Текст книги "Тайна Симеона Метафраста"

– Пойдём, сядем, как Лонаан велел. Он освободится и позовёт нас.

– Слушай, а кто он? Я таких никогда не видела… – шепнула она в ответ.

– А что, у вас в школе библиотека без Хранителя?

– Там работает кто-то… – девочка наморщила лоб. – Но я даже не помню, кто, обычные люди, наверное. А, вспомнила, там гном!

– Значит, книжное собрание не такое серьёзное. Хотя всё равно никто не знает, как Хранители появляются на своём месте. Вот Лонаан здесь с момента основания Высших курсов, а тому уже больше трёхсот лет… А знала бы ты, какие сокровища хранятся в особом зале!.. – Суржиков вздохнул.

Воспоминания его были прерваны самым неожиданным образом.

Дверь распахнулась с такой силой, что с грохотом ударилась о стену. Через порог шагнул столь удивительный персонаж, что Кате захотелось протереть глаза, просто для уверенности, что это всё на самом деле.

Мужчина, человек с явной примесью эльфийской крови, одетый так, чтобы это подчеркнуть; чего стоил хотя бы обтягивающий светло-синий… камзол? Колет? Ну, не называть же вульгарным пиджаком расшитое – синим по синему! – произведение портновского искусства? И высокие сверкающие сапоги, и развевающийся плащ цвета лунной ночи, и сверкнувший на пальце сапфир…

– Лонаан, мне нужны воспоминания Гаррика! – громко сказал вошедший. – Срочно!

– Копия, – невозмутимо ответил Хранитель.

– Оригинал! Я должен чуять дух великого предшественника!

– Думаю, кто-нибудь из охотников за книгами с удовольствием продаст тебе оригинал вместе с духом. Если, конечно, он ещё не выветрился.

– Ты стоишь на пути великого искусства! – человек в синем картинно заломил руки. – Мне короля Лира играть, я должен проникнуться!

Странным образом всё вместе – плащ, жесты, чёткая артикуляция – совершенно не мешали и не раздражали.

– Это кто? – шёпотом спросила Катя.

– Илларион Певцов, – так же тихо ответил Влад. – Великий актёр, здесь преподаёт курс перевоплощения.

Как ни тихо он говорил, а был услышан.

Певцов развернулся к нему всем телом, прищурился, разглядывая, и сказал совершенно нормальным голосом:

– Постой-ка, я тебя откуда-то знаю.

– Пермь-Вычегодск, лет тридцать назад. Я играл шута.

– Точно! Владимир… Владимир… Суржиков, так?

– Да, Илларион Николаевич.

– А сейчас где служишь?

Влад смутился:

– Ну… жизнь по-разному складывается…

– Ладно, дождись меня, после переговорим! – и Илларион Певцов вновь повернулся к Хранителю.

По стайке студентов, замерших, словно мыши под метлой, пробежал шепоток. На библиотечной стойке лежала тоненькая брошюрка в скромном сером переплёте.

Актёр махнул рукой, чуть сгорбился, будто из него выкачали воздух, забрал брошюру и пошёл к двери. На полпути остановился и вновь повернулся к Владу и Кате:

– Вот что, Суржиков, у меня через полчаса урок с этими обормотами, – он кивнул в сторону всё ещё не отмерших студентов и невесело усмехнулся. – Приходи, девочке будет интересно. Племянница, дочка?

И, не дожидаясь ответа, великий Илларион Певцов покинул сцену… то есть, помещение библиотеки.

Довольно быстро стайка будущих актёров, режиссёров и прочих жрецов Мельпомены упорхнула в коридоры особняка Высших курсов, и Хранитель Лонаан повернулся к терпеливо ожидавшим гостям.

– Ну-с, – сказал он, поправляя белые перчатки. – С какой историей ты пожаловал ко мне на сей раз?

– Да я, собственно, и не с историей, – ответил Суржиков. – Я с вопросом. Даже не я, а мы. Даже не мы, а, собственно, вот… – и он подтолкнул Катю вперёд.

Девочка глубоко вздохнула для храбрости и представилась:

– Екатерина Верещагина. Учусь в Краковской магической школе, буду менталистом. Наверное…

– Хм… Неплохо, – Хранитель уставился на неё своими тёмно-жёлтыми глазами, и Катина душа скатилась куда-то в пятки и даже дальше, в каблуки туфель. – И какой вопрос так озаботил будущего менталиста, отчего-то пропускающего занятия?

