Текст книги "Незнакомка до востребования"

10

Вик заглянул в кабинет Зои:

– Слушай, я как ни приеду, ты за компьютером, и на экране открыта одна и та же страница – твоя, банковская. Уверен, что твой стул еще теплый от тебя. Ты скоро станешь нищей, дорогая, если будешь с такой скоростью рассылать свои денежки.

– Ты прав, я на самом деле сегодня целый день за компьютером. Сначала смотрела погоду, потом фильм один нашла, старый, так заностальгировала, получила удовольствие от просмотра.

– Как называется?

– «Шербургские зонтики».

– Что, на классику потянуло?

– Нет, просто там такая музыка… Да и Катрин Денев хороша, совсем молоденькая. Знаешь, это почти опера…

– Мюзикл, я бы так сказал. Давай я. – Вик подошел к Зое, которая мешала тлеющие поленья в камине гостиной, взял у нее кованую чугунную кочергу и принялся энергично орудовать ею. – Как же хорошо у тебя, тепло. На улице такая мерзкая погода. Так кому ты на этот раз отправила?

– Вале, у нее огромный долг за квартиру накопился. Да и с работы ее уволили, фирма обанкротилась…

– Ясно.

– Марина пропала. Я уже не знаю, что и думать. Надо в полицию идти, Вик. Надо действовать. Подключать частных профессионалов, искать ее. У тебя есть телефон ее отца?

– Есть. Но я пока туда не звонил. Подумал, что преждевременно. Я же не знаю всех ее планов. Кое во что она меня посвятила…

– Да знаю я все это. У тебя-то как дела?

– На завтра назначена еще одна продажа. Трехкомнатная шикарная квартира. Я должен заработать около ста тысяч.

– Поздравляю. У тебя легкая рука.

– Не знаю, какая у меня рука, но квартира прямо-таки нарасхват. Я трем покупателям устроил что-то вроде аукциона – кто больше даст. Они сначала не верили, но потом, когда я свел две семьи и они поверили, что квартира может уйти, цена сразу же поднялась. Короче, ты поняла, чем все дело кончилось.

– Мне, что ли, еще одну квартиру купить?

– Купи. У меня для тебя на примете есть кое-что… Хозяина, кажется, посадили, его жена будет продавать. Это мне сорока на хвосте принесла… Если надо…

– Ладно, Вик, потом поговорим. Сейчас меня интересует Марина. Что-то как-то тревожно на душе. Ты голодный?

– Если честно, то да.

– А у меня обеда нет. Я сегодня целый день чай пью. Могу пока пару бутербродов сделать. Есть еще консервы.

– Ладно, неси что-нибудь. Ты же знаешь, я всегда голодный.

Зоя, зябко кутаясь в теплую кофту, ушла на кухню. Вернулась с подносом, поставила на прозрачный столик напротив камина.

– Телевизор включить?

– Давай. Пусть будет фон. А то как-то очень уж тихо. Сейчас ехал по деревне – на улицах ни души. Давай я сам включу. Где пульт?

Зоя открыла банку сардин.

– Это португальские, очень их люблю. Вот тебе масло сливочное, свежий хлеб. Давай, Вик, подкрепись. Извини, но больше ничего нет, надо заказывать.

Вспыхнул большой экран. На ярко-зеленом поле спортсменки в белых юбочках играли в теннис. Вик принялся щелкать пультом. Боевики, музыкальные клипы…

– Тебе чаю или кофе?

– Чаю, если можно.

И вдруг Вик замер, глядя на экран. Знакомое лицо, увиденное им сквозь калейдоскоп телевизионных кадров, застало его врасплох. Он даже пульт выронил.

– Зоя… Быстро! Смотри!

На экране на фоне белых стен больничной палаты они увидели ту, о ком думали последние два дня.

