Текст книги "Парик для дамы пик"

Анна Данилова
Парик для дамы пик

Глава 1

Ее разбудил ночной звонок.

– Вы Юлия Земцова?

– Да. Кто это?

– Вы меня не помните, да это и не важно… Понимаете, убили мою лучшую подругу, – услышала она рыдающий женский голос. – Юля, только вы можете помочь…. Вы слышите меня? Почему вы молчите?

– Да, да, я слышу вас… Когда это случилось?

– Не знаю. У нее в квартире сейчас толпа людей, меня не пускают, я ничего не понимаю. Умоляю, пока не поздно и она еще там, приезжайте на улицу Жуковского, 10, может, вам удастся увидеть Зою, прежде чем ее увезут в морг.

– Это принципиально? – Юля никак не могла взять в толк, зачем требуют ее присутствия на месте преступления. Сейчас там наверняка люди из прокуратуры, эксперты. – Как вас зовут?

– Ирина. Ирина Званцева. Говорю же, вы меня не помните. Мы с вами однажды ехали из Москвы в одном купе, но это было больше года назад. Удивительно, что я нашла ваш телефон. Юля, вы еще занимаетесь частным сыском? Вы поможете мне найти убийцу Зои?

Монолог строился задом наперед, сказывалось волнение.

Юля понимала, что звонок носит сильную эмоциональную окраску, и вполне вероятно, уже утром Ирина Званцева пожалеет о том, что набрала ее номер. Во-первых, нанять частного детектива стоит немалых денег, а во-вторых, утром Ирина поймет, что подругу все равно не вернуть, так что нужно ли вообще заниматься поисками убийцы? А если эффект и вовсе окажется обратным и выяснится, что убийца – кто-то из близких или знакомых убитой? Больше того, убийцу могут найти уже сегодня, по горячим следам. Такое встречается не так уж редко. Так что для начала надо эту Ирину остудить. Немного успокоить.

Юля вдруг вспомнила ее. Молодая женщина, запутавшаяся в мужьях или любовниках. Помнится, она всю ночь рассказывала в темноте о своих многочисленных связях, словно наговаривала страницы бесконечного и очень печального любовного романа. Когда не видишь собеседника, но чувствуешь его присутствие и слышишь дыхание, наружу рвутся порой такие откровения, в каких стыдно признаться даже себе. Под стук колес люди обмениваются своими тайнами в надежде никогда больше не встретиться друг с другом. Попутчик – как свидетель чего-то постыдного, интимного в твоей жизни. После таких надрывных признаний даже взглянуть ему в глаза при утреннем свете и то покажется пыткой.

– Вы сейчас где?

– На улице, звоню из автомата. Так вы приедете? Приедете? – Чувствовалось, что у нее начинается истерика. – Неужели вы не понимаете, что и это убийство не будет раскрыто, потому что никому ничего не надо… В стране бардак, и никому, вы понимаете, ну абсолютно никому нет дела до молодой женщины, которую удушили ни за что ни про что… Она была такой красивой и жизнерадостной, что не имела права на жизнь? Да?! Но почему? Почему? – и глухие, тяжелые рыдания.

– Хорошо, я сейчас приеду, – вздохнула Юля, прощаясь мысленно с теплой постелью. – Говорите, на Жуковского?

И она вызвала такси.

* * *

Земцова вот уже два месяца жила спокойной, размеренной жизнью, после того как решила организовать собственное детективное агентство.

Деньги, отстегнутые ей с барского плеча обосновавшимся в Париже бывшим возлюбленным Женей Крымовым – шефом существовавшего до этого сыскного агентства («крымовского»), – были распределены таким образом, что часть пошла на капитальный ремонт их сгоревшего офиса, часть – на покрытие расходов, связанных с переоформлением агентства на ее имя, и выплату долгов экспертам и агентам, а остальное – отложено на черный день.

