Текст книги "Осенние любовники"

– Тогда приготовь нам чай, пока мы будем разговаривать в гостиной, и постарайся сделать так, чтобы он тебя не увидел… Он парень разболтанный, распущенный, если начнет приставать, я тебя позову, хорошо?

Она и сама не могла понять, зачем впускает в дом незнакомого парня, но раздумывать было уже поздно: дверь открылась, и она увидела Германа.

Он был уже без шапки. Темные вьющиеся волосы, прозрачные зеленые глаза с черной точкой зрачка. Красивый, нахальный и еще совсем ребенок…

– Ну проходи… – Она пригласила его войти. – Раздевайся… Ты что же это изменил своим правилам и пришел так рано? Если мне не изменяет память, ты приходишь сюда часов в пять или половине шестого?

– Соскучился, вот и пришел…

– А что, у вас сегодня уроков нет?

– Так ведь сегодня же первое ноября… Выпал первый снег… Но самое главное – у нас начались осенние каникулы…

– Понятно… А что касается снега, то я что-то не заметила…

– Это потому, что он уже успел растаять…

Она провела его в гостиную, в которой она всего минут десять назад беседовала с Захарченко, и невольно усмехнулась: у нее сегодня день приема по личным вопросам.

– Так что тебе от меня нужно? Предположим, что я угощу тебя сейчас чаем, а что дальше?

– Я не такой маленький, как вам это могло показаться… Кстати, вам очень идет этот белый джемпер…

И вдруг он бросился на нее и повалил на диван… Этот мальчик оказался не таким уж и ребенком, потому что губы его просто впились в ее губы, а руки с силой заскользили по мягкой ткани джемпера, задирая его…

– Пусти, негодяй… Что ты собираешься сделать?

– Лежи спокойно… Тебе понравится…

От такой наглости Наталия озверела и принялась хлестать Германа по лицу, а потом, когда почувствовала, как этот молодой хам раздвигает ей рукой ноги, окончательно разозлилась и расцарапала ему щеку…

Появившаяся на шум Соня ахнула:

– Может, милицию вызвать? – Она испугалась не на шутку.

Герман, вскочив, резко повернулся и, увидев Соню со скалкой в руках, попятился к окну.

– Спокойно, – тяжело дыша, проговорил он, морщась от боли и касаясь рукой разодранной щеки, – кошки… Да вы просто кошки… Суки…

И выбежал из квартиры…

Наталия бросилась следом, чтобы убедиться, что этот подонок не оставил на вешалке свои вещи: нет, он все успел схватить перед тем, как сбежать.

– Ничего себе попили чаю, – сказала она, все еще не в состоянии прийти в себя. – Ты видела, что он со мной делал? Он силен, как молодой волк… А какой грубый…

– Но так он же предупреждал, что хочет тебя…

– В следующий раз буду осторожнее… Если честно, Соня, то мне было просто любопытно, чем все это закончится… Я ведь предполагала, что он начнет мне рассказывать про свою первую любовь или, уж во всяком случае, про свои чувства ко мне… А он меня чуть не изнасиловал… Мрак!

– Я думаю, тебе лучше выпить чаю со мной… Тем более что наконец-то мы с тобой остались вдвоем и мне надо тебе что-то сказать…

– Уж не собираешься ли ты наконец выйти замуж за Сережу?

– Я беременна…

– Ну наконец-то, я уж думала, что ты никогда мне об этом не скажешь…

– Ты хочешь сказать, что знала об этом?

– Конечно… Я это почувствовала еще перед отъездом в Лондон. Ты изменилась и внешне, и внутренне… Я даже чуть было не спросила об этом у Сергея…

– Нет-нет! Ему ничего не говори… Я не хочу, чтобы он женился на мне лишь по необходимости… Я дала себе, а вернее, ему – срок. Если в течение месяца он мне не сделает официальное предложение, я порву с ним… Это решено.

– Но ведь он тебе уже делал предложения…

– Все это было не то… Это было – как бы получше объяснить – не официальное предложение, а просто какие-то намеки, фразы…

– Не переживай, думаю, что он уложится в срок…

– А ты можешь пообещать мне, что ничего ему не скажешь? Понимаешь, я хочу, чтобы у нас было все по-настоящему и чтобы он женился на мне не из чувства ответственности, а из-за любви…

– Хорошо, обещаю… А теперь скажи, у нас еще остался торт?

