, пятясь, почти вылезла из капсулы и теперь смотрела во все глаза на соседку. – Вы о чем?

– Ну, это… слово… врюхаться.

– Типа вляпаться, попасть как кур в ощип.

– Ничего подобного. Врюхаться – это влюбиться без памяти. Типа очертя голову.

– Надо же… Что ж, можно сказать и так! Честно говоря, я от парня сюда и спряталась. Он изменил мне, мы поссорились, и я сбежала… И пусть вот теперь поищет меня, побесится.

– Да ты не уходи. Останься, поговорим. Я вот тоже примерно в таком же положении.

– Да? – Рыжая вернулась и теперь устроилась на свободной подушке. – Класс! Так удобно!

Веснушки на ее носу были такими милыми, что Стася готова была заплакать от умиления. Или же у нее до такой степени были растревожены нервы, что она могла заплакать из-за чего угодно. Наверное, если бы она сейчас увидела маленького бездомного котенка, то у нее разорвалось бы сердце.

– Может, ну ее, эту капсулу, спустимся, сходим в какой-нибудь бар? Выпьем?

– Отличная идея. Думаю, это как раз то, что нам сейчас и нужно. Господи, ну надо же, как классно, что ты ко мне ввалилась!

Она сказала это искренне и на самом деле обрадовалась, что теперь не одна. Это как попутчик в поезде. Совершенно посторонняя и, к счастью (ну, для нее, конечно, к несчастью), тоже попавшая в сложный жизненный переплет девушка, почти ее ровесница, которая составит ей компанию и поможет пережить эту страшную ночь.

– Меня зовут Стася.

– А меня Женя.

– Пойдем и поищем какой-нибудь бар поблизости.