Игорь Шубин – единственный человек, не предавший ее и ставший ее правой рукой, взял на себя все самые нудные организационные вопросы, связанные с ремонтом и устройством нового офиса. Но когда помещение было отремонтировано и теперь уже в Юлином кабинете появились новая мебель и компьютеры, выяснилось, что город успел забыть о существовании сыскного агентства. Все знали, что Крымов в Париже, и потому считали, будто агентства не существует вовсе. «Клиентура – дело наживное», – говорила себе Юля, а в душе радовалась, что у нее появилась возможность отдохнуть и психологически подготовиться к новой роли хозяйки детективного агентства. К тому же погреться на теплом песочке Черного моря укатил Леша Чайкин – судмедэксперт, без которого не могло решиться ни одно серьезное дело. Вот и получилось, что первые осенние месяцы Юля с Шубиным отсыпались каждый в своей квартире, время от времени встречаясь или перезваниваясь и словно готовясь к грядущим большим делам.

Бывший муж Юли Харыбин пытался дозвониться из Москвы, но всякий раз, услышав его голос, она бросала трубку. С прошлым решено было покончить навсегда. Впереди была целая жизнь, пьянившая свободой и независимостью. «Ты как маленькая африканская страна, – подшучивал над ней Шубин, – которая мечтает о независимости. Но начинать надо с вывода войск…» Войска… Это он о прежних чувствах. О них можно было только догадываться – Юля так и не поняла, свободно ее сердце от Крымова или нет.

В начале октября появилось несколько незначительных дел, связанных с ревностью. Два раза жены нанимали их с Игорем проследить за мужьями, а два раза – наоборот. И всякий раз за подозрениями скрывались ветвистые рога. Такова была реальная жизнь, и Юля лишний раз убеждала себя в правильности сделанного ею выбора: она должна жить одна, никому верить нельзя.

И вдруг этот звонок. Женщина по имени Зоя оказалась удушенной в своей квартире. Это подтвердил Юле и находящийся на месте преступления следователь прокуратуры Корнилов Виктор Львович. Она связалась с ним до того, как вызвала такси.

– Я подъеду? – спросила она осторожно, еще не понимая, какую роль теперь в ее работе будет играть этот человек. В бытность Крымова за мзду Корнилов информировал их о том, как идет официальное расследование дела. Обмен информацией – это было, пожалуй, самым важным в деле раскрытия преступления. Получалось так, что деньги как смазка приводили в действие, казалось бы, давно заржавевшие рычаги основного механизма некогда отлаженной работы. И эксперты выдавали результат много раньше, нежели официальным путем. Да и агенты, привлеченные реальной возможностью заработать, старались изо всех сил. Эта же схема касалась и других параллельных служб МВД. А вот что теперь делать с Корниловым? Это Крымов ему задолжал деньги, которые они выжали у одного наркоторговца, прежде чем отпустить его на все четыре стороны. На эти доллары и было организовано «крымовское» агентство. Но теперь, когда Крымов пишет криминальные романы, обдумывая сюжеты на скамейке под Эйфелевой башней, как строить ей, Юле Земцовой, свои отношения с Виктором Львовичем?

Об этом и думала Юля, пока такси мчало ее по ночному городу. Водитель явно не любил скорость ниже ста, а потому разгонялся предельно, и его машина летела по пустынным улицам как птица. Даже свет фонарей казался размазанным, как желтая масляная или оранжевая краска на синем. А витрины магазинов в центре города воспринимались как декорации к сюрреалистическому фильму.

На Жуковского возле дома номер десять действительно толпился народ. Женщины в ночных рубашках, накинув на себя плащи или пальто, стояли, прижавшись к своим заспанным мужьям, в ожидании увидеть возле машины «Скорой помощи» нечто страшное, кровавое или прикрытое простыней, о чем можно будет рассказывать всю оставшуюся жизнь. Но, судя по «декорациям», выноса тела еще не было. Водитель «Скорой помощи» задумчиво курил в кабине, и по его виду нетрудно было догадаться, что для него это ожидание – лишь возможность немного передохнуть, а то и подремать и что его меньше всего заботит происходящее вокруг. Он почти каждое дежурство сталкивается со смертью и не принимает эту трагическую реальность близко к сердцу, оберегая свою нервную систему.

Черные начальственные «Волги» и «Мерседесы» стояли пустые – их хозяева наверняка пускали дым дорогих сигарет в квартире, где произошло убийство.