– Опять торт? Ты же разжиреешь, Ната! В тебе уже и так пятьдесят один килограмм…

– Логинов говорит, что это верный признак дистрофии при моем высоком росте, а ты упрекаешь за торт… Что-то я вас не пойму…

Глава 3
Поминальный обед в лицее

После чая она заперлась в кабинете, села за рояль и взяла несколько аккордов. Постепенно из звукового хаоса выделилась грустная плавная мелодия…

На этот раз Наталия оказалась на берегу реки… Она думала об Ирине Литвиновой и хотела увидеть нечто, что могло быть связано с ее смертью, и она увидела.

Бегущую девушку в клетчатой мужской рубашке… Она бежала прямо по земле, босая, с голыми ногами… Лица девушки не было видно… Судя по открывшемуся перед ней пейзажу, была поздняя осень, приблизительно такая же погода, как и сейчас, начало ноября… Ветер, снег с дождем, река рябит и пугает своей свинцовой поверхностью… Слышен вой ветра, шум шагов и тяжелое дыхание… И еще плеск воды… И вдруг возник крупный план: синевато-белое, искаженное до неузнаваемости лицо и воротник клетчатой рубашки… И еще запах… очень странный запах воды, земли, водорослей и чего-то сладковатого и мерзкого, что ассоциировалось почему-то с комарами…

Она вышла из кабинета с неприятным чувством, словно только что наяву видела утопленницу.

Она рассказала об этом Соне.

– Слушай, ты мне лучше такие вещи не рассказывай, а то я чувствую, что не доношу своего ребенка в этих стенах… Такие страсти рассказывать беременной женщине…

– Да, Соня, ты права… Но где мне взять столько мозгов, чтобы понять, при чем здесь эта мертвая девушка, которую я только что увидела? Как можно по таким вот идиотским картинкам вычислить мотив и тем более узнать, кто именно толкнул ее на подобный шаг… Я вот лично, что бы со мной ни случилось, никогда в жизни не брошусь в холодную воду… Разве что если по моей вине погибнет все человечество… Но и тогда какой смысл мне будет расставаться с жизнью, раз меня никто не осудит? Буду себе жить одна… Пока не съем все, что найду на этой планете, не умру…

– А как же насчет того, чтобы потрудиться, чтобы добыть себе пропитание?

– С этим покончено, Соня. Я развратилась окончательно. Обленилась, просто сил никаких нет… Скорее всего от лени-то я и умру… Просто поленюсь открыть холодильник и умру голодной смертью… – Опомнившись, что уже с минуту несет полную ахинею, Наталия усмехнулась: – Я же еще не рассказала о том, что произошло со мной в Лондоне… Ты можешь мне, конечно, не поверить, но и там, в гостинице, на меня напал солдат конного караула с Хорс-Гардс подразделения «Блюз-энд-Ройлз», представляешь?

– Как ты все это выговариваешь?

– Да никак… Звали его очень просто – Гарри. Гарри Робинсон. Мы познакомились с ним на Пиккадилли, и он вызвался быть моим гидом…

– Неужели ты настолько хорошо знаешь английский?

– К сожалению, нет, просто у него отец русский…

Женская гимназия на улице Гончарова, несколько лет назад отреставрированная как памятник архитектуры и представляющая собой большое четырехэтажное здание, всем своим видом напоминавшее рождественский торт, была превращена в престижный лицей, где учились за большие деньги дети богатых людей города.

Рядом с лицеем всегда стояло много иномарок, но только не сегодня, не первого ноября, когда дети были отпущены на осенние каникулы, а учителя собрались, чтобы помянуть погибшую трагически в прошлом году преподавательницу математики Ирину Валентиновну Литвинову.

– Вы на обед? – спросила Наталию солидная дама в темно-красном костюме и с трагическим выражением на лице.

Наталия столкнулась с ней как раз возле гардероба, где стояла в нерешительности, не зная, где же будет проходить поминальный обед.

– Да, меня пригласил Захарченко…

– А это кто?

– Это, если я не ошибаюсь, жених Ирины Литвиновой.

– Ах да, Андрей… Он уже там… А вы кто ей будете, простите? Надеюсь, не журналистка?

– Нет… А с кем имею честь разговаривать? – в тон ей спросила Наталия.

