Текст книги "Мелодия убийства"

Глава 7

15 сентября 2022 г.

Городская клиническая больница им. В.В.

Варвара отшвырнула от себя зеркальце, одолженное ей медсестрой.

Какой кошмар! Что сделали с ее лицом? Изувечили! Изуродовали. Завтра же она попросит медсестру сходить в магазин и купить ей крем-пудру. Хотя как же она это сделает, когда у нее нет денег? Вот черт, надо было попросить карточку у Макса. Какая же она дура! Так повести себя с ним! Хотя что же тут удивительного, если он обвинил ее в убийстве Ольги. Ну ничего. Он еще поплатится за такие обвинения. Да как ему это только в голову пришло?

Интересно, и как она могла ее убить? Убийство – что может быть серьезнее и необратимее? Она же не дура, чтобы из-за какой-то там ревности или неприязни лишить человека жизни. Если уж разобраться, то Макс проводил с ней, с Варварой, больше времени, поэтому это скорее она сама, Ольга, могла ее убить. Это у нее мог быть железобетонный мотив.

– Может, все-таки выключите свет? – жалобно попросила ее соседка по палате. Забинтованная страдалица.

Была уже ночь. Две другие женщины спали, не обращая внимания на свет. Так намучились бедняжки после перевязок. Одна попала сюда после того, как ее избил муж, на нее тоже было больно смотреть – не лицо, а кровавое месиво! Другая порезала серьезно ногу, когда мыла окно и разбила стекло. Третья просто вошла в закрытую, со слишком чистым, прозрачным стеклом дверь магазина и повредила себе нос. Да, и чего только не случается в жизни! Вот так живешь себе спокойно и о том, что может статься с твоим телом, лицом, можно увидеть воочию только здесь, в хирургии. Бррр…

Варвара извинилась перед соседкой и выключила лампу над головой. И почти в то же самое время дверь отворилась, к ней в темноте, разбавленной струящимся из коридора тусклым светом, тихо подошла ночная медсестра и сказала, что к ней пришли.

Наконец-то! Макс. Кто еще?! Может, додумался привезти ей белье, салфетки, фрукты, воду… А то лежит здесь, как сиротка какая. Конечно, можно было позвонить кому-нибудь из подруг, но так не хотелось, чтобы они увидели ее в таком виде. К тому же надо было бы объясняться, а этого Варвара не любила. Мама вообще живет на даче, завела роман с соседом, ей сейчас не до дочки. Да и зачем травмировать ее? Раны заживут, волосы отрастут… К тому же она уж точно не промолчала бы, все высказала бы дочке, что, мол, пора бы уже образумиться, выйти замуж, рожать детишек, нечего спать с чужими мужьями. Она, кстати, знает, что у Вари роман с женатым мужчиной, и ей уж точно это не нравится. Да и кому это может понравиться? Но что поделать, если на одних девушках женятся, а на других – нет.

Варя хотела поправить по инерции прическу и так резко, неловко запустила пятерню в волосы, что коснулась пальцами начавшей уже подсыхать раны – аж зашипела от боли, а из глаз брызнули слезы.

Коридор был в ночное время слабо освещен. Медсестра привела ее в зону отдыха, расположенную неподалеку от сестринского поста, где рядом с большой кадкой с разросшейся пальмой на кожаном диване сидел незнакомый ей человек.

Увидев ее в больничном халате, с растрепанными волосами и большим оранжевым йодным пятном на голове, в том месте, где были вырваны волосы, вряд ли он оценил бы ее красоту. Для Вари равнодушие мужчин было бы смерти подобно. Так кто же это такой? И тут вдруг до нее, которая до последней минуты была уверена, что встретится с Максом, дошло, кто бы это мог быть. Следователь. И в этот момент рана на ее голове запульсировала, глаза заслезились, и ей стало себя так жалко, что показалось, будто она вся уменьшилась в размере. Сжалась. Вот за что ей такое наказание?

– Варвара Утешина? – спросил мужчина, поднимаясь ей навстречу.

– Да, это я. А вы? Вы кто? – Она даже закрыла глаза от ужаса.