«Посмотрите внимательно на эту девушку, – вещал мужской голос за кадром. – Ее доставили в больницу с тяжелыми, почти смертельными ранениями… Неизвестно, что ей пришлось пережить, но девушка потеряла память. Может, кто-нибудь узнает эту девушку, может, кто-нибудь ее видел…»

Девушка, бледная, с распущенными каштановыми волосами, сидела на кровати и хлопала глазами. Она казалась испуганной до смерти. Еще немного, и она начнет отбиваться от назойливого оператора.

– Марина! – закричали в один голос Зоя и Вик.

– Тсс… – Зоя схватила Вика за руку. – Подожди, давай послушаем, где именно она находится!

– Так сказали же уже: в Первой городской больнице. Зоя, поехали туда немедленно!

– Сейчас… Подожди, куртку надену… И ты быстрее одевайся! Хорошо, что я не пила сегодня ничего, поедем на моей машине.

И Зоя забегала по дому, на ходу одеваясь, собирая необходимые для ее подруги вещи в сумку: джинсы, свитер, белье, шерстяные носки, шарф…

Вик, уже одетый, стоял возле двери и тоже казался растерянным.

– Господи, хорошо, что жива!

– Я же говорила, что с ней что-то случилось… Вот дурочка, и куда влипла? Отчаянная голова!

– Глупая голова! – закивал Вик. – Ну это же надо! Потеряла память!!! Ничего себе!

Вышли из дома, Зоя заперла все двери. Спустились с крыльца, Вик помог ей вывести из гаража огромный черный джип.

– А что, если она и нас тоже не помнит?

– Зоя, конечно, не помнит! В том-то вся и трагедия! Если бы помнила, позвонила бы, дала бы о себе знать!

– Какой ужас. И что же мы теперь там скажем? Здрасте, мы ее друзья, отдайте ее нам?

– Никто не отдаст…

Автомобиль, двигаясь на большой скорости, поднимал вокруг себя тонны дождевой воды, грязи. Дождь усиливался, заливая все вокруг. Загородная трасса была почти пустынна, лишь изредка навстречу двигались, расплываясь в темноте, огни фар.

– Послушай, надо бы заехать в магазин, купить продуктов… Бедняжка, она там ест эту ужасную больничную еду, эти пустые супы и каши на воде.

– Зоя, о чем ты сейчас думаешь? Сначала надо увидеть ее, понимаешь? Увидеть, попытаться поговорить и, главное, убедить врачей, что мы – ее друзья, чтобы они отпустили ее с нами.

– Знаешь, мы с тобой дураки, Вик. Надо было нам, то есть мне, захватить мои альбомы, чтобы показать Марине. У меня много фотографий, где мы все вместе. Мне кажется, что она непременно бы все вспомнила.

– Видать, крепко ей ударили по голове, раз память отшибло…

– Ты же слышал, ее доставили с какими-то тяжелыми ранениями. Думаешь, ей разбили только голову? Но тогда почему на голове не было бинтов?

– Не знаю… Может, рану зашили или просто там сильный ушиб, его смазали йодом… Зоя, мне прямо не верится, что все это происходит с нами.

– Ладно, сейчас на месте все выясним. Если надо будет, дам денег врачам, они и отпустят. Марина…

Машину оставили на больничной парковке. Зоя заранее расплакалась. Вик, поддерживая ее под руку, довел до двери в хирургический блок.

– Знаешь, что? Надо нам взять себя в руки. Она не должна видеть твоих слез. Ни к чему это. Ей сейчас нужен позитив, наши улыбки. Она и так напугана, и ты еще со своими слезами. Давай, соберись уже. Главное, что мы идем к ней в палату, а не в морг.

– Вик, ты дурак?

– Сама такая.

– Мы халаты не взяли!

– Дадут.

В холодном полутемном холле не было ни души. Они спокойно пересекли его, открыли дверь и оказались на лестнице. Ни одна живая душа их не окликнула.

Они шли и шли, казалось, что больничные коридоры, как в компьютерной игре, – бесконечные, виртуальные, нежилые.

Остановили санитарку с ведром и шваброй.

– Мать, скажи, где здесь, на каком этаже девушка лежит, которая память потеряла?