– Как кто, разве вы меня не знаете? Я директор лицея, Марцелова Майя Борисовна…

– Тогда мне придется представиться… – И Наталия протянула даме фальшивое удостоверение штатного работника Федеральной службы безопасности, которое ей помог сделать один клиент…

– Проходите, пожалуйста, – смягчилась Марцелова и даже взяла Наталию под локоть. – Вы уж извините меня, но я должна знать все!

– Разумеется…

Она села рядом с Андреем, который показался ей бледным и взволнованным. Все собравшиеся на обед расселись вдоль длинного прямоугольного стола, и две женщины в белых халатах принялись обносить их тарелками с горячими щами. На столе стояли селедочницы с сельдью, посыпанной зеленым луком, глиняные чашки с кутьей, блюда с пирогами, графины с компотом, корзинки с хлебом, бутылки с выпивкой и стаканы…

Наталия смотрела на все это и не могла взять в толк, зачем было этой даме, акуле (ведь чтобы занять пост директора самого дорогого и престижного в городе лицея, надо иметь острые зубы и быть по натуре хищницей) по своей природе, устраивать этот поминальный обед? Ведь на поминки пришло человек пятьдесят… И, судя по всему, это был в основном преподавательский состав… Тихие, какие-то пришибленные учителя с затравленным взглядом… Создавалось ощущение, словно они и сами не знают, к чему весь этот фарс. Кто такая была Литвинова, что ради нее устраивается этот мини-банкет? Обычная учительница математики, проработавшая в лицее чуть больше года. Быть может, именно в этом и заключается тайна?

Наталия рассматривала присутствующих с нескрываемым любопытством, пытаясь понять, с кем из них могла дружить Ирина.

Ее портрет висел на стене: ослепительная улыбка, живые темные глаза и красиво уложенные темные волосы… Она была так молода! Двадцать пять лет. Начало жизни.

Никто, кроме Марцеловой, не сказал ни слова о Литвиновой. Обед проходил в кабинете директора, и все чувствовали какую-то неловкость… Это ощущалось в той тишине, которая прерывалась лишь позвякиванием посуды да какими-то утробными, физиологическими звуками, которых, скорее всего и не было, но они мерещились, стоило только бросить взгляд на жующих, пьющих, чавкающих и икающих людей.

Поймав на себе пристальный взгляд директрисы, Наталия, понимая, что настал подходящий момент, жестом пригласила Марцелову выйти из кабинета для разговора.

Они встретились в коридоре, возле окна, за которым медленно шел снег.

– Вы не можете мне объяснить, уважаемая Майя Борисовна, что все это значит? Что это за фарс? Когда в прошлом году в школе-интернате убили преподавательницу химии – помните, ее нашли с простреленной головой в овраге, – районо ни копейки не выделило на первые поминки… Учителя сами складывались и готовили, а потом еще и дали денег ее престарелой матери… А ведь Солнцеву очень любили… Но люди есть люди… Прошел год, и о ней никто не вспомнил… Вернее, каждый в душе, конечно, вспомнил, но никаких поминок не устраивали… А ведь она проработала в интернате восемь лет… Скажите, какой была Литвинова и кому принадлежит инициатива этого поминального обеда?

– Как кому? – густо покраснела Марцелова. – Мне, кому же еще… У нас в лицее еще никто не умирал, слава Богу, поэтому я и решила…

– Но ведь это же очень дорогое мероприятие… Хотя больше всего меня поразило то, что учителя, которые собрались там, у вас в кабинете, не сказали о ней ни слова! Почему? Потому что нечего сказать? Или они о ней ничего не знают?!

– Да, вы все точно подметили… Понимаете, Литвинова была достаточно сложным человеком… Принципиальным… У нее были даже конфликты с учениками, и мне приходилось их как-то улаживать… У нее был свой подход к детям… Они и уважали ее, и побаивались…

– Тогда почему вы ее просто не уволили? В городе вы бы нашли несколько десятков более опытных преподавателей, не отягощенных, так сказать, принципами… Вы понимаете, о чем я?

Марцелова смотрела в окно.

– Я не могла ее уволить, потому что у нее были хорошие покровители…

– Это они оплатили обед?

Она кивнула головой.

– И все же: какая она была как человек?

– Знающая себе цену, вот какая… Она хорошо знала свой предмет, но характер у нее был просто невыносимый… Она работала так, что упрекнуть ее было практически невозможно, но ладить с людьми не могла…

– А вы не знаете, почему она покончила с собой?