Что сейчас будет? Ведь это Макс отправил его сюда. Макс! Подлый предатель! Он уже успел сказать этому следователю, что это она убила его жену.

– Меня зовут Павел Семенович Луговой. Я следователь. Мне надо с вами поговорить.

– Да? Интересно, о чем же? – нервно гоготнула она.

– Вы знакомы с Максимом Шахлевичем?

Ну вот, собственно, и все. Приехали. Приплыли. Сейчас ее возьмут под белы рученьки и отправят в камеру. В СИЗО, кажется, так это называется. Интересно, дадут одеться или прямо так, в халате, заберут?

– Значит, это он вас прислал… Не ожидала от него такой подлости. – Она не лгала. До последнего не верила, что Макс на это способен. – Сразу говорю – я никого не убивала!

– Расскажите, где вы были двенадцатого сентября и что делали.

– Да ничего я не делала. Дома была.

– И кто это может подтвердить?

– Никто. Я одна живу.

– А что с вами случилось?

– Как будто бы вы не знаете… Макс же рассказал вам, что якобы я пришла на разборку с его женой Ольгой, что мы подрались… Вы же поверили ему, да? Ему всегда и все верят. А я… Я не была там! И Ольгу не убивала! Да, я иногда говорила Максу, что убью ее, ну, когда особенно злилась на нее… Ох, какая же я дура… Что несу?! – Она закрыла лицо руками. – Да просто она нас достала. Как собака на сене: ни себе ни людям. Отпустила бы уже Макса. Она его не любит! Так что с ней случилось? Вы нашли ее? Как ее убили? Я ее не убивала, клянусь! Я вообще там не была!

– Но тогда расскажите, что случилось с вами. Кто вас так? – Следователь жестом показал на ее разбитое лицо.

Варя осторожно обняла свою голову ладонями и вздохнула.

– Я вот расскажу, а вы же мне не поверите! На меня напали! Вот как раз вечером двенадцатого сентября я вышла из дома за сигаретами. У меня прямо в доме внизу есть небольшой магазин, я часто туда захожу. Так вот, вышла я, значит, было уже темновато, около десяти, я почти каждый день спускаюсь туда за сигаретами или вином… В такое время там почти не бывает посетителей, и я могу спуститься туда чуть ли не в халате. Продавщица меня знает, мы с ней болтаем иногда, курим на крыльце. И тут меня кто-то окликнул, я оглянулась – никого. И в эту минуту мне на лицо положили что-то мокрое и холодное, вонючее… Знаете, прямо как в кино! Типа усыпили, что ли… Короче, очнулась я прямо напротив магазина, в кустах. Все болит, губа разбита… Это я потом уже поняла, у меня выбит зуб. Вот, посмотрите!

И она, на мгновение забыв, что перед ней мужчина, к тому же такой симпатичный, блондин (!), приподняла пальцем верхнюю губу и показала зубы. Вернее, черную дыру между передними зубами.

Она всхлипнула, вспоминая весь этот ужас.

– Потом почувствовала, как горит моя голова… Боль просто адская! Мне вырвали не один клок волос! А волосы – это моя гордость! Вам этого не понять. Короче, отметелили меня по полной. Хорошо, что не изнасиловали. Причем рядом с домом! И кому только понадобилось меня избивать? Хотя как это кому? Ольге, кому же еще! Думаю, она и подослала кого-то. Каких-то отморозков. Счастье, что не убили совсем. Это я так себя уже успокаивала… А Макс… – И тут она разревелась в голос. – Макс… Он подумал, что меня избила Ольга, когда я пришла к ним домой. Что между нами была драка, что это она выбила мне зуб! Он придумал, будто бы я рассвирепела и оттолкнула ее от себя с такой силой, что она упала и ударилась обо что-то там острое, кажется, об угол стола… Короче, будто бы это я ее убила. Но меня там не было! Да вы можете проверить камеры в его доме! Он же живет в элитном доме, там и охрана, и камеры… не знаю, с чего он решил, что я была там?! Ну, чего вы молчите? Он же все свалил на меня, да? Но если так, то и я тогда вот прямо сейчас выдумаю, что мы были с ним там вместе, что вместе и убивали… Я одна не сяду! За что? Я никому ничего плохого не делала! Ну да, я была в отношениях с Максом, но это же не преступление. К тому же они собирались разводиться. Да и развелись бы, если бы не ее гордость. Она, видите ли, не могла допустить, чтобы ее бросили. Чтобы выбрали не ее, а кого-то другого.