– А… слышала про такую. Еще на один этаж поднимитесь, спросите дежурную сестру, вам и скажут. Да только уже поздно, посещения закончились…

Минуты тянулись, как и коридоры, лестницы… Больничный запах забивался в ноздри, становилось трудно дышать. Зоя впилась ногтями в рукав куртки Вика.

– Так, стой… Это здесь. Видишь, вон, дежурная сестра сидит… Давай снимать куртки, хирургия все-таки… Вот бардак! Ни халатов никто не выдал, ни бахил! Люди здесь с ранами лежат, больные, инвалиды…

– Зоя, сейчас не время!

– Ладно, пошли.

Дежурная сестра, сон которой растревожили припозднившиеся посетители, зашипела на них, призывая к совести, порядку и тишине. Зоя тотчас сунула ей в ладонь купюру.

– Мы по телевизору увидели репортаж про девушку, которая потеряла память. Она – наша родственница, подруга… Словом, это наш человек, понимаете? Она увидит нас и сразу вспомнит. Я вот просто уверена…

– Ясно, ясно… – смягчилась сестра. – Ладно, раз такое дело… Пойдемте, я вас провожу…

Он сунула деньги в карман голубого халата.

11

Марина Караваева, жительница Камышина, стройная девушка в черной курточке, джинсах и алом фетровом берете, подошла к окошечку в банке и обратилась к молоденькой, чистенькой, с пышными волосами кассирше. Подумала еще, что эта девушка наверняка каждый день моет голову и ресницы красит каждое утро – на один только глаз уходит минут пятнадцать, настолько идеально они прокрашены, ресничка к ресничке.

Марине нравилось развлекаться тем, что придумывать жизни незнакомым людям. Вот и на этот раз она, разглядывая кассиршу, пыталась представить себе, где она живет, в какой квартире, с кем, какой у нее характер, какие друзья, устроена ли личная жизнь. Вот у этой девушки никого, пожалуй, пока еще и нет: ни мужа, ни жениха. Уж слишком она приветлива, слишком много работает на публику, словно ее ум и чувства еще никем не заняты. И живет она, скорее всего, с мамой, которая по утрам варит ей какао, а вечером приносит в ее комнату стопку свежевыглаженного белья: «Вот тебе, доченька»…

– Слушаю вас.

Марина очнулась. Надо же, так задуматься. И это при том, что до того, как она увидела кассиршу, ее мысли занимала совершенно другая и очень важная тема, ради которой она сюда и пришла.

Вчера вечером она встретила свою одноклассницу, Леру Борисову, портниху. Зашли в кафе, взяли по чашке кофе, поговорили. Лера собиралась замуж. Попросила у Марины в долг пятьдесят тысяч. Сказала, что через месяц вернет, а может, и раньше. Марина сказала, что выручит подругу, без вопросов. И без процентов. И тут Лера, нисколько не смущаясь, на правах подруги, задает ей вопрос в лоб: и кто это тебе, дорогуша, присылает такие деньжищи? Марина, уверенная в том, что речь идет о ее собственных накоплениях, ответила, что она сама зарабатывает, ну и родители, конечно, подкидывают. «Ты что, правда, ничего не знаешь?» – У Леры заблестели глаза.

Выяснилось, что Лере стало известно (вероятно, от одной из своих клиенток), что Марине каждый месяц приходит банковский перевод в две тысячи евро от какого-то Караваева.

Марина была удивлена. Хотела задать еще кучу вопросов, главным из которых был: кто тебе это сказал? Но разговор неожиданно прервался, Лере позвонил жених, она сорвалась с места и убежала.

И вот на следующий день, в обеденный перерыв, Марина решила пойти в банк и все выяснить.

– Вот, пожалуйста, мой паспорт, – она положила документ в лоток. – А это моя сберегательная книжка. Девушка, у меня к вам один вопрос… Понимаете, вполне возможно, что кто-то втайне от меня открыл счет на мое имя… Скажите, это возможно?