– Люди говорят, что она была безнадежно влюблена в Самсонова, слышали, наверное, был у нас такой журналист… Он сейчас в Москве…

– Вы не обязаны мне отвечать, но все-таки: кто были ее покровители? Вы же сами только что сказали, что она была влюблена в Самсонова… Не следует ли из этого, что ее покровители ценили в ней прежде всего преподавателя, нежели женщину?

Марцелова бросила на нее недовольный взгляд:

– Разве я могу это знать? Человек, который просил меня за нее, покрывает основные расходы лицея… Я могу, конечно, назвать его имя, но уверяю вас, он ни при чем… Он слишком стар для Литвиновой как мужчина (ведь вы же именно это имели в виду, когда спрашивали, что именно ценили ее покровители) и не мог бы послужить причиной ее решения… Она добровольно ушла из жизни скорее всего по каким-то своим, внутренним конфликтам… Она в последнее время была как сплошной комок нервов… Работала на износ, писала диссертацию, словом, тянулась вверх…

– Так вы назовете имя этого человека?

– Хорошо. Это Монахов Константин Андреевич.

– Монахов? – Наталия чуть не присвистнула. Она совсем недавно читала о бывшем директоре «Трансгаза» Монахове, который собирался баллотироваться в депутаты Госдумы, несмотря на свои шестьдесят восемь. – Его внуки учатся в вашем лицее? – догадалась она.

– Нет, не внуки, а единственный сын, Гера… Старший его сын погиб в авиакатастрофе двадцать лет назад… Константин Андреевич женился еще раз, и вот от второй жены у него родился еще один сын… Можете себе представить, как сильно он его любит, и все вытекающие от этого последствия…

– Что вы имеете в виду?

– Он трудный ребенок, которому прощается все!

– Литвинова вела что-нибудь у этого мальчика?

– Да, конечно… С него-то все и началось… Он бросил в Иру банку из-под колы и сказал, что она… Словом, он оскорбил ее. А она подняла банку с пола и с размаху ударила его… Когда мне это рассказали, я думала, что не вынесу… Но мальчик, как это ни странно, ничего отцу не рассказал… Больше того, на следующий день он публично принес ей свои извинения… А через неделю я сама собственными глазами видела, как Литвинова садилась в «мерседес» Монахова… Как же я могла ее уволить? Да и сам Константин Андреевич сказал мне как-то, чтобы я повнимательнее отнеслась к Ирине Валентиновне, что она талантливый педагог и все в таком духе… Я была потрясена…

– Все более чем странно… – проговорила Наталия и, поблагодарив, вернулась за стол.

Захарченко, уже заметно опьяневший, смотрел на нее слезящимися глазами и, казалось, хотел ее о чем-то спросить.

– Не здесь и не сейчас, – ответила она на его взгляд и принялась за селедку.

Глава 4
Клыки, когти и чешуя

Как ни странно, но, когда она вернулась, Логинов был уже дома.

– Игорь, что с тобой случилось? Еще только шесть часов!

Он обнял ее:

– Во-первых, я по тебе соскучился, а во-вторых, мы с Сапрыкиным с ног сбились, разыскивая тебя по всему городу… Дважды я звонил Саре, а один раз даже заехал к ней, потому что не доверяю…

– Ты думал, что она бы не сказала тебе, что я у нее? Это глупо, Логинов… Она любит, конечно, приврать, но, поверь мне, во всем знает меру… А что, собственно, случилось? Зачем я вам так понадобилась?

– Скажу – не поверишь.

– Неужели убийство?

– У тебя такой платонической блеск в глазах… Убийство, ты угадала… Но ничего подобного, уверяю, ты еще не видела… Нашли труп одного парня… Возле кладбища… Место тихое, но когда темнеет, там на пустыре собираются бомжи… Они живут там в каких-то палатках, шалашах… Так вот, кладбищенский сторож слышал какие-то странные звуки, он испугался и бросился к воротам, где как раз стояла машина, в которой сидел мужчина, приехавший, чтобы положить цветы на могилу брата… Мужчина, надо сказать, оказался храбрым… Он посадил сторожа, которого, правда, знал в лицо, к себе в машину, и они поехали на то место, откуда доносились эти странные звуки…

– Какие звуки-то? Скажи толком!

– Говорю же – странные… Словно звери рвут друг друга на части…

– Ого! И что же дальше?