Она вдруг поняла, что стоит перед следователем с закрытыми глазами и говорит уже одно и то же, по кругу. Причем довольно громко. Получается, что те пациенты, что не спят и находятся в палатах, где, к примеру, не закрыта дверь, все слышат!

Она умолкла. Затем рухнула на диван рядом с Луговым.

– Что скажете? Моя песенка спета? – Она даже не повернула голову в его сторону и сидела уставившись в мозаичный пол.

– Успокойтесь, Варвара, Макс ничего подобного о вас не говорил. Мы нашли ваш номер в его телефоне, поэтому я здесь.

Варя почувствовала, как лицо ее еще больше запылало, словно все раны и синяки наполнились горячей кровью. Макс… Господи, какое счастье, что он не стал сваливать всю вину на нее, не представил ее убийцей. И хотя где-то в глубине души она и не верила, что он способен на такую подлость, но, с другой стороны, он же прямо здесь, в больнице, и обвинил ее в убийстве. Ну не приснилось же ей это! И вообще, он отнесся к ней по-хамски, пришел к своей любимой (вроде бы как) женщине навестить ее в больнице с пустыми руками! Это вообще не было похоже на Макса! Словно это и не он был вовсе. Макс любил дарить ей цветы, сладости, заботился о ней, переводил ей деньги, покупал хоть и не брильянты, но неплохие украшения, духи…

«Не похоже на Макса». Эта фраза прямо-таки застряла в голове. Хотя, конечно, разве мог он быть сейчас прежним, когда, во-первых, у него пропала жена, что само собой являлось трагедией, во-вторых, в квартире все перевернуто и кровь повсюду, что может указывать, что Ольгу убили, в-третьих, он же нашел там же, в своей квартире, зуб Вари! Он же принес его к ней в больницу. Это был точно ее зуб. Передний беленький резец! Вот как, как он оказался в квартире? И говорил ли Макс следователю о зубе? Но сейчас-то ей точно не следует об этом заикаться.

– Скажите, Варвара, когда вы выходили из дома, при вас были деньги? Вас не ограбили?

– Нет! В том-то и дело, что ничего не взяли, хотя у меня был кошелек, а в нем восемь тысяч. Все цело, и деньги, и карточки.

– Понятно. Хорошо. Вас кто-нибудь навещает?

Она замотала головой и снова заплакала. Никто.

– Быть может, вам что-нибудь нужно?

Она была потрясена. Чтобы следователь вот так, чисто по-человечески, спросил ее, не нуждается ли она в чем?! Как-то неправдоподобно. Или же это у них прием такой – расположить обвиняемого к себе, чтобы вызвать на откровенность?

– Нет, спасибо. У меня все есть.

– Значит, вас кто-то навещает?

Она плотно сжала губы и зубы, чтобы не сорвалось лишнее слово. Пусть думает что хочет.

– Взгляните, пожалуйста, – Луговой показал ей фото женщины на телефоне.

Варвара похолодела. Женщина была мертвой!

– А кто это?

– Хотелось бы узнать. Вы видели когда-нибудь ее? Быть может, это кто-то из окружения вашего друга?

– Нет. Я ее не знаю. А при чем здесь она? Где вы ее нашли и какое отношение она имеет к Максу?

– Посмотрите хорошенько… Я понимаю, выглядит она не очень-то, уж извините…

– Да не знаю я ее! – Варвара покрылась мурашками. – Кошмар! Хотите сказать, что кровь в квартире – ее? Вы ее у него дома нашли? Павел… извините, забыла ваше отчество.

– Павел Семенович.