Юля поднялась на третий этаж вместе с Корниловым, вышедшим, как оказалось, ее встречать. Неестественно высокий голос его не гармонировал с его мужественной внешностью. Но к этому можно было привыкнуть. Юля ждала от него вопроса, пока они поднимались по лестнице. И дождалась:

– Тебя уже наняли? Поздравляю…

Юля решила промолчать и посмотреть, как дальше будут развиваться их отношения. Виктор Львович человек конкретный, вокруг да около ходить не будет. Потребует процент – придется подчиниться. Иначе у нее не будет доступа к важнейшей информации. Кроме того, что ей нравилось работать параллельно с Корниловым. Но тогда за все платил Крымов. Возможно, за доллары Виктор Львович даже улыбался… Как будет теперь?

Они протиснулись в дверь и оказались в тесном коридорчике с тремя дверями, ведущими в соседние квартиры.

– Нам прямо. – Корнилов вел ее, крепко держа за руку, мимо перепуганных соседей и курящих людей в форме, в квартиру, где витала смерть.

– Зоя Пресецкая. Ты ее знала?

– Нет…

Они вошли в спальню, где на постели, слегка прикрытая простыней, лежала обнаженная красивая молодая женщина. Русые кудри ее рассыпались по подушке. Красные губы делали ее похожей на живую.

– Сказка, а не девушка, – вздохнул Корнилов, словно забыв, кто он и зачем он здесь. – Извини… Так ты ее знаешь?

– Нет, не знаю.

– Тебе кто-то позвонил? – Они разговаривали шепотом. – Как ты узнала?

«Начинается», – подумала Юля.

– Мне позвонила ее подруга, мы с ней едва знакомы. Ехали в одном купе однажды… Но, судя по тому, что я знаю об этой женщине…

– Так ты ее все-таки знаешь? Косвенно? – продолжал допытываться Корнилов.

– Да нет же, – тихо взорвалась Юля. – Я про подругу из поезда… Так вот. У нее нет денег, чтобы нанимать нас.

И тут же пожалела, что сказала «нас». Ведь она-то имела в виду себя и Шубина. А что, если Корнилов поймет все по-другому? Что, если он подумает, будто ничего в его жизни не изменилось и ему по-прежнему будут отстегивать доллары за его же обычную работу?

От этих мыслей ей стало жарко. Но она тут же одернула себя. «Боже, какой цинизм думать сейчас о деньгах, когда убита женщина. Молодая, красивая».

– Ну все?

– Увидела? Теперь выйдем… Разговор есть.

Юля вышла вслед за Корниловым из квартиры. Виктор Львович закурил.

– Ее удушили. Никто из соседей никого не видел. Говорили, что Зоя жила одна, была разведена и вела довольно спокойный образ жизни.

– Чем занималась? Где работала?

– Долгое время была без работы, потом устроилась в какую-то фирму готовить обеды. Но, насколько я понял, ее взяли без трудовой и платили из кармана…

Она понимала, о чем речь. Людей сейчас берут на работу без документов, платили им «черным налом», чтобы не проводить эти деньги в бухгалтерии и не платить налогов. Хозяевам таких фирм (а их большинство) плевать на то, что у работника не идет стаж и прочее…

– Никто из родственников еще не подъехал?

– Должен приехать бывший муж, но пока мы видели лишь ее знакомую, которая все тут залила слезами.

– Это Ира Званцева, которая и позвонила мне. Но я ее что-то не вижу.

– Земцова, у меня к тебе разговор, – Корнилов глубоко затянулся сигаретой и сощурил глаза. – Крымов бросил меня… Нет-нет, он мне уже ничего не должен, мы с ним квиты… Но мне без него будет трудновато. Хоть он и бездельник, но голова у него светлая. Я вот что хотел тебе предложить…

Юля напряглась, ожидая самого худшего. Неужели ее независимости конец? Тогда она уедет из города, купит дом в деревне и займется выращиванием земляники и откармливанием гусей…

– Пусть будет все как прежде.

– Не поняла.

– Параллельные дела. Ты будешь помогать мне, а я – тебе. Я же тебя знаю, у тебя все получится. Вы с Шубиным делали за Крымова всю черную работу… Ну как, ты согласна?

– Я не уверена, что смогу зарабатывать деньги, как Крымов. Думаю, у меня не получится.