– А то, что наткнулись они на труп… Тело еще было теплое… Не дотрагиваясь до трупа, эти двое поехали к первому же посту ГАИ и сообщили о своей находке… А потом позвонили и мне… Когда мне показали тело, я сам чуть не умер от разрыва сердца… Ты себе не представляешь, парню разорвали горло… Как будто бы зверь какой… Тело погрузили и отвезли на экспертизу, а наши люди остались, чтобы поработать на месте, поискать следы…

– Собака?

– Не знаю… Поэтому-то мы тебя и искали… Если ты готова, конечно, к тому, чтобы осмотреть тело… Я даже не обедал, сижу вот, тебя жду…

– А где же Сапрыкин?

– Поехал в аптеку за какими-то витаминами… Представляешь, у Сони авитаминоз!

Соня, услышав свое имя, вышла из кухни, откуда доносились вкусные запахи, и засмеялась.

– У каждой женщины рано или поздно наступает такой авитаминоз, – сказала Наталия. – Я вот тоже питаюсь, можно сказать, одними фруктами, но кто знает, может, и у меня наступит этот самый авитаминоз…

– Да ну вас! У меня времени в обрез! Ты едешь к Романову или нет?

– Еду-еду, вот только пару пирожков прихвачу, и поедем…

По дороге она попросила Логинова остановить.

– Тебе зачем?

– Он водочку лимонную любит, нельзя же нарушать традицию…

– Так это ты его, оказывается, спаиваешь?

– Я ему жить помогаю…

Но одной водкой не ограничилось, Наталия прикупила еще и закуски разной: колбасы, копченой рыбы и хлеба.

– Ты развращаешь всех, кто только ни попадается на твоем пути, – ворчал Логинов, глядя на дорогу, – Соньку вон как раскормила… Сапрыкина приваживала-приваживала, вот и доприваживалась…

– В смысле?

– Он почти через ночь ночует у Сони, попросту говоря, живут в нашем доме…

– Не в нашем, а в моем, а говорю я это не для того, чтобы обидеть тебя, а чтобы ты понял, что раз людям у нас хорошо, то пускай себе и живут… Вот посуди сам, что бы я делала без Сони?

– Без Сони? Ты бы больше времени проводила дома, готовила бы, ждала меня с работы, а потом бы либо сама вернулась в музыкальную школу, либо… родила бы мне ребенка…

– Как странно ты это сказал: родила бы мне ребенка… Все равно что сходить в магазин и вернуться с уже готовым ребенком… Ну уж нет… Никаких детей… Я буду рожать в Цюрихе, когда у нас с тобой будет там дом или, во всяком случае, приличная квартира на весь этаж… Помнишь, я тебе показывала «Париж мэгэзин»? Примерно такая…

Логинов простонал в голос:

– Все, приехали.

Они вошли в дверь, ведущую в морг, и Наталия пожалела, что съела накануне два пирожка: она уже отвыкла от этого тошнотворного запаха разлагающихся трупов. «Бедный Романов, и как он только здесь живет?» Василий Романов, патологоанатом, развелся со своей женой и постепенно перебрался жить в морг. Наталия, зная об этом, подкармливала его не столько из жалости, сколько из понимания: иногда приятнее спать в одном доме с покойниками, нежели с предателями.

– Ой, кто к нам пришел?

Высокий, худой и рыжий Романов был уже слегка навеселе. В длинном клеенчатом фартуке, забрызганном кровью, он даже припотел, работая над очередным трупом.

– Вася, я не собираюсь с тобой обниматься, тем более что здесь Логинов…

– Василий, Сапрыкин не приезжал? – спросил Игорь, морща нос и снимая пальто. – Ну и жарища здесь у тебя…

– Нет, никто не приезжал… Вы пришли на паренька посмотреть? И кто ж его так, бедолагу?

Они прошли втроем в небольшой прохладный зал, где на столах, обитых жестью, лежали трупы. Наталия, увидев лежащего справа от нее мертвеца, потеряла сознание.

Она пришла в себя в маленькой комнатке, на топчане, который теперь заменял Романову супружеское ложе. За стеной звучали мужские голоса…

Она тряхнула головой и, выпив из стакана воды, поднялась и пошла в зал.

Она заставила себя не выдавать волнения.

– Ты как? – подошел к ней Логинов и нежно обнял ее за плечи. – Давно трупов не видела?

– Давно… – Она, бледная, снова подошла к телу и принялась рассматривать зияющую рваную рану на горле… И как ни старалась не смотреть на его щеку, взгляд все снова и снова возвращался к тому месту, где виднелись глубокие царапины, оставленные еще утром ее ногтями…

Это был труп Германа.