– Да, это возможно, – голосом воспитанного, натасканного на программу банковского обслуживания робота ответила девушка. – Для этого нам достаточно сообщить ваши паспортные данные. Вы хотите узнать, есть ли у вас счет, о котором вы прежде не знали?

– Да, именно это я и хотела узнать.

– Минуточку.

Девушка весело защелкала розовыми пальчиками по компьютерной клавиатуре.

– У вас три вклада: два валютных и рублевый. На одном пять тысяч долларов с небольшим… На втором – двадцать две тысячи евро. – Тут кассирша медленно подняла голову и поймала смущенный взгляд Марины. – И еще рублевый, здесь полтора миллиона рублей.

– Двадцать две тысячи евро, говорите? – У Марины предательски запылали щеки. – Значит, это правда, и этот счет действительно существует.

Ей так захотелось поделиться своими впечатлениями с этой незнакомой девушкой, скорее всего, ее ровесницей, что она уже мысленно произнесла фразу: «Представляете, я и не знала, что у меня есть еще родной отец. Это он прислал мне все эти деньги… такая неожиданность!»

На самом деле она задала всего лишь один вопрос:

– И что, я в любое время могу получить эти деньги?

– Если сразу все, то надо будет предварительно заказать, хотя бы за день.

– Хорошо, спасибо.

Она вышла из банка со странным чувством, словно она только что украла у кого-то сумочку с деньгами.

Отец. Откуда он взялся? И почему мама никогда о нем не рассказывала? Какое они, родители, вообще имеют право так активно вмешиваться в жизнь своих детей и решать, нужен им родной отец или нет? У нее впереди вся жизнь, и она сама должна распоряжаться ею и сама решать, встречаться ей с отцом или нет. Ладно еще, если мать тщательно скрывает от дочери, что ее настоящий отец алкоголик или уголовник, тогда еще можно понять, она скрывает от ребенка его существование, чтобы не травмировать его. Но этот-то отец явно не алкоголик, а вполне достойный человек…

И тут она вдруг вспомнила странный звонок. Накануне ей звонил один тип, Леша, все набивался в кавалеры. Уволенный недавно из их фирмы, где она работала юристом, охранник, который, пока работал, оказывал ей всяческие знаки внимания, но, в сущности, неудачник и проходимец. Говорили, что он теперь охраняет какие-то склады на окраине города.

Он всегда звонил ей на домашний номер, разговаривал с ней разными голосами, дурачился, доводил ее, напрашивался в близкие друзья. По большому счету он был безобиден, поэтому она не стала обращаться в полицию, предполагала, что рано или поздно эти звонки прекратятся. Поэтому, когда ей в очередной раз позвонили и мужской голос попросил Марину, она сразу подумала, что это и есть он, этот тип. Однако в тот раз он удивил ее, сказав: «…Я же твой папа, ты чего?! Марина!»

Тогда в какой-то момент она даже допустила, что это звонил не Леша, а кто-то другой. И мужчина этот произнес эти слова о том, что он ее отец, таким тоном, словно она должна была узнать его, как если бы они до этого много общались, а потому она просто не могла не узнать его голос. Она растерялась, не зная, что и думать, и положила трубку. А потом и вовсе забыла об этом звонке. И теперь вдруг яркое подтверждение тому, что отец существует, что он жив и здоров, что работает и где-то там, в глубине своей души, считает ее своим продолжением, своей дочерью, близким человеком, раз отправлял ей все это время такие деньги. Вот и не верь после этого, что деньги в этой жизни решают многое. Да почти все! Разве этот счет и эта сумма не являются свидетельством того, что этот человек, ее отец, – достойная личность и что его не следует так запросто вычеркивать из жизни. Он объявился, причем таким вот скромным образом, и это факт. Молча, тихо переводил деньги на ее счет, не ожидая от нее никакой благодарности.

А мама? Интересно, она-то знает обо всем этом? Да, скорее всего, знает. Может, это она и сообщила ее паспортные данные. Хотя выяснить это для умного современного человека не проблема.