– Я не про деньги. Про взаимопомощь. Если нароешь что – приходи, я тебе, как и прежде, помогать буду…

– Значит, вы не будете с меня брать никаких денег? – Юля набралась решимости и задала этот самый трудный вопрос.

– Земцова, а я-то считал тебя умной… – обиделся Корнилов. – Какие к чертям собачьим деньги, когда я предлагаю тебе сотрудничать?!

– Тогда без вопросов, – успокоилась Юля. – Вы слышите, там какой-то шум… Пойдемте. Может, кто-то пришел?

Из квартиры, куда пару минут тому назад понесли носилки, послышались громкие голоса. Там явно что-то случилось.

Они почти вбежали в ту же спальню и увидели жуткую картину. Теперь тело мертвой девушки лежало не на постели, а наполовину сползло на пол. Но самым невероятным и страшным было то, что девушка была совсем без волос. У нее был голый череп.

– Хотели положить ее на носилки, подняли, а с головы свалился парик… – объяснил кто-то Корнилову. – Санитар испугался и уронил носилки. Его рвет в ванной…

Юля выбежала из квартиры. Ей надо было во что бы то ни стало найти Ирину Званцеву.

Уже на улице, оказавшись среди толпы зевак, она крикнула в ночь: «Ирина!»

И тут ей навстречу вышла худенькая женщина в длинном распахнутом пальто. На голове – съехавший набок черный берет, из-под которого выбиваются рыжеватые волосы. Глаза безумные, полные слез.

– Это ты, Ирина? – Она с трудом узнавала знакомые черты.

– Да, это я. Я не узнала вас.

– Да не «выкай» ты, поехали ко мне… Ты ужасно выглядишь.

И тут Ирина закричала. Мимо несли носилки, на которых лежала Зоя Пресецкая. Остриженная. Белая. Неживая. Простыня коконом лишь от груди оборачивала ее длинное вытянутое тело.

– Она была в парике, – сказала Юля Званцевой. – Твоя подруга носила его постоянно?

Но Ира уже не слышала ее. Она мягко опустилась на землю…

* * *

Дома Юля налила ей водки, усадила на диван и укрыла одеялом. Сейчас, глядя на это испуганное насмерть существо с почти черными кругами под глазами, заострившимся носом и растрепанными волосами, трудно было представить себе, что видишь перед собой женщину-вамп, покорившую или даже разбившую столько мужских сердец. Хотя, как подозревала Юля, это ее сердце, Ирины Званцевой, скорее всего было разбито вдребезги и осквернено ложью, предательством и мужским цинизмом. И сейчас оно изнывало от боли за свою подружку, удушенную неизвестным извергом, который, по мнению Ирины, останется безнаказанным.

– Тебя еще не допрашивали?

– Буду я с ними разговаривать. Нет, не допрашивали. И с какой стати я буду что-то рассказывать о Зое?

– Но мне-то тебе придется рассказать. Или тебе уже не хочется?..

– Да я готова любые деньги заплатить, чтобы только узнать, кто эта сволочь. Ты возьмешься за это? Скажи, возьмешься?

– А у тебя есть деньги? Дело в том, что если я и возьмусь, то буду работать, как ты понимаешь, не одна. У нас агентство, люди… Скажу прямо – это дорого. И гарантий – никаких. Единственно, что я могу тебе гарантировать, это хорошую и качественную работу. То есть сделаю все, что в наших силах, чтобы вычислить и схватить убийцу. Но ты сначала хорошенько подумай, тебе это надо? Ведь Зою все равно не вернуть. А убийца может дышать нам в затылок. Это может быть самый близкий Зоин друг. Любовник. Бывший муж. Жених. Сестра. Подруга. Словом, человек, которого меньше всего подозреваешь.

Юля перевела дух. Ну вот, она все и сказала.

– Деньги… Вообще-то я надеялась попросить их у ее бывшего мужа, Сашки. Он хороший парень, и деньги у него есть. Я почему-то уверена, что он оплатит все твои расходы.

– Он еще ничего не знает?

– Нет. Я пыталась ему дозвониться, но у него никто не берет трубку.

– Попробуй еще раз… – Юля протянула ей трубку. – Звони. Пусть приедет.

Но Александра Пресецкого, а именно его фамилию носила убитая, дома не оказалось и на этот раз.