– Нас распустили на каникулы, потому что в Кракове объявился какой-то маньяк. Так что я ничего не пропускаю. Я к дяде приехала.

– Я говорил вам, Хранитель, что работаю помощником частного детектива, – вмешался Владимир. – Вот он-то и есть дядюшка этой девицы.

– Понятно, – Лонаан, кивнул. – Ну, что же, я готов помочь вам в поиске ответов на ваши вопросы. И… пожалуй, раз уж у вас, юная леди, такая редкая магическая специальность, вы можете задать мне два вопроса. А ты, – он посмотрел на Суржикова, – один. Устраивает?

– Устраивает, – поспешила ответить Катя. – Один вопрос… он глупый, наверное, но я нигде не могу найти информацию. А второй я ещё не придумала…

– Ничего страшного, – улыбнулся Хранитель почти человеческой улыбкой. – В твоём распоряжении всё время этого мира. Итак?..

Катя послушно выговорила тот самый вопрос насчет основателя научной теории вуду, который так волновал её и кузенов каких-то четыре часа назад. Сейчас он казался ей глупым и детским, а главное, совершенно неинтересным. Куда интереснее было бы узнать, кто он такой, этот Хранитель? И как вообще ими становятся? Но спросить такое было решительно невозможно, и мысли девочки метались, словно вспугнутые воробьи.

А Лонаан выслушал всё сказанное, кивнул и повёл рукой в белой перчатке. Где-то далеко, в самом конце шеренги уходящих в бесконечность шкафов стукнула дверца, что-то прошуршало, и прямо по воздуху в открытую ладонь приплыла нетолстая книжечка в синей обложке. В совершеннейшем обалдении Катя прочла серебряные буквы на обложке: Мари Лаво, «История магии вуду с биографиями и иллюстрациями».

– Держи, – сказал Хранитель. – Вернёшь послезавтра в любое время после обеда.

– Сп-пасибо… – промямлила Катя, а Лонаан уже повернулся к Суржикову.

– У тебя есть, что спросить?

– А то!

– Спрашивай.

– Мы… Я рассказывал, что ведётся поиск книги… «Готская руническая письменность и основанные на ней заклинания подобия», автор Симеон Метафраст Никейский, – название и автора Владимир отбарабанил на одном дыхании.

– Говорил, – согласился Хранитель. – И ещё говорил, что в процессе поисков твои друзья и коллеги решили обратиться к дому Монтегрифо, что я решительно не могу одобрить.

Суржиков мотнул головой:

– Они идут туда, куда ведёт след. Но я вот что подумал: тот самый том, с пометками короля Сигизмунда, вполне может тихо лежать всё это время в какой-нибудь частной коллекции? И получится, что все – и Алекс, и магбезопасность, и преступники – гоняются за собственным хвостом?

Лонаан вздохнул:

– Скорее всего, он и лежит в чьём-нибудь увешанном заклинаниями сейфе. Мне непонятна эта страсть, но симптомы её знакомы. Можно пресытиться жаждой денег или власти, всё когда-то надоедает. Но вот страсть к обладанию шедеврами искусства или редкостями не бывает утолена. Всегда есть ещё что-то, до чего коллекционер не может дотянуться. Одержимый этой страстью скрывает ото всех свои сокровища, рассматривает их, оставшись в одиночестве, и сам себе повторяет: «Я богаче Креза, моя власть выше любого короля». А потом он умирает, и наследники распродают коллекцию, куда и как попало…

В библиотеке стало так тихо, что они услышали, как в спортивном зале ухает о стены мяч. Потом Суржиков очнулся и спросил неуверенно:

– То есть, получается, всё зря?

– Вовсе нет! Пусть ищут и расследуют, – тут Хранитель усмехнулся, и Кате показалось, что улыбается голый череп. – А ты зайди ко мне послезавтра, вместе с юной дамой. У вас свои методы, а у нас, знаете ли, есть свои. Думаю, что в данном случае они применимы…

Илларион Певцов давал своим студентам урок перевоплощения.