Марина ускорила шаг. До конца обеденного перерыва оставалось полчаса. Она успеет забежать в кафе и съесть чего-нибудь.

Посетители кафе, в основном служащие заводского управления, администрации Камышина, уже заканчивали свой обед, когда она, взяв поднос, заскользила им вдоль контейнеров с горячей едой. Самообслуживание. Марина попросила разрумянившуюся женщину-раздатчицу положить ей картофельной запеканки и отбивную. Сама же она уже возле самой кассы взяла, приподняв прозрачную пластиковую откидную крышку, тарелку с винегретом и стакан компота. Кажется, она успевает.

Обедая, она думала только об отце, которого не знала. И о том, что заставило его делиться с ней своими деньгами. Неужели еще существуют такие мужчины, которые, узнав о существовании своих внебрачных детей, взваливают себе на плечи всю ответственность за них. Причем делают это добровольно! Марина была уверена, что ее биологический отец узнал о существовании дочери от кого угодно, но только не от матери.

Интересно, он был здесь, приезжал, чтобы посмотреть на нее? Встречался ли с матерью?

Она начала вспоминать всех тех мужчин, которые появлялись в их доме и с которыми она не была лично знакома. Большинство этих мужчин являлись, как Марина предполагала, подчиненными ее отца (теперь выясняется, ее отчима), которые привозили к ним домой продукты, какой-то товар, колеса, канистры с бензином, бочки для вина, сгружали с трактора дрова, кололи их, ремонтировали сарай, строили гараж… У отца было большое хозяйство, на него работало пятнадцать человек рабочих, мастера, специалисты, плотники… Помимо того, что он владел огромными помещениями для выращивания шампиньонов, он построил за городом большой свинарник, закупил свиноматок… Еще у него был огромный погреб, где он держал свое вино.

Стоп. Всех этих мужчин, которые заходили к ним, Марина все равно более-менее знала в лицо. А вот одного, хорошо одетого господина, с которым мать не так давно разговаривала на крыльце и которого даже не впустила в дом, Марина прежде точно не видела. Она увидела их из кухонного окна и отметила еще про себя, что мужчина хорош собой и что, скорее всего, не местный, приехал откуда-то к отцу по делам да не застал его дома. Хотя не слишком ли эмоционально разговаривала с ним мама?

Она едва дождалась конца рабочего дня, ей не терпелось поскорее встретиться с матерью и рассказать ей о банковском счете. А заодно задать вопросы.

Мама занималась уборкой на кухне, когда Марина появилась на пороге.

– Ма, подожди, я сейчас переоденусь и помогу… У нас, кажется, где-то были новые резиновые перчатки…

Через несколько минут, одетая во все домашнее, с забранными под косынку волосами, Марина, надев перчатки, принялась драить плиту.

– Ма, хотела тебя спросить…

Она вдруг подняла голову и залюбовалась гибкой и стройной фигуркой матери, ее нежным профилем, большими глазами. Для своих сорока двух она выглядела очень молодо.

– Спрашивай…

Голос у мамы был спокойный, как всегда. Да и вообще она была спокойна, как и отец. Вернее, отчим. Так странно знать, что ее отец теперь ей не отец, а отчим.

Марина за свои двадцать четыре года успела многое увидеть и услышать от окружающих ее людей и знала, что в некоторых семьях никогда не бывает так тихо и спокойно, как в их семье. Что родители ее подруг часто ссорятся, кричат, оскорбляя друг друга, и понимала, что окажись эти люди в другой обстановке, при других обстоятельствах или просто по отдельности, каждый в своей жизни, совсем не обязательно, что они вели бы себя так же, если бы их все устраивало. Вот и мать Марины, всегда такая спокойная, может, и она изменилась бы, если бы вышла замуж не за папу Михаила Терновского, а за ее настоящего, биологического отца – Караваева?