– Холодно… И страшно, – прошептала, кутаясь в одеяло, Ирина. Она закусила водку холодной грушей, которую Юля достала из холодильника, и от этого Ирину аж передернуло. – Мне кажется, это сон. Так не бывает.

– Когда ты видела Зою в последний раз?

– Вчера. Мы виделись с ней часто. Почти каждый день. Я знаю о ней все. Даже какого цвета она носила колготки и сколько ложек сахара сыпала в кофе.

– Расскажи мне о ней.

– Зоя… – по щекам Ирины покатились слезы. – Да она была самая красивая и нежная из нас троих.

– Из троих?

– Нас три подруги. Я, Зоя и Женька. Мы всегда вместе. И если Женька бывала с нами не так уж и часто, потому что вечно занята и в бегах, то с Зоей мы практически не расставались.

– Чем занимается Женя и как ее фамилия?

– Евгения Холодкова. Кусочек льда и рассудка. Вот так я бы ее охарактеризовала. Если мы с Зоей вечно в долгах, как в шелках, у нас нет постоянной работы, то у Женьки деньги есть всегда. Пусть небольшие, но верные. Она делает их из воздуха благодаря своим идеям. То газету какую-нибудь издаст по недвижимости, то займется рекламой, то откроет справочное агентство… Даже кинотеатр свой организовала, привозила из Москвы редкие фильмы. А однажды занялась издательским бизнесом, выпустила тиражом около миллиона экземпляров книги по кулинарии и диете и заработала такую кучу денег, что купила сразу несколько квартир в городе. И теперь, когда она начинает какое-нибудь новое дело, ей уже не страшно, что она все потеряет, потому что эти квартиры дают ей постоянный доход. Это, говорит, мои тылы и верный кусок хлеба. Вот такая она, Женька. И если бы не она, нам с Зоей пришлось бы совсем худо.

– Но почему же вы с Зоей не работали вместе с вашей Женькой?

– Как же… не работали. Мы пытались, но у нас ничего не выходило. Зоя-то вообще не от мира сего. Рассеянная очень, постоянно о чем-то думает… Мне не верится, что ее уже нет.

– Ира, что значит «рассеянная» и «постоянно о чем-то думает»? Это в буквальном смысле или же ее поведению есть конкретное объяснение? Какая она была, твоя подруга Зоя?

– Она была человеком, для которого не существует никаких социальных понятий, ни политики, ни законов, ни того, что мы называем порядком в голове и чувствах. Она была очень красивой, нравилась мужчинам и пользовалась их деньгами, чтобы жить самой и помогать нам. Транжирила деньги по-страшному, если уж быть до конца откровенной. Она имела самое смутное представление о ценах на рынке, никогда там не торговалась, и если бы ей сказали, что курица стоит триста рублей, то, не задумываясь, отдала бы эти деньги. Но при этом купила бы, конечно, самую лучшую курицу. И это относилось ко всему. Она не любила дешевые вещи, презирала тех, кто экономит, считая, что нужно жить одним днем. Казалось бы, они с Женькой должны были все время ругаться, но нет… Женька обожает Зою. А ведь она еще ничего не знает… Она сейчас в Москве, приедет на днях… Можно себе представить, какой ее ждет удар…

– Ира. Постарайся успокоиться и взять себя в руки. Давай еще немного поговорим о Зое. В частности, о ее бывшем муже Саше. Кто он? Что за человек? Как они расстались и по какой причине? Он не мог ЭТОГО СДЕЛАТЬ?

– Мог, почему бы и нет, – пожала плечами Ира, словно речь шла о пустяках или о чем-то само собой разумеющемся. – А разошлись они из-за того, что Зоя изменила Саше. Мало того, сама ему об этом и рассказала. У них вообще были довольно странные отношения. Я бы, кстати, не назвала Зою человеком откровенным. У нее было великое множество тайн, которыми она не хотела делиться даже с нами, со своими близкими подругами. Но вот об этой измене рассказала Саше с легкостью.

– Она полюбила другого мужчину?

– Да, Бобрищева она полюбила по-настоящему. Но у них ничего не получилось.

– Почему? И кто такой Бобрищев?