– Павел Семенович! Зачем вы показали мне эту мертвую женщину? Зачем вы так пугаете меня? И как это связано с Максом?

Она уже поняла, что, хоть сто раз она задаст этот вопрос, ответа не получит. Луговой молчал.

– Не знаю, что там произошло, но то, что Макса подставили – это факт! И еще… – Она замялась, не уверенная, правильно ли делает, что собирается рассказать ему про зуб. – Там, на его квартире, Макс нашел мой зуб. Вот этот! Вернее, он был здесь еще недавно.

И она сначала еще раз, раскрыв рот, продемонстрировала дырку между зубами, словно желая его напугать или просто произвести впечатление, мол, мне нечего скрывать, после чего достала из кармана халата уже успевший потемнеть от фланелевой пыли и голубого ворса халата зуб и положила его на ладошку.

– Это ваш зуб?

Вот теперь он по-настоящему удивился. Внимательно осмотрел его.

– Действительно, похож на ваш зуб…

– Можете забрать его на экспертизу, чтобы проверить, мой или нет. Мне нечего от вас скрывать. Поначалу я не хотела вам его показывать… Мне его привез сюда утром Макс, именно из-за этого несчастного моего зубика он и решил, что это я укокошила его жену. Но если вы нормальный следователь, то разберетесь и поймете, каким образом мой зуб, который мне выбили какие-то уроды рядом с моим домом, оказался в квартире Макса! И если я поначалу разозлилась на него, когда поняла, что он подозревает меня, то теперь-то я понимаю его… Он сказал, что в квартире настоящий погром, что там повсюду следы драки, кровь, вырванные волосы… думаю, там и мои есть… Вернее, если его кто и решил подставить, то хотел представить дело так, словно драка и произошла между мной и Ольгой. Значит, там будут и ее волосы. Я не была там, не знаю, как все это выглядит, но Максу не завидую… Хотя мне его ужасно жалко! За что его так? За что меня так? Что мы такого сделали?

– Вы позволите? – Луговой достал из кармана упаковку бумажных носовых платков, достал один, развернул и, разложив на своей ладони, взглядом попросил Варвару положить туда зуб. Что она и сделала.

– Отлично. Спасибо вам. Вы нам очень помогли.

Затем он спросил адрес, где она живет, и попросил объяснить, где именно произошло нападение.

– Еще раз спасибо. Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы найти тех, кто сотворил с вами такое…

Ей показалось или он действительно посмотрел на нее слишком уж пристально и даже задумчиво?

– Вы уверены, что вам ничего не нужно? Здесь неподалеку круглосуточный супермаркет, я бы мог привезти вам необходимое… Может, кремы какие купить или мази? Так я съезжу в аптеку…

Он все-таки увидел в ней женщину! Увидел, возможно, даже ту красоту, которую пытались уничтожить и следы которой еще можно угадать. Надо же, подумал о кремах! Какой мужчина!

Она покачала головой: нет.

– Я понял. Ладно. Хорошо. Извините, что потревожил вас так поздно. Спокойной ночи, Варя.

Он еще раз посмотрел на нее долгим взглядом, от которого она разволновалась еще больше, затем дождался, что она встанет с дивана, зачем-то протянул ей руку, типа прощаясь с ней.

Ну очень странный следователь. А что, если он вовсе и не следователь? Она же не видела его удостоверения! Разве что он предъявил его медсестре, иначе кто бы его пустил, будь он просто человеком с улицы?

Она вернулась в палату, слыша за спиной его шаги. Затем, не поворачиваясь, открыла дверь в палату и скрылась за ней.