– Красивый парень… Ему лет пятнадцать, не больше, – говорил Романов, разгуливая по залу, и его голос эхом раздавался под самым потолком. – Я тоже думал сначала, что его разорвала собака… Потому что и следы укуса видны, да и слюну удалось взять на анализ… Но самое удивительное то, что все его тело, где только можно было, расцарапано вроде бы кошкой! Вот, взгляните сюда… Видите грудь, руки, плечи… А ведь он был одет… Словно этот странный зверь с когтями, клыками проник ему под свитер, рубашку… Но как? Но и это не самое главное. Я же отправил шерсть… Светлая, слегка гофрированная шерсть, точнее, клок шерсти, оставленный на его одежде… Запах нафталина и какого-то цветка, забыл его название… Знаете, чертовщина, скажу я вам… В нашем городе завелось чудовище… Наташа, подойди сюда поближе… – Романов взял Наталию за руку и подвел к изголовью. Взъерошив слипшиеся от крови волосы Германа, он ткнул пальцем в голову: – Там чешуя… рыбья…

Наталия склонилась над тем местом, на которое указал Василий, и, к своему ужасу, увидела мерцающие перламутром рыбьи чешуйки. От ужаса и невосприятия увиденного она вся покрылась мурашками.

– Игорь, я ничего не понимаю…

– Вот и я тоже ничего не могу понять… рана на горле оставлена собакой, тело расцарапано кошкой, а в волосах рыбья чешуя. Бред собачий…

– А что касается лица, то, не считая покусанных мест, имеются еще и другие, тоже достаточно характерные царапины, которые идут почему-то почти параллельно кошачьим… Вот здесь…

Красивое лицо Германа было тоже обезображено: один глаз заплыл и приобрел черно-лиловый оттенок, имелись многочисленные кусаные раны, ссадины и, конечно, царапины… Они действительно были разные: следы от ее ногтей были значительно шире других, как предположил Романов, кошачьих…

Она не могла себе представить зверя, напавшего на Германа на кладбище.

– Такого зверя не существует, – дрогнувшим голосом произнесла Наталия, – разве что какой-нибудь гибрид…

– Это по твоей части! – вдруг воскликнул Романов, и Наталия вздрогнула.

– В каком это смысле? – Она почувствовала, как лоб ее покрывается испариной.

– Только ты и сможешь распутать эту головоломку… Ты, Игорь, на меня не обижайся, но это не для средних умов…

Наталия поняла, что за то время, что она пролежала без сознания на топчане (минут пять, не больше), Романов с профессиональным мастерством и техникой умудрился выпить граммов двести от презентованной ему бутылки водки, иначе бы не вел себя так запанибратски с прокурором города. А с другой стороны, что ему было бояться? Он был главным специалистом в своей области во всем городе и мог быть спокоен, что его никогда не уволят… Даже когда ему исполнится сто лет.

– А что, у тебя были люди из лаборатории? – спросил как ни в чем не бывало Логинов, не отрывая взгляда от мертвого тела.

– Были… Я послал на экспертизу клочья шерсти, чешую, слизь с краев раны, предположительно слюну, кровь, ну и все остальное… Вот вскрою его сейчас, может, еще что-нибудь интересное найду…

«Если бы Сони не было дома и я дала бы себя ему изнасиловать, он был бы жив…»

– Интересно, что он мог делать на кладбище? И вообще, никто не знает, кто он?

– Пока нет. В кармане его куртки ничего, кроме жетонов и денег, не было… Даже сигарет…

Темнело рано, поэтому, когда они вернулись домой, казалось, что уже ночь.

За ужином Наталии не терпелось рассказать об увиденном Соне, ведь она была свидетельницей утренней сцены, во время которой Наталия расцарапала лицо Германа… Но Соня была беременна, и ее нельзя было волновать такими ужасами, как трагическая гибель этого несчастного мальчика Германа.

Молчал и Логинов, которому она посчитала необходимым рассказать о положении Сони, чтобы и он помалкивал и лишний раз не волновал ее своими леденящими кровь рассказами. Оставался один Сапрыкин, он же и главный виновник этого самого Сониного положения, которому, казалось, сам Бог велел бы все рассказать, но Наталия дала слово Соне, а потому вынуждена была молчать.