– Мужчина. Ему за пятьдесят, но он очень спортивен, прекрасно выглядит, у него своя фирма по производству безалкогольных напитков. Мы с Женькой думали, что Николай – тот, кто Зое и нужен. Но она почему-то к нему быстро охладела. По ее словам, он был грубоват с ней, ругался матом, не принимал ее увлечений…

– Каких еще увлечений?

– Она рисовала, тратила много денег на краски, холсты и прочее…

– Они расстались?

– Да.

– И давно?

– Еще в прошлом году. Я звонила Саше, просила его навестить Зою, мы с Женькой надеялись, что он вернется к ней. И он бы вернулся, если бы Зоя неожиданно не укатила в Москву. Я, если честно, до сих пор не знаю, что она там делала больше двух недель. И с кем уехала – тоже представления не имею… Вот тебе и Зоя. Как раковина-беззубка. Скрытная.

– Но вернулась одна?

– Да. Одна, но совершенно счастливая. И снова засела за свои холсты, акварели… Она любила рисовать цветы, писала портреты, а потом все это раздаривала своим друзьям и знакомым.

– Так она была художницей?

– Я бы не сказала, что она была настоящей художницей. Просто она делала то, что ей нравилось. Она еще хорошо играла на гитаре и всегда мечтала выступать в ресторане (почему-то именно в синем бархатном платье) и петь свои же песни. Она сочиняла песни, которые могли бы украсить любой концерт.

– А чем она занималась в последнее время? Рисовала и играла на гитаре? На что же она жила?

– Ее взяли в одну фирму готовить обеды. Она же очень хорошо готовила. Но секрет ее кулинарного успеха был хорошо известен…

– И что же это за секрет?

– Хорошие, дорогие продукты, самые свежие… И еще, конечно, талант, чего уж там…

Юля вдруг почувствовала, что Ирина при всей своей искренней любви к подруге позволяла себе иногда раздражаться из-за пристрастия Зои ко всему шикарному и дорогому. И это чуть было не прорвалось и сейчас, когда Ирина слегка коснулась этой темы. Значит, говоря о Зое и прежде, она наверняка высказывалась, причем отрицательно, именно об этом свойстве ее характера. Что ж, и Ирину понять можно. Зоя была настоящей красавицей, что само по себе не могло не вызывать даже у самых близких подруг зависть. А если прибавить к этому снобизм и стремление к роскоши, то еще подумаешь, стоит ли вообще принимать на веру любовь Ирины к Зое. А что если абстрагироваться и представить себе, что Зою убила Ирина? Из-за мужчины или денег?

Но эти дикие мысли как пришли, так и ушли, оставив, однако, в Юлином сознании неприятный осадок.

– Кстати, о продуктах. Хочешь, я сделаю тебе бутерброд?

На кухне, заваривая чай, Юля думала о том, как же несправедливо обошлась с Зоей смерть. Тело женщины, сделавшей красоту смыслом своей жизни, на смертном одре оказалось выставленным напоказ чужим людям, да еще этот неожиданный парик…

Устраивая поднос с бутербродами и чаем рядом с Ириной, Юля спросила ее об этом.

– Парик? Да ты что?! Она парики ненавидела. У нее были шикарные волосы. Она что-то говорила о том, что ей хочется сменить имидж и постричься, но я эти разговоры хорошо знала – дальше них ничего не следовало. Больше того, я даже знаю, откуда ветер дул… Был у нее один человек, он только и мечтал, как бы ее остричь и превратить в мальчишку… Какой-то безумный. Но она не давалась, ей нравились длинные волосы…

– Кто этот человек?

– Один из ее многочисленных поклонников… Так, – она махнула рукой, – все это несерьезно…

Однако по ее виду нетрудно было догадаться, что она только что выболтала чужую тайну.

– Ты должна рассказать мне об этом человеке…

– Я его не знаю… – покраснела она. – И никогда не видела… Это мне сама Зоя рассказывала… давно…

– Все это крайне серьезно, Ира, ты же сама видела… ее кто-то постриг. Или обрил… А что, если это и есть тот самый человек…

Ира зажала рот рукой и замотала головой, давая понять, что ее тошнит от этого разговора.

– Извини, ты ешь, я помолчу… Вернее, я оставлю тебя на несколько минут, мне надо позвонить…

И она, уединившись с телефоном, набрала номер Чайкина.