Глава 8

14–15 сентября. Матвей Морозов

С проблемой, с которой столкнулся Матвей Морозов, сталкиваются многие женатые мужчины. Быть женатым человеком с детьми и иметь любовницу не всегда предполагает со временем сделать выбор. Мужчина понимает, пройдя определенный путь и обретя опыт, что страсть рано или поздно заканчивается, и любовница (как, впрочем, и жена) постепенно теряет свою привлекательность, чувства угасают, и остается, что называется, сухой остаток: желание избавиться от балласта. Или от жены, что случается реже, или от любовницы. Любовница, поначалу весело обманывающая мужчину, говоря, что она ни на что не рассчитывает и не собирается замуж, что ее вполне устраивают эти ни к чему не обязывающие отношения, что она дорожит свободой, в какой-то момент раскрывается и признается ему в том, что лгала, что на самом деле любая нормальная женщина мечтает о браке и детях. И вот любовница, заставившая своего мужчину развестись (причем не только с женой, но и в какой-то мере с детьми!), сама становится той самой женой, которую он станет уже в скором времени обманывать с другой женщиной. И так до бесконечности. И тогда какой же выход? И надо ли разводиться с женой и бросать своих детей, менять свой жизненный уклад, если с новой женой ему все придется налаживать заново – покупать жилье, ремонтировать его, обзаводиться мебелью, холодильником и стиральной машиной, копить деньги на дачу, брать в кредит машину… И что самое важное, стать отцом еще одного ребенка, воспитывать его, учить, поднимать. Хватит ли у мужчины сил и средств на это? Конечно, если он богат, то это нетрудно сделать. А если он пока еще риелтор средней руки и ему повезло подняться на двух-трех крупных сделках, к тому же еще и неуверенный в себе человек? Что, как говорят коучи, он не готов еще впустить в свою жизнь большие деньги? Если он боится их?

С Аней, своей коллегой, тоже агентом по недвижимости (она не любила слово «риелтор», оно казалось ей устаревшим и грубым) он познакомился на осмотре квартиры. Потом встречались несколько раз для оформления сделки. И так смотрели друг на друга, что обоим было ясно – надо бы встретиться еще раз и уже не по работе.

Встретились в ресторане, куда Матвей пригласил ее пообедать, потом еще раз, уже вечером, поужинать, и вечер закончился в гостинице. Женщина она была яркая, с пышной грудью и просто осиной талией. Кудрявая блондинка с пунцовыми губами. Конечно, крупновата, но такая милая, мягкая.

Вот так у Матвея, прежде не решавшегося на измену, появилась параллельная жизнь. Для него это было преодолением какого-то психологического барьера, за которым последуют, как он надеялся, и новые преодоления. Жена как женщина ему давно наскучила, Аня же была настоящим праздником, шампанским. Веселая хохотушка, энергичная, легкая на подъем, страстная, ласковая.

Встречались у нее дома, в маленькой квартирке. Она, большая любительница пикников, всегда говорила, что ей в Москве душно, что она задыхается в квартире, что хотела бы жить за городом. Вот поэтому ее день рождения Матвей решил устроить в загородном доме одного из своих клиентов. Тот был в длительной командировке и поручил Матвею продать свой дом. Это означало, что можно спокойно воспользоваться случаем и пригласить туда Аню.

Матвей подготовился, заранее привез туда продукты, вино. Мясо для шашлыка купил, не мог же он мариновать его дома, на глазах жены. Долго выбирал сыры, виноград, шоколадные конфеты.

Они встретились с Аней в условленном месте, где она села к нему в машину, и они поехали в коттеджный поселок «Сосновый бор». Пропуск, которым Матвей обзавелся для того, чтобы беспрепятственно проезжать на территорию и показывать дом клиентам, оказался поистине волшебным – они с легкостью проехали мимо охранников и оказались в красивейшем месте, неподалеку от елового бора.

– Я знаю это место, приезжала сюда как-то с клиентами, – сказала, выходя из машины, Аня. – Поселок граничит с Томилинским лесопарком, живешь как в лесу, дышишь свежим воздухом, я просто в восторге!

Беленький стильный коттедж с просторной верандой был обрамлен газоном с цветниками. Позади дома на небольшом участке располагался маленький садовый домик с мангалом и зоной отдыха. Вот там и планировалось жарить шашлык, праздновать.

– Матвей, дорогой, как же здесь красиво! Думаю, что, если бы у меня был здесь дом, я стала бы самым счастливым человеком на Земле. Честно. К тому же Москва совсем близко.

– Я рад, что тебе здесь нравится.