Впечатлительная Катерина, кажется, даже дышать забывала время от времени, и лишь со всхлипом втягивала воздух, когда игра актёра чуть отпускала. А тот читал за Гамлета и Гертруду, Эдипа и Тиресия, Лопахина и Раневскую… Читал, превращался, был ими!

Когда прозвенели в воздухе последние слова, Илларион Николаевич зажмурился, отпуская их, открыл глаза и ухмыльнулся:

– Ну что замерли, кролики? А теперь будем учиться!

Через два академических часа, отпустив полумёртвых студентов, Певцов подошёл к своим гостям:

– Ну-с, что скажете, барышня?

– Потрясающе! – Катя смотрела серьёзно. – Я и не знала, что так можно! А они… ну, ваши ученики, неужели они тоже так сумеют перевоплощаться?

– Кто-то сможет, – кивнул великий, – кто-то нет. Тут ведь мало одного таланта, да и не берут сюда бесталанных. Надо пахать. В любом деле надо прежде всего пахать. Вон, спроси у Владимира Ивановича, он хоть актёрское ремесло и оставил, а что ж, на диване лежит и пузо отращивает? Нет, работает… Так-то вот. Ты вот что, Владимир… – он оглянулся в поисках бумаги, ничего не найдя, махнул рукой и отобрал у задержавшегося студента тетрадь, из которой тут же выдрал лист и размашисто на нём расписался. – У меня семнадцатого премьера в Малом, «Король Лир». Приходи, и барышню приводи, вам понравится моё прочтение. Вот, отдашь капельдинеру, вас в ложу посадят. А потом приходи ко мне за кулисы, поговорим.

Когда Суржиков и Катя подошли к дверям дома, он оглянулся на пустой переулок и попросил негромко:

– Не рассказывай, пожалуйста, об Илларионе. Никому. Пока не рассказывай, ладно? И о Лонаане тоже не стоит.

– Ладно, – кивнула она. – Не буду. А книгу я где взяла?

– В библиотеке, конечно. На семнадцатой странице стоит штамп, так что всё истинная правда.

Девочка убежала читать историю вудуизма, а Владимир, поколебавшись, достал коммуникатор.

Алекс отозвался не сразу, на экране отразился в расстегнутой рубашке и злой, как шершень.

– Слушай, мне малость не до того. Тебе срочно?

– Да, – Суржиков не собирался отпускать шефа просто так. Уехал так уехал, а про дела не забывай! – Ты уже в Кракове?

– В Монакуме пока, застрял тут, – и Алекс оглянулся куда-то вбок, откуда доносилось радостное мужское ржание.

– Дело по Шнаппсу я закончил, хочу с тобой по финальному отчёту посоветоваться.

– Оххх… Ладно, давай по-быстрому.

Чётко изложив всё, что удалось узнать, Суржиков замолчал.

– Ну, и что тебе непонятно?

– Не знаю я, что говорить заказчику.

– Всё как есть говори.

– Ты считаешь, это будет правильно? И вообще, я не уверен, что в данном случае правильно, справедливо и милосердно совпадает…

– Это вообще редко совпадает. Я бы сказал Шнаппсу всю правду. Ты ему не мама, не тренер и не доктор, чтобы решать за него, как ему быть с неверной женой. Всё, Влад, занят я! Пиши отчёт.

И экран погас.

Алекс бросил коммуникатор в кресло, повернулся к сухопарому мужчине с бакенбардами, державшему в руках вешалку с висящим на ней смокингом, и сказал:

– Господин Рольф, давайте вот этот последний вариант, и покончим с этим. В конце концов, смокинг нужен мне на один вечер.

Выражение лица портного не изменилось ни капли, даже бакенбарды не дрогнули, когда он чуть склонил голову и ответил:

– Ваша воля, господин Верещагин, только в талии надо подогнать. И я предложил бы вам красные каммербанд[2]2
  Каммербанд – широкий кушак для талии, который часто носят со смокингом.}


[Закрыть] и бабочку, это подчеркнёт вашу мужественность.

Сидевшие в углу Кулиджанов и Никонов залились радостным смехом.

– И что вы ржёте? – поинтересовался Алекс, в данный момент служивший манекеном для ушивания пиджака.