* * *

Наташа Зима, девушка, помогавшая ей по хозяйству, появилась рано утром в приподнятом настроении. Она с порога защебетала, как птица, наполняя квартиру суетой и рыночными новостями.

– Я не одна, – шепнула ей Юля. – Говори, пожалуйста, потише. Вчера удушили одну женщину. Ее подруга ночевала у меня.

– Господи, какие страсти ты рассказываешь. Ну и дела… А кто удушил?

– Если бы знать…

– Это будет твое первое серьезное дело?

– Посмотрим. А пока приготовь нам завтрак. И еще… Не знаю, как тебе и сказать. Понимаешь, я эту Ирину Званцеву почти не знаю, мы познакомились с ней в поезде. Поэтому, прошу тебя, не своди с нее глаз. Она сейчас еще немного отдохнет или даже поспит, а я за это время успею навестить Лешу Чайкина. Ты себе представить не можешь, как я рада, что он уже вернулся. Он будет вскрывать Зою…

Выпив чашку кофе и мечтая вскоре вернуться домой, чтобы как следует позавтракать, Юля спустилась вниз, добежала до гаража и, ежась от утреннего холода, открыла ворота. Вывела новенький перламутровый «Фольксваген», заперла гараж и помчалась в университетский городок, прямо в морг, к Чайкину.

– Земцова, ты в своем амплуа: где свежий труп, там и ты… – Леша заключил ее в свои братские объятия и закружил по тесной комнатке. – А я еще думаю, кто же первым заглянет на мой тусклый, мертвенно-бледный огонек? Заходи, выпьем, свежатинкой закусим…

Юля показала ему кулак и покачала головой.

– Чайкин, ты неисправимый циник. А я надеялась, что на солнышке ты отогреешь свою грешную душу и приедешь домой другим человеком. Как был ты некрофилом, так и остался. Ну, посуди сам: разве может нормальный человек с утра до ночи копаться в трупах?

– Думаю, все мы немножко ненормальные, – улыбнулся Чайкин, и Юля подумала вдруг: как же ей повезло, что у нее есть такой друг, как Лешка, да еще и Игорь…

– Слушай, а ведь Шубину-то я не позвонила. Закружилась совсем. Хотя… – Она закусила в задумчивости губу и пожала плечами: – А что, если бывший муж Зои не захочет оплачивать наши услуги? Пусть сначала все прояснится, а там видно будет…

– Ну вот, ты уже и разговариваешь сама с собой, – покачал головой Леша. – А других ненормальными считаешь. – И тут же, без перехода: – Как вы тут поживаете, частные сыщики? Хорошо вам живется без Крымова?

– Нормально, – сухо ответила Юля. – Будто с ним мы не работали, а собирали цветы.

– Ты по поводу этой бритоголовой красотки?

– Чайкин, побойся бога!

– Она изнасилована.

– Этого и следовало ожидать…

– И при этом беременна.

– Беременна?

– Да, беременна. Двенадцать недель. А ведь женщине лет под сорок…

– Сколько? Под сорок? – Перед ее глазами возникло стройное молодое тело и гладкое лицо, обрамленное русыми локонами. «Я бы дала ей лет двадцать восемь».

– Да, ей около сорока, хотя я не ручаюсь… Она действительно хорошо сохранилась.

– Может, мы говорим о разных женщинах?

– Пойдем посмотрим…

В зале было прохладно. Чайкин включил освещение, и Юля увидела в центре стол на колесах. На нем лежало тело Зои.

– Она?

– Да, это она. Но неужели ее изнасиловали? Кто? Ее муж, которому она изменила? Пришел, попытался с ней помириться, а она снова сказала ему какую-нибудь гадость…

– Почему именно гадость?

– Ирина сказала, что Зоя накануне развода спокойно объявила мужу о своей измене. Думаю, не каждый мужчина способен простить такое. Бравировать предательством – что может быть подлее?

– Вот тебе и Зоя. – Чайкин ухмыльнулся. Очевидно, представил себя на месте обманутого Пресецкого. Ему это было нетрудно, поскольку его-то бывшая жена вытворяла и не такое. Ныне она жила в Париже и воспитывала с очередным мужем, теперь уже французом, Лешкиного ребенка…

– Здесь не может быть ошибки?