Аня, конечно, переживала, понимая, что поступают они незаконно, что заняли чужой дом, и что если хозяин неожиданно вернется, то Матвею не поздоровится. Как вдруг услышала:

– Должен тебя сразу успокоить – хозяина не будет еще два месяца, он в Армении и вернется не скоро. Так что все в порядке!

И ее сразу отпустило. И потом, не сговариваясь, они словно играли во влюбленных друг в друга супругов, милых и сентиментальных, живущих в этом райском месте, пили хорошее вино, ели мясо и фрукты, нежились на чужой кровати на предусмотрительно привезенном заботливым Матвеем новом постельном белье, и в тот вечер для них не существовало ничего, кроме любви и счастья.

Аня была нарядная, в белой кружевной блузке и белом же кашемировом джемпере, а стройные крутые бедра ее обтягивали голубые брюки. Но в таком наряде она пробыла недолго, постепенно раздеваясь, она осталась наконец в бюстгальтере и трусиках. Как же она хороша и привлекательна была тогда, как прекрасно смотрелась ее полуобнаженная полная грудь, белые гладкие плечи, изгибы, округлости…

Он несколько раз повторил, что хочет съесть ее. Всю. Целиком.

Они расслабились, и им так хорошо было вдвоем, что Матвей чуть ли не заикнулся ей о своем желании сойтись. Но вовремя остановился, даже почувствовал, как на лице его выступила испарина, как у человека, который только что осознал, что ему удалось избежать смертельной опасности. Нет-нет, пока их обоих устраивают эти отношения, не следует торопиться. Почему-то думая о разводе и даже боясь представить себе эту процедуру и, главное, последствия, он всегда вспоминал своего приятеля, крепко влюбившегося в молоденькую медсестру Сашу. Будучи женатым и имея двоих детей, он какое-то время встречался с этой Сашенькой у нее в общежитии, и пока пылал страстью, старался многое не замечать, жил только этими чувствами. И так ему, видать, было хорошо с этой девушкой, так она его к себе притягивала, что он в один прекрасный день собрался и ушел из дома. От жены и детей. Поселился в общаге этой и вдруг понял, что больше всего страдает не от разлуки с близкими ему людьми, а без своей прекрасно оборудованной ванной комнаты и нового махрового халата.

«Ты не представляешь себе, старик, какой у меня там (имеется в виду дома) остался халат. Белоснежный, длинный, такой мягкий и приятный к телу. Я, как приму душ, сразу заворачиваюсь в него, и так хорошо, тепло, сухо и комфортно!»

Он прожил с медсестрой около месяца, а потом взвыл, когда представил, что вот с этой девушкой (у которой, оказывается, за ухом постоянно мокнущая, издающая неприятный сливочный запах ранка, к тому же эта особа никогда на ночь не мыла ноги и т. д. и т. п.) ему придется каким-то образом снимать квартиру или брать ипотеку и покупать жилье, что, когда она забеременеет, начнутся новые проблемы, еще более серьезные, словом, все то, что он уже пережил, что осталось далеко позади и к чему не хочется уже возвращаться!

И вот этот приятель, когда вдруг представил себе, что его ждет, да к тому же успевший пресытиться медсестрой, быстренько побросал в чемодан самое необходимое, что было впихнуто в ящик старого общаговского комода, да и вернулся домой, к жене. Повалился ей, как говорится, в ноги, попросил прощения и, кстати говоря, был тотчас же прощен, и первым делом направился в ванную комнату, где долго лежал в горячем растворе воды и ароматических испанских масел (постоянно привозимых женой из-за границы), после чего, чистый, обновленный и распаренный, облачился в свой любимый белый махровый халат и сразу почувствовал себя человеком. Словно протрезвел человек от страсти. Пришел в себя.

У Матвея тоже был халат, но больше всего он любил и ценил широкий и очень мягкий, уютный диван в гостиной. После работы вечерами он даже не поднимался с него. Жена приносила ему поднос с едой, всячески старалась ему, такому уставшему, угодить. Причем делала это искренне. Совестливая женщина, она была благодарна судьбе за то, что у нее такой работящий и заботливый муж. И если бы ей кто сказал, что у ее Матюшеньки есть любовница, с ходу зарядила бы этому человеку пощечину – ни за что не поверила бы!