– Во-первых, рассуждения о влиянии цвета галстука на мужественность будут иметь несомненный успех у наших общих знакомых, – весело ответил Никонов. – Во-вторых, лично я радуюсь тому, что исполняю роль охранника и могу обойтись обычной одеждой.

В этот момент Верещагин вынужден был отвлечься от дискуссии, так как булавка воткнулась ему в бок.

Примерки, подгонка, укладывание складок на кушаке и завязывание галстука-бабочки заняли всё резервное время, и в особняк на берегу реки Вюрм трое сыщиков отправились прямо из костюмерной Службы магбезопасности, воспользовавшись служебным экипажем.

Тихий пустой переулок внезапно оказался забит людьми и экипажами, а вход в поместье господина Монтегрифо, та самая калитка, что вчера была прочно заперта для незваных гостей – распахнута настежь.

– Как интересно, – подобрался капитан-лейтенант. – Что-то подсказывает мне, дорогой друг, что идеально сидящий смокинг тебе не пригодится.

– Да?

– Точно. Потому что вон там я вижу коллегу… Посидите-ка тут, ребята, я поговорю.

Кулиджанов выскочил из экипажа и подошёл к калитке. После минутных переговоров его впустили внутрь.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Никонов.

– Коктейля не будет, – ответил Алекс, с удовольствием сдирая тщательно расправленную бабочку. – В доме что-то произошло, и, судя по количеству братских ведомств, это не кража десятка яиц и булочки.

– Полагаешь, что-то произошло с хозяином дома? Может, инфаркт? С такими телесами это его поджидало в любую минуту…

– Если б инфаркт или ещё что-то, здесь бы уже было тихо, только следы от кареты магов-медиков бы светились. Нет, друг мой, тут явный криминал. И, говоря откровенно, я бы в него не лез…

– Пошли, – Кулиджанов распахнул двери экипажа. – Посмотрим на место преступления, следственной группе интересно ваше мнение.

– Получается, всё-таки влезем, – меланхолично отметил Верещагин.

Ещё вчера в кабинете было тихо, всё и всех подавляла огромная фигура хозяина. Нынче же в книжных шкафах копались оперативники, они то и дело с негромкими «Ага!» что-то помечали в листах описей; картины висели косо, а портрет самого Маноло Пабло Эстебана и вовсе был снят со стены и обнажал приоткрытую дверцу сейфа. Рыжий длинный секретарь сидел в углу, обхватив голову руками, и ни на какие вопросы не реагировал. Но более всего внимание привлекали белые значки с цифрами, обозначающими улики, и стояли они возле темнеющих на паркете тёмно-красных капель.

– Кровь? – вздёрнул брови Алекс.

– И более того, принадлежит самому господину Монтегрифо, – высокий блондин с холодными голубыми глазами протянул руку и представился: – обер-лейтенант Клаус Зингальт, городская стража Монакума, следственный отдел. А это, – он кивнул в сторону брюнетки, пытавшейся добиться хоть какой-то реакции секретаря, – это коллега из городской магбезопасности, Ульрика Штайн.

Московские гости представились, в разговоре возникла крохотная пауза, и Никонов воспользовался ею, чтобы переспросить:

– Вы успели определить принадлежность крови?

– Да, экспресс-методом, но он редко даёт сбои.

– И каковы ваши предположения, что здесь произошло?

– Видимо, нападение. Судя по расположению капель, Монтегрифо встал из кресла и подошёл к вот этому шкафу, повернулся спиной к гостю, и тот на него напал. С ножом, я думаю. Вот что потом этот напавший сделал с телом, я даже гадать не возьмусь.

– Он точно не мог его вынести, – позволил себе смешок Кулиджанов. – Да и спрятать в доме тоже, просто сил бы не хватило. Испепелил магически?

– Пепла нет. И остаточных следов заклинаний, – покачал головой Зингальт. – Чуть-чуть просматриваются намёки на ментальное воздействие, но такие слабые, что даже непонятно, когда оно было.

– Странно выглядят капли, – негромко сказал Алекс. – Откуда они падали?

– Что ты хочешь сказать? – повернулся к нему капитан-лейтенант.

– Посмотри: вроде бы они расположены цепочкой, будто, скажем, тело несли, и кровь потихоньку капала. Так?

– Ну да.