– Нет. Хрестоматийный половой акт. С элементами насилия, поскольку… вот, взгляни сюда, видишь эти синяки? Они весьма характерны для изнасилования. Собираюсь отправить в лабораторию образец спермы, частички кожи, которую нашел под ногтями этой дамы. Она царапалась, кусалась, взгляни, видишь, вот здесь кровоподтек – она прикусила свою губу. Совсем свежий след от ее же переднего резца. Хотя, – тут он сделал паузу, рассматривая тело. – Синяки от пальцев разного оттенка, и некоторые из них, те, что посветлее, могли появиться раньше на день или два. А вот эти появились недавно…

– Что еще ты можешь мне рассказать о ней?

– Что она не ужинала, только обедала. Курица, рис, яблоки. Еще немного красного вина. Самая малость.

– Ее удушили руками?

– Да. Ты же сама видишь следы от пальцев.

– Снова пальцы? Какие же мерзкие эти пальцы!

– Да, пальцы… Все как по книжке, картинка почти учебная.

Юля содрогнулась, глядя на потемневшие оттиски пальцев на шее Пресецкой.

– Когда наступила смерть?

– Тринадцатого октября приблизительно между девятнадцатью и двадцатью часами.

– Хорошо. Я тебе еще позвоню…

Она вышла из морга весьма озадаченной. Чего-чего, а этого она не ожидала! Оказывается, Зоя была беременной. Интересно, как отнесется к этой новости Ирочка Званцева?

Она вернулась домой и уже с порога почувствовала запах гренок. Наташа приготовила ее любимый завтрак.

– А Иры нет. Она тебя не дождалась, сказала, ей надо во что бы то ни стало найти Пресецкого. Якобы он должен ей какие-то деньги.

– Пусть ищет. – Юля набрала номер Корнилова. – Виктор Львович? Это Земцова. Мне необходимо побывать на месте преступления. Вы можете мне это устроить?

* * *

С Александром Пресецким она столкнулась в подъезде дома, где жила и была убита его бывшая жена. Он сидел на лестнице, обхватив руками голову. Высокий худой мужчина в помятом, хотя и довольно дорогом плаще. Черный зонт валялся возле его ног. Копна каштановых волос блестела при свете тусклой желтоватой лампы.

Он выдал себя сам. Едва Юля остановилась перед дверью, достала связку ключей с брелоком в виде неровного кусочка малахита, одолженную ей Корниловым, и собиралась открыть дверь, как услышала:

– Впустите меня туда, – взмолился он, тяжело поднимаясь со ступенек и глядя в Юлины глаза с видом раненого зверя. – Впустите. У меня были ключи, но они куда-то подевались… Я их обязательно найду, но сейчас мне необходимо туда войти… Она там, я знаю… Она ждет меня…

– А откуда вы знаете…

– Я знаю, – он не дал ей договорить, – что вы не к соседям, а к ней… Ходите все, вынюхиваете, а потом дело закроете и никого не найдете. Вы не обижайтесь, но именно так все и будет.

– У меня разве на лбу написано, что я из милиции? – поинтересовалась она, хладнокровно отпирая дверь и впуская пока еще незнакомого ей мужчину в маленький коридорчик, тот самый, где еще сегодня ночью толпились любопытный народ и люди в форме. Мысль о том, что ей в затылок дышит убийца, явившийся сюда по глухому смертельному зову своей жертвы, чья душа, быть может, еще витает здесь и поджидает его, вызвала почему-то нервическую ухмылку. Нет, вряд ли он осмелился бы прийти сюда так скоро, да еще среди белого дня.

– На лбу-то не написано, но что-то подсказывает мне, что вы пришли именно по ее душу… Зоя – моя бывшая жена. А вы кто?

– Ирина Званцева вас, значит, еще не нашла… – словно бы про себя пробормотала Юля, вместо того чтобы ответить. – Моя фамилия Земцова. Я из «крымовского» детективного агентства, – сказала она вдруг машинально. – Частный детектив.

– Пресецкий. Александр, – он поймал ее руку и крепко сжал. – Очень приятно. Вы извините, что я принял вас за следователя.