Нет-нет, он не собирается уходить от жены, дивана и детей. Кому плохо от того, что он время от времени встречается с другой женщиной, что просто отдыхает с ней душой и телом? Никому. Наоборот, всем хорошо. Он всегда в хорошем настроении. Жена счастлива. Семья всем обеспечена. Все в полном порядке!

– Люблю виноград без косточек, кишмиш, – сказала Аня.

Они лежали на кровати, ее голова покоилась на его плече; рядом с ней среди простыней примостилось большое зеленое блюдо с фруктами, и свободной рукой она не глядя пощипывала виноград и отправляла в рот. Жмурилась от яркого солнца, бьющего в окно. А ведь недавно, казалось бы, собирался дождь!

– Кушай, Анечка, и будешь такой же сладкой, как виноград.

И говоря это, он в душе как бы просил у нее прощения за то, что никакого серьезного будущего у них нет и никогда не будет. И что все, на что он готов ради нее, это ублажать, кормить, целовать, обнимать, дарить ей подарки, помогать деньгами, говорить ей ласковые слова, но ничего, ничего не обещать.

Вот таким запомнился Матвею этот день. Они заночевали в этом прекрасном доме, а рано утром вернулись в Москву. Аня очень торопилась, накануне ей позвонил клиент и сказал, что хочет посмотреть дом в Ивановке, что он сам уже его видел и готов купить и что ему нужна лишь помощь в оформлении. То есть намечалась горячая и выгодная сделка, не требующая особых усилий!

Пока Матвей занимался своими делами, Аня должна была как раз поехать в Ивановку. Она так туда спешила, что даже не успела заехать домой, чтобы переодеться, о чем сожалела, поскольку считала, что выглядит слишком уж нарядно для обычной деловой встречи.

Потом был еще один звонок от нее, она сказала, что нашла дом, но хозяев пока не видно. Но дом прекрасный, и если вдруг покупатель передумает, то, быть может, она сама купит его.

Матвей еще удивился, с чего бы покупателю передумывать, тем более что он и пригласил ее для того, чтобы она помогла ему оформить сделку. Потом промелькнула мысль (правда, так же быстро и улетучилась): зачем ей было вообще ездить, причем на такси, в Ивановку и смотреть дом, если с нее требовалось только оформление? Какая ей разница, как он выглядит, если дело как бы решенное? Но все это, эти несоответствия, обрушились на него гораздо позже…

А потом Аня пропала. Перестала отвечать на его звонки. И только когда прошло несколько часов, а она так и не объявилась, не перезвонила, ничего не написала (что было не похоже на нее), вот тогда он и заподозрил неладное. Стал вспоминать свои истории, случалось ли с ним, агентом по недвижимости, такое, что его вызывали на объект, чтобы просто оформить покупки или продажу? Оказалось – нет, ни разу! Сколько он себя помнил, всегда покупатель осматривал жилище, задавал кучу вопросов, требовал каких-то гарантий, проверял все, что только можно было, прежде чем совершить покупку. Да оно и понятно – недвижимость дорогая, никто не хочет купить непроверенное жилье, все боятся просмотреть скрытые недостатки. Но если человек уже выбрал, к примеру, самостоятельно, без агента, нашел квартиру или дом, тщательно все осмотрел, договорился с хозяином и ему просто надо было свалить всю бумажную работу, документы на профессионала, тогда зачем агенту приезжать в этот дом? Разве что покупатель туда уже перебрался, поселился там, договорившись с прежним хозяином? Быть может, так все и обстояло?

Не выдержав, Матвей отправился в Ивановку. Нашел по геолокации дом (на самом деле очень красивый, стильный, и сразу понял, почему он так понравился Ане), припарковался неподалеку, подошел к калитке, толкнул ее, вошел во двор и оглянулся. И сразу же ему бросился в глаза лежащий на земле слева от дорожки среди голубых елей обрывок полицейской желто-черной ленты, какой обычно ограждается место преступления.