– Куда несли? В какую сторону ведёт цепочка? Кляксы совершенно круглые, будто кто-то взял пипетку и банку с кровью… – Верещагин посмотрел на Зингальта и добавил: – Это подделка, коллеги. Хорошая, но не отличная. И я могу предположить, что Монтегрифо ушёл сам, по собственной воле, и туда, куда хотел, оставив этого рыжего беднягу, чтобы сбить нас со следа.

– Ла-адно, – протянул обер-лейтенант. – Посмотрим, что криминалисты скажут, у нас есть один спец по следам крови…

– Маг?

– Вода и воздух, самое то. Рыжего мы забираем, поговорим с ним по-свойски, – и холёный блондин неожиданно хищно улыбнулся. – Так, а у вас тут какой интерес, напомните?

– Книга, разумеется, – пожал плечами Кулиджанов, протягиваю коллеге карточку.

– Угу… Метафраст Никейский, значит… Погоди-ка минутку! Ганс! – один из оперативников, роющихся в шкафу, обернулся. – Дай мне список, который секретарь написал.

Трое московских гостей склонились над сколотыми листами, исписанным неровным почерком; концы строк загибались к низу страницы так сильно, что какие-то слова приходилось читать поперёк. Искомое обнаружилось на втором листе, и Никонов с силой ткнул пальцем в строку:

– Вот он!

– Так… Шкаф номер шесть, вторая сверху полка. Посмотрим?

Зингальт ткнул пальцем в высокий старинный книжный шкаф, где за резным стеклом плотно теснились разноцветные корешки:

– Сюда. Та-ак, где тут у нас запирающее заклинание? – положил ладонь на замочную скважину и что-то прошептал.

Замок в ответ прозвенел тоненько, будто колокольчик, и тяжёлая дверца дрогнула. Обер-лейтенант удовлетворённо улыбнулся и протянул руку к толстому тому в тёмно-красном переплёте.

– Перчатки! – раздался полный страдания голос из угла, где маялся рыжий секретарь.

– Да, действительно! – нимало не смутившись, Зингальт вытянул из кармана тонкие белые перчатки, натянул их и взял, наконец, книгу.

Сама собой она раскрылась на середине.

– Никаких пометок нет… – разочарованно протянул Никонов.

– Их и не увидишь просто так, – капитан-лейтенант покосился на рыжего, прикоснулся к странице пальцами и проговорил: – Latia Foina![3]3
  Latia Foina – открыть сокрытое ({квенья})


[Закрыть]

На странице и в самом деле проступили какие-то значки.

– Это оно? То, что мы искали? – спросил Алекс.

– А Тьма его знает, – рассеянно ответил Кулиджанов. – Проверять надо. По-моему, нет, король Сигизмунд Август говорил и писал преимущественно на латыни, на старогерманском, ну, и на старопольском, а здесь заметки на всеобщем.

– Угу, а всеобщий в середине шестнадцатого века ещё не был принят повсеместно, – подхватил Верещагин. – Так что, скорее всего, это не наш экземпляр. Хотя всё равно надо проверять. Кстати, а когда он появился в этом собрании?

В списке даты не было, секретарь на расспросы отвечал только стонами, так что решение вопроса пришлось отложить. Пометки на полях начали бледнеть и таять, капитан-лейтенант поспешил снять их записывающим амулетом, после чего наши герои распрощались с монакумскими коллегами и вышли из особняка.

– Ну что же, будем искать след Монтегрифо? – поинтересовался Глеб.

– Будете, – ответил Алекс. – А я завтра утром сяду в поезд и отправлюсь в Краков, пора уже. Заодно узнаю о судьбе тамошнего экземпляра книги.

Ночь опускалась на Москву, благоухая сиренью.

Спала Катя, и снились ей музыканты, идущие парадом по Нувель-Орлеану; возглавляло парад трио саксофонистов, и медь в их губах пела так, что захотелось бы сплясать даже на похоронах. Следом медленно двигалась платформа, на которой стоял огромный белый рояль, и сидевший за ним чёрный как смоль виртуоз в яблочно-зелёном смокинге выдавал немыслимые арпеджио. Голос певицы летел над кронами старых дубов, и барон Самеди улыбался голым черепом, кивал, бросал в толпу длинные нити зелёных и фиолетовых бус… Девочке было ужасно любопытно и совсем не страшно. Она точно знала, что ещё изучит, почувствует, сумеет применять и орочью ментальную магию, и техники вуду, и ведьминские травы, всё, всё, до чего сможет только дотянуться!..