А эта, теперь уже кажущаяся полным бредом история с ее фамилией? Ведь мать, выйдя замуж за Терновского, взяла его фамилию, а дочери своей дала фамилию: Караваева. Сказала, что это ее девичья фамилия. Однако отчество у Марины Максимовна, хотя отца звали Михаилом. На вопрос повзрослевшей Марины, почему у нее такое отчество, мать ответила, что в ее роду одна из прабабушек была известной актрисой и что звали ее Марина Максимовна Караваева…

– Почему у меня фамилия Караваева? А отчество Максимовна?

Мать уронила тряпку, помедлила немного с ответом, после чего снова схватила тряпку и принялась отмывать дверной косяк.

– А ты как думаешь?

– Почему ты раньше не сказала мне, что у меня другой отец?

– Наверное, потому, что не хотела тебя травмировать… Хотя… Марина, ты уже давно взрослый человек… Если тебя до сих пор это несоответствие, мягко говоря, не беспокоило, то зачем мне было поднимать эту тему? Что случилось? Он приезжал? Вы виделись с ним?

– С кем? – Марине был неприятен холодноватый тон матери. И это вместо того, чтобы спокойно все объяснить. Чего она злится?

– С Караваевым, с кем же еще? С твоим биологическим отцом, я понятно выражаюсь?

– Мам, почему ты разговариваешь со мной таким тоном? Я в чем-то виновата?

– Я тоже ни в чем не виновата. Ты с самого рождения живешь в полноценной семье, тебе не в чем меня упрекать. А то, что этот человек сейчас объявился, так что ж? Таких историй по всему свету – миллион! Забудь все, Марина.

– Но я хочу все знать!

– Хорошо, я расскажу. Но не думаю, что моя история будет отличаться от подобных историй. У меня были отношения с Караваевым, мы жили с ним, но потом поняли, что не любим друг друга. Он бросил меня, вернее, ушел. Он не знал, что я беременна от него. А я вышла замуж за Терновского. Причем он прекрасно знал, что я беременна не от него. Вот и все.

– Но потом-то ты могла мне все рассказать.

– Зачем? Скажи мне, зачем? Все это глупости, Марина.

– Но он присылал мне деньги! Я только сегодня узнала. Думаю, что об этом знал уже весь город! Первой мне сообщила об этом Лерка Борисова, ты знаешь ее…

– Портниха? Знаю… Ну и что? Какие деньги?

– Он присылал их банковским переводом, а я ничего не знала…

– Ну и что?

– Да что ты заладила: что да что?! А то, что деньги накопились немалые. Ты только представь себе: человек находит дочь и, даже не встретившись с ней, сам, по своей воле отправляет ей деньги! Мам, у меня на счету, который он сам и открыл, целых двадцать две тысячи евро!!!

Мама прополоскала тряпку, отжала ее, поднялась с корточек и села на стул. Вздохнула.

– Ну, что, нормально. Хотя, честно тебе скажу, он не обязан был это делать. Говорю же – он не знал о моей беременности. И мы, как тебе известно, не голодали.

– Мам, я должна с ним встретиться. Ну, не знаю… Как-то поблагодарить его, что ли… Дать ему возможность увидеть меня. Ведь я – его дочь. Думаю, ему очень интересно знать, какая я… А? Как ты думаешь?

– Да он приезжал сюда, тебя искал.

– Как это искал?

– Не знаю. Сначала звонил, потом приезжал. Но я сказала ему, что он не должен видеть тебя, что ты ничего о нем не знаешь, что тебе ни к чему…

– Мама, но так же нельзя!

– Конечно, теперь, когда все открылось, конечно… еще эти деньги… И все-таки, Марина. – Она повысила голос. – А ты не подумала о том, что мне это будет неприятно?! Вот ваши новые отношения… И твоему отцу… вернее, Мише – тоже! Словом, не знаю, делай так, как считаешь нужным. Но только чтобы его здесь, в нашем доме, никогда не было. Ты мне можешь это обещать?

– Не знаю… Я уже ничего не знаю. Мне надо обо всем подумать…

И Марина принялась с остервенением чистить плиту.