– Ну что, не могут они без тебя обойтись? – спросила Соня у Наталии, когда они, оставшись на кухне вдвоем, принялись накрывать стол к ужину.

– Не могут…

– А что за дело-то?

– Знаешь, я подумала, что раз ты в положении, то лучше с тобой на эту тему не говорить… Я и сама-то еще в себя не пришла, а ты и подавно спать ночью не будешь… Хотя мне, конечно, хочется рассказать…

– Ну и рассказывай…

В кухню заглянул Логинов:

– Там Сергей пришел, у него уже есть кое-какие сведения… Ему удалось дозвониться до Булатникова, у которого, как известно, рабочий день уже закончился и он собирался уехать за город, к теще… Словом, он сейчас в лаборатории и говорит, что результаты анализов просто невероятные…

Соня слушала раскрыв рот, как школьница, от которой скрывают что-то очень взрослое, но которой удалось это что-то подслушать.

Наталия вышла в прихожую:

– Я же просила тебя…

– Прости, я совсем забыл…

– А где Сапрыкин-то?

– Руки моет, где же ему еще быть…

– Так что там за результаты? Говори.

– В ранках, оставленных животным, предположительно кошкой, найдены микрочастицы… нафталина… Рыбья чешуя, которую мы с тобой видели в волосах этого парня, обнаружена также по всему телу, словно он имел прямой контакт с огромной рыбой… Но это уже мои фантазии… Просто, когда мне сказали, что чешуя есть повсюду, даже под рубашкой, что она забилась между пальцами, то мысль о том, что его просто волокли по земле или другой какой поверхности с большим количеством рыбы или чешуи, отпала сама собой… Царапины же на щеке парня по размеру соответствуют человеческим ногтям, предположительно женским, потому что в ранках есть частицы питательного крема и какого-то геля для волос…

– Надо же, какой талантливый у вас этот Булатников, просто на вес золота…

– Ты иронизируешь по непонятной мне причине… Ты бы лучше сказала что-нибудь по существу.

– Да что я могу сказать, когда преступление не укладывается в рамки реальности… Судя по всему, на Германа…

– На кого?

Она поняла, что проговорилась, и замолчала.

– Ты что, знаешь, как его зовут?

– Я и сама не знаю, как это получилось… Но Игорь, разве ты сам-то его не узнал?

– Его? А почему я должен был его узнать?

– Да потому, что это именно этот парнишка ходил за мной по пятам и просил о встрече… Это ведь он встретился нам вчера ночью, когда мы возвращались из аэропорта… А зовут его Герман, я совершенно случайно об этом узнала…

– Ты все-таки встретилась с ним?

– Да, представь себе… Он же болтался у подъезда каждый день, а сегодня утром, когда ты ушел, он позвонил и сказал, что замерз… И я… открыла ему… Мне стало его жалко. Он попросил у меня чаю…

– А Соня? Она-то была дома?

– Не вздумай ее расспрашивать… Конечно, была… И она видела, как этот пацан бросился на меня, повалил на диван… Представь, как мы были удивлены… Я разозлилась, конечно, исхлестала его по лицу и расцарапала ему щеку… Теперь тебе понятно, почему я грохнулась у Романова в обморок?

Логинов от возмущения потерял дар речи.

Сапрыкин, оказавшийся невольным свидетелем разговора, остановился, пораженный не меньше Логинова…

– Нет, – сказал Логинов, обращаясь к нему, – представь себе, что мы бы провели экспертизу этого самого крема или геля и вышли бы на нее…

– Кишка тонка! Интересно, каким бы образом ваш гениальный Булатников вычислил меня, когда таким кремом пользуется… – Но тут она замолчала, потому что именно того крема, которым она пользовалась сегодня утром, нет наверняка ни у одной женщины во всем городе. Да и гель для волос она использовала швейцарский, который подарила ей Сара… А он стоит баснословных денег. – Да, ты, как всегда, прав, меня можно было вычислить уже по одному крему, я же привезла его из Лондона… Ну и что прикажете мне теперь делать? Можете допросить меня по всей форме, но я сказала чистую правду… Свидания на кладбище я ему не назначала… Фамилию я его тоже не знаю…

В дверь позвонили.

– Похоже, мы сегодня не сядем за стол… – И Логинов, даже не поворачивая головы, скрылся на кухне. Сергей, пожав плечами, как бы извиняясь за друга, пошел следом.

Наталия открыла дверь. Это была Сара.