Спали, обнявшись, заплаканные близнецы, осознавшие наконец-то, что мамы долго-долго не было в их жизни, а теперь не будет уже никогда, и слово это – «никогда» лежало холодной скользкой лапой у них на душе.

Спала Барбара Вишневская, и видела во сне вовсе не родной Краков и даже не любимую Лютецию; снился ей Алексей Верещагин, и сон этот она никому бы не рискнула пересказать, такой он был… личный.

Дремал дежурный в отделе расследований городской стражи по Устретенской слободе.

Спал Селивёрстов переулок и старшина домовых в доме пять; спала улица Сретенка, и Сухарева башня гулко вздыхала в ночной прохладе.

Единственное окно светилось на втором этаже дома на углу двух старинных переулков, светилось почти до утра, пока начал брезжить над крышами первый рассветный луч: это Суржиков писал, перечёркивал и начинал заново первый в своей сыщицкой биографии отчёт клиенту.

Глава 4. 11 мая 2185 года от О.Д.

{«…есть люди, готовые платить большие деньги за то, что имеется лишь в малом количестве. А я владел как раз такими вещами… И тогда я выучил слова, о которых никогда прежде не слыхал: колофон, скульпторское долото, золотое сечение, суперэкслибрис… И, входя в профессию, усвоил еще одно: есть книги для продажи и есть книги, которые надо оставлять себе. Что касается последних… Библиофилия – род религии, и это на всю жизнь…»}

{Артуро Перес-Реверте, «Клуб Дюма, или тень Ришелье»}

Поезд уходил из Монакума в шесть утра и должен был прибыть в Краков на следующий день в одиннадцать. Алекс дёрнулся было в сторону кассы, где продавались билеты на дирижабль, но посмотрел расписание и успокоился: ближайший рейс отправлялся в полночь и до конечной точки должен был добраться в половине двенадцатого, то есть, никакого смысла в этом не было. Раннее же отправление гарантированно спасало частного детектива от всех передряг, в которые непременно втянули бы его коллеги из государственных структур, и Верещагин со вздохом облегчения оплатил билет в первом классе.

– Буду спать, читать, есть и бездельничать, – твёрдо сказал он слегка приунывшим друзьям, которые проснулись, чтобы его проводить. – И думать. Да, вот именно – валяться, глядеть в окно и думать.

– Хорошо тебе, – с некоторой завистью ответил инспектор Никонов. – Я бы тоже подумал, но этот злобный варвар тащит меня на совещание в городской страже. В восемь утра, представляешь? В восемь утра они будут обсуждать, где и как искать Монтегрифо.

– Сочувствую, – совершенно бездушно откликнулся Алекс, аккуратно укладывая в небольшой чемоданчик отпечатанные копии страниц монографии о готской рунической письменности, на которых были обнаружены нерасшифрованные пока пометки.

Кулиджанов и Никонов обозвали его бесчувственным ослом, похлопали по плечу и отправились на разминку и пробежку, а наш герой подхватил свой багаж и скорым шагом направился в сторону главного вокзала Монакума, идти до которого ему было минут десять.

В половине девятого утра Суржиков вошёл в кабинет начальника следственно-розыскной службы городской стражи по Устретенской слободе и поздоровался. Секунд-майор оторвал взгляд от лежащих перед ним бумаг, пожевал губами и спросил, не ответив на приветствие:

– Чего вчера не пришёл?

– Допоздна отчёт писал. Если есть время, может, поглядишь?

Бахтин протянул руку, и Влад вложил в нее три листа, сколотых скрепкой.

– Так, и что тут у нас?

Читал секунд-майор быстро, дошёл до третьей страницы и вернулся к первой.

– Значит, ты считаешь, что ни в какую секту эту дамочку не вовлекали, а придумала её она сама для того, чтобы свободно встречаться с любовником?

– Да. Ну, только формулирую помягче, сам понимаешь…

– Чего ж тут не понять… – протянул Бахтин с непонятной интонацией. – А расшифровка записей менталиста реальная?

– Обижаешь!

– Где ты менталиста взял?