И сердце Матвея забилось сильнее. И если поначалу он хотел войти в дом, то теперь, после этой страшной, как ему показалось, находки он так испугался, что вернулся в машину и рванул оттуда, поехал, что называется, куда глаза глядят. Ездил по окрестностям, ничего не соображая, пока не остановился где-то рядом с лесом, чтобы перевести дух и снова позвонить Ане.

Нет-нет, ее телефон вообще молчал, как если бы умер. Он вдруг понял, что произнес это слово вслух: «умер». Телефон умер. А что с Аней? Где она? И где ее телефон? И почему там эта желтая лента? Что такое страшное было огорожено полицией? И где? В доме? Но тогда оградили бы крыльцо, к примеру, рассуждал Матвей. Значит, не в доме, а как раз там, среди голубых елей? Что такое там находилось, лежало, что было огорожено этой яркой предупредительной лентой? Что охранялось от посторонних глаз и следов? Или… кто?

Сидя в машине и глядя на лес, он вспоминал подробности последней встречи с Аней, ее голос, взгляды, улыбку. Его память щедро рисовала ему картины свиданий с женщиной, которую, как ему казалось, он любил. Ее густые светлые кудри, розовые щечки, какую-то необыкновенно нежную белую грудь, румяные ягодицы… Да, он так однажды и сказал ей, что они румяные. И она расхохоталась, развеселилась. И сейчас, когда он понимал, что с ней случилось что-то страшное, ведь никто и никогда больше, получается, не увидит ее. И он сам, едва привыкнув к этой восхитительной женщине, еще не скоро оправится и вернется к прежней жизни. И никому уже никогда не выразит свое восхищение упругими выпуклостями, нежными изгибами, впадинами-ложбинками, запахом кожи, сладостью губ… Вся эта их тайная интимная жизнь, которая скрашивала череду унылых и полных нервов и работы дней, прекратилась?

Он откуда-то уже знал, понимал, что Ани больше нет. Если бы она, к примеру, потеряла телефон, то уж нашла бы способ позвонить ему. Она деловая, проворная, с гибким умом… Есть или уже была?

А что, если он все это себе придумал и на земле была не полицейская лента, а просто женская желтая лента для волос, и это просто он сам, разволновавшись, увидел то, что боялся увидеть? Что, если она была в том доме или сидела где-нибудь за домом, в беседке или на террасе, курила, дожидаясь своего клиента? Или поджидала такси? А телефон ее просто разрядился? Или же…

Быть может, ее заперли в доме по ошибке? Или она там уснула? Вдруг у нее здесь было назначено свидание?! И как это он раньше не догадался?! Она же не дура, она понимала, что он не женится на ней, а потому завела параллельно отношения с более перспективным в этом плане мужчиной. Она молодая, здоровая женщина, ей хочется семьи и детей. Она бы вышла замуж, но продолжала бы все равно встречаться с Матвеем. Вот в этом он точно не сомневался, однако уже заранее простил ее измену, вовсе даже как бы и не считавшуюся изменой. Или же он простил ей, зная, что ее больше нет?

Острой занозой в голове сидела мысль: если бы она отправилась в Ивановку на свидание, разве стала бы сбрасывать Матвею геолокацию? Она же не идиотка!

Мысль о том, что она может быть где-то в доме или поблизости с домом и что, главное, она жива и он в скором времени увидит ее, заставила его резко развернуться на проселочной дороге и вдоль темнеющего прямо на глазах леса поехать снова к дому. И когда он приехал туда и припарковался даже ближе, чем в первый раз, и хотел уже выйти из машины, у него отказали ноги. Нет, его не парализовало, но тело вдруг стало каким-то деревянным, ноги не слушались его. Да и морально он не был готов к тому, чтобы выйти из машины и пойти к дому. К тому же погода разбушевалась, налетел ветер, прямо-таки завывал, стонал, еще и лес, превратившись в темную шумящую громаду, словно двигался на машину, вызывая в сердце Матвея смертельную тоску и страх.