– Где брал, там уж нету. Прости, не скажу, дал магическую клятву не рассказывать. Консультация была насквозь неформальная.

О том, что ментальный фон считывала несовершеннолетняя ученица магической школы, не имеющая на это никакого права, Суржиков благополучно умолчал.

Секунд-майор минуту подумал, потом буркнул:

– Ладушки, я тебе дополню отчёт официальными документами, чтобы выглядел ты орлом. Держи!

Документ оказался справкой, помеченной десятым мая, и содержал перечень всех сект, культов, религиозных проповедников и молельных домов, имеющихся на данный момент в Москве и окрестностях. Было их немного, не больше дюжины, поскольку законы Царства Русь весьма серьёзно ограничивали таким организациям возможности существования. Владимир пробежал взглядом список, вчитался ещё раз и посмотрел на секунд-майора:

– Сергей Иваныч, получается, что нету здесь ни одного культа, куда могла бы самостоятельно ходить замужняя женщина?

– Ну, если не считать индуистов. Но она ведь не начала носить сари и точку во лбу не ставила?

– Нет, муж жаловался, что она во что-то вроде рясы одевается.

– Вот именно. Так что заказ полностью выполнен и даже перевыполнен – с толку дамочку сбил один из их собственных работников. Думаю, ваш клиент его в два счёта вычислит и из дома вынесет.

Разговор с клиентом после прочтения им отчёта, шедевра иносказаний, оказался… неприятным.

Суржиков мялся и вздыхал, Шнаппс вздыхал и мялся, оба косили в сторону, чтобы не встречаться глазами.

Ужас, в общем.

– Так вы считаете, что никакая, так сказать, секта, Лотту не заманивала? – спросил наконец виноторговец.

– Нет, Альфред Францевич. В молельный дом она ходила, но бросила это давным-давно. Вы видите, официальная справка приложена – нету в Москве ни одной секты, которая бы именно такие требования к своим… э-э-э… адептам выставляла.

– Н-да-а…

– И вот выводы менталиста, – Влад отдал клиенту краткую выжимку из того, что говорила Катя. – Уж простите, что без подписи, но человек не имел права работать на частные структуры, просто по дружбе помог.

Пробежав глазами написанное, Альфред Францевич побагровел и дёрнул воротник рубашки с такой силой, что верхняя пуговица отлетела. Оба собеседника проследили, как она пропрыгала по полу и закатилась под комод, после чего хозяин дома сказал уже почти спокойно:

– Весь персонал сегодня же перетрясу. Давно хотел всё поменять, да жаль было старых работников увольнять. Ничего, утрутся.

Вывалившись из дома Шнаппсов, Суржиков утёр пот и достал коммуникатор. Уже нажав кнопку вызова, он сообразил, что Алекс вполне может ещё спать – разницу во времени никуда не денешь, Москва живёт на два часа раньше, чем Монакум. Но шеф ответил сразу, и лицо его на экране было бодрым и даже довольным.

– Докладываю, – сказал Влад. – Дело закрыто, отчёт клиенту передал, гонорар получил. С премией. Сейчас пойду в банк, положу денежки.

– Хорошо. Возьми из них сколько надо на хозяйство.

– Возьму, – согласился Суржиков.

– Как там? Мальчишки что-нибудь про… Елену спрашивали?

– Слушай, если и спросят – то тебя, я для них всё-таки почти чужой. Меня они пытали про магию вуду.

– И как ты выкрутился?

– Да уж сумел. Ладно, ты когда вернёшься?

– Да я ещё даже до Кракова не доехал! Вот, в поезде сейчас. Поговорю с тобой, схожу позавтракать и лягу спать.

– Хорошо тебе… А, погоди-ка, босс! Я вроде как новое дело взял.

– Да ладно? – Алекс ухмыльнулся. – Во вкус входишь? Подробности есть?

– Пока нету, вот сейчас встречусь с клиентом, тогда будут. Попробую магпочтой отписать.

– Договорились.

Распрощавшись с Верещагиным, Влад повертел головой в поисках свободного экипажа, прыгнул в него и назвал адрес театра. Пора было заняться загадочной историей пропажи счастливого веера и другими таинственными происшествиями.

Городская стража Монакума располагалась в здании старой ратуши вот уже лет двести, с тех самых пор, как была построена новая, с комнатами для заседаний, бальным залом и прочими совершенно необходимыми вещами. Бургомистр города освободил трёхэтажное здание красного кирпича, и в его кабинете обосновался следственный отдел, а зал заседаний городского совета приспособили под казарму.

Московские сыщики пришли к полудню, по приглашению местных коллег.

– Наши криминалисты подтвердили ваше предположение, – сказал начальник следственного отдела Макс Штаубе. – Капли крови должны были имитировать ранение, причём тяжёлое. Но исследования показали, что кровь была законсервирована некоторое время назад, от пяти до семи дней.

– Чем? – спросил Кулиджанов.

– Магически усиленной смесью лимоннокислого натрия с глюкозой и трипафлавином.

– И зачем наш фигурант хранил свою кровь? В такой туше её и так немало, – шутка была неудачной, и капитан-лейтенант осознал это в тот же момент, как слова слетели с его губ.

Впрочем, монакумские коллеги деликатно этого не заметили.

– К сожалению, господин Беккер до сих пор находится в состоянии… некоторой невменяемости, поэтому выяснить это у него не представляется возможным, – продолжил Штаубе.

– Беккер – это секретарь? – уточнил Никонов.

– Да, – откликнулся массивный оперативник с наголо бритым черепом, – самое интересное было обнаружено при изучении магического фона особняка Монтегрифо. Он ушёл порталом, и мы смогли отследить направление первого перемещения. Линц.

– Ах, вот оно что… – пробормотал Штаубе, помрачнев.

– Поясните, коллеги? – переспросил капитан-лейтенант.

– Это скорее не наша, а ваша епархия, магбезопасность. В Линце буквально пару недель назад накрыли гнездо магов крови. И есть подозрения… – бритый поморщился. – Есть уверенность, что взяли не всех.

– Монтегрифо никогда не был замечен в связях с запрещёнными практиками, он и маг-то совсем слабенький, – удивился мэтр Визенау, маг городской стражи.

– Вот потому его и могли заинтересовать возможности, которые даёт магия крови… – мрачно отозвался Кулиджанов. – Но меня больше интересует, почему он сбежал?

– А это вторая вещь, которую обнаружили при исследовании магического фона! – и бритый, слегка рисуясь, выложил на стол два скреплённых листа бумаги. – Протокол. Мэтр, прочтёте вслух?

Визенау для начала быстро просмотрел текст и хмыкнул с нескрываемым ехидством.

– Кажется, первое, что вдалбливают огневикам: сжёг бумажку – разотри пепел, потому что всегда найдётся умник, который твою записку из пепла восстановит.

– Отчего-то мне кажется, что Монтегрифо в высших учебных заведениях не числился, – ответил Штаубе. – Читай, что там они нашли.

– М-м-м… Ну, начало традиционное, пропускаю… А, вот! После обработки сожжённого в камине листа бумаги спиртовым раствором ультрамида с последующим магическим закреплением было проведено воздействие флуоресцентного агента. Удалось полностью прочесть текст записки: «Есть адрес. Жду тебя в Линце не позднее 13 мая, адрес номер два. Ф.Ф.К»

– Ф.Ф.К? – Никонов приподнял бровь. – Мне одному кажется, что эти инициалы можно расшифровать как Франц Фридеман Класхофен?

– Ну, два таких монстра в одной небольшой лужице антиквариата обязаны быть знакомы!

– Даже если считать антикварно-букинистический рынок не лужей, а океаном, – педантично поправил Штаубе, – ты прав, два монстра, скорее всего, на короткой ноге.

– И как тут проще всего добраться до Линца? – поинтересовался инспектор, изучая дальнейший текст протокола.

Удивившись повисшему молчанию, он поднял глаза и встретил пять неодобрительных взглядов и один весёлый.

Бритый оперативник откашлялся и сказал сурово:

– Это наше дело.

– Какое именно дело? – продолжал веселиться Кулиджанов. – Выяснилось, что почтенного гражданина этого прекрасного города никто не похищал, он отправился в соседнюю страну по собственной воле, следовательно, городской страже Монакума в Линце делать нечего.

– Ну, если на то пошло, так и московским коллегам там тоже делать нечего! – сердито возразил мэтр